На всё воля Божия

*1*

Ларисе больше нравились лес и горы, чем море. Она до тридцати лет жила в высокогорной  крымской деревушке и до сих пор влюблена в это живописное место.
Плавать научилась в лесном ставочке в детстве, после того, как тонула в нем же, поэтому побаивалась большой воды. Но волею судьбы, переехавшая в приморский город жить, иногда ходила на пляж. Этим летом решила регулярно заняться плаванием, по совету Валентина, мужчины, с которым она жила.
У нее в феврале был обширный инфаркт. От большого количества принимаемых лекарств начали болеть суставы, обострился остеохондроз.
Ходить на море Лариса стала рано утром, до восхода солнца, когда еще не было никого из купающихся, или единицы приходили в эту рань. По пути к морю ее сопровождало благоухание цветущей белой акации. В этом году она зацвела поздно: в конце мая. С набережной по ступенькам спускалась на пляж, сбросив в себя сарафанчик, медленно входила в воду и плыла к буйкам. Вдоль буйков Лариса плавала минут 20-25 без напряжения, как наставлял ее Валентин, возвращалась на берег. Быстро переодевалась в сухое белье и уходила домой.
В это утро, заплыв за буйки, она увидела дельфина, вынырнувшего из воды метрах в пяти от ее лица. От неожиданности Лариса испугалась, резко развернулась и что есть силы устремилась к берегу. Лариса хаотично колотила руками и ногами по воде, стремясь отплыть от дельфина, который плыл чуть ниже ее с правой стороны.
Вдруг в сознании у Ларисы прозвучало: «Не бойся меня, я не причиню тебе вреда».
В висках застучала кровь. Ошарашенная, непонятно откуда или от кого услышанной фразой, замерла, удерживаемая неведомой силой на воде, повернула голову к дельфину, скосив глаза вправо и вниз, пробормотала: «От него что ли слышу?» Стала опять шумно продвигаться вперед к берегу.
Дельфин вынырнул из воды, в упоении (так Ларисе показалось) прощелкал, прощебетал – слова моментально пришли ей на ум, но она не смогла определить, какое слово лучше подходит к звукам, издававшимся дельфином.
В голове Ларисы, перебивая ее мысли, прозвучало: «Дальше мелко, я оставляю тебя». Она оглянулась на дельфина, оставшегося позади, плохо понимая, что происходит, стала на ноги, отдышалась. Напряжение в теле и страх ослабли, уступая  место любопытству. Развернувшись к морю, произнесла: «Ах, на все воля Божия» - изречение, которое она стала часто употреблять в последнее время, и поплыла назад  к буйкам, преодолевая свое волнение. Состояние Ларисы было как во сне, с трудом осознавая, что это явь, в тоже время не верила в происходившее. «Какое-то раздвоение разума моего». – вслух произнесла она для собственного успокоения, плывя вдоль буйков. Дельфин тенью скользил за Ларисой на небольшой глубине.
- Нет у тебя никакого раздвоения, это я, дельфин, пытаюсь вызвать тебя на разговор.
- Но как?! С изумлением воскликнула она, и немного помолчав, уже спокойней продолжила – люди стремятся наладить контакт с дельфинами, а тут наоборот – дельфин хочет с людьми общаться.
- Не с людьми, а с тобой, Лариса, - поправил он.
Мелькнула мысль: «Откуда он знает мое имя?» - но спросить об этом не успела: в голове зазвучало передаваемое дельфином.
Хотя звуков, как таковых не исходило от дельфина. Они рождались в глубине ее сознания, пробиваясь и слегка преломляясь в тембре, отчего память ее мучительно искала тождественность этим звукам, отвлекаясь на физические усилия – удержаться на воде.
- Понять чужой разум довольно трудно, а тем более разум другого существа. Наши познания в этом ничтожно малы. Кто-То помогает мне общаться с тобой на понятном тебе языке, а мне понимать тебя.
- Мне с тобой легче было встречаться в твоих снах, ты не боялась меня в них.
Лариса вслушивалась в интонацию «говорящего» дельфина: «Голос… знакомый голос…», но усилие, с которым она держалась на воде и волнение мешали сосредоточиться на беспокоящей мысли.
- Никогда мне не снились дельфины, - с раздражением ответила она.
- Дельфины, может, не снились, но я приходил в твои сны, - звучало в ее голове.
- Кто ты? – вырвалось у Ларисы грубовато.
- Я твоя половинка, ты будешь со мной, когда оставишь жизнь земную.
- Ты какое-то отношение будешь иметь к моей… смерти? – запнувшись спросила Лариса.
В сознании ее тихо зазвучало «произносимое» дельфином: «Ты раньше не была такой трусихой, как сейчас, не надо пугаться. Чтобы нам быть вместе в другом пространстве – измерение, мы должны окончить земной путь вместе. Это произойдет не скоро, Высшие силы дали тебе время».
