II. Миловзора

 
«Ничто во Вселенной не препятствует
восхождению Духа, кроме него самого»


    Сидеть на даче было скучно и непродуктивно. Интернет работал через пень колоду, поэтому  единственным развлечением оставались книги, перечитанные ни раз,  и грядки, к которым бабушка так и не сумела приучить меня, как ни старалась.  Я  принадлежала  к группе  городских  девушек, утративших исконную связь с землей.  Без фанатизма  поливала каждый вечер тщедушную редиску. Она  плохо росла, горчила, да имела странный темно- лиловый оттенок  вместо  ярко-розового.  Генная инженерия давала о себе знать даже в семенах. Настурции,  обещавшие быть махровыми, едва  покрылись мелкими оранжевыми цветочками, а пионы и вовсе отменили цветение.
 
     По вечерам ко мне на участок повадился прилетать филин, смешной, лупоглазый. Он ухал, бил крыльями, сидя на столбике забора, и явно пытался привлечь к себе внимание. Соседи по даче терпели это чудо природы ради мира во всем мире, потому что спать  ночью  певец-эукариот никому не давал.

   -  Милый птенчик, - сказала Татьяна.

Она приехала навестить меня  в воскресение.

   -  Прямо живой средневековый раритет.

   -  А причем здесь средневековый?

   -  Да так, не монтируется эта птичка с вашими  мраморными вазонами,  фонтанами и  скульптурой в стиле модерн.   Ты бы хоть понаблюдала за ним. Вот увидишь, неспроста этот  сказочный филин  сюда пожаловал.

   -  С каких пор ты поменяла  булыжники на орнитологию?

   -  Во-первых, не булыжники, а во-вторых, дело не в птичке, а в той тайне, что с ней связана.

   Когда через неделю я вышла вечером на  террасу, чтобы полить цветы в кадках, то вспомнила наш разговор с подругой.
 
   Филин украшал собой  кирпичный   столбик забора, проявляя излишнюю активность:  ухал, топотал, крутил головой и  сверкал в темноте  ярко-желтыми глазами,  напоминавшими  перламутровые пуговицы  бабушкиного  ретро-пеньюара.  Рядом с забором на крыше беседки примостился сокол. И мне показалось, что я его откуда-то знаю. Странное беспокойство облачком пролетело мимо,  deja vu.    Создавалось впечатление, что птички не только мило беседовали  друг с другом, но  и   выясняли  отношения.  И вообще,  они, вроде бы, и  птичками-то не были…
 
   Этой  зимой на выставке редких минералов я подцепила мистический вирус и пыталась лечиться: игнорировалось  все, что не имело  отношения к реальности. Поэтому,  оставив  наблюдение за парочкой  пернатых гостей,   решительно ушла в дом, а зря, потому что…
 
   На следующий день  в четыре утра  ворота просигналили: « визитёр».  У  забора  стоял знакомый автомобиль неизвестного происхождения, а рядом с ним  –  «милорд» в том же самом сером костюме и черной водолазке и с тем же самым перстнем из черного золота.  Страж на моем  указательном пальце мило «поздоровался» с  гостем, а я, тяжело вздохнув,  попыталась изобразить приветливость на заспанном  лице.  Что толку оплакивать судьбу, когда ничего не можешь в ней изменить?

   - Миледи, -   бархатный  голос  обзавелся дополнительными чарующими нотками,  -  вы не поверите, томился в ожидании встречи и бесконечно рад   лицезреть…

«Миледи»  в голубой пижаме, по которой прыгали ошалевшие от счастья слоники, неумытая и нечесаная скривилась в жалком подобии улыбки, жестом приглашая пройти в дом незванного гостя.
 
   - Чай? Кофе?
 
   - Благодарю, еще слишком рано для трапезы. Я к вам по делу.

Ну, разумеется, тут без вариантов.  Что на этот раз?

   - На этот раз мне бы хотелось познакомить вас с одной замечательной девушкой. Судьбы переплетаются так неожиданно, а обстоятельства бывают столь  значительными,  что  в целях безопасности Мира приходится игнорировать  законы энергии времени.
 
Так вот почему мне никогда не нравилась физика…  Он даст мне, наконец, избавиться от пижамы и припудрить обгоревший на солнце нос?

