Аброськин

                « Остерегайтесь того, кто хочет
                внушить вам чувство вины —
                он жаждет власти над вами»
                Конфуций

        Закончив десятый класс, я поступила на подготовительные курсы в Авиационный институт. Сразу после выпускного вечера я уехала из дома. Без всякой подготовки - раз, и взрослая, самостоятельная жизнь.                Питались мы в студенческой столовой. После занятий там всегда очередь. Стою уже близко к кассе, а тут вдруг сзади рука, которая суёт мне деньги и голос: « Возьми мне две котлеты с макаронами и чай с пирожком». Нахал какой то лезет без очереди. Я, конечно возмутилась: « Иди ты, вон конец очереди!» Смотрю, какой-то невзрачный мужик, лет тридцати. Ещё и улыбается при этом. Тут кассирша вмешалась : « Возьми деньги и передай, как сказали!» И с улыбочкой : « Саша, сейчас, подожди немножечко». Да пожалуйста, раз сама кассирша просит.
      Села с тарелкой за стол, а тут и он. Устроился рядом и заявил, что места больше не нашёл. Уставился на меня как удав на кролика. Пытался заговорить, но я скорей бежать. Только таких мне ещё и не хватало.
      Вообще не понимала, что они все на меня так пялятся? Первый раз это было в пятом классе. Какой - то мальчишка всё время стоял у дверей нашего класса. Весь класс, почти каждый, сообщал : « Вон, опять твой стоит». Увидев меня, он краснел и убегал. Мне было очень неприятно. Потом в Красивой поляне у деда.   
Какой-то ненормальный каждый вечер прибегал из Красного ключа пять километров до деревни и обратно. Он всем заявлял, что приходит только чтобы взглянуть на меня. Он даже ни разу со мной не разговаривал, не подошёл ни разу. И на что они все глазеют? Как отец говорил: « Ни рожи, ни кожи». Но самые крутые мальчишки школы и улицы были моими поклонниками. Иногда они даже дрались из-за меня. Хотя я тут была не причём. Я ни с кем из них не дружила. Ни с кем не целовалась, даже за ручку не ходила. Били того, кто меня на велосипеде прокатил, того кто в школьном коридоре дольше, чем надо со мной разговаривал. А мне было всё равно. Деритесь, пожалуйста. Но то мальчишки, а этот кто?
      Что-то часто он мне стал встречаться. То в общежитии, он  жил в том же,  что и я, то нам по дороге оказывалось, куда бы я не пошла. Так я выяснила, что это Саша Аброськин — личный водитель ректора, по совместительству ещё и студент третьего курса. Когда это выяснилось он перестал стесняться. ЗИМ ректора, советский шестиместный, шестиоконный, огромный седан был всегда к моим услугам. Я жутко стеснялась, когда выйдя из  института видела Сашу и распахнутые двери машины. Меня всегда выручали мои подружки по курсам. Мы всей толпой загружались в ЗИМ и ехали кататься. Саша был не против. Особенно здорово было ездить по ночному городу.
      Если бы не он, мы б наверное с голоду опухли. Деньги расходовать не умели. Всё что присылали из дома заканчивалось либо сразу, либо хватало на неделю максимум. Он не меня конкретно подкармливал, а просто приходил в нашу комнату и вываливал на стол продукты. Мне он покупал ручки, тетради, циркуль, линейку и много чего по мелочи. Однажды решил подарить что-то дорогое, но я была до глубины души возмущена. Обошлось.                Угораздило же меня подать документы на экономику. Самый высокий проходной балл, но я же почти отличница. Две математики и физику сдала на хорошо и отлично. Сочинения я не боялась и до него была целая неделя. Я решила эту неделю провести у деда. Всё рассчитала. Успеваю прямо на экзамен. Обратно поплыву по Белой на теплоходе, он приплывает в шесть утра и я даже торопиться не буду. Прекрасно отдохнула, да и к сочинению заодно подготовилась. Интересно, на автобусе до деда всего два часа, а теплоход плывёт целую ночь. Рано утром выхожу на палубу и вижу или чудо или кошмар.   Для меня кошмар и ужас. Наш теплоход стоит на поляне. До воды метров двадцать. Кругом трава и цветочки. И что делать? Нас пытались сдёрнуть, но не тут-то было. Как такое могло случиться? Оказывается рядом Павловская ГЭС и она спустила воду. Речка стала узенькой и вот. Теперь надо сидеть и ждать когда Повловка даст воду. Народ стал собираться  идти пешком в гору на большую дорогу, там искать попутки. Время идёт, денег на попутку нет, экзамен уже скоро! Я бегом в гору. Поднялась, смотрю - ректорский ЗИМ и Саша. Даже выяснять не стала откуда он здесь, и как он узнал, что я тут застряла. Главное, на экзамен успеваю!
