Жажда доверия. Глава 12

    На неверных ногах Кристина зашла в дом. Поставила коробку с подарком Германа на пол, скинула с плеча сумку и разревелась. Она плакала горько, навзрыд: слезы душили, сжимая горло,  а грудь рвалась на части от щемящей боли внутри. Кристина бессильно опустилась на пол, обхватила себя руками и тихонько скулила от горя, переполнявшего ее.
– Почему-ууу?! Ну, почему-у! – повторяла она, то поднимая лицо к потолку, чтобы слезы затекли обратно, то, сдавшись, давая им волю.
Сколько прошло времени, она не знала, но ручейки соленой воды иссякли, оставив тяжесть где-то под ребрами. Кристина с трудом поднялась, сняла пальто, сходила умыть лицо. Взяв вещи, она пошла к себе, чтобы разобрать сумку, которая так и не пригодилась.
Первым, что попалось ей в руки, была увесистая книга в подарочной упаковке. «Мастер и Маргарита» Булгакова в шикарном оформлении. Это был ее подарок Герману на Новый год. Он читал эту книгу и очень любил, но говорил, что ее нет в домашней библиотеке.
Лицо Кристины исказилось, будто она коснулась говорящего полена. Девушка отложила книгу и зажала рот тыльной стороной ладони, чтобы снова не заплакать.
Она даже ничего ему не подарила на прощанье, хотя подарок приготовила. Да что там, они даже не попрощались.
Все это было так ужасно и неправильно!
Затуманенный поступающими слезами взгляд Кристины упал на большую коробку, которую Герман вручил ей, когда только приехал. Непослушными руками она порвала упаковочную бумагу и увидела дорогущий набор для живописи маслом. В нём было всё, о чём она только могла мечтать. Как-то раз Кристина смотрела похожие в интернете, но цена была просто заоблачной. Теперь этот набор лежал у нее на коленях.
Она прижала коробку груди и снова тихонечко заскулила, по щекам поползли горячие капли. Девушка сжимала неодушевленный предмет так сильно, словно он был частью дарителя.
Обессиленная, с коробкой в обнимку, она легла на кровать. Слезы сначала продолжали течь, затем иссякли, но Кристина беспокойно всхлипывала, пока не заснула.
Где-то далеко Герман на полной скорости летел в Петербург. Она видела его во сне, тихого и печального, за рулём стремительный черной машины, похожей на пулю. Его руки с проступившими от напряжения костяшками сжимали руль, и пейзаж за окном превращался в сплошной смазанный туннель.
Кристина проснулась только вечером – ее разбудил звонок мобильного.
– Ты не звонила весь день. Наверное, хорошо провела время? – голос матери искрился радостью, на заднем фоне шумел многоголосый хор родственников, слышался громкий смех.
– Да, нормально. Прости, забыла позвонить, – рассеянно проговорила она.
– Ничего! Главное, чтобы тебе было весело. Только не гуляй очень долго – уже поздно.
– Я уже дома, ложусь спать.
– Умница! Папа передает привет. Я люблю тебя, моя девочка.
– И я вас люблю. Спокойной ночи, мам. Отдыхайте.
– Пока-пока.
Пошли гудки.
Едва ли Кристина смогла бы сейчас уснуть и потому решила пойти проветриться, оделась и вышла на улицу. Пока она спала, тучи разогнало. Ночь была праздничная, морозная, полная звезд. Снег хрустел под ногами. Повсюду гуляли люди. Их лица светились счастьем, как бывает только в Новый год. Слышался смех и взрывы петард.
Кристина пошла на окраину поселка и по наезженной дороге свернула в поле. Ей хотелось побыть одной и подумать. Мыслей в голове роилось множество. Начиная с того, почему Герман позвал ее с собой, и заканчивая тем, правильно ли она сделала, что отказалась ехать.
«Да, мы прекрасно ладили, даже очень, но вот так просто приехать, чтобы забрать меня... Как вещь... И как я могла согласиться? Это просто невозможно! У меня здесь все – учеба, семья! А как же поступление в институт?! Что, всё зря? Все мои старания?! Почему именно сейчас?»