   - Миледи, прошу прощения, я так бесцеремонно вторгся в ваше утро, нарушив планы…
 
   - Да никаких особых планов, милорд. Мне нужно привести себя в порядок. Вы позволите?

   - Охотно!

По прошествии часа  мы сидели на большом дачном балконе, который  бабушка смело  называла «гульбищем» и  пытались возобновить наши отношения, прерванные   зимой.
 
   - Планета Земля, как вы ее называете,  – место порубежья,  -   неторопливо  пояснял милорд, -  а все люди, попавшие  сюда  – воины. Либо -  меча, либо -  духа. Есть те,  кто  пытается отсидеться в кустах.  Это жалкий и не перспективный  выбор. Земля –  начало Золотого пути, исходная точка.  Только через нее можно начать  движение  вверх. Других ворот в мир Света  нет. И поэтому здесь всегда идет  война. И раненых много. А раненым нужны лекари.   Это  ваш путь, миледи, и еще одной девушки, с которой я буду иметь честь вас познакомить. Ее имя Миловзора.   Ваше совместное служение и есть персональный  пропуск в Вышние Миры, после окончания Великой битвы.

«С ума бы не сойти до исхода в иной мир», - подумала я невесело.

   - Ну, что вы? Кому-кому, а вам это не угрожает. Я понимаю, что трудно принять навязанное. Но вы можете отказаться.
 
   - Милорд, я хотела бы увидеть эту девушку.

   - Разумеется.  Приглашаю вас в машину.

   - Мы уже едем?

   - Нет, мы только всмотримся в определенный отрезок  бытия. Ах, как же это неудобно: вчера,  сегодня, завтра, вечные линейные парадоксы.  Я бы с радостью минимизировал проблемы времени и отменил придуманные для людей  ограничения. Но меня не поймут. Будем довольствоваться тем, что есть.  Прошу вас, миледи.
 
   Мы  вышли из дома и спустились в сад. Машина, оставленная у ворот, уже была припаркована под  большим и развесистым ясенем. Его посадили давно. Спустя десятилетия  мощная  крона заполнила  половину участка  и  походила на живой шатер.  Милорд с удовольствием посмотрел на густую, сочную зелень:

   -  «Мудрый орел, сидящий на самой верхушке ясени, взирает на мир, обнимая его целиком… »!  У вас прекрасный вкус, миледи.  Лишь  это дерево могло так щедро украсить ваше загородное имение.

Понравилось? Вот и замечательно! Мой спутник не  был лишен романтизма и поэтического дара.

   Я помнила  свое первое впечатление от его  машины. Но сегодня все выглядело и ощущалось иначе. Когда мы  оказались в салоне,  возникло чувство,  какое случается  при  перемещении в закрытую  зону.  Это была не боязнь замкнутого пространства.   Я видела  свой дом и лужайку, грядку с редиской, но видела, будто со стороны.  Это было присутствие, но  полностью  изолированное от контакта. Очень странное ощущение.
 
   - Вам удобно, миледи?

   - Да,  - слукавила я.

   - Не нужно жертв. Что исправить?

   - Благодарю. Ничего.

   - Тогда смотрите.

 

   

**************

   Древний  лес гудел,  трещал  сухими ветвями, словно нечистые духи пригласили к себе в гости  Тьму  и теперь вместе с ней пировали  победу  над Солнцем.
 
   - Не к добру разгулялась нежить,  - думала  Бреслава, ускоряя шаги.

Она торопилась поспеть к логову Еганы до ливня. В корзине, которая была прикрыта ветхой тряпицей от лисунок,  лежал младенец.  Его не заботили громкие шорохи леса, вой ветра – предвестника надвигающейся грозы.  Девочка мирно спала.  Она еще не знала, что каждый день  на земле  идет  битва:  Всесовершенный  с воинством разит демонов, чтобы не допустить  их  в Мир Света и Радости,  а те в злобе и мести  замыкают облака, запирают воду, насылают неурожаи, голод и болезни, сеют раздоры и смуту, пытаясь  ослабить мир людей, чтобы с их помощью прорвать  рубежи.
 
   Внезапно молодая  женщина остановилась и стала растеряно  оглядываться по сторонам. Ей показалось, что она сбилась с дороги.
 
   - Леший шутит, - подумала Бреслава, - толи я след его перешла, толи уединение нарушила. Сколько раз по этой тропе хаживала, а теперь  ни единой  приметы не вижу.
 