- Кто ты? Почему ты моя половинка? – прошептала Лариса. От волнения у нее пропал голос, и вдобавок ко всему она с трудом держалась на воде.
В сознании Ларисы с оттенком грусти возникли слова: «Я искал и ждал этой встречи двадцать земных лет».
Женское любопытство одерживало верх над страхом, она спросила: «Почему ты выбрал меня? Я стара по человеческим меркам».
Лариса выглядела старше своих лет. Волосы когда-то каштановые еще оставались густыми, но поседели. Слегка стала сутулиться слегка располнела. Глубокая бороздка между бровями придавала ей суровый вид, а морщинки над верхней губой ее старили, но когда она улыбалась, бороздка между бровями делалась малозаметной, морщинки над губой разглаживались, лицо становилось ласковым, привлекательным.
Дельфин плавал внизу очень медленно, кругами. Ларисе казалось, что он ее рассматривает, от этого она испытывала некоторую неловкость.
- Я тоже не молод. Мы сейчас с тобой ровесники, если сопоставить наш биологический возраст. Пятьдесят лет назад я был старше тебя на двенадцать лет и четыре месяца. Мысли метнулись назад, высвечивая Ларисино прошлое пятидесятилетней давности.
- Боже мой! Неужели это ты? В таком виде?... Вла.. Владимир? – запинаясь изменившимся голосом  выговорила она. – Ах, какая недогадливая я, ведь твой голос, твоя интонация…
- Да, это я, Владимир, - подтвердил дельфин.
Ей хотелось смотреть ему в «лицо». От такого неожиданного выяснения – признания Лариса стала барахтаться, даже хлебнула воды и закашлялась.
В ее голове пронеслось: «Не делай резких движений, перевернись на спину, так тебе будет легче держаться на воде, ничему не удивляйся, а главное не бойся утонуть. Этого я не допущу».
Она послушно последовала его совету: перевернулась на спину, взглянула на чистое безоблачное небо, цвета бирюзы, на солнышко, только поднявшееся над горизонтом: утреннее, ласковое, приветливое, которое к полудню делалось жгучим и безжалостным, поджаривая отдыхающих на пляже.
Лариса подумала: «Времени прошло мало с момента нашей встречи».
- Успокоилась? – прозвучал у нее в голове  вопрос.
- Да.
- Совсем не предполагал, что ты так испугаешься при встречи со мной.
- Я рождена с чувством страха. Хорошо помню ужас, объявший меня при приближении к сияющему голубому шару, - повела рассказ Лариса, помню себя с момента беззвучного полета по черному безмолвному пространству, как будто выпущенная из лука, летела с чудовищной скоростью. Никакого сопротивления, шума от полета не было. Я восторженная, крохотная, окруженная легкой прозрачной дымкой со шлейфом, неслась сквозь черноту, местами переходящую в густую синеву.
Впереди черноту прорезал тоненький серпик свечения. С невероятной быстротой приближалось и увеличивалось, обретая форму шара, сияющего голубизной. Меня охвати панический ужас, что я разобьюсь о него. В момент соприкосновения с голубым шаром, ослепленная пронзительным голубым светом и страхом, не помню дальше ничего.
Ребенком, лет до пяти, меня преследовал этот сон-видение-воспоминание всегда перед рассветом. Просыпалась с колотящимся сердечком, испуганно глядя в чуть мерцающее еще чернотой окно. Родителей в это время уже не было в комнате – в деревнях встают рано, до рассвета.
В сорокалетнем возрасте мне приснился сон, в котором я беседую с монахом. О чем шла беседа, проснувшись, не смогла вспомнить, как не пыталась. А последний вопрос, который задала монаху и его ответ врезались в мою память:
- Почему страх сильней молитвы?
- Слаба вера в Господа Бога – ответил монах.
С тех пор я стала чаще ходить в церковь. В одной из бесед с батюшкой, рассказала свой сон-видение. Батюшка разъяснил мне, что это был момент моего зачатия, т. е., моя душа – «крохотная» прилетела Кем-То посланная на Землю, голубой шар.
Чувство страха, пережитое моей душой и запомнившееся, не дало мне натворить множество плохих дел в дальнейшей жизни.
Так что во мне присутствовал страх больше, чем у других людей. Раньше я боролась с этим чувством – страх мешал мне жить, добиваться жизненных благ – так я думала.
После разъяснения батюшки многое поняла: на все воля Божия. Мое чувство страха стало с годами перерождаться потихоньку в веру.
- Лариса, подвигайся, - «услышала» дельфиново послание.
Она быстро с плеском перевернулась со спины на живот и поплыла вдоль буйков, только сейчас заметив, как сильно продрогла.
- Я к бер-р-е-г-гу – голос прерывался.
Дельфин проводил ее до мелководья, «спросил»: «Ты придешь завтра?».
- Да, - ответила Лариса, - до-до свидания.
Выбравшись на берег, не смогла унять дрожь в теле, и долго растиралась полотенцем, косясь на море, где далеко в заливе резвился дельфин.