Где-то в глубине души она понимала, что у Германа, возможно, не было выбора. Возможно, от его решения здесь вообще ничего не зависело, и все же…
«Ну вот как я могла бросит все?! Что я сказала бы родителям? Они ведь даже не знают про Германа!»
Чем больше она думала об этом, тем страшнее выглядела картина и та перспектива, которую она, не задумываясь, отсекла. Кристина понимала, что она просто струсила. Испугалась объяснений с родителями, отъезда с незнакомыми ей родственниками Германа, да и самого Германа с его внезапным и серьезным решением она, кажется, тоже просто испугалась.
Поняв это, девушка ощутила приступ жгучего стыда. Щеки зарделись, будто их растерли острым перцем. Она испугалась приблизиться к Герману и между ним и прочей жизнью сделать выбор в его пользу.
«А вот он не испугался, – послышался предательский голосок, словно шепчущий на ухо. – Он был готов к переменам. И вместо всего, что оставлял здесь, хотел взять с собой только тебя. Ты была ему дороже всех!»
– Господи, какая же я дура!
Погруженная в свои мысли, Кристина сама не заметила, как дошла до липовой рощи, где они с Германом гуляли в конце лета. Она оперлась спиной на один из массивных стволов, отбрасывающих синюю тень на снег. Подняв лицо к небу, сквозь голые сучья она смотрела на звезды.
«Я была ему дороже всех! И так ответить… Конечно, я растерялась, но все равно поступила очень жестоко».
Вдруг ее осенило:
«Но можно все исправить. Да, я не готова уехать, но я могу хотя бы поговорить с ним еще раз, нормально! Попрощаться… Я могу подарить ему этот чертов подарок и сказать «спасибо» за все. Нужно это сделать! И возможно, все как-нибудь наладится».
Ее мысли прервал негромкий, тоскливый звук. Это был вой. Очень похожий на волчий, как в кино, он был далеко, где-то у незримой на фоне черного неба лесной гряды. Кристина начала глазами искать его источник и с трудом рассмотрела вдали черные точки. Волки. Едва различимые, они выходили из леса на заснеженную белую гладь.
Расстояние было огромным и, скорее всего, звери ее не видели. Кристина понимала это, но в спину все равно дохнуло холодом. Быстрым шагом, то и дело переходящим в бег, она заспешила обратно, к огням поселка. Где-то на середине пути, когда почувствовала, что в безопасности, она подумала:
«Я позвоню ему утром и скажу, что он тоже очень мне дорог. Обязательно позвоню».
От этой мысли ей стало спокойно на душе.

Кристина проснулась очень рано и с трудом досидела до восьми утра. Она ходила по дому с мобильным, силясь найти себе занятие, чтобы протянуть время и не звонить спозаранку. Ровно в восемь ее терпение иссякло, и она набрала номер:
– Алло,  Герман? Мне нужно поговорить с тобой. Можно я приеду совсем ненадолго? Это очень важно.
– Герман не может сейчас подойти к телефону, Кристина, – голос на том конце был мужским и смутно знакомым.
– А кто это?
– Не узнала? Это Алекс, брат Германа.
– А-а, привет! С Новым годом тебя. Передай трубку Герману, пожалуйста.
– Герман не может и, я думаю, не хочет с тобой говорить, – в голосе сквозила плохо скрываемая злоба.
– С чего это вдруг? Может, он сам решит…
– Он сейчас не в том состоянии, чтобы что-то решать. Он в больнице.
Девушку будто громом поразило. В первые секунды она даже не могла ничего сказать, затем выпалила:
– Как? Где?
– Это не твоего ума дело. Ты сделала, что могла. Прощай.
Раздались гудки.

Кристина, словно метеор, носилась по дому, скидывая в сумочку все необходимое. Ключи, паспорт, кошелек, телефон. Совсем скоро отходил автобус до ближайшего крупного города, оттуда также на автобусе можно часа за четыре добраться до Питера. Только бы хватило денег. Она прихватила все свои карманные. Бездумно сунула в сумку сверток с подарочным изданием Булгакова.