Она бережно поставила корзину на мягкий и густой мох. Сама присела, чтобы снять обувь.  Всем известно: если заблудишься в лесу,  перевороти стельки  задом наперед.  Тогда сразу путь отыщешь. Спешно переобулась и, не дав себе передохнуть, вскочила, подняла корзинку с младенцем  и зашагала, забирая влево, сквозь густые кусты орешника.
 
   Долго ли, коротко ли шла –  про то неведомо, только ноги сбила, спотыкаясь о  грубый валежник и трухлявые пни.  С ударами первых   дождевых капель она вышла на поляну, где стояла избушка, да такая старая и низкая, что окна ее опустились  до самой земли, а крышу сплошь покрывал дерн, уже заметно порыжевший от времени. По краю крыши выглядывали  рваные куски бересты, что служили для него подстилкой.  А дверь была до того низкой, что пройти в нее можно было только согнувшись в три погибели.  Невдалеке  темнел небольшой омут, по краю которого кто-то очень давно выложил синие  валуны в форме лука. Время покрыло часть из них густым мхом.  На самом крупном  камне  сидела бледнолицая водяная дева в ожидании грозы.
 
  - Скажи мне, водяница, где хозяйка? – спросила Бреслава.

  - Домует, - ласково ответила та, - стучи громче, глухая стала Егана.

В этот самый момент отворилась дверь, и на  пороге  появилась  старуха в очень ветхой одежде, сгорбившаяся так сильно, словно вместе со своей избушкой  спешила быстрее вернуться в землю  с надоевшего им обеим белого света.  На шее у нее висел толстый шнур, к которому  был привязан  орех в скорлупе с посаженным внутри него пауком.  Бреслава знала:  так лечили застаревшие немощи.
 
   - Хвораю, - вместо приветствия глухо проговорила Егана. –  Сдохнет паук,  полегчает. Заходи. Ждала  тебя.
 
   Старуха  потопталась на месте,  словно силилась о чем-то вспомнить.  А затем обернулась к омуту.

   - Ты, -  строго   сказала она  водянице, - сиди всю грозу и пой воде.  Чару  наберешь, зови. Младенца купать стану.
 
   - Ты когда меня домой отпустишь? – Спросила ее водяная дева. – Устала я песни воде петь, хочу к себе в море, к сестрам.
 
   - Время придет, и отошлю, -  недовольно  проворчала  Егана.

Старуха  ушла в избу вслед за  Бреславой. Затворила дверь. А потом строго  приказала:
 
   - Клади ребенка в люльку. Припасла для такого случая. Да тряпье  с собой забери, мне оно без надобности.
 
Дно люльки сплошь было  выстелено  сухой травой вперемешку с лебяжьим пухом.
 
   - Я помню наш уговор, -  вновь  заговорила Егана, -  оставляй дочь на  шестнадцать  лет.  А дальше, если за ней никто не приедет, отошлю ее на Одинокий остров к жрИцам.  Теперь иди.

Бреслава поцеловала дочку, уложила ее в колыбель  и вышла наружу.  Гроза усиливалась, молнии сверкали где-то там, над высокими кронами. Вода с Неба готовилась обрушиться за землю сплошным потоком. Но ждать  женщина не могла. Племя вот уже  три дня  шло на запад, нужно было  догонять родичей. Иначе  погибнет она у Отвесных берегов.  Еще никому не удавалось миновать этот  проход  в одиночку.

   В те далекие  времена  женщины были сильными и мужественными,  почти как  мужчины.  Поэтому через пять дней  пути  Бреслава  догнала свой народ. Люди  шли на новые земли, чтобы   осесть, передохнуть и только  в Священное лето снова двинуться дальше в поисках свежей травы,  охотничьих угодий  и чистых водоемов.
 
   Она помнила, как на первой седмице напали на них  чужаки.  Отобрали врагоугодники семенное зерно, ножи, острия стрел,  каменные блюда, чаши, зернотерки, иглы.  Конный выше пешего, потому побили враги  много мужчин из их  мирного племени  а, самое главное, забрали в добычу молодых женщин, дев  и младенцев женского полу.  Обескровили  род,  да ускакали дальше.  Бреслава успела спрятаться с дочкой Миловзорой за небольшим холмом в норе и чудом спасла себя и младенца от  страшной участи. А потом  Любомир, супруг ее, уговорился со старой Еганой, чтобы забрала она их дочь к себе на сохранение. Боялись родители, что не в этот, так в другой раз отнимут  дитя  у  мирных землепашцев воинственные отряды  кочевников.  Вот так   и осиротели  мать с отцом  на долгие шестнадцать лет. А Миловзоре суждено было прожить в темном, непроходимом лесу   часть своей жизни.


