ОПШ

               

  Безусловно, люди все разные. Среди множества всевозможных различий, существенных и не очень, есть и такое: созидатель или же разрушитель. Созидателей, к сожалению, мало,  они обычно скромны и поэтому не всегда на виду. Разрушители тоже стараются оставаться в тени, но не из-за скромности: понимают, что их дела – далеко не благие.
  ОПШ, президент корпорации «Эскомар», – исключение: он был всегда на виду, хотя на вид выдвигал он  себя только сам. Он относил себя к  созидателям, и был абсолютно уверен, что смог бы управлять созидательно чуть ли не всем государством. То, что он всего лишь президент корпорации, ОПШ считал временным недоразумением. Впрочем, так, присмотревшись к нему, стали считать и его подчиненные.
   ОПШ – аббревиатура. Хотя все, о чем здесь идет и последует речь, происходило в действительности, фамилия имя и отчество главного героя полностью не указаны из чисто практических соображений. Рассказ написан со слов очевидцев, и в нем возможны кое-какие неточности, а ОПШ, по их же словам, к чужим неточностям невероятно придирчив. Подметив неточность, он может вдруг появиться из ниоткуда и категорично сказать: все здесь клевета и вранье - галстук на мне был не лилового, а темно-зеленого цвета, и ботинки совсем не скрипели. Чтобы не дать повода ни ему, ни другим персонажам цепляться за мелочи, их фамилии тоже несколько изменены, как изменено и название организации, в которой они обитали. Но время реальное – ноябрь 1995 года.

- Имеется шикарная новость! – потирая радостно руки, сообщил ОПШ своим заместителям: Наседкину и Худовкину, срочно вызванным к нему в кабинет.
  Он кичливо смотрел на вошедших, ожидая адекватной реакции, но их лица отнюдь не выражали восторга. На них отражалась, скорее, тревога, опасение выслушать что-нибудь несуразное, на что, они уже знали, ОПШ был горазд.  А он все в том же приподнятом духе продолжил:
- У меня вчера вечером был телефонный разговор с крупными коммерсантами из соседнего региона. Они позвонили мне сами… Еще в прошлом году они просили меня оказать им содействие в закупке партии черной икры… Неважно какой: паюсной или зернистой… Главное – черной икры. Икры осетровых пород… Вчера они опять позвонили, и я дал согласие… Для нас такие сделки – удача!
  ОПШ был явно доволен собой, и выглядел празднично: на нем был новый темно-серый костюм, рубашка белого цвета, фиолетовый галстук, серые туфли со скрипом. Его округлившиеся от возбуждения глаза сверкали несказанной радостью.
   Лица же его заместителей совсем омрачились. Они помнили,  чем закончились сделки, так же пышно  анонсированные их непредсказуемым  лидером. Именно они довели до грани банкротства  корпорацию, созданную всего два года назад и наделенную ее учредителями фантастически огромными по тому времени средствами.
   Сам ОПШ, вспоминая свои неудачи, называл их издержками бизнеса. С апломбом матерой акулы рыночной экономики он говорил, что в этой стихии существует  статистика: из десятка начатых дел только одно бывает удачным, и чтобы выйти на такое удачное надо испробовать все… Слушая эту сентенцию, его подчиненные втихомолку гадали, какое по счету дело уже оказалось провальным, и скоро ли наступит десятое.
   Корпорацию ОПШ, ставший первым ее президентом, представлял себе не иначе как солидным стратегическим центром, погруженным в решение глобальных проблем. Центром, связующим не узкие дорожки и тропки, а целые направления и магистрали: туризм – одна  магистраль, медицина – другая, ну и так далее.
   Глобальные  замыслы тянули за собой обширные штаты, и штат корпорации был изначально огромен, он едва размещался на трех этажах высотного здания, арендованных у развалившегося отраслевого проектного института.