Автобус уже собирался отходить, когда Кристина вскочила в салон. Пустых кресел в такой ранний час оказалось больше половины. Она плюхнулась на одно из них и уткнулась в смартфон, просчитывая свой дальнейший маршрут. О том, что Кристина станет делать, доехав до цели, она задумалась, только пересев в автобус на Петербург.
«Алекс сказал, что Герман в больнице, но что произошло?»
От этой мысли спина Кристины холодела и покрывалась мурашками.
«Неужели он разбился?» – она вспоминала свой сон. Герман сильнее и сильнее давит на газ, превращая окружающий пейзаж за окном в бессвязную мазню.
Только вот раньше ей никогда не снились вещие сны. Что бы ни случилось, главное, что Герман жив. Но как сильно он пострадал? Алекс ведь ничего не сказал, кроме того, что она сделала, что могла. Значит, в случившемся он винит Кристину.
Но она ничего не сделала! Она никогда не желала Герману зла!
От неопределенности Кристине было не по себе. К страху за Германа примешивалась жгучая обида на его брата. Но страх был сильнее. Кристина снова позвонила, надеясь вызнать хоть что-то, но ее звонок сбросили.
«Конечно, это Алекс. Интересно, знает ли Герман, у кого сейчас его телефон? Знает ли, что я звоню? В сознании ли он вообще?»
В носу защипало от вновь подступающих слез. Кристина закусила губу и собралась, твердо решив, что она больше не будет плакать.
«Нужно найти Германа, а не реветь белугой».
Но как? Этот вопрос казался неразрешимым. В какой больнице искать? Похоже, придется просто обзванивать все, спрашивая, не поступал ли к ним Герман Мареш, двадцать два года.
Доехав до Питера, Кристина успела обзвонить не все больницы. Но теперь она собиралась съездить домой к Герману.
«В больнице – понятие растяжимое. Можно в реанимации на искусственной вентиляции легких лежать, а можно сидеть в очереди в травмпункт с вывихом или глубоким порезом. И то, и другое можно назвать «в больнице». Может быть, когда я приеду, Герман будет уже дома. Или, если нет, кто-то из его соседей может знать, что случилось».
Выйдя из автобуса и спускаясь в метро, она готова была обзвонить все квартиры в подъезде дома Германа и найти какую-нибудь зацепку. Ей очень хотелось, чтобы все действительно было несерьезно, чтобы Герман был дома и сам открыл ей дверь, но сильно она на это не рассчитывала.
Метро и быстрые ноги скоро доставили Кристину к цели. Переводя дыхание после бега по главным улицам, девушка всматривалась в окна, пытаясь понять, есть ли где-то хозяева. Вдруг в окне квартиры Германа мелькнула чья-то фигура. Не помня себя, Кристина вскочила в подъезд вместе с какой-то женщиной,  пролетела по ступеням вверх до квартиры и позвонила в дверь. Затем еще и еще.
«Ну же!»
Послышались шаги, и дверь открылась. На пороге стоял незнакомый мужчина лет сорока в строгом костюме.
– А, это вы! Добрый день. Проходите.
Кристина опешила, но прошла.
«Откуда он меня знает? И кто он вообще такой?»
Мужчина собирал в прихожей какие-то вещи Германа в большую дорожную сумку.
– Меня зовут Сергей. Я работаю на семью Марешей. Александр Мареш-Смит поручил мне собрать кое-какие вещи и привезти в клинику. Вы, конечно, уже в курсе, что Герман Мареш в больнице. Вы ведь его близкая знакомая.
– Да, но откуда вы знаете это?
– Трудно было не догадаться, – Сергей указал рукой в одну из комнат.
Кристина тихонько заглянула туда и увидела себя. Ее смеющееся, счастливое лицо занимало полстены и явно было срисовано с одной из фотографий ее аккаунта в соцсети. Край картины оказался испачкан чем-то бурым. Такие же разводы вели к двери в ванную. Кристина подалась вперед и сделала пару шагов, чтобы лучше рассмотреть, но Сергей остановил ее:
– Не стоит вам это видеть.
– Почему? – ужасная догадка уже копошилась в голове и тянула свои холодные лапки, желая сжать ее сердце.
– Там не убрано. Очень много крови. Я потом вызову кого-нибудь, чтобы все привели в порядок. Только картина, боюсь, испорчена.