***********



   Я ошарашено смотрела на милорда. Это виртуальное путешествие было настолько явным, реальным, настолько живым и настоящим, что ощущение  пребывания  в ином, незнакомом мире,  непостижимым образом плотно  соединилось  с моей собственной жизнью.  Эффект присутствия был стопроцентным!  Как в тот раз, на выставке, когда я думала, что спала.  Мой взгляд упал на кольцо. Страж  молчал,  не проявляя никаких признаков активности.
 
   - Продолжим? – Милорд видел и понимал  мое  состояние, к которому невозможно было подобрать эпитетов.
 
   - Продолжим…


************



 
    В далеких суровых землях на берегах  холодного моря, среди  островерхих   скал, во дворце из синего  камня жил Царь  всемогущий  Твердослав.  Был он богатырем из богатырей, да помором из поморов. С кем бы ни воевал, всегда в победителях оставался. Никто не мог перед ним устоять. Слагали песни о его битвах, на пирах воздавали великие почести. И любили его люди не только за силу и мужество, но почитали за  сердце доброе. Кто бы ни просил  о помощи, ко всем приходил он скоро и с радостью.
 
    И было у него  три сына. Старший Пересвет, средний Ратибор и младший Белояр. Мать их давным-давно  ушла в  Верхние миры, и отец привез из дальних земель для себя  другую  жену, а для сыновей  молодую мачеху,  лицом пригожую, да норовом лукавую.  Не то  чтобы не взлюбила  царевичей  Гордея, а только мешали они ей  из Твердослава веревки вить. Не о послушании мужу  мечтала  красавица, хотела она власти и над ним,  и над народом его. Опутала ее мгла, да  по рукам и ногам спеленала. Не в радость ей казалась жизнь без трона царского, на котором хотела сидеть единолично,  без супруга.   И задумала  она избавиться от царевичей, но не сразу.  Чтобы сердце отца беду не разгадало, решила Гордея вначале со старшим сыном расправиться. И уговорила  Царя  отослать его с дружиной  по морю в  страну далекую и дивную, где  звери невиданные живут и род людской иной цвет кожи  имеет. И надобно было Пересвету  привезти  оттуда  Жезл волшебный, который  сам собой  связь с  Центром  Мира  устанавливает. Не сразу  согласился  отец расстаться со старшим сыном. Да ведь дело для царства нужное.  Покручинился, повздыхал, а после отпустил. Взошел молодец  на корабль с дружиной немалою и отплыл  в заморские земли  по наказу Твердослава.
 
   По прошествии времени прибыл  он  в  диковинную землю, где дул сухой и знойный ветер, где росли деревья  доселе  им  невиданные, раскидистые,  а люди  казались  совсем  чужеродными, потому как кожа у них была цвета пепла.  Правила в том краю  Царица:   молодая, пригожая лицом и умом быстрая. Приглянулся ей знатный и могучий богатырь с севера, решила она его у себя задержать.  Дружину его поместила в дома знатные, а самого Пересвета у себя во дворце одного оставила. Стала его зеленым вином поить, танцы танцевать,   сказы сказывать, речи елейные вести.  Растопила сердце молодца   лукавая красавица, приворожила дурманом пЕкловым. И забыл он   про наказ отцовский,  про   дружину верную и про братьев милых. Остался  жить  у заморской Царицы, ничего не делая, жизнью наслаждаясь.