*2*

Лариса шла домой, потрясенная и обессиленная. Возбужденный рой мыслей метался в голове, вытягиваясь в ленту с замедленными действиями и диалогом, повторяясь и повторяясь. Она с усилием передвигала ноги. Хаос мыслей остановил вопрос женщины, идущей  навстречу: «Вам плохо?» - На что Лариса, дернув резко головой, ответила: «Нет, нет!».
Придя домой, она машинально потянулась к шкафу за таблетками и… сердце не болит, не колотиться, как происходило с ней при волнениях: «Странно… Ну и дела… После такой встречи-встряски… нагрузки физической… Дельфинотерапия, что ли?» - удивленно пробормотала она.
Лариса развесила сушиться купальник, полотенце, прочла утренние молитвы, забыв, что уже читала, их перед выходом из дома, приготовила завтрак. Все ее движения были тщательно выполняемыми, медленными. Валентин после завтрака ушел на море, он не любил рано вставать, как Лариса.
Она осталась одна, вышла на балкон. Долго смотрела на буйную зелень деревьев, на цветущую белую акацию, глубоко вдыхая ее аромат, слушая щебетание ласточек, и глядя на воробьиные короткие схватки между собой, с громким возмущенным чириканьем, постепенно  успокаивалась.
Потянулись вереницей воспоминания: юность, замужество, семейная жизнь. Она даже сейчас, спустя много лет, не может назвать любовью те чувства, что поглотили их. Это был смерч из бушующих страстей. Пламя фонтанирующее снопами искр восторга при встречах. Сила, низвергающая их во тьму и сплошную боль, страха разлуки. Люди, родные и знакомые, много говорили плохого ему о ней, а ей о нем, но ими ничего не воспринималось.
Слова… Слова… Невозможно выразить словами тех чувств, обуревавших Владимира и Ларису, в том далеком, зеленом, цветущем, соловьином мае.
Выйдя замуж за Владимира, Лариса «открыла» для других женщин, живущих и работающих рядом и не замечавших его до женитьбы.
Он был среднего роста, хорошо сложен. Слегка портила его крупная голова, немного больше, чем следовало бы быть и лысина в 29 лет. Глаза огромные голубые. Кожа была с желтым оттенком, доставшаяся ему от далеких азиатских предков, как и фамилия – Китаев.
Владимиру проявление повышенного внимания женщин очень нравилось. Он даже иногда хвастался перед Ларисой. Лариса злилась. Стали возникать ссоры. Он стал чаще выпивать, пропадать вечерами… и пошло-поехало. Прощать друг друга не могли или не хотели, уж очень горды были оба. Обиды маленькие и большие, в их отношениях накапливались, превращаясь в непроходимые дебри с ядовитыми испарениями – скандалами.
Прожив в браке десять лет, родив мальчика и девочку, они развелись. Причину развода в узком кругу своих людей она объяснила строками из романса: «Сходить с ума, все помнить, все прощать – благодарю, не надо».
Лариса думала, что оставшись с двумя детьми, без Владимира, ей некогда будет кручиниться о нем, что пожирающий огонь их чувств, начавший угасать от семейной жизни, постепенно сойдет на нет.
Владимир мыслил по-мужски: «Куда она денется от меня, с двумя детьми, помыкается, помыкается, да и вернется ко мне». Даже говорил ей об этом.
Но оба ошиблись в своих предположениях. Они еще много лет терзали друг друга, оставаясь любовниками и врагами.

