Балет, балет, балет

24 ноября 2015 года Пермскому театру оперы и балета
исполняется 145 лет.
50 лет (1965)  он носит имя славного земляка,
величайшего русского композитора
Петра Ильича Чайковского.
С 1969 года театр является Академическим.


                БАЛЕТ….
                БАЛЕТ…
                БАЛЕТ…

     Балет – высокий  взлёт! Балет – «Мой бог….», было пропето в известной песне примадонны Аллы Пугачёвой. Текст песни, сама музыка эффектно и ярко иллюстрируют феерию приоткрытого таинственного царства.
    Действительно, всё там недействительно, по крайней мере – необычно. Живущие там люди, уверяешься, не иначе, как кудесники. Живут они неземной жизнью. Творения их воистину божественные, простого человека чарующие, подчиняющие, возвышающие.
    Весь мир балета – пафос. Попавший в него, что попавший в обитель, ввергается на самоотречение, извечное страдание, душевное томление, на  поиск тонких форм, высоких чувств. Во имя этого весь путь становления артиста балета – самоистязание, как душевное, так и физическое. 

   Дар не является вдруг. Родниковая искорка заложена в человека, как минимум, с рождения. Пусть она домашними будет сначала не распознана. Скоро сама проклюнется и заявит о себе, либо необычными умственными способностями, любо чарующим голосом, завораживающим словом, красивыми художественными линиями….
     Виталий стал проявлять интерес к миру танца с раннего детства. Тот мир своими флюидами, вероятно, втягивал его в себя подспудно. Несмышлёнышем, дошкольником он сам записался в танцевальный кружок при Доме пионеров.  Страстное влечение осознанно проявилось в школе, где он также не прекращал занятия танцами. Потом возникла привязанность, упрочилась которая в художественной самодеятельности Дворца культуры «Металлург», в которой он занимался, уже, будучи, студентом металлургического техникума.
     В сам техникум Виталий попал не без наставления своего отца – Дубровина Ивана Ефимовича, знатного сталевара Челябинского металлургического комбината. Папа целиком соответствовал своей суровой профессии: был мужественным, порой жёстким и безукоризненно честным. Своих сыновей – Анатолия, Владимира, Виталия желал видеть на металлургическом поприще, считая эту профессию полностью соответствующей предназначению настоящего мужчины. Не скрывал радости от того, что старший Анатолий поступил в Челябинский политехнический институт, выбрав профессию инженера металлурга, был доволен и Виталием, ставшим студентом металлургического техникума. Каково же было разочарование старшего Дубровина, когда Виталий заявил о своём намерении поступить в хореографическое училище в Перми…
- Как же так, Виталя – сокрушённо сетовал отец – старший Толя институт бросил, ты вот, тоже, куда-то…
     Для отца это, очевидно, было крушением всех своих ожиданий, связанных с будущим своих сыновей. Старший Анатолий неожиданно сам бросил институт, проучившись  два курса, несмотря на неплохую успеваемость; вскоре завёл семью. Младший и того хуже: что такое  артист – попрыгун какой-то. Это что за профессия для мужчины?! Что он там получать будет? Нет, с этим смириться никак было ему невозможно.
    Каково же стало удивление Виталия, что родители, несмотря на то, что отпустили его в Пермь с «тяжёлым сердцем», можно сказать даже без благословления, принялись помогать ему материально. Отец, получая пенсию в 120 рублей, устроился даже на подработку охранять овощной склад.
- Мне ведь главное, Виталя, чтобы серьёз был – делился своими откровенными мыслями, когда сын приехал в родительский дом в одни из первых каникул.
     Говорил, что не имеет значения, какое дело человек делает, главное чтобы по-настоящему, честно и с полной отдачей. Виталий был поражён, насколько мудры его родители. Маму сыновья беззаветно любили. Она даже голос не умела повысить, ей было достаточно один раз попросить. К ней, не имеющей образования, обычной домохозяйке, кто только за советом не шёл, и не только соседи. Отец, чью «тяжёлую руку» сыновья иной раз чувствовали на себе за детские проказы, вдруг оказался человеком чутким и заботливым.