   Не дождался старшего сына Твердослав.  Корил себя, думами  изводил,  кручинился и решил второго сына на поиски  Пересвета отправить. Обрадовалась мачеха: одно темное дело сделала, а оно само за собой другую хмарь потащило.  Ей и стараться  без надобности.  Сказано, сделано.  Покинул дом родной  и  Ратибор.  Много  приключений  с ним в дороге случилось.   Но не забывал он людей расспрашивать про брата.  Только  никто о  Пересвете ничего не слыхивал.  Указали  ему люди на остров,  где  уже сто лет как  жил старый  чародей.  Говорили, что он все на свете знает, кого хочешь сыщет.  И решил царевич у него правды доискаться.  Оставил Ратибор свою дружину в городе, а сам на малой ладье поплыл к острову. Волхв жил в громадной пещере. И чего в ней только не было!  Сплошь  диковины  разные из  дальних земель!  Колдун его встретил приветливо. Видно давно ученика ждал. И так  прельстил  богатыря разговорами учеными, что тот забыл, зачем приехал. Не ведал молодой  богатырь  ни о  коварстве  силы Кощеева мира, ни о кривде  Змеиной.   Так и остался обольщенным второй сын Твердослава в учениках у  чародея.
 
   А за бореем, на берегу моря холодного в  замке из камня синего  ждал отец  своих сыновей и не мог дождаться. Ни один не вернулся. Уж сколько раз приступал к нему Белояр, все просил отпустить его на поиски братьев, но не захотел Царь последнего своего  сына лишиться.
 
   Шло время. Из отрока безусого превратился Белояр в мужа крепкого, лицом пригожего. Метко стрелял он из лука, и не было ему равного в битвах.   Отец  скучал  да  кручинился о своих старших сыновьях,  лишь младший  тешил его старость.

   Но мачеха ни за что не хотела оставлять  Белояра во дворце.  Казалось ей, как только улетит из родового гнезда  царевич, тут  она и возьмет в свои руки полную власть над  всеми.  И замыслила она уговорить молодца  воспротивиться воле  отцовской.
 
   Как-то гуляли они вдвоем по берегу морскому, она ему и говорит:

   - Всем ты хорош, Белояр: и статью, и силой, и лицом пригож. Но чтобы  Царем стать, требуется  мудрость.  А как ты ее при отце  отыщешь?   До сего времени его умом жил.  А ведь чужим умом жизнь не  познаешь. И от чужого опыта мудрым не станешь.
 
Слушал ее  богатырь, оттого что слова эти были  сказаны  в нужную минуту.  Уверился он, что пришло его время свет белый повидать,  своего уму-разуму поднабраться. И стал он просить мачеху помочь ему отца уговорить: отпустить его в земли дальние.

 Противился, противился Твердослав, но делать нечего.  Не одолел он двух уговорщиков.  С плачем сердца  уступил  жене и сыну.  И  отправился Белояр пропавших  братьев отыскивать, и мудрость для себя по каплям сбирать.


****************



   Птицами летели годы, росла Миловзора под присмотром  Еганы  и  превратилась  в девицу, на красоту которой   заря  улыбалась, цветы радовались,  и деревья песни в кронах  слагали. Нраву она была доброго и  светлого. Всему обучила ее старуха: как травы сбирать, как настои делать, как людей, да зверей лечить. И ведала она, какой ветер вести приносит, а какой непогоду; какие облака холод несут, а какие  - дождь; как от ворога схорониться, да так, что нипочем ему не догадаться, где тот схорон находится. Много  умений  одолела красавица, да и не таились ни звери лесные, ни травы луговые от ее доброго сердца: раскрывали ей все свои секреты.
 
   Долгими летними вечерами   любила она сидеть у омута, да слушать сказы водяницы.  Устраивались они вместе  на синь-камне и  вели задушевные беседы.  Много историй узнала от нее  Миловзора  и про дом родной, и про морских соседей и про Царя грозного, который не побоялся дочь свою погубить за ослушание и про юношу-богатыря, который живет  в далеких суровых землях на берегах моря холодного во дворце из синего камня.  Однажды видела  дева водяная, как ловко он управлялся с луком, как  потом в лодке плыл и невод забрасывал. А она ему туда рыбу сгоняла, чтобы улов богаче был. Вспоминала водяница это свидание и вздыхала жалобно. Не узнал тогда Белояр, кто ради него старался.
 
    А Миловзора  в который раз стала  упрашивать  ее рассказать про  дочь Морского Царя.
 
    - Ну,  дело было так, - начала сговорчивая  водяная дева. -   На самом дне великого моря  стоял дворец   дочери Морского Царя. В том дворце  стены  были янтарными,  пороги  золотыми,  крыша вся выложена жемчугами и каменьями  драгоценными, какие добывали с затонувших кораблей. Рыбы чудные, многоцветные плавали в садах дворца, а девы  морские резвились вместе с ними, водили хороводы и пели песни, которые завораживали людей, если те их слышали.  Любимой утехой было у них  плавание ночами на янтарных ладьях  по лунным дорогам.
 