– Хоть вы скажите, что здесь случилось? Алекс ничего мне толком не рассказал.
Мужчина задумался ненадолго, затем ответил:
– Пожалуйста, поймите меня правильно. Если Александр не счел нужным рассказать, значит, это не в моей компетенции, – он внимательно посмотрел на девушку и, увидев ее растерянность, вдруг предложил: – Хотите поехать со мной?
– Конечно! Пожалуйста.
На большом представительском седане Сергей отвез Кристину дорогую частную клинику. Он провел ее мимо дежурной медсестры, указав, куда идти дальше, а сам задержался, диктуя данные для журнала посещений. Кристина поднялась в лифте на указанный этаж и стала искать нужную палату. Вдруг кто-то сзади схватил ее за плечи и круто развернув, приложил спиной о стену.
– Я же сказал, ты сделала что могла! Что тебе здесь нужно?!
Алекс навис над ней, и, казалось, собирался свернуть ей шею. Он сверлил ее глазами, и в этом взгляде явственно читалась ненависть.
– Алекс, я… я… – от испуга и неожиданности она с трудом подбирала слова для объяснения. – Ничего я не делала. Я ничего такого не хотела, понимаешь?
Парень смотрел на нее все также, но отступил на шаг, отпуская.
– Не хотела, – он горько усмехнулся.
– Да, не хотела, – уверенность возвращалась к девушке. – Может, ты объяснишь мне, наконец, в чем дело?
– Ты уже могла бы и сама догадаться. Тебя ведь привез Сергей?
– Да, он.
– Нужно будет урезать ему зарплату. Вроде давно работает, а так прокололся.
– Он НЕ прокололся! – Кристина начинала выходить из себя от нападок Алекса. – Он посчитал меня близким человеком Германа и не ошибся!
Алекс в ответ бросил:
– Близким человеком, из-за которого сейчас мы мило беседуем в больничном коридоре. Если ошибся не Сергей, значит, ошибся Герман.
Он резко повернулся и направился прочь, к лифту.
Кристина сжала губы и кулаки, но через мгновение опомнилась и оглядела двери, выходящие в коридор. Заветная палата оказалось совсем рядом. Девушка несмело подошла к ней и открыла дверь. То, что она увидела, заставило ее застыть на месте. Герман лежал весь утыканный какими-то трубками и окруженный мигающими приборами, белый как полотно. Только бурые подтёки на бинтах, закрывающих руки от запястий почти до самых локтей, выделялись и резали глаз. И еще, пожалуй, сероватые губы. Веки были прикрыты, грудь слабо вздымалась.
Кристина надеялась, что он просто спит. Она робко подошла и села на стул у постели больного. Осторожно взяла его за руку, оказавшуюся неестественно холодной. Герман вдохнул глубже и открыл глаза.
– Привет, – Кристина выдавила из себя слабую улыбку.
– Кристина… – его голос звучал хрипло и слабо.
– Да, это я. Как ты? – девушка старалась придать голосу бодрость. – Выглядишь… нормально.
– Ты совсем не умеешь врать, – уголки его губ чуть дрогнули в улыбке. – Зачем ты приехала?
– Ну, вот, – она достала из сумки том Булгакова. – Начать стоит, наверное, с этого. Твой подарок, который я не успела…
– Книга. Ясно, – он прервал ее, не дослушав. – Что-нибудь еще?
Кристина сделала вид, что не смутилась от такого ответа, и продолжила:
– Мы как-то нехорошо расстались. Я много думала и хочу сказать…
– Не нужно ничего говорить. Я не люблю долгих прощаний.
Девушка молчала, не зная, как продолжить. Герман оказался закрыт, заперт, словно ворота города, держащего оборону от врага.
«Но я же не враг!»
– Ты уже знаешь, что случилось, не так ли?
Она молчала. Сложно было не догадаться. Он вскрыл вены. Доехал до дома целым и невредимым, затем набрал ванну воды и порезал руки от локтевых сгибов до запястий.
– Да, и знаешь, не могу точно сказать, зачем я это сделал. Должно быть, последней каплей была картина в моей спальне. Нужно было просто ее выбросить.
– Выбросить меня? – нескладно переспросила Кристина.