   Набрав ораву людей, не имея еще представления о том, кто из них, чем должен заняться, ОПШ  возмечтал, чтобы  на каждом столе стоял телефон, и чтобы он, президент, имел возможность в любой момент поднять трубку и услышать голос любого сотрудника. «Иметь постоянный контакт с коллективом крайне важно и крайне необходимо,- мотивировал он такую задумку. - Только при постоянном контакте можно достичь эффективности управления и положительных результатов работы».
   ОПШ поручил расторопным снабженцам срочно  «раздобыть и доставить» телефонную технику, о которой он так горячо возмечтал. И они раздобыли. На каком-то старом сельскохозяйственном складе они обнаружили АТС, годами  лежавшую там в не распакованном виде.  За нее продавцы заломили  немалую цену, но умолчали тактично, что эта техника давно устарела, что широко внедряется в жизнь мобильная связь, что громоздкие телефонные аппараты, не имеющие, к тому же, наборных устройств, пригодны теперь лишь для мусорных ящиков, куда и собирались их выбросить. ОПШ подменил собой такой ящик.  Лишь расплатившись с лукавыми продавцами, разгрузив грузовик с компонентами станции и начав переговоры по их монтажу, он осознал, что попался впросак. Аппараты вместе с коммутаторными узлами были свалены чохом в одну из арендованных комнат.
   Приобретение архаичной телефонной техники не нанесло ощутимых потерь солидному бюджету корпорации, но на имидже самого президента отразилось изрядно: многим стало понятно, что он простофиля, по-современному – лох, что он располагает деньгами, и что с него можно что-то хорошо поиметь. Такая реклама распространяется быстро, и к нему стали поступать соблазнительные предложения. Он соблазнялся, результат всегда был плачевный.

  Заметный ущерб корпорации был нанесен принятым ОПШ предложением, поступившим от  иногородних предпринимателей. Они предложили ему три вагона сахара по баснословно низкой цене. ОПШ загорелся, и хотя еще не было ни коня, как говорится, ни воза, он ходил гоголем по кабинетам и вслух рассуждал о том, какой барыш можно иметь, если продать этот сахар по рыночным ценам. «Только не надо спешить! – умоляюще говорил он себе. - Не надо соглашаться на первые предложения. Надо выждать. Сахар – это такой продукт, который можно хранить бесконечно. И чем дольше его мы будем держать у себя, тем дороже он будет».
  Своих денег на покупку такого количества сахара  в корпорации уже не хватало, и ОПШ стал уговаривать участвовать в сделке местных предпринимателей. Трое из них согласились, деньги с них были собраны и перечислены, как вскоре оказалось, мошенникам. Итог: ни сахара, ни денег. Одни неприятности, причем очень крупные.
  Доконал корпорацию такой же, как с сахаром, трюк с попыткой приобретения «почти задарма» партии легковых автомашин. Опять  наживка мошенников, опять эйфория, и опять, теперь окончательный крах.
  Праздная жизнь в «Эскомар» развернулась к закату, сотрудники посыпались из нее, как листья с деревьев в предзимнюю пору. А те, кто остался в полупустых кабинетах, ломали голову над вопросами: кому из учредителей корпорации пришла в голову нелепая мысль - доверить свои капиталы  такому пустомеле и неумёхе, каким теперь был ОПШ в глазах подчиненных, и – почему они, по примеру других, до сих пор  не уволились.
   Ответ на первый вопрос ответ заключался, наверное, в том, что ОПШ своим всегда респектабельным видом и усыпляющим многословием сумел  внушить  толстосумам несусветные выгоды от своих начинаний. При этом он не собирался обманывать их. Он сам верил в свои фантастические прожекты.
   Был ответ и на второй вопрос: оставшиеся пропустили момент, когда покинуть корпоративные стены было можно без серьезных потерь для своего кошелька. Сейчас уже поздно: корпорация задолжала своему персоналу зарплату за несколько месяцев, и уволиться сейчас означало сильно рискнуть: возможна потеря этих законно заслуженных денег.
   Была и еще причина не спешить с увольнением, причина, связанная уже с общей обстановкой в стране - легко оказаться в полчище безработных: у кого-то возраст был такой, в каком трудно было куда-то устроиться, у кого-то были проблемы с образованием или здоровьем.   В числе таких лиц, не решавших уволиться, и были  Наседкин и Худовкин.