      Подошло время узнать поступила или нет я в институт. Конкурс самый большой.  И зачем я на эту экономику пошла? Для зачисления не хватило половины балла. Это катастрофа. Я не поступила в институт! Как я теперь людям в глаза смотреть буду? Что будет дома? Отец меня в порошок сотрёт.
      Саша был в командировке. Я ему письмо написала. Извинилась за то, что он оказывается, зря обо мне заботился, помогал. Я не оправдала надежд ни своих, ни учителей, ни родителей, ни его. Совсем не готова к новой жизни. Что делать буду не знаю. Забрала документы и уехала домой.
      Вот тут я почувствовала ужас своего положения. Житья мне не было. Отец буквально уничтожал меня. Изощрённо унижал, издевался с наслаждением. Мне было очень жалко маму. Больная, она тихо плакала, ничем не могла мне помочь. Я одна была виновата во всём этом кошмаре. Так продолжалось наверное недели две. Старалась быстрее сделать по дому всё, что мне полагалось и убежать. Иногда просто ходила по городу и ревела. В довершение всего увидела на столе, видимо отец забыл спрятать, уголовный кодекс. Открыла на заложке и увидела статью « Доведение до самоубийства несовершеннолетнего». Убить не может, так помочь надеется. И так мне стало обидно и больно. Хорошо помню это чувство. Многие из подружек не поступили, но ведь они живут и радуются, их никто не уничтожает. Вот где я мигом поняла, что нет у меня дома, нет защиты, крыши нет.
      И вот в таком настроении я вышла из подъезда. Поднимаю глаза - передо мной стоит Саша Аброськин. Вот о нём - то я тогда совершенно забыла. Первая мысль была: « Отец убъёт, если увидит». Я просто испугалась. Как он здесь оказался, на моей улице, возле дома? Я ему адреса своего не оставляла. Он сказал, что прилетел на самолёте посмотреть на меня. А вдруг бы он зашёл к нам домой, что бы тогда было? Думаю, что по моему виду Саша всё понял. Разговаривали мы минут пять , не больше, и он ушёл. Радости мне эта встреча не добавила. Саша мне был не нужен.
      Буквально через день заходит в комнату отец, с телеграммой в руке. Читает: « Говорил шефом вылетай срочно Саша». Что-то теперь будет? А ничего. Отец скомандовал: « Собирайся». Даже не спросил, кто такой Саша.
      Утром я улетела. Меня зачислили кандидатом на экономический факультет. Таких как я , недобравших полбалла, брали кандидатами на каждом факультете.
      Пока мои однокурсники работали в колхозе на картошке, я помогала судейской коллегии на соревнованиях по авиамодельному спорту. Особенно нравились бои и высший пилотаж. Я просто балдела от запаха эмалита,  от рёва запускаемых моделей.  Осень стояла тёплая, сухая, небо синее, облака яркие зовущие.  Кругом молодые, красивые ребята со всего союза. Один парень с Украины, с Харьковского авиационного института мне письмо написал. И этот опять пишет, что стесняется подойти и от счастья помирает, когда видит меня.
       Вот тут-то я и заявила Саше, что хочу в небо. Хочешь, пожалуйста! Он привёл меня в аэроклуб, его и там хорошо знали. Так я стала парашютисткой.
       После первой сессии отсеялись тринадцать человек. Я все экзамены сдала успешно и стала полноценной студенткой.
       Саша продолжал помогать нам, не мне, а нам, живущим в 514 комнате девчатам. Я ему сразу объявила, что если он будет предъявлять мне претензии, ждать благодарностей и прочее, то я сразу же забираю документы и бегу, куда глаза глядят. И чтоб был от меня на расстоянии вытянутой руки.