    И вот нежданно-негаданно повадился молодой рыбак в те места сети закидывать, да рыбу ловить без ведома  царевны. Прогневалась водяная дева на дерзкого юношу и решила наказать его:  утащить в свой дворец навсегда, чтобы не видел он больше ни Света белого, ни земли родной.  Поднялась она  на рассвете со дна моря, но  увидела рыбака и пленилась его красотою, забыв про  наказание.  С той поры всякий день встречалась  царевна  со своим возлюбленным. Но век у их счастья был короток.  Прознал про то грозный отец  Царь Морской и сильно разгневался, разбушевался.  Забрал жизнь у любимой дочери, а рыбака приковал к горе на дне моря, оставив его вечно жить и мучиться.  С того времени у ног непокорного навсегда  осталось лежать мертвое тело его возлюбленной.  Стонет он от горя, воем воет и слышны эти звуки в пучине морской,  разносит их буря  и пугает людей, чтобы не ходили они по морям и не тревожили народ  подводный.  А еще сказывают, что  когда утихнут великие волны, выбрасывает вода на берег куски янтаря .  Это все, что осталось от разрушенного дворца морской царевны.
 
   Закончила свой рассказ водяница.  Печальным было лицо Миловзоры.  Слишком много  грустных преданий  слышала она за свою недолгую  жизнь от  духов  лесных, дев облачных и водных.  Не было радости в тех печальных сказах: гибла любовь, Моровая дева забирала с собой целые роды, каменели стада, а политая кровью в сражениях земля не давала зерна. Косила смерть жизни людей и сгребала, словно грабли  луговую траву.   Забирал страх  потерь  радость и покой из их душ. Много нехорошего творилось в мире земном. И не могла она понять, отчего люди болеют, умирают, враждуют.  Горя было больше, чем радости, но когда бы она ни спросила старуху об этом, Егана  никогда  ничего не  отвечала. И думала Миловзора, что есть секрет, который от нее таят. А вот почему?


*****************



   В одно светлое и теплое утро, на пороге ее пятнадцатой весны, у дома остановился всадник. Конь под ним был белый, как снег на вершинах гор, грива спадала, чудь не до  земли, а в глазах жар горел. Много силы у того волшебного коня было. А сидел на нем богатырь: красавец из красавцев. В доспехах, сверкающих серебром, с мечом, дивным светом горящем, каких никогда  доселе  не видела Миловзора. И были у того воина глаза синие, как река, глубокие, как весеннее небо,  добрые, словно свет из них струился не здешний.

   Поклонилась ему девица и спросила:

   - Из каких земель неведомых в наши леса заглянул? Или ищешь кого?

   - Здесь ли Егана живет? Ее ищу, - ответил богатырь.

   - Проходи, гостем будешь, - предложила Миловзора, -  подожди, она скоро вернется.
 
Накормила, напоила гостя, а расспрашивать ни о чем не стала. Скромная была и стыдливая.

А богатырь отдыхать не стал, сам с ней беседу завел.

   - Прибыл  я из дальних земель. Дошло до нас, что род  людской мгла донимать стала, да так, что терпение человеческое кончается. Дрогнули люди. Вот-вот сдадутся, забыв коны Светлые, по которым им в этом мире жить указано. И тогда может порваться полоса Живого Света, что все миры меж собой соединяет.
 
   - Живой Свет к нам через Солнце приходит. Разве может погаснуть оно на погибель всем людям?

Миловзора широко раскрытыми глазами смотрела на воина. Он  улыбнулся ей и тихо ответил:

   - Солнце –   лишь слабая тень Живой реки Света. Разве тебе не говорила об этом Егана?

   - Нет, молчит она. Только учит меня, какие травы от  хворей сбирать, что за слова шептать , когда больной  приходит, как на росе с зарей говорить, а по вечеру Солнце благодарить за день прошедший… Много она рассказывает, да не то, о чем знать хочу.
 
  Гость внимательно посмотрел  в  её глаза.
 
  - Спроси меня. О чем ты знать желаешь?

  - О том, отчего людям так тяжко живется. И болеют, и в сражениях гибнут, и голодом страждут.
 
Опустил  голову гость нежданный.  Задумался.