  Наседкин, заместитель президента по экономике, невысокий худосочный блондин, лет тридцати пяти, спокойный,  с аналитическим складом ума ждал логического завершения истории с корпорацией: крах ее, он считал, неизбежным, но у него оставалась надежда на возмещение зарплаты от распродажи активов.
  Худовкин – заместитель по общим вопросам. Если по внешности он как-то и  был похож на Наседкина – тоже невысокий, худой, то по характеру и по возрасту – нет. Полная противоположность: неврастеник и почти что пенсионер.
   Оба они оказались в корпорации, соблазнившись большими окладами. Оба, поступая сюда, надеялись на лучшую жизнь, и теперь с тоской наблюдали, как рушатся эти надежды, как недотепа и фантазер крушит остатки желанного благополучия.
   И вот сейчас, в этой тягостной обстановке, президент сообщает им о новой авантюрной затее: он  дал согласие на приезд покупателей за крупной партией черной икры.
 - Где же взять нам эту икру? – удивился Худовкин, услышав такой, по его мнению, бред. – На осетровые рыбы вводится строгий запрет.
- А браконьеры на что?!.. – парировал ОПШ. - Им все запреты до лампочки.
- Но и качество у ихней икры… - не унимался Худовкин – Раз нужна крупная партия – не к своему же столу. Наверняка для перепродажи. Значит: нужен сертификат. А есть он у браконьеров?..
   ОПШ снисходительно улыбнулся:
- Конечно же, есть!.. Вернее, он будет!.. И икра будет, и сертификат будет о качестве. Все это будет, все складывается наилучшим путем.
  И он с подчеркнутым самодовольством сказал, что в администрации области сидит его закадычный приятель, там он заведует судьбой рыбы и рыбных продуктов, конфискованных у браконьеров и прочих незаконных предпринимателей, и в его власти, как распорядиться этим товаром. И он распоряжается им с умом и умело. Один из давно обкатанных вариантов: по документам товар утилизируется, по большей части – сжигается, а на самом деле – остается в наличии. В данном случае, икра есть, и она будет передана ОПШ. Будет и документ о соответствии партии, а ее больше центнера, всем необходимым стандартам.
- Браконьеры, они тоже не дураки, - пространно разъяснял президент. – У них давно отлажена вся цепочка от речки до покупателя. На них теперь трудятся первоклассные специалисты, которые раньше работали на государственных предприятиях… В общем, ситуация на редкость удачная: есть икра и  есть покупатель… Эту ночь я почти не заснул: сначала мне был звонок, потом звонил я. Приятель мой дал согласие на сделку. Я подтвердил согласие коммерсантам. Сегодня они будут здесь.
   Наседкин и Худовкин угрюмо молчали. Они, хотя и страдали без денег, но получить их незаконным путем совсем не входило в их планы, а криминал в намерениях президента  был виден даже незрячему.
   ОПШ продолжал говорить, не обращая внимания на примолкших своих заместителей. Мнение замов его совсем не заботило. Он упоенно предавался мечтам о том, как он использует деньги, полученные им от потенциальных покупателей черной икры. Их он считал уже не потенциальными, а вполне реальными.
   Его заместители так не считали.  Они знали  о народной примете: чем больше предрекают удачу, чем громче предвосхищают ее появление, тем реже удается ее лицезреть. Состоятельность этой приметы была подтверждена предыдущими сделками. Заместители помнили, как их президент говорил с таким же запалом о потрясающе выгодном контракте на сахар. Говорил не о том, как нужно выполнять свои обязательства по контракту, и не о том, как не оказаться обманутым случайными компаньонами, а о том, как будет всем замечательно после получения прибыли. Говорил, как они  всей корпорацией возьмут на два месяца отпуск и вместе с семьями закатятся отдыхать на какие-нибудь популярные тихоокеанские острова. Помнили, чем закончилась эта фантазия.