*3*

Наступило завтра. Утро было пасмурным, как настроение у Ларисы. Дождевые тучи затянули небо. Хмуро глядя на серое небо, Лариса решила: «Если пойдет дождь – все равно  пойду на берег».
В душе шевелились страх и любопытство, которые она пыталась перевести в спокойное русло своих рассуждений: «Все, что произошло  со мной вчера – нормальное явление, а если и ненормальное, то только потому, что я мало знаю, а точнее – ничего не знаю о законах Вселенной».
Она пошла на море, подбодрив себя любимым изречением: «На все воля Божия». С берега вглядывалась  в море, но дельфина не видела. Дождевые тучи, покрывавшие небо над морем, ушли в степь. Солнышко выпустило лучи из-за горизонта. Море было спокойным, равным как зеркало и сияло синевой.
Раздевшись, она вошла в воду и поплыла. За буйками у нее в голове «пропело»: «С добрым утром, Ло-ора-а». Непроизвольно  выступили слезы, сердце сжалось от ласкового приветствия, она всхлипнула. Сдерживая себя, чтобы не расплакаться, окунула лицо в воду и услышала знакомое потрескивание, сейчас напоминающее смех.  Дельфин поднялся из глубины. Лариса увидела его серебристое красивое тело. Она улыбнулась, продолжая плыть вдоль буйков.
- Ты боишься плыть вдаль? Не доверяешь мне? – «спросил» он.
- Как-то боязно мне… К тому же ты в родной стихии, а я, так сказать, не в своей тарелке.
- Ладно, - согласился он, - делай, как тебе лучше.
- Вла…,- Лариса осеклась, что-то мешало ей называть дельфина Владимиром, - можно я буду тебя называть Дельфином? – он согласился.
- Дельфин, летом мы будем видеться с тобой, а потом, как похолодает?
- Ты приходи на берег по утрам и маши мне рукой.
- А если я не приду из-за болезни?
- Я буду знать, но ты не будешь болеть.
- А если я умру или погибну?
- В тот же момент умру и я.
- Как и когда это произойдет?
- Я не знаю.
- Лора, ты помнишь день моей смерти – смерти Владимира?
Лариса вздрогнула: тяжелое болезненное воспоминание.
- Ты к этому времени, с нашими детьми, переехала в этот город у моря. Я умирал в больнице в другом городе. До последнего мгновения моей жизни был с тобой всем моим существом. Я видел тебя, лежащую в тени виноградного куста, страдающую от невыносимой головной боли. Моя душа страдала от твоей боли, а разум не понимал, что происходит с нами. Я хотел к тебе прикоснуться, и мне это удалось.
- Да, я работала в этот день на винограднике, - подхватила Лариса, - мы, женщины, работали далеко друг от друга, каждая на своей клетке.
Около одиннадцати часов утра у меня разболелась голова. Я буквально свалилась в тень виноградного куста.  Боль такая была сильная, что я находилась в полуобморочном состоянии. Лежала с закрытыми глазами, от боли боясь шевельнуться. Мне показалось, очень осязаемо, что ты лег рядом со мной, сильно прижал к себе, целуя. Я задохнулась от поцелуя, испуганно рванулась в сторону, открыв глаза. От резкого движения, пронизывающая боль огненным обручем охватила мою голову и ослабла через мгновенье, оставив ломоту в затылке и висках. Застонав, с трудом приподнялась, прислонилась спиной к стволику виноградного куста. Ломота медленно отпускала, а осязание твоего прикосновения усиливалось.
- Почему померещились мне ласки Владимира, при такой головной боли? Не схожу ли я с ума?
Высоко в небе пел жаворонок, в траве громко стрекотал кузнечик, жужжали пчелы.
- Когда я увидел, что ты испуганно открыла глаза, - меня неудержимо повлекло вверх. Попытка вырваться из несущего потока, оказалась тщетной. Сила, влекущая меня, была так велика, что и сравнить не с чем.
- На следующий день, вечером, принесли телеграмму о твоей смерти, - продолжила Лариса. Обращение было к Сыну: «Умер твой отец одиннадцатого мая», с указанием дня похорон. Телеграмму послала твоя младшая сестра. Мне не верилось, думала, что слова перепутали на почте, наверно умер ваш отец, а не отец моих детей. Я не хотела верить телеграмме и… плакала, плакала, плакала.
Сын приехал с работы, я подала телеграмму. Мне хотелось услышать от него, что эти слова – неправда, но Сын прочел, взглянул на мое заплаканное лицо, с удивлением спросил: «А ты чего плачешь?». Он хорошо помнил твое отношение к нам после развода. Я пролепетала: «Жалко».
На похороны поехали Сын и Дочь с Мужем. Я не поехала, якобы надо было кому-то остаться с маленькой внучкой, а на самом деле боялась скандала со стороны твоих родственников: они меня обвиняли во всех семейных неурядицах и разводе. На развод ведь я подала. А развод в нашем селе… Сам знаешь… По-моему  после революции в 1917 году – это первый развод, - горькая ирония прозвучала в последних словах.
На второй день после похорон мне предложили другую работу. Очень большая загруженность на новой работе не давала мне думать об утрате, а ночами я плакала, уходя на кухню, чтоб Сын не видел моих слез. Сорок ночей я плакала, засыпая только на рассвете, пока не увидела сон.
- Лариса, - прервал Дельфин, пора выходить из воды тебе. Завтра придешь?
- Да, конечно, - последовал ответ.
Лариса почти бежала, чтобы скрыть бивший ее озноб. Спохватилась, укорила себя: «Куда бегу?». Присела на лавочку, стоящую на солнышке, согрелась и успокоилась. Отогнала лихорадочные мыли и попыталась остановиться в своем жизненном беге, разобраться  в далеком, несмотря ни на что, прекрасном молодом, прошлом. «Почему не могли  мы ладить? Почему днем не было такого единения и понимания, как ночью, когда они сливались в одно целое, не ощущая бремя своих тел, растворялись друг в друге, неслись в неведомую даль, в неописуемом восторге изумительного  полета-кружения. А потом долго и молча лежали, держась за руки, засыпая».
Только однажды Лариса после ошеломляющих неземных ощущений, вернувшись в реальность, осмелилась сказать Владимиру о своих чудесных переживаниях. Он ее выслушал, хмыкнул и ответил: «Я думал, только у меня такие фантазии».
- Не получается у меня словами выразить испытываемые мгновения нашей любви, как-то бледно получается словами. Бледно…
Память не в том направлении повела, - вздохнув, Лариса ответила себе сама на свои вопросы: «На все воля Божия».