  - Так ведь сразу тебе и не расскажешь, отчего во всем земном мире непорядок идет, - ответил он Миловзоре. – Пришла пора отослать тебя к жрицам на учебу ради понимания.
 
  - Нет, - ответила ему девица, - на шестнадцатой весне за мной мать с отцом приедут. Заберут  к народу моему, чтобы лечила больных, да  старых. А я вот думаю:  чем  помогу тем, у кого душа больная? Ведь о ней я  ничего  не узнала. А люди не одним телом живут. Так ведь?

   - Так, - ответил богатырь. – Душа важнее тела. Коли занедужит, то и  сгинет следом  за ней человек.
 
   На полянку из высоких кустов орешника вышла Егана. Несла она в руках  Жезл серебристый сплошь  каменьями покрытый, а на самом верху его  сверкал кристалл  серебряными нитями обернутый.  Никогда Миловзора у них в хозяйстве такое диво не видала. Взглянула  старуха  на богатыря,  тотчас узнала.

   - Поспела к твоему приезду, Податель, -  голос у нее был хриплый, словно застуженный.  – Принесла тебе Жезл Миры Связующий.  Сегодня схорон раскрыла, никто до него ранее не касался.  Но ты  вглядись:  почудилось  мне, что тени чьи-то копошились, когда я его доставала. А на пятой неделе ворон прилетал и сказывал, что  по городам  уже вовсю Лихо слоняется, не прячется. А это значит, что  темные в  мир прорвались и уже обустроились.

Она замолчала,  озабоченно вслушиваясь в то, что говорила. Меньше всего хотела Егана угождать  Светлым, но при Подателе  ее чародейство куда-то исчезало, а язык сам собою  говорил такое, за что в Темном мире ее тотчас бы обратили в пепел.  Она попыталась прикрыть непослушный рот руками, но  неожиданно для самой себя выпалила:

   - Не жди беды, созывай помощь из Верхних миров. На, возьми.
 
И из рук в руки передала то, что хранила   века.
 
    Воцарилось молчание. А потом вдруг  Егана  начала приходить в себя. Она  словно проснулась, как  от наведенной порчи, и, больше не доверяя своему великому чародейству, вымученно произнесла:

   - Вот моя служба и закончилась.  И то, правда, пора мне.  Устала я пять веков меж вами быть.  Верхним хороша,  значит нижним -  не угодила. Не жизнь – мучение.

   - Сама виновата.  Плен для тебя учеба. Всегда власти хотела, вот тебе и дали послужить. Помудрела? – Спросил Податель.

   - Ох, помудрела, отец, отпусти ты меня несчастную по добру по здорову.

   - А Миловзору куда денешь? Год еще тебе ее родителям данное слово держать.
 
   - А, может, теперь твоя очередь пришла? Ведь я девицу  ничему выучить дальше  не смогу. Все, что знала – отдала.
 
Голос у Еганы совершенно неожиданно стал сладким, просительным. Глаза заслезились, и старуха жалобно завыла, да так, что земля застонала:

   - НЕкому меня, бедную, пожалеть, нЕкому, горемычную, обласкать, во всех землях никто меня не любит, не жалеет, все только гонят и  срамят. Судьба моя клятущая…

   - Будет, - остановил ее богатырь. – Всех лесных духов распугала. Сейчас уйти хочешь?

   - Сейчас, батюшка, сейчас, родимый. В один Сиг обернусь, глазом моргнуть не успеешь, - радостно залепетала старуха, словно и не плакала никогда.
 
Из омута показалась голова водяницы.

   - А я? -  спросила она  тихо, - ты сто лет меня подле себя держишь. Неужто полюбила так, что и расстаться со мной не можешь?
 
   - Как же, полюбила, - начала было старуха, но тут же язык себе прикусила, - коли меня отпустят,   я  и тебя неволить  не стану.

Она опять заискивающе глянула в глаза Подателю.
 
   - Так отпускаешь, ай нет?

   - Что ж?  Службу сослужила… Сигай!  -  Грозно  воскликнул  он, поднимая  руку с Жезлом,  и тут же   не стало ни Еганы, ни водяницы.

   Миловзора с широко раскрытыми глазами смотрела на  диво невиданное.

   - И где же теперь они? – Спросила она по прошествии времени.

   - Они на другом конце мира, дома, - ответил ей гость.

   - А ты, кто ты?