- Когда я уже работал в театре и приезжал к родителям и куда-то уходил и если долго не возвращался, они спать не ложились. Ждали меня. На мой вопрос, почему не ложитесь?, они –  «переживаем. Столько ведь хулиганов».
    Потом отец ещё больше удивил. Был случай в очередной приезд в восьмидесятых годах. Тогда Виталию шёл уже далеко за тридцать. В один из вечеров он задержался у друга.  … Отец не выдержал, ночью пошёл его искать по городу.
   Естественно, что даже не боязнь, но стыд перед родителями – маячил довлеющим императивом в жизни у детей.  Для Виталия он имел значение во время учёбы в Пермском хореографическом училище. Это было так, потому, что становление профессионального танцовщика требовало, порой, невыносимого труда.
    В 1963 году была набрана экспериментальная группа в 12 человек, из детей, зачисленных на обучение хореографии, позже установленного возрастного ценза (обычно с 10 лет). Туда и попал Виталий Дубровин, которому, на тот период, шёл уже семнадцатый год от рождения. Он бы там не оказался вовсе, если бы не защитные отличные рекомендации педагогов Пермского театра оперы и балета, увидевшие одарённого юношу в одном из спектаклей художественной самодеятельности при уже упомянутом Дворце культуры «Металлург» в Челябинске.
   Учёба в училище началась с того, что студентов стали «переламывать». Стали учить всё заново – осанка, положение ног, положение рук, дыхание и другие необходимые элементы танцевальной атрибутики. После занятий студенты снова бежали в театр – снова и снова то те, то эти прыжки; то опять растяжки то тех, то этих мышц. Мучительные упражнения зачастую сопровождались непроизвольными слезами. К этому надо добавить, что профессиональным танцовщиком, оказалось, надо родиться. Этот уровень требовал задатков: или они есть, или их нет от природы.
- Очень сильно переживал, – вспоминает ту пору Виталий Иванович – что у меня не получится, и меня могут отчислить. Боялся потому, что родителям скажу, как я им в глаза смотреть буду.
    Опасения, на самом деле, были не безосновательные. Прежде всего, из-за возраста.
     Благодаря, видимо, природе и изнуряющим ежедневным самоистязаниям, которые начинались рано утром и оканчивались поздно вечером, Виталий Дубровин училище успешно окончил, вместе с …… тремя другими выпускниками. Восьмерым, из той экспериментальной группы, увы, не посчастливилось.
- Конечно, мы безмерно благодарны нашим преподавателям. Есаулова Ксения Андреевна – педагог характерного танца. Как она умела учить, ничего не показывая – была человеком грузным, сидела на стуле – до сих пор для меня загадка. Плахт Юлий Иосифович – человек оригинальный и удивительный. Часто нас ругал. Он слегка картавил, мы нередко слышали «Ты, разбитый мотороллер», «Разбитое корыто», «Ты, летающая крепость», другие крепкие идиомы. Он был внешне настолько нами недоволен, что к нему на занятия мы бежали. Любой урок с ним был как праздник. Чем он нас брал? Вот такое, видать, от него шло обаяние!
    Он умел ценить своих учеников и прощать им. Так, во время исполнения вальса в «Лебедином озере» во время исполнения прыжка «кабриоль» у Виталия слетел один туфель (был не по размеру) и улетел в оркестровую яму. На следующий день Юлий Иосифович устроил разгон студенту, который и без того, не знал куда от стыда деться, «Ты…, школьник…, вышел…, всех артистов закрыл…». Потом ….. включил этого «школьника»  исполнителем именно вальса в «Лебедином озере».
   Боле того, именно Плахт дал этой «летающей крепости» по фамилии Дубровин блестящую характеристику для зачисления Виталия Ивановича в труппу Пермского театра оперы и балета. Его приняли в её состав ещё до завершения учёбы – в марте 1967, дипломы об окончании они получили спустя три месяца – летом. Кстати ещё до окончания училища Виталий уже неоднократно танцевал на сцене театра. Помимо партий в кордебалете («Лебединое озеро»),  он танцевал и главные роли, например Венгерский танец в «Раймонде» вместе с Татьяной Колотильщиковой, к тому времени уже известной балериной.