        Вот ведь и не урод, и добрый, не пьёт, не курит, сильный. На аэродроме, однажды, я видела как он подтянулся на одной, потом на другой руке по 15 раз, показал ребятам как надо крутить солнце на турнике. Профессионал водитель, в армии возил генерала, два раза попадал под обстрел и уходил от погони. Проехав однажды на такси, я поняла, что значит водитель первого класса, будто не одна и та же дорога. У Саши дорога всегда была ровная, никогда не трясло.
      Терпеть не могла его лакейские замашки. Все преподаватели пользовались им как профессионалом: « Ой, Саша, у меня что-то с мотором, с колесом, с передачей, с тормозами итд.». А он так угодливо, подобострастно улыбаясь, кивал и готов был  руку лизнуть. Не выношу такого поведения! И голос его противный тоже не нравился, высокий какой-то, дрожащий.
      Чтобы как-то объяснить свой интерес ко мне Саша всем объявил, что я его троюродная сестрёнка, и он меня опекает по просьбе матушки. Кто-то верил, другие же делали вид, что верят.
      Не обращая внимания на Сашу я дружила с парнями. Саша при этом пытался меня вразумлять: «Ну зачем тебе эти пацаны, ничего хорошего они тебе не дадут. Вот у меня ты была бы королевой. Ничего бы не пожалел». Он устроил целый праздник на мой день рождения. Мне исполнялось 18 лет. И тут он не выдержал, я резко, можно сказать грубо его оборвала, когда он хотел меня поцеловать. Он поднял стол с которого всё полетело и этим столом замахнулся на меня. Я гордо встала перед ним и заявила: « Саша, документы я забирать не буду, мне учиться понравилось, домой не поеду, с тобой не буду никогда, тебе остаётся только убить меня, я готова!» Сейчас я хорошо понимаю, что это был результат моего увлечения Достоевским -  муки Настасьи Филиповны и  Грушеньки. Я ведь тоже страдала, иногда просто стыдно было за себя, зачем  так издеваюсь над хорошим человеком. И постоянно думала: « Когда же тебе, Саша надоест всё это, сколько же у тебя терпения?» Один раз  он заявил, что если за гробом есть рай, то он сразу же попадёт туда за все его страдания.
      Однажды преподаватель, живущий в общежитии, вдруг подозвал меня и сказал : « Только что я спасал Сашу. Он облил себя бензином, когда возился с машиной и поджог. Одежда вспыхнула и он покорно решил заживо сгореть. Но мы ему не дали». Потом он смерил меня взглядом сверху вниз и спросил: « Думаешь ты тут не причём, но я так не думаю». Когда я у самого Саши спросила: « Что это было?». Он объяснил: « Просто ремонтом занимался и нечаянно облился, не понял даже как загорелась одежда. - А зачем сопротивлялся, когда тебя тушили? - Подумал вдруг, что так лучше будет, сгорю, да и всё.».  И что я при этом о себе думать должна была? Я его потихоньку уже просто стала ненавидеть.
      Так продолжалось почти два года. Я всё ждала - вот он закончит институт и может быть уедет по распределению куда-нибудь подальше. Иногда просто забывала, что он есть где-то. Но он постоянно напоминал о себе.
      Как-то раз прибежал парень, глаза квадратные : « Там Саша умирает, тебя зовёт». Всё просто как в дешёвом романе. Опять умирает!  У него, видимо, почки схватило. Лежит он на койке и по тому, что гнёт дужку железной кровати видно, как же ему больно! Я бросилась вызывать скорую помощь. Вдогонку слышу вопли : « Нет, нет, не надо скорую помощь, ненавижу скорую помощь!»  Скорая приехала действительно скоро. Сашу вынесли на носилках, а когда выносили он опять смотрел на меня как удав на кролика. Это была наша последняя встреча. Больше я его никогда не видела. Слышала, что Аброськин получил хорошее распределение и уехал. Куда он уехал меня не интересовало.
      Сейчас вот, когда прошло много-много лет я вдруг подумала, вернее до меня дошло: « Ведь это именно он, Аброськин Саша сделал мою жизнь, ему я обязана тем, что избежала общения с отцом, училась и закончила институт, что всю свою молодость я наслаждалась прыжками с парашютом».  И наконец-то он дождался от меня доброго слова.