   И Наседкин  вывел президента из эйфории, сказав:
- А я-то услышать надеялся, когда, наконец, мы зарплату получим. Вот какая новость была бы приятной… Третий месяц идет…
   Эта фраза подействовала на ОПШ, как действует соль на открытую рану или как красный цвет на быка.
- Вы все шутите, уважаемый?! – с перекошенным неприязнью лицом спросил он. – Да будет известно, именно вам, что у большинства предприятий в стране сейчас с деньгами совсем как не ах!  И среди этого хаоса мы далеко не в конце! Не на самом последнем месте!.. Третий месяц прошел?!.. Ну и что – третий месяц?!.. Сегодня, между прочим, может все измениться. За этим я вас и позвал. Перед нами открылась возможность наладить контакт с богатейшим инвестором, создать новое направление работы. Перспектива огромная!..
   Предвкушая какую-то благодатную перспективу, ОПШ блаженно зажмурился. Потом  с отвращением опять посмотрел на Наседкина и брезгливо промолвил:
- Но вы, с таким настроением, сегодня мне не нужны. Можете быть свободны!..
   Наседкин, встал и, пожав плечами, неспешно направился к выходу. ОПШ подождав, когда за ним закроется дверь, продолжил:
- Так вот!.. У меня поздно вечером, когда вы уже, по всей вероятности, спали, и состоялся этот серьезный разговор по телефону… В принципе, я с ними договорился… Детали решили обсудить при встрече. В личной беседе. Сегодня… Вот-вот они появятся здесь.
   ОПШ смотрел на Худовкина с лучезарной улыбкой.
- Я им обещал сделать все быстро и выгодно для обеих сторон. Представляете, как они загорелись!..- провозгласил он, опять потирая руки. – Чтобы приехать сюда до обеда, им надо быть в машине часа в четыре утра, не позднее! А это не сразу: открыл глаза и – прыг в машину. Нужно умыться, побриться, позавтракать… Тем более – таким холеным чиновникам… К нам едут чины экстра-класса!.. У одного брат в правительстве области. Такие люди не будут без дела подниматься чуть свет! И наша с вами задача: подготовиться и быть начеку… Я договорился с Володей – директором новой пельменной. Он - мой должник. Он нас  примет по высшему классу.  У него мы обедаем и обсуждаем дела, а после обеда – сюда, на подписание контракта. Разговор предстоит очень ответственный, и нам его нужно провести во благо себе… Чтобы не было ни одного лишнего вопроса, ни лишнего слова, ни движения… Ни чего такого, что могло бы насторожить гостей или отвлечь их от намеченной цели… Все, что неясно – выясняйте сейчас…
- Не мелковато для них – пельменная?..- промямлил Худовкин. - Таких бы, для солидности, - в ресторан…
-  На ресторан нет у нас денег, сойдет и пельменная… Есть еще замечания?..
   ОПШ выжидающе смотрит на заместителя. Тот молчит, потупив глаза.
- Мое предложение такое…
   Президент начал пространно, повторяясь, наставлять подчиненного, как ему быть при беседе с ожидаемыми гостями.
   Худовкин был старше президента лет, примерно, на двадцать, но для ОПШ возраст оппонента не имел большого значения. Для него главным был статус. Если он был выше, чем у ОПШ, ОПШ  перед ним мог рассыпаться бисером, если ниже – не ставил ни в грош.
   И ОПШ, назвав свою речь тренировкой или репетицией перед будущей встречей, все наставлял, наставлял подчиненного, пока секретарь, появившись в дверях,  не сказала:
 - К вам приехали… Говорят, что вы знаете…
   ОПШ махнул призывно рукой, приглашая женщину войти в кабинет, сделал еще один жест, показав, что дверь должна быть закрыта. Когда секретарь  закрыла ее, он спросил страстным шепотом:
- Азиаты?!..