   Став полноценным артистом, Виталий скоро осознал, что, собственно, изменилось мало. В основном, внешняя, юридическая сторона – он стал кадровым артистом. По сути же, ни ученичество, ни великие труды, не прекратились. Более того, как бы это ни выглядело парадоксально, их прибавилось. Повысилась взыскательность. К требованиям постановщика спектакля, танцев, добавились требования, причём несравненно большие, нежели чем были в пору студенчества в хореографическом училище, к себе самому.
     В то время он уже знал, что не рожден «принцем», премьером, его амплуа – характерный (народный) танец. Внешне же он, наоборот, походил как раз на «принца». Именно поэтому Лариса Борисовна Боярчикова, ассистент главного балетмейстера Боярчикова Николая Николаевича (своего мужа) предложила исполнить партию Хозе в «Кармен-сюите» (одноактный балет Альберто Алонсо – прим. автора). До этого он уже станцевал партию Париса в «Ромео и Джульетте». Кстати – не раз. Здесь можно отметить, что уже после выхода из стен училища, именно, по причине соответствующей внешности ему уже предлагали роль Ромео. Виталий сам чувствовал и видел, что к ней он не готов. Не «шёл», например, у него воздушный прыжок, некоторые другие танцевальные элементы, которые блестяще исполняли ведущие артисты Асауляк, Шморгонер. Достиг он этого уровня мастерства позже, благодаря настойчивой работе над собой и станцевал Ромео. Во второй половине семидесятых исполнил эту партию в паре с Надеждой Павловой, недавней выпускницей того же училища, исполнявшей роль Джульетты.
     Тем не менее, высокая ответственность при исполнении будь то дуэтной роли в характерном танце, или в не совсем свойственной натуре Виталия роли в классическом танце, оставалась неизменной. Повысившаяся требовательность к самому себе заставляли выкладываться ещё более, нежели чем в училище. Постановка следовала за постановкой, ибо одним из творческих принципов Пермского театра, пришедшим ещё с далёкой предыстории,  было постоянное обновление репертуара за счёт редких, а то и полузабытых, или вовсе забытых произведений. Репетиция следовала за репетицией, спектакль за спектаклем. Всегда, будь то первое или второе, требовалась самоотдача. Всё «требовало не только ног, но и души». Без этого искусству не бывать.
- Бывало, иду после дневной репетиции – вспоминает Виталий Иванович – и не знаю, дойду домой или упаду на улице.
     Родители спрашивали «…может бросишь?»
- Артист балет – это же не профессия – ещё, нет-нет, спрашивал отец, помятуя свои планы-мечты относительно одарённого младшего сына, когда тот обучался в металлургическом техникуме.
    Сын оставался непреклонен, не изменял своей нелёгкой доле, своей сокровенной музе. Родители сжалились, дабы как-то облегчить физические нагрузки упросили бабушку приехать к внуку, чтобы чего сварить, другие бытовые проблемы поубавить. Анна Ефимовна приехала. Скоро всё распознала и, в отличии от родителей, внуком стала хвастаться, когда побывала на одном из спектаклей с участием Виталия. С кем из соседей поговорит, обязательно разговор переведёт на внука, вот, мол, какой он у неё – «артист балета! Знаменитость» – дескать, никак иначе. Всяко пыталась угодить внучку, чтобы не было забот ни с едой, ни с другим бытом.
    Кстати, скоро к радости бабушки присоединились и родители. Они были приглашены на спектакль «Дон Кихот» (балет на музыку Л. Минкуса). В нём Виталий играл роль  Эспады.  Видя на сцене собственного сына в эффектном красном плаще, исполняющего испанистый танец тореадора Эспады, родители были просто восхищены виденным действом. Мама, умиляясь сыном, места себе не находила. Безадресно обращаясь, то к соседям справа, то к соседям слева, то к тем, кто сзади, то спереди, всё говорила, не уставая похваляться «Это мой сын! Это мой сын!». Соседи на мать не шикали, требуя тишины, радовались за родителей «Эка диво! Такого великолепного артиста простые люди вырастили»
    Облегчали участь молодых, начинающих танцовщиков и старшие коллеги. Это, кстати, ещё один из фундаментальных принципов Пермского театра оперы и балета – опёка и доброжелательность по отношению к молодым.
