Крестьянский парень из Рязани. Окончание следует

   Об этом  "парне из Рязани", кажется, известно все из воспоминаний современников ПОЭТА, близких друзей, с которыми он был откровенен, и даже высказываний недоброжелателей. Поэта угнетало сознание, что существуют люди, которые его ненавидят. Поэту Рюрику Ивневу, с которым Есенина связывала пожизненная дружба, он сказал однажды: - "Все - таки сколько у меня врагов! И что им от меня надо? Откуда берется эта злоба? Ну, скажи, разве я такой человек, которого надо ненавидеть?"

   Есенина не все знали и правильно понимали. А Ивнев был тем исключением, о котором Есенин сам ему сказал: - " Ты хорошо меня знаешь. А ведь меня не все знают хорошо. Думают, что хорошо знают, а ... совсем не понимают. Есть люди, на которых я не мог бы замахнуться, если бы они даже ... ударили меня".

   Именно в силу этого обстоятельства, думаю, стоят внимания написанные о Есенине воспоминания Рюрика Ивнева. Ивнев прожил долгую жизнь, знал многих поэтов и писателей, с кем - то  был дружен, о некоторых написал свои воспоминания. Но когда поэт приступил к воспоминаниям о Есенине ( почти через 40 лет после его трагической смерти), он начал их таким признанием: - "...Образ Есенина встает передо мной, и мне кажется, что в картинной галерее моей памяти портрет Есенина нарисован какими - то особенно яркими и теплыми красками, - и не только потому, что он бесконечно дорог мне, но и потому, что он обладал редким свойством "врезАться" в память всех, кто его видел".

   Первое знакомство, перешедшее в дружбу, состоялось в марте 1915 года. Было это в Петрограде, в зале Дома Армии и Флота на литературном вечере, которые в то время устраивались очень часто. Есенину было всего 20 лет. Это был скромно одетый - в серой рубахе, сером галстучке и простеньком пиджаке - юноша, тонкий, хрупкий, весь какой - то светлый, светящийся, пронизанный голубизной. И именно таким он запомнился Ивневу на всю жизнь.

   Очень скромный и тихий Есенин, казалось, не понимал всю мощь своего таланта. Но, приглядевшись к нему и вглядевшись в необыкновенной голубизны глаза его, становилось ясно, что он опьянен славой. Этот юноша знал себе цену, и скромность была тонкой оболочкой, под  которой пряталось  ненасытное желание покорить, и даже победить всех своими стихами.

   Стихи читал Есенин весьма своеобразно. Читая, он перебирал руками концы пиджака. Но это не было проявлением волнения: он просто хотел чем - то занять руки, которыми очень скоро свободно и смело научился управлять.

   Есенин прекрасно знал современную литературу, особенно поэзию. Его великолепная память хранила много стихотворений наизусть. Естественно, кое - кто недоверчиво относился к молниеносно ворвавшемуся в литературу поэту. Были такие, кто считал, что талант, который не прошел сквозь строй "унижений и оскорблений", не заслуживает доверия, что этот легкий успех подозрителен.

   Может быть, их можно понять: не было  в литературе случая такого быстрого взлета, такого легкого признания. Ведь буквально за несколько недель Есенин заслужил всеобщее признание. Есенину "повезло" с временем. В петербургской писательской среде было много талантливых поэтов, но атмосфера в ней была душной и нездоровой. В ней царил дух эстетизма - искусства для искусства. Вопросы о народе, России, войне, как - то вскользь затрагивались в поэзии. Не останавливались поэты на  нуждах народа, его чаяниях и надеждах. Поэты сознавали все это, тяготились даже, но выйти из "заколдованного круга" не могли, или не решались. И именно в этот момент появился Есенин.

   Сергей  стал представителем народа, от его поэзии запахло крестьянской свежей травой, и - будем помнить, - что он был чертовски талантлив от природы. Это заметили все, и противоборствующие элементы хотели заполучить его, как козырь, в свою игру, чтобы сделать молодого поэта рупором своих взглядов.

   В это время один из друзей Есенина, который обитал в  полуподвальном помещении на Фонтанке, устроил здесь нечто на подобии клуба, где Есенин в течение нескольких дней читал свои стихи. Друзья назвали этот подвальчик "лампой Алладина". Но друзья хотели познакомить с поэзией Есенина более широкий круг читателей, для чего надо было найти помещение большее, чем этот подвал.

   Рюрик Ивнев в ту пору снимал комнату  на полном пансионе у родителей друга детства. Квартира занимала целый этаж. Ивнев рискнул попросить хозяйку уступить на вечер в честь Есенина большой библиотечный зал. Она не только с радостью согласилась, но и взяла на себя обязанности  "невидимой хозяйки": готовить чай и угощение, не показываясь гостям, чтобы "не мешать молодежи".