– Да, и тебя. Просто уехать, как и собирался. Далеко отсюда. Но… что-то пошло не так.
В глазах девушки заблестели слезы. Она тихонько проскулила, сдерживаясь из последних сил, чтобы не расплакаться:
– Прости меня, пожалуйста, мне так жаль…
– Не нужно меня жалеть – жалость унижает, – голос Германа казался чужим и далеким. – И не плачь. Плачут по мертвым, а мне до них еще далеко.
Она сцепила ладони, крепко сжала пальцы и проглотила плач, комом стоявший в горле.
– Обещай мне, что поправишься и больше так не сделаешь.
– Ты об этом? – он показал глазами на бинты. – Моя радость, это – мое право. Никто не мешал тебе делать выбор, когда я звал тебя уехать со мной. Значит, и ты теперь не мешай мне самому решать свои проблемы.
– Но это не решает ничего! – воскликнула Кристина.
– Ох, Кристина! То не решает, это не решает! Я буду рядом? Не решает. Меня нет? Снова плохо. Я начинаю разочаровываться в себе и своих методах.
Она выпрямилась и расправила плечи, уязвленная его словами.
– По-моему, ты переусердствовал.
Герман улыбнулся, глядя в ее рассерженное лицо.
– Я не пытался задеть тебя за живое. Просто хотел, чтобы мне полегчало.
– И как, получилось?
– По моим физическим ощущениям – не слишком. Но в душе мне стало значительно лучше. Надеюсь, эффект продержится какое-то время.
Кристина тяжело вздохнула и посмотрела на него прямо, не мигая.
– Герман, обещай мне, что ты больше так не сделаешь.
– Не заставляй меня давать подобных обещаний.
– Просто пообещай. Я не выдержу, если ты...
Она не решилась сказать вслух, чего именно не выдержит. Герман посмотрел на ее покрасневшие глаза, и его лицо немного смягчилось. Он выдохнул:
– Ладно. Я признаю, что это было глупо. И я обещаю тебе, что больше никогда не стану делать с собой ничего подобного.
Кристина заглянула ему в глаза:
– Точно?
– Я клянусь тебе. Довольна?
Она кивнула и крепко сжала его ладонь.
– Ну, все. Теперь уходи. Я не люблю долгих прощаний и красных глаз.
Девушка послушно поднялась, и Герман добавил:
– Увидишь Алекса, отошли его домой отдохнуть. Он здорово потрудился.
– Этот трудяга чуть не прибил меня в коридоре, когда я шла сюда.
– Его можно понять. Это же он нашел меня. Вышиб дверь в ванную и привез сюда, не дожидаясь приезда врачей. Если бы не он... – Герман на мгновение задумался, – словом, все было бы по-моему.
Кристина понимающе кивнула:
– Ну, пока. Я ещё завтра навещу тебя.
– Это лишнее. Все уже сказано и решено.
– Я просто хочу убедиться, что у тебя все в порядке.
– Не волнуйся обо мне. Я буду в порядке. Как и ты. Все будет хорошо.

Ночь Кристина провела у знакомой, чьи родители пару лет назад перебрались в Питер из их небольшого городка. Только с ней она и приятельствовала в школе. Узнав, что Кристина едет в Петербург, та с готовностью предложила встретиться и даже переночевать у нее дома.
Рано утром девушка снова поехала в клинику, но на ресепшене ее не пропустили и сказали, что такого пациента у них нет. Да был. Нет, не умер, конечно же. Выписан домой в удовлетворительном состоянии.
Как такое возможно, она не понимала. Вчера человек лежал чуть живой и выглядел, почти как покойник, а сегодня он выписан. Недолго думая, Кристина поехала к Герману домой, но на этот раз дверь ей никто не открыл. Она стучала и звонила, но в квартире стояла глухая тишина.
– Да они съехали, – этажом ниже открылась дверь, и в лестничном пролете показалась голова пожилого мужчины. – Девушка, там нет никого. Вчера поздно вечером вещи все погрузили и уехали.
«Ну, вот и все».
Кристина побрела вниз по лестнице, чувствуя, что очень важная глава ее жизни завершилась, хотела она того или нет.