- Похоже…
- Займи их там на минуту…
   Секретарь, понимающе кивнув головой, удалилась…
- Значитца, так! – заговорщицки  подмигнув Худовкину, ОПШ опять изложил план своих действий. – Сейчас здесь, в кабинете, мы их слегка обработаем. Поставим условия, а потом дожмем окончательно в неофициальной обстановке. Значит: мы у Володи обедаем и дообсуждаем дела, а после – сюда, на подписание контракта. В контракте, естественно, икра не будет указана… Икру  мы как-нибудь зашифруем…
- А если там контракт и подпишем?..  Возьмем печати с собой…
- Нет. Не годится, - морщится ОПШ. – Это как-то опошлит всю сделку. Кое-кто скажет потом: по пьянке договорились. А эта сделка для нас –  круг спасения, спасательный жилет, плавучий матрас. Как хотите…
   Последние слова ОПШ произнес на ходу, уже возле двери, опять понизив голос до шепота. Открыв дверь, он торопливо шагнул, почти выбежал в приемную, широко распахнув руки и широко улыбаясь…


   Гостей было двое. Коренастые, моложавые, круглолицые. Одеты оба неброско: потертые джинсы, свитеры, легкие с капюшонами куртки.
- Прошу меня извинить. У нас было маленькое совещание, - сказал ОПШ, пропуская гостей в кабинет. – Мой помощник, - показал он рукой на привставшего из кресла Худовкина.
   Предложив приезжим садиться, ОПШ по селектору дал указание секретарю организовать кофе и обратился к гостям:
- Я хочу вкратце охарактеризовать вам себя: кто мы такие есть и чем занимается наша корпорация.
   Но «вкратце» говорить ОПШ не умел, и его выступление тянулось, тянулось, тянулось… Он рассказал, как создавалась эта организация, подчеркнул свою очень, конечно,  важную роль в этом процессе, упомянул о скептиках и открытых противниках. Говорил о многом, и о многом таком, что, по разумению Худовкина было лишним и неуместным. Достал зачем-то из ящика стола толстую телефонную книжку, раскрыл ее сначала на первой, потом на какой-то задней странице:
- Вот здесь, в этой исторической книжке, моя фамилия вместе с фамилией известного всей стране человека,- хвастливо провозгласил он. – Работали с ним в одном министерстве. И не с одним ним я был знаком накоротко.
   ОПШ называет других тоже известных и влиятельных лиц, с которыми он  когда-то или  учился, или работал, или жил по соседству.
- Я был с ними на «ты», как простые товарищи… Впрочем, и сейчас, если потребуется, они мне ни в чем не откажут…
   Из того, что Худовкин услышал, у него появилась догадка: а вдруг ОПШ является родственником кого-нибудь из высоких начальников. Например, из Газпрома? Тогда объясняется многое: и его назначение на должность руководителя корпорацией, и терпение при его фантастически неумных ходах - терпят же другие родители проступки своих обожаемых чад… Но это были только догадки.
  Пока Худовкин переваривал эту нежданно возникшую мысль, ОПШ намекнул желанным гостям, что и у него есть возможность самому подняться на завидную высоту. Своим хвастовством он напомнил Худовкину хвастунов прошлого времени, известных ему по художественной литературе, напомнил и сегодняшних хвастунишек, то и дело мелькавших на телевизионном экране.
   Президент разглагольствовал на разные темы, но главный вопрос, тот, зачем пригласил он гостей, пока не затрагивал.  Он, очевидно, хотел подать этот вопрос, как бриллиант, в драгоценной оправе. Но всему есть  разумная мера, иногда и бриллиант можно потерять в шелухе.   Худовкин уже несколько раз подносил к глазам руку и демонстративно смотрел на часы. Гости, вначале внимательно следившие за ходом мысли ОПШ, утомились от его словоблудия, и в их  переглядывании читалось недоумение.
   Когда стрелки часов подползли  к цифре три, Худовкин не выдержал:
- Нас, вероятно, уже заждались…  Могут и не дождаться, закрыть заведение.
- Не закроют! – отмахнулся ОПШ с досадой, но очевидно и в его разгоряченном мозгу сработал предохранительный клапан.