   Были разосланы приглашения, и в назначенный час стали съезжаться гости.
   В библиотечном зале Есенин взобрался на складную лестницу и начал читать стихи. И этот день стал стартом его триумфального пути. Ничего подобного  присутствующие не слышали. Надо сказать, что среди приглашенных не было поэтов, которые завидовали Есенину. Это было сделано намеренно: устроители вечера не хотели, чтобы хоть тень недоброжелательности проскользнула в помещение.

   После этого вечера встречи молодых поэтов с Есениным стали регулярными. Они даже забыли о своих стихах и с нетерпением ждали появления каждого нового стихотворения.

   Естественно, молодые поэты хотели показать Есенину свои стихи, услышать его мнение. Когда Есенину что - то нравилось, он выражал свое мнение не только словами. Первыми реагировали глаза, в которых загорались какие - то особенные, "есенинские" искорки, затем появлялась улыбка радости. И только после этого    он начинал говорить.

   Поэт очень любил шутить и балагурить. Самый серьезный разговор он мог перевести в шутливое русло. Иногда трудно было понять шутит он, или говорит серьезно. Однажды ему сказали, что у него хитрые глаза. Есенин засмеялся, зажмурился, потом открыл глаза и, улыбнувшись, спросил:
 - Хитрые? Ты находишь, что они хитрые? Значит считаете, что я хитрый? Да?
 - Хитрые глаза вовсе не означают, что ты хитрый. Хитрость в том и заключается, чтобы о ней никто не догадывался. А если хитрость вылезает наружу, если ее замечают, какая это хитрость?
 - Но как могут быть глаза хитрые, а человек не хитер?
 - Значит, я неправильно выразился. Не хитрые, а кажущиеся хитрыми.
 - Нет, нет, - не успокаивался Есенин, - вот ты хитришь со мной. Назвал хитрым, а теперь бьешь отбой.
 - Нет, ты не хитрый, но хочешь казаться хитрым.
 - Значит, я все же хитрый, раз хочу казаться хитрым.
 - Самый хитрый тот, о хитрости которого никто не догадывается...

   В январе 1919 года Есенину пришла мысль образовать "писательскую коммуну", и  он выхлопотал для нее отдельную квартиру в Козицком переулке. Весь секрет состоял в том, что в доме каким - то чудом работало паровое отопление, в то время как отопление не работало почти ни в одном доме Москвы. Жизнь в "коммуне" началась с первых дней нашествием друзей, которые пришли со своими друзьями. Конечно, не обошлось без вина. Но - и это очень важно - Есенин был равнодушен к вину. И если у большинства гостей была болезненная потребность пить вино, то о Есенине такого сказать нельзя.

   Эта игра в богему просто забавляла Есенина. Ему доставляло удовольствие  наблюдать весь этот ералаш, который поднимали подвыпившие гости. Он смеялся, шутил, острил, притворялся пьяным: Есенин мало пил и много веселился в отличие от тех, кто много пил и под конец впадал в уныние и засыпал.

   Так продолжалось три дня. На четвертый день треть гостей осталась ночевать, т.к. на улице стоял страшный мороз, трамваи не ходили, а такси в ту пору просто не существовало. "Коммуна" просуществовала недолго...

   Два великих, очень разных поэта - Сергей Есенин и Борис Пастернак - однажды нелепо повздорили в кафе поэтов "Домино". Здесь почти ежедневно выступали поэты. Оба поэта держались корректно, хоть и были крайне возбуждены. Ни один из них не хотел раздувать пожара. Гневно сверкали глаза Пастернака, Есенин стоял, насупившись. Но чувствалось, что Пастернак хочет махнуть рукой на все и уйти. Тут Есенин хмуро посмотрел на Пастернака и произнес:
 - Ваши стихи косноязычны. Их никто не понимает. Народ вас признает никогда!
С подчеркнутой вежливостью и язвительностью Пастернак ответил:
 - Если бы вы были немного более образованы, то вы знали бы о том, как опасно играть словом "народ". Был такой писатель Кукольник, о котором вы, может быть, и не слышали. Ему тоже казалось, что он - знаменитость, признанная народом. И что же оказалось?
 - Не волнуйтесь. О Кукольнике я знаю не меньше, чем вы. Но я знаю также и то, что наши потомки будут говорить: - "Пастернак? Поэт? Не знаем, а вот траву пастернак знаем и очень любим".

   Вокруг спорящих стала собираться публика, но тут подошел дежуривший в тот вечер поэт и дипломатично развел их в разные стороны.

   Был февраль 1921 года. Жить Есенину оставалось всего четыре года...