Бабушка Варя

На самом краешке подъездной лавки, сидела ветхая бабулечка. Крохотная. В стареньком, когда-то черном пальто и сваленном, выцветшем пуховом платке. Сидела она там, и зимним утром и осенним днем и летним вечером, - круглый год и целый день.
Примостившись как воробушек, съежившись на самом уголке темной от сырости доски, сгорбившись, создавала ощущение, будто она стесняется за то место, которое занимает на этой лавке, да и вообще в этом большом и шумном мире. В моем мальчишеском сознании была абсолютная уверенность, что с жизнью ее соединяет только сухая, самодельная,кривая палочка - клюка, на которую она опиралась своими костлявыми, нечеловечески тонкими руками.
Звали эту бабулечку Варя. Сколько было ей лет толком никто не знал, а она и не говорила. Может сама потеряла счет, а может просто не хотела вести подсчет своим годам. Она вообще ничего не говорила и только что-то шептала своими тонкими, сухими губами.
Люди шли мимо утром, днем и шли вечером, а она все сидела и сидела на своем уголке и ,упираясь в самый край жизни сухой, корявой палкой.
Мы с пацанами с воплями вылетали из подъезда, но ,увидев бабушку Варю, затихали и почтительно проскальзывали мимо коротко буркнув,- "Здрасте".
Почтительно относились к ней все - и взрослые и дети. Даже дворовые кошки, укладываясь на лавку, подвернув свои мягкие лапки, выбирали то самое почтительное расстояние от ее краешка.
- Бабушка, а что она шепчет?- спросил я однажды у своей бабули,недождавшись ответа, страстно выпалил:- пацаны говорят - колдует она, надо держать крестики когда мимо идёшь.
Бабуля посмотрела на меня внимательно и ничего не ответила, только крепче сжала мою руку и спешным шагом потянула подальше от подъезда…
Каждый год приезжая в поселок на лето, я видел эту картину. Эту съежившуюся жизнь, на самом ее краешке...
Но детство на то оно и детство, - оно летит непрерывным, бешеным потоком, полным радостей и новых, ярких переживаний и событий ураганом. И вот однажды случилось невероятное, яркое и волшебное событие - в поселок привезли мороженное.
Жадная до сладкого ребятня вмиг спустила свои карманные и выпрошенные у старших деньги на эту ледяную радость. Я ел это мороженное, как в последний раз,- три или четыре стаканчика волшебного пломбира подряд, глотая его крупными, холодными кусками…
Фолликулярная ангина,- такой диагноз через день поставил мне поселковый фельдшер и ,отдавая встревоженной бабуле рецепт, осторожно добавил:
- Если через день не будет улучшений, везите его в район, в поликлинику.
Лучше не стало ни через день, ни через два. Я в полузабытье лежал на кровати, полыхая температурой и вскрикивая от страшных кошмаров воспаленных снов.
Засобирались в район. Меня одели и стали выводить к фельдшерской машине. Мир казался мне расплывчатым и сумрачно туманным, таким, каким он виден с границы страшного, липкого сна и спасительной яви.
Где-то вдоль этой границы бесшумно плыли: яркий квадрат дневного света выхода из подъезда, куст черемухи и тень от него на дорожке, открытая дверь машины с красным крестом, курящий фельдшер, черная лавочка и баба Варя, на самом, самом краешке моего сознания.
Стойте! - вдруг вскрикнула моя бабуля, - подождите.
Фельдшер удивленно опустил руку с одеялом, которым укрывал меня, сажая в машину.
Бабуля моя ,секунду поколебавшись, резко подошла к лавке и села рядом с ветхой старушкой.
- Баба Варя, милая, помоги,- с накатившими слезами зашептала моя бабуля, - совсем внучек плохой. Пожалуйста, родная!
Слезы покатились по встревоженным щекам мой бабушки, но она не чувствовала их, только во все глаза смотрела на старый пуховый платок бабы Вари.
Все замерли. Ждали.
Казалось, что нет ответа с края жизни, только беззвучное движение губ...
Вдруг мертвые пальцы на сухой клюке слегка шевельнулись и пуховый платок качнулся в еле заметном поклоне.
Бабуля моя рванулась к машине. Подхватила меня на руки и посадила на этот самый краешек черной доски, осторожно прижав меня к старенькому, крохотному, черному пальто.
Все почтительно отошли в сторону, а фельдшер ,покачав головой, терпеливо сел в машину...
Что происходило дальше я особо и не помню, помню только сухой шелест губ бабы Вари и сонное полузабытье, в которое я в итоге и провалился окончательно…
Проснулся я на следующий день. Солнце радостно прорывалось в мою комнату, настроение подкидывало с кровати и вместе с буйным голодом гнало на кухню. Горло совсем не болело и уже к вечеру я скакал по комнатам и требовал выпустить меня к свистящим под окнами пацанам…
С тех пор прошло много лет. Баба Варя наверное умерла.
Когда моя бабушка переехала к нам, я как-то вспомнил этот случай и спросил ее:
- Бабуль, так что там все время шептала эта старушка?
Она посмотрела на меня также, как тогда в детстве, помолчала и, отвернувшись куда-то в окно, тихо произнесла:
- Молитвы она шептала. За всех нас. За всех.
- На самом краешке жизни. - добавил я..
Но добавил это только сегодня...