- А что?! – переключился он на реальность. – Действительно… Едем!.. У нас, значит, планы такие: нас ждет Володя, директор шикарной пельменной. Это наше дочернее предприятие. У него ко мне есть какое-то дело. Но это так, на пару минут. Там мы с вами хорошо пообедаем и продолжим нашу беседу.
   И хотя вопрос, из-за которого люди приехали издалека, даже еще  не проклюнулся, все с облегчением вздохнули и встали, выражая тем самым согласие с таким продолжением.
   Улучив минуту, когда гости пошли в туалет, ОПШ зашептал Худовкину на ухо: «Сегодня в нашей стране все важные дела решаются в неофициальной обстановке!»
- А там все в порядке? Время-то уже позднее…
- Полный порядок!.. Володя давно упрашивал меня приехать к нему, и я ему обещал… Предупредил, что буду с гостями… Полный порядок… Ты думаешь, этот Володя нас пригласил нас на пельмени просто, от широты душевной?.. Как бы ни так! Он уже полгода кругами около меня ходит, просит подбросить деньжонок на какие-то цели. Я обещал подумать. Вот он и надеется на сегодня…
- А как мы ему можем помочь?.. Нам сейчас бы самим…
- Но он же не знает про наши проблемы…  Отказать ему причин не было, тем более – надо гостей покормить.

   На машине гостей, это был черный «Мерседес» - внедорожник, подъехали к одноэтажному зданию из красного кирпича с плоской крышей и узкими, похожими на бойницы, окнами. Над крашеной суриком и уже облупившейся дверью висел  прямоугольный щит из фанеры с надписью белыми буквами: «Пельмени», а на самой двери – картонный плакатик: «Закрыто на мероприятие».
   ОПШ показал на картонку:
- Молодцы. Ждут нас. Подготовились, как надо. Сейчас пообедаем. 
   Время было уже далеко не обеденное, и при этих словах у одного из гостей заурчал громко живот.
  Директор пельменной Володя, мужичок среднего роста, черноволосый, черноглазый, смуглый, с крупным носом встретил гостей на пороге, после того как ОПШ постучал кулаком в закрытую дверь, но о том, что он действительно ждал, соблюдая договоренность с ОПШ, в этом вскоре возникли сомнения.
- Проходите, проходите, пожалуйста, - с заметным акцентом сказал Володя-директор и уступил дорогу приехавшим для прохода внутрь помещения.
  Пропуская гостей, ОПШ придержал за локоть Худовкина и прошептал: «Вы обратили внимание на машину, в которой приехали?.. Обивка – кожа, автоматика, телевизор в салоне, кондиционер. Классные компаньоны!»
   Худовкин вошел последним и сразу поморщился: то, что он увидел, не способствовало ни спокойному разговору по весьма важному и серьезному делу, ни даже утолению голода давно не евшему, но уважающему себя человеку. 
   За двумя придвинутыми друг к другу столами сидели люди, человек семь. Мужчины и женщины, и все активно курили. В помещении плавали клубы  сизого дыма. На каждом столе виднелись опустошенные водочные бутылки и тарелки с остатками пищи, а на стене висел плакат с надписью: «Извините, у нас не курят!». Чуть правее – другой: «Распивать спиртные напитки строго запрещено!».
- День рождения у нас, у одной работницы, - пояснил спокойно Володя. – Вот, мы пока вас нет, решили отметить.
   Он предложил пришедшим раздеться, посетить туалет и скомандовал:
- Ну-ка быстро очистите все!
   Люди беспрекословно встали и, суетясь, убирали посуду и смахивали со столов на пол крошки.
   ОПШ горделиво посмотрел на гостей: видите, мол, какая услужливость и дисциплина. Но так думал он только сам, гости видели в этом другое, они стояли в смущении, наблюдая, как потревоженные ими люди, торопливо освобождали столы и пугливо исчезали за внутренней дверью пельменной. В зале остался похожий на Володю мужчина: черноволосый, смуглолицый, с навыкате, как у рака, глазами.
  Когда на столах стали появляться тарелки с пельменями и бутылки с водочными этикетками, Володя этого мужчину представил пришедшим:
- Мой очень мне близкий человек.