*4*

На третий день Лариса пришла на пляж раньше обычного. Быстро раздевшись, бросилась в воду, забыв, что так ей делать не следует.
Дельфин встретил ее на мелководье. Она улыбнулась: «Давно ждешь меня?».
- Да, что-то стал нетерпелив. Продолжим вчерашний разговор?
- Конечно для меня это очень важно. И еще: не высовывайся из воды, даже кончиком плавника, а то мы вместе вызываем интерес отдыхающей публики, возле нас начнет собираться любопытный народ.
- Хорошо, я постараюсь над водой не торчать.
Лариса устроилась поудобней, т.е., перевернулась на спину и рукой дотронулась до буйка – обеспечивая себе не очень надежный тыл.
- Отплывем подальше, в море, - предложил Дельфин.
- Я боюсь - возраст.
- Я же с тобой.
- Не будет пока эту тему затрагивать.
- Согласен.
«Ты плакала сорок ночей – самый важный период перехода в другие пространства – измерения. Тебе надо было молиться за меня, но ты этого не знала и не понимала, как я не знал и не понимал, когда хотел остаться с тобой в последнее мгновение моей жизни».
Ларисе послышался укор в сказанном, она поспешила высказать свое мнение: «Что сделаешь? Прошлого не изменишь. Моя покойная матушка говаривала: «Кто смолоду бабке не внук». – Как поздно дошел смысл этой пословицы – прощение, взаимопонимание.
Дельфин молчал.
Лариса извинилась за то, что перебила его и попросила продолжить.
- Моя душа была близка к исчезновению от пылающего огня в ней, оставшегося от последнего прикосновения к тебе. Я очень беспокойно вел себя, не понимая и не подчиняясь законам пространства – измерения, в котором находился. Видя мою погибающую от любви душу, Кто-То открыл путь, соединивший нас на краткое мгновение. Я понесся в твой сон, перед рассветом, на сороковые сутки моего небытия, по голубоватому едва заметному туннелю и пообещал, что будем вместе.
- Помню, помню этот сон, - заволновалась Лариса, перевернувшись со спины на живот, плывя вдоль буйков.
- Разогрелась?
- Разогрелась, - она опять перевернулась на спину, раскинув руки и ноги, глядя на чаек, низко летящих над морем, хотя ей очень хотелось смотреть на Дельфина.
- Помню, - повторила Лариса, - хорошо помню, и, торопясь, начала пересказывать сон: «Я стояла на балконе. Мое внимание привлекло колебательное движение белых-белых существ, своим видом напоминающих водоросли, но только как бы растущие сверху вниз, вернее, прикрепленные к чему-то, очень ровные, словно подстриженные. Я понимала, что эти белые-белые «водоросли» - живые. Четко различались движения – шевеления каждой «травинки» в отдельности, в тоже время не нарушая, а гармонично вписываясь в общее колебание.
Внезапно появился предмет, похожий на длинную деревянную лавку с людьми. Меня поразило, что на ней разместилось такое огромное количество людей. Вид у них был отрешенный, как-бы бесстрастно всматривающиеся в себя. Люди волнами поднимались с «лавки» все выше и выше, пропадая из поля зрения. На освободившуюся  «лавку» отделилась ровная полоса «водорослей» и легла точь-в-точь по размеру этого предмета. «Лавка» стала раскачиваться как маятник, постепенно доведя размах от горизонта до горизонта и исчезла, растворилась в пространстве. Сейчас я думаю, что белые-белые «водоросли» были души в процессе очищения от грехов.
Вдруг появился ты. Твоя темная одежда сильно выделялась на белоснежном фоне. Я подалась вперед, перегнулась через перила балкона, чтобы привлечь твое внимание, не издавая ни единого звука, неосознанно подчиняясь безмолвию.
Ты исчез. Меня потрясло, что не захотел смотреть в мою сторону. Я почему-то знала, что ты меня видел. Стало так больно, так обидно, что я горько заплакала, закрыв руками лицо. Неясное ощущение заставило меня повернуть голову, убрав руки от лица, я четко увидела твой профиль, ты произнес: «Не плач, женщина, ты будешь со мной». В голове пронеслось: «Почему не взглянул на меня? Почему не назвал по имени?» - в горестном тягостном недоумении проснулась. Лицо было мокро от слез.
Прошло много лет, но то состояние, испытанное во сне, осталось во мне до сих пор.
Дельфин «ответил»:
- Мне нельзя было при встрече смотреть на тебя и называть по имени, нам бы с тобой не поздоровилось. И еще: я не мог переступить границу Кем-То мне дозволенного.
- Теперь понятно твое поведение, - медленно произнесла она.
- А, кстати, я никогда не смотрел на тебя и не называл по имени в твоих снах, ты обратила на это внимание?
- Да, заметила, но почему-то меня это не трогало так сильно, как в первом сне.
- Лариса, плыви к берегу, не переутомляйся.
- До завтра, Дельфин.