- От старших мы чувствовали теплоту, заботу, искреннее участие в нашей судьбе.   Вряд ли мы смогли бы добиться особых успехов без помощи таких артистов, наших старших товарищей как Асауляк Лев Владимирович, Шморгонер Кирилл Александрович, Колотильщикова Татьяна Серафимовна и многих других.
    Разумеется, не порывали связи и со своими педагогами в училище. Одно время Виталия настиг романтический приступ особой привязанности к своему любимому педагогу Плахту Ю.И., который в то время был в Нижнем Новгороде. Заявился к своему учителю со своим другом, работавшим у него. Узнав про мотив посещения Юлий Иосифович вытолкал своего любимого ученика с суровым наставлением «Твой театр – Пермский. Поезжай обратно» – прокартавил ему вдогонку.  Конечно же Пермский! –  сам потом себя стыдил Виталий Иванович и в очередной раз поблагодарил любимого учителя.
   И вновь с беззаветным рвением окунулся в поглотившую его атмосферу танца.  Не балетмейстеры, не постановщики спектаклей (хотя и они тоже), но чрезвычайно интенсивный творческий процесс, как-бы самосуществующий, ибо надо было соответствовать академической планке (в 1969 году Пермскому театру оперы и балета присвоено звание – академический), требовал от каждого артиста максимального творческого напряжения. Нескончаемой чередой, одна за одной шли, исполняемые Виталием роли. В его активе были:   Друг во «Фресках Эльсинора» (кстати, эту роль В. Дубровин исполнил первым в Советском балете), Паоло в «Франческо да Рамини», Арамис в «Трёх мушкетёрах», Сильвио «Слуга двух господ», Танец с саблями в «Гаяне», Боярин и Аврам  в балете «Царь Борис», Парис  в «Ромео и Джульетте», Учитель музыки и Сильвио в «Золушке», Рыбак и Дирижёр в «Береге надежды», Друг в «Жизель», Отец и Его Сиятельство в «Анюте», Дроссельмейстер и Отец в «Щелкунчике», Король и венгерский танец в «Раймонде»,  Гармодий в «Спартаке»  и другие.   
   В целом, экзамен соответствия высокому званию творческий коллектив ежегодно выдерживал блестяще. В семидесятых годах артисты получили хвалебные отзывы и от союзного Министерства культуры.
    В начале семидесятых начали усиленно развиваться международные культурные связи. В 1970 году Пермский театр получил приглашение на осуществление гастролей по странам Латинской Америки.  Были запланированы Мексика, Эквадор, Колумбия, Коста-Рико. Поехала балетная труппа в составе 16 человек. Успех был ошеломляющий. Особенно в Мексике, где они выступали в городе Гуано-Хуато. Там попросили бесплатный концерт для студенчества.  «Пожалуйста» – ответили наши артисты. Зал был не то, что переполнен, зрители где только не находились: на стенах, на окнах, на деревьях. Потом были встречи со студентами. Те задавали всякие вопросы, в том числе такие необычные, как: «Правда, что в России едят собственных детей?». Наши с доброй иронией, шутливо отвечали, что «Неправда». За эти выступления артистов наградили специальной большой медалью. По возвращении в Министерстве Культуры удивлялись, с чувством гордости за уровень развития балетного искусства «Чего вы там такое натворили? Это что-то небывалое. Теперь вас все просят».  Через два года Министерство посылает театр на Бреггенский фестиваль на Боден-зее в Австрии. Там был показан спектакль «Лебединое озеро».  Там также был успех ошеломляющий. С восторгом о русском советском балете отозвались почти все газеты. «Смотрите, – писала одна из них, публикуя фотографию – думаете это одна балерина? За ней еще двадцать!». Потом были другие гастроли по многим европейским странам, в Америку, в Азию. В Италии, представленный театром на Фестивале миров «Ромео и Джульетта», в начале 80-х годов в городе Палетто,  признан  Спектаклем века!