   И все. Ни имени, ни фамилии. Только добавил, что тот недавно приехал из Греции.
  Вероятно, из вежливости ОПШ спросил:
- И как там в Греции?..
   Это была ошибка: «очень близкий»  директору человек охотно ответил и больше не умолкал.  Ситуацию в Греции он изложил со своих позиций, и это походило на рассказ о Сибири ребенка: там живут волки, медведи и лисы. Потом он, почему-то нахмурясь, промолвил:
- Не люблю я людей, которые едят хлеб из кармана…
   Поскольку «близкий человек» Володи сам сменил тему, ОПШ, поняв  по его виду и по описанию им Греции, что он собой представляет, сделал попытку перевести разговор в то русло, ради которого он пригласил сюда иногородних гостей:
- Ну что, господа, давайте отдадим должное пельменям. Они здесь превкусные. А заодно и обсудим наши дела.
   Попытка перевести разговор была бесцеремонно пресечена «близким человеком»:
- Вот вы перебили меня, - сказал он, грозно тараща глаза. -  Я этого не люблю! Так же, когда едят хлеб из кармана… Когда я служил на Кавказе, один поплатился за это… Он тогда стоял в карауле, и я увидал, что он вытащил из кармана кусок и стал его есть. Я его сразу по уху ударил. Зачем, спрашиваю, ты взял хлеб из кармана? Ты что, голодный? Положи, говорю, автомат и иди в кухню. Скажи, говорю, повару, чтобы дал тебе две банки тушенки и хлеба половину буханки.
   ОПШ и его спутники с удивлением и опаской переглянулись, а «близкий человек» продолжал:
- Принес. Я говорю ему: ешь. Открывай банки и ешь… Еще раз увижу, как ты берешь хлеб из кармана, изобью как собаку…
- А почему повар должен был ему дать хлеб и тушенку?.. – спросил неожиданно ОПШ, хотя, судя по обстановке, лучше было бы промолчать.
- Потому что я так велел. Меня все тама слушались…
   «Близкий человек» замолчал и, откинувшись к спинке стула, дал понять, что теперь он разрешает говорить и другим. Но говорить уже никто не хотел. Не хотели и есть. Стало тягостно, противно, неловко…
- Вот что, Володя, - жестко произнес ОПШ, - сейчас нам уже некогда: у меня назначена еще одна встреча. О твоих проблемах поговорим в другой раз. Телефон мой ты знаешь.
   Все одновременно поднялись, оставляя нетронутыми бутылки, тарелки с  пельменями, раздосадованного Володю и его «близкого человека» с выпученными глазищами.
- Извините меня за это неожиданное знакомство, - произнес ОПШ, когда все вышли из негостеприимной пельменной. – Вижу – вам оно неприятно. Мне тоже… Обещаю, что этот Володя получит теперь от меня не одну неприятность… Шиш ему в глаз, а не его просьба!.. Он полгода просит меня профинансировать ему одно дело… Отказать ему  причин до этого не было. Теперь они есть. Пусть теперь сам разбирается со своим близким ему человеком.
   Гости вежливо выслушали ОПШ, потом переговорили между собой на своем языке и сказали, что их тоже где-то уже заждались. Попрощались прохладно, без рукопожатий, сели в свой мерседес и укатили.
   Глядя им вслед, ОПШ высказал:
- И ничего в их машине классного нет. Псиной пахнет в салоне… Куда вы сейчас?.. По домам?..
   Оказалось, что идти им в одну сторону.  ОПШ продолжал возмущаться:
- Олух этот «близкий человек»! Уголовник! Такую сделку разрушил!.. Ничтожество!..
    ОПШ ругался, а Худовкин в его состоянии увидел растерянность, чего он раньше не замечал. ОПШ был всегда подчеркнуто уверен в себе. Его поступки были часто нелепы, но так они понимались другими, сам же он был уверен, причем искренне, в своей исключительной правоте. Сейчас он не тот, и Худовкину стало его даже несколько жаль.