*5*

Дома ее ждали повседневные заботы: готовка еды, стирка, уборка квартиры, поход на рынок с Валентином за продуктами. В прошлом Лариса любила шить, вязать, читать. Из-за ухудшающего зрения стала заниматься любимыми делами, только по большой необходимости. Смотреть телевизор долго не могла, злилась на рекламу.
С Валентином увлеклись прогулками по городу, по его древним местам. Им нравилось находить и узнавать места, указанные в книгах о их древнем городе.
В послеобеденный отдых, лежа на диване, предалась воспоминаниям: вязала узор прошлой жизни, соединяя основные детали орнамента.
У Ларисы были мужчины после смерти Владимира, которые предлагали ей выйти замуж, но ни один из них не затронул ее сердце. Всех она сравнивала с Владимиром, и все они проигрывали в этом сравнении. Еще она оберегала Сына и Дочь, которые были в обиде на отца своего, но видеть другого мужчину рядом с матерью не могли и не хотели.
Дети выросли, стали жить самостоятельно, тогда только Лариса решилась связать свою судьбу с Валентином, вдовцом. Он с  понимаем и уважением отнесся к ее нелегкой  доле и женскому одиночеству. С ним жила четырнадцатый год.
Лариса заметила, что Валентин к ней стал подозрительно присматриваться, а однажды спросил: «Ты сильно изменилась, стала рассеянной, молчаливой. Тебя что-то беспокоит?». На что она шутливо ответила: «Другой бы радовался молчаливой жене, - и серьезно добавила: «Вода… вода хорошо влияет на мои нервы. Спокойней стала воспринимать все и всех». Сама подумала: «Что-то учуял…, ладно, авось пронесет, я не с мужчиной встречаюсь, а с Дельфином». Лариса даже мысленно не называла его Владимиром. Не могла свыкнуться с его образом – образом Дельфина.
- А на все воля Божия, - произнесла она свою «палочку-выручалочку».
Вечером Лариса долго не могла уснуть – перебирала в памяти события последних дней, возник вопрос: «Как он меня нашел?».