Не забывали артисты и своей малой Родины. В 1977 году театр преподнёс Перми бесценный подарок – состоялась премьера спектакля «Орфей и Эвридика».
     Поставил балет главный балетмейстер Боярчиков Николай Николаевич (1985 год – народный артист РСФСР). Здесь надо непременно обмолвиться, что творческий период Боярчикова на уральской земле является «золотым временем» для Пермского театра. Здесь мастером были осуществлены восемь постановок. «Орфей и Эвридика», бесспорно, является главной, кульминационной.
     Это произведение, вернее рок-балет, поставленный на музыку рок-оперы Алексея Журбина, стал, во всех отношениях, новаторским. Балет-эксперимент, революция в балетном искусстве, явил собою фурор! Естественно (чуть ли не закономерно), как и для любой новизны, он был поначалу абсолютно не принят в некоторых властных кабинетах, в частности, в областном партийном руководстве, курирующем культуру. «Что это такое! – недовольно ворчали там – голые пятки зрителям показывать….».
    Зато, что это такое оценили восторженные зрители. Валом валили. Билеты на спектакль раскупались мгновенно. Ночи выстаивали. Перед каждым спектаклем толпы около входа. Наряды конной милиции приходилось организовывать вокруг здания театра, ибо, не имевшие билета, но полные  неодолимой страсти, люди в окна лезли, желая попасть на представление.
    Артисты были одержимы. Главную роль, Орфея, исполнял Виталий Дубровин (другие главные роли исполняли Галина Шляпина – Эвридика и Кирилл Шморгонер – Харон). Кстати, партию Орфея Виталий Иванович исполнил первым в Советском Союзе!
    Уже атмосфера в преддверии и на самом спектакле начинала будоражить всех – и зрителей и артистов. Чарующее действо, идущее под музыку Алексея Журбина и песню, исполняемую Альбертом Асадулиным, творило со зрителем невозможное – себя забывали, слёзы сами текли. Артисты доводили себя до изнеможения.
- Ночь после спектакля уснуть не мог – вспоминает пережитое  Виталий Иванович – настолько глубока была самоотдача.
    Помимо духовной была и реальная физическая боль – танцевали артисты босиком. Виталий после каждого спектакля ноги лечил. Насколько возможно подлечив их, потом снова выходил на сцену.
    Много гастролировали с этим балетом. На одном из гастролей в Симферополе повстречался со своим бывшим любимым учителем.
- Многое видел, но такого никак не ожидал. В себя прийти не мог …..  – наговорил Юлий Иосифович Плахт высочайших комплиментов   своему любимому ученику, которому он не раз картавил «Старый мотороллер», «Летающая крепость». Похвала такого мастера сродни признанию в высоком мастерстве.
     Вся пресса высоко оценила сам спектакль и проникновенное мастерство главных героев. Однако, нашёлся такой человек, которому исполненная роль Орфея пришлась не душе. Родной дочери. Уже взрослой, она призналась, что не любила спектакль.
- Почему, Машенька? – удивлённо спросил отец.
- Потому, что ты там маму бросаешь. –  Вот такой курьёз.
     По сценарию Орфей расстаётся с Эвридикой, В 80 годах этот спектакль Виталий танцевал со своей женой – Галиной.

Ныне Заслуженный работник культуры В. И. Дубровин является руководителем балетной труппы Пермского театра оперы и балета.   
      Как и в те времена творческий коллектив нередко выезжает на гастроли, так, на днях, в очередной раз выезжают в Ирландию. Везут «Ромео и Джульетту» и «Лебединое озеро», потом будут Оман, Бахрейн с «Бахчисарайским фонтаном».
   В беседе журналистом искренне радовался Виталий Иванович за своих бывших учеников, ставших талантливыми танцовщиками за подрастающие дарования.
   Творческий процесс продолжается.
    А. Симаков
06.11.2015