- Он, как я понимаю, его старший брат, - заметил Худовкин, стараясь смягчить неприятное положение. - Оба они, похоже, из кавказской среды, а там, кто постарше, тот – эталон мудрости. Старших там слушают беспрекословно.
- Пусть он и старше, но – олух!.. Нес какую-то чушь. Я бы такого олуха-братца!..
- А Володя не смеет так поступить. Старший брат для него - человек, которого надо слушаться. Хорошо, что сдержались, не назвали пучеглазого  олухом: сразу бы нажили врага.
- Плевать я хотел на этих врагов!.. Они мне ответят за этот спектакль!
   И дальше, почти всю дорогу ОПШ метал в адрес Володи и его «близкого человека» громы и молнии, придумывал великие им неприятности. А   Худовкин, слушая президента,  думал, что мероприятие сорвалось не по причине случайного появления в столовой «близкого человека», а по причине несостоятельности самого ОПШ. «Не будь там этого говорливого чудака, - крутилось в его голове,- случилось бы еще что-нибудь. Видно так на роду у нашего шефа написано - быть неудачником».
    Попытка успокоить ОПШ, сославшись на его же слова о девяти неудачах из десяти начинаний,  обернулась раскрытием еще одной тайны: под такое безрассудное дело как продажа контрафактной икры ОПШ  связался с людьми, которые за невыполнение обязательств могут жестоко спросить. И не только с самих безответственных хвастунов, но и с их окружения. Такое последствие авантюр президента представилось настолько реальным, что Худовкин, расставшись, наконец, с ОПШ, стал думать о том, как бы ему самому не попасть в эти костедробильные жернова.

   Утром он рассказал коллеге Наседкину об инциденте в пельменной, и они, позлословив по этому поводу, принялись строить предположения о дальнейших шагах ОПШ и о своем будущем.  Предположения  оптимистичными не были, и худшие из них подтвердились.
   ОПШ больше в корпорации не появился. Он внезапно исчез, улетучился, как бесплотный туман. Секретарь,  посланная к нему домой, возвратившись, сказала, что там тоже не знают, где их кормилец. При этом она саркастично добавила:
- Он не только нас оставил в разрухе, в доме тоже хоть шаром покати.
   После этого сообщения и она испарилась.
  А неприятности покатились лавиной. Владелец здания за неуплату аренды отобрал ключи от всех помещений, кроме кабинета президента, куда переместились его заместители. Остальные сотрудники корпорации «Эскомар» оказались на улице. А когда за долги ОПШ стали спрашивать с его заместителей,  Худовкин с Наседкиным тоже посчитали за благо  в корпорации больше не появляться. Общаться друг с другом они продолжали, но уже в конспиративных условиях. Одной из тем их разговоров при встречах была: что с президентом?
- Наверно, слинял за границу, - предполагает Худовкин. – Сейчас прохиндеи, друг за другом бегут за границу.
- Он?!.. За границу?! – восклицает Наседкин с насмешкой. – Туда с наворованными деньгами бегут, а у него за душой ни копейки. Только долги…
- И где  он тогда?..
- Не знаю… Может, кредиторы с ним рассчитались по-своему. Прихлопнули, как таракана, и закатали в асфальт…
   Впечатлительному Худовкину от этих слов становится жутко. Возможность жестокой расправы над легкомысленным президентом он допускает, но слышать об этом равнодушно не может.
- А может он спрятался?..- уходит от жути Худовкин. – Залег где-нибудь, пережидает, когда все уляжется, и о нем все забудут. Потом выскочит, как черт из коробочки, и опять закричит: «Есть шикарная новость!»?..
- Вероятности мало, - пожимает плечами Наседкин, - однако и такое возможно.  Посмотрим, что время покажет…

   С тех пор прошло много лет. Корпорация давно была вычеркнута из реестра юридических лиц, и о  ней уже почти позабыли, об ОПШ, ее первом и единственном  президенте до сих пор ничего неизвестно.  То ли и он почил в бозе,  то ли где-то опять  морочит головы людям своей неуемной фантазией.


Ноябрь 2013 г.