*6*

Спала беспокойно. Утром проснулась с мыслью: «Как разыскал меня?».
Почти прибежала на пляж, раздевшись, бросилась в воду быстро и шумно. Дельфин встретил ее на мелководье с похвалой: «Ты делаешь успехи в освоении моей стихии!». Лариса засмеялась, плывя вдоль буйков, спросила: «Как ты меня нашел?».
Дельфин начал свой рассказ, как показалось Ларисе, с легким волнением: «Двадцать три года земных прошло с тех пор, как мы находимся в разных мирах.
Три года ушло на ожидание Суда Божьего – меня наказали за мою попытку остаться с тобой и сопротивление Силе, которая забрала меня с Земли. Я создавал помехи, ведущим меня по лабиринту, своим непониманием законов в этих пространствах – измерениях, потому что оставался с земной памятью в наказание. В течение трех лет земных я перенес муки ада».
Потом мою память подчистили, но искорка любви тлела во мне. «Чистильщики» не сделали мою память «белым листом». Сейчас я думаю, что так было задумано Кем-То. Искорка-любовь, оставшаяся в моей душе, была так мала и слаба, что ей никогда бы не пробиться через лабиринты всех пространств – измерений, если бы кто-то не помогал. Я ни разу его не видел и не слышал, но когда ты неосознанно нуждалась в моей помощи, передо мной открывался еле заметный голубоватый туннель, по которому я несся вниз, являясь в твоих снах, указывал выход в сложных для тебя ситуациях.
Ты всегда стремилась остаться в снах со мной. Желание было таким сильным, что я не мог тебе противиться, но меня кто-то «выдергивал» из твоего сна. Обида, сожаление, огромное чувство брошенности возникали у тебя при этом, передавались мне и долго удерживали меня в своем плену.
Ни твое время, ни я, ни ты над этим ни властны.
Когда ты с Сыном или Дочерью приходила на кладбище прибрать могилки к Великому дню Пасхи, я радовался и чувствовал тебя, но стоило тебе выйти за пределы кладбища, ты делалась для меня недосягаемой. Мои слабенькие импульсы не могли удержаться в тебе. Жизнь  земная безжалостно отбрасывала, обрывала всякую связь с другими пространствами – измерениями, а может Кто-То не позволял нам нарушать законы Вселенной по нашему желанию.
Всему свое время.
И так год за годом: двадцать три, но я не терял надежды, ведь кто-то вселил веру в меня о воссоединении с тобой.

*7*

В этом году ты пришла на кладбище с нашим Сыном, на второй день Пасхи. Я почувствовал: наше время наступило.
«Великий день – Светлое Христово воскресенье – величайший из всех праздников. День, в который перерождение людей от смерти к жизни, от земли к небу» станет и нашим перерождением.
Я был уверен. Я был спокоен. Я был с тобой.
Ты по утрам стала слышать тихое потрескивание у виска. Я не мог удержаться от того, чтоб каким-то образом предупредить тебя о нашей встрече, но ты, к этому времени потеряла связь со мной. Прислушиваясь к потрескиванию, ты терялась в догадках. Не найдя подходящего объяснения этим звукам, отнесла на счет своих расшатанных нервов. Стала еще более раздражительной, вспыльчивой, хотя выдержкой ты никогда не отличалась.
Я долго и упорно искал тебя по всему берегу залива. Наконец наступил первый день нашей встречи.
- Лора, ты обещаешь никому не говорить обо мне, - кто я, даже нашим детям, иначе не быть нам единым целым, - попросил Дельфин.
- Обещаю, - твердо ответила она.
- Дельфин… - Лариса замялась.
- Хочешь что-то спросить?
- Да, да, - поспешно выдохнула она.
- Почему мы так жестоки и непримиримы были друг к другу. Почему? – начала тихо, по последние слова выкрикнула, сдерживая слезы, готовые брызнуть из глаз.
- Не сожалей ни о чем, Лора, все наше впереди…, - начал было Дельфин в шутливой манере Владимира, нараспев, и осекся: ни к месту сейчас шутить.
- Лоораа, - мелодично пропело в голове у нее, - Лоор-аа, - повторил он не найдя сразу, как успокоить, и увидел у нее на шее крестик.
- А, крестик на тебе – мой подарок.
- Какой крестик? Какой подарок? – с недоумением спросила Лариса, отвлекаясь от мрачных мыслей, спохватилась: «Ах, да, - по твоему совету купила».
- Я по нему определил, что ты – это ты.
- Сколько я потеряла крестиков, со счета сбилась! Потеряв очередной, в сердцах сказала: «Не буду больше носить крестики!». Было это в субботу вечером, а на рассвете в воскресенье, между сном и явью, услышала слова: «Иди в церковь и купи маленький серебряный крестик». – Взволнованная, вскочила быстро оделась. Валентин с удивлением спросил: «Ты куда собралась, выходной сегодня». Лариса рассказала  об услышанном.
«Владимир, Владимир – в радостном возбуждении повторяла про себя, -его голос. Давно, ох давно я его не слышала, не видела». С нетерпением дождалась открытия церковной лавки, выбрала и купила маленький серебряный крестик, а заодно и цепочку серебряную.
- Да, получается твой подарок. Ношу уже четырнадцатый год. Премного благодарна.

*8*

Промелькнули семь лет с момента их встречи: женщины и Дельфина.
Лариса, в сопровождении Дельфина, стала заплывать далеко от берега. В это лето она стала ходить на плавание еще и вечерами. Валентин беспокоясь, ходил с ней. Сидя на бережку, ожидал ее, и укорял за вечерние купания, когда она одевалась уже.
Плавание и общение с Дельфином пошли ей на пользу: выглядеть стала намного моложе своих лет, здоровье улучшилось.
В городе судачили о дружбе Дельфина с женщиной: одни к этому относились равнодушно, другие завидовали, третьих разбирало любопытство. Последние пытались на надувных матрацах, даже вплавь преследовать женщину и Дельфина, когда их видели вместе, но в таких случаях женщина поворачивалась и плыла к берегу, а Дельфин уходил в глубину, сопровождая Ларису до мелководья.
Все сходились на том, что женщина приручила Дельфина.
В холодное время года Лариса часто приходила на берег с двумя пятилетними правнуками – Мальчиком и Девочкой – двойняшками. Дети и Лариса радовались играющему Дельфину в море, а Дельфин любовался близкими ему людьми. Иногда на берег моря приходили Сын или Дочь женщины и Дельфина. Сын и Дочь тоже думали, что их мама приручила Дельфина и допытывались: «Как сумела?» - но пожилая женщина только посмеивалась, уходя от ответа.

*9*

Стояли первые дни ноября, небывало теплые. На пляже было много загорающих под осенним ласковым солнышком. Работал пункт проката водных мотоциклов. Двое скутеристов гонялись друг за другом на дико ревущих машинах.
Лариса пришла на берег одна, намного позже, чем обычно. Подошла близко к воде. С чуть слышным плеском вода омывала прибрежную гальку и скатывалась назад множеством струек. Купаться не хотелось.
В море Лариса увидела Дельфина. Слабая боль шевельнулась с сердце и затихла: «Давно не было такого, с чего бы это?» - подумала она.
Скутеристы тоже увидели Дельфина и направились к нему. Началась игра в «прятки» - Дельфин уходил под воду, а скутеристы старались определить, где он вынырнет и поближе оказаться около него.
Лариса недолго наблюдала за игрой. С грустью посмотрела на горизонт, где встречаются море и небо синь и голубизна. Перевела  взгляд на деревья на набережной, окрашенные яркими красками осени.
Улыбнулась.
Рыжий цвет осени напомнил детство, в милых для ее сердца местах. Лес разодетый в багрянец и золото, стоящий в тишине, отдыхающий от летней суеты. Увидела себя в этом лесу, прислушивающейся  к редким звукам: мышка прошелестит под опавшей листвой, белка мелькнет в верхушке дерева, сбив лист еле державшийся на веточке, ручеек мелевший летом, заметно взбодрился, беспрестанно лопочет  и весело скачет по камешкам, отражая блики проскальзывающих лучиков солнышка через ветки деревьев; одиноко и не так задорно, как весной, слышно серебряное синичкино тринь-тринь.
На ум пришел стишок, написанный много лет назад внучкой, второсклассницей:
«Вот и осень золотая
Пришла в гости по утру,
Дождь полил. Усталой стаей
Полетели птицы в теплую страну.
Старый дуб, качаясь, уронил листву,
С птицами прощаясь, обронил слезу!
Дубу так хотелось вырваться с земли
И как птицам улететь на юг.
И в своих мечтаньях он глаза сомкнул,
И под шорох падающих листьев
До весны уснул».
Тревога змейкой юркнула в сердце. В море Лариса увидела Дельфина, он прямо-таки выпругнул из воды и опять ушел под воду. Лариса успела заметить, что с головы свисал обрывок рыбацкой сети, конец которой был зацеплен  за плавник, что затрудняло Дельфину избавиться от нее. Он вынырнул опять, на голове сетки уже не было, только на плавнике еще болтался кусок.
Развернувшиеся и сближающиеся скутеристы не успели среагировать на внезапно возникшего перед ними Дельфина – обойти его – один скутер ударился о голову, раздробив ее, а второй отрубил ему хвост. Оба скутеристы перевернулись от столкновения. Вода обагрилась кровью Дельфина.
Крик ужаса и боли вырвался из груди Ларисы. Сердце пронзила раскалённая игла.
Ее душа метнулась вверх  и в смятении замерла над местом трагедии, оказавших в объятии души Владимира.
Разделяла их души серебряная ниточка, тоньше человеческого волоса.
И уже отрешенные от происшедшего, сверху они увидели, как растерзанное тело Дельфина погружается в глубину, расплывается и светлеет багровое пятно на воде. Женское тело, распростертое на берегу лицом вниз, с выброшенными вперед руками. Перевёрнутые скутеры, барахтавшиеся в воде скутеристы.
Два невидимых для человеческого глаза, чуть искрящиеся свечения в объятии друг с другом взмыли ввысь, в несущем их потоке.
Рядом летели белые Ангелы.