Ничего не сказал  богатырь,  только взглянул  на нее глазами синими, как  река и глубокими, как небо.



****************


   - Вам нужен отдых, - остановил наше путешествие  милорд.
 
Я окончательно потерявшая дар речи, не сводила глаз с его лица. Конечно!  Глаза! Как я могла не понять? У кого в нашем мире могут быть такие глаза!?
 
   - Это вы… - прошептала я, не доверяя собственным догадкам. – Податель! Это вы…

   - Формы изменчивы, сущность постоянна. Теперь вы лучше  узнали меня, миледи?

Я молчала.  Скромный гид возле шкафа с экспонатами, властный господин в гостях у ювелира, смелый и сказочный сокол, отыскавший ларец Кощея при  незаконченной битве  в Тридевятом Царстве, Податель с Жезлом Миры Связующим… Меня ждали бОльшие сюрпризы?

   - Для движения  по  Живой реке Света необходимо осознать свое родство со всем Миром.  – Спокойно заговорил милорд, -  единство со всеми возможно только тогда, когда имеешь любовь к равным и сострадаешь низшим формам жизни.

   - А низшие формы жизни – это какие?

   - Это те, кому ведение пока не доступно. Вы готовы следовать дальше?
 

***************

 

    Белояр   пробирался  сквозь лес нехоженый  вместе со своей дружиной, да заплутали воины.   Который день водил их по кругу леший,  не хотел отпускать. Весело ему было смотреть, как могучие  богатыри, словно дети малые, сбившись в кучку, пытались из плена лесного высвободиться.
 
   - Ну и чего ты над ними изгаляешься? – Спросил филин у лешего, - у тебя своя сила, а у них – своя. Гляди, просчитаешься.

Он подслеповатыми  при  дневном свете глазами  разглядывал  мышь, которая  храбро  бежала по полянке, а потом  юркнула под корень векового дуба. Совсем  стыд  потеряли! Гуляют,  где хотят!  Однако  сегодня филин был сыт, и поэтому благодушен;  ерепениться не стал и гоняться за лишней едой – тоже.

   - Отпусти молодцев,  не то пожалеешь, - опять полез он с советами к лешему.

   - Вот завел балладу. Без тебя знаю, кого и когда отпускать.  А жалеть я буду. Непременно пожалею, коли тебя послушаю, да  их на дорогу выведу. Они уберутся  по  добру   по  здорову, а мне опять останется скучать и  девок пугать,  когда   по грибы придут. Ты бы разузнал, по какой такой надобности они сюда пожаловали.  Нету для них интереса в моих владениях. Давай-ка разомни крылышки! Лети, послушай.

Филин препираться не стал, а через короткое время вернулся с донесением:

   - Жезл Мира Связующий им понадобился. А еще двух братьев потерял молодец, что дружину свою ведет. Ищет он их по воле отца и по своей дружбе к ним.
 
   - Дожили, -  возмутился леший,  - жезл им подавай!  Ополоумели  люди. Скоро себя  с нами ровнять  будут.  Пропала  Егана  и пошла жизнь вкривь да вкось. Один беспорядок. Куда она делась?

   - А нам-то  какое дело? – Филин свесил голову набок, - и пусть себе  воюют, сигают, куда хотят, наше дело -  сторона, у нас другие хозяева и дом не здесь.

   - Рассуждаешь, как курица для похлебки.  В Пекле и  мышей твоих не сыскать. Так и будешь голодом сидеть.  На Земле вольно, живи не тужи, людей пугай, да путай, а там  какая радость? Одно слово – неволя.
 
   Леший двинулся напрямки через  кусты  и ручей, а филин уселся у него на плече. Очень уж ему хотелось доглядеть эту историю до конца.
 
   Белояр с дружиной  опять подъехали к болоту, у края которого нарочно слегу установили, чтобы узнать место, если опять сюда же вернутся. Слега стояла, где ее и оставили,  как  страж в карауле.

   - Нечистое дело, братья, -  рассудил Белояр. -  Леший путает. Остановимся. Думать будем. Сами устали, коней запалим. Совсем сгинем в чаще лесной. Привал.
 
   Утомленные  и потерянные спешились богатыри и, отпустив коней пастись, легли под кроны деревьев. Нашел на них сон глубокий. Да они ему и не противились.  Часть дня проспали и ночь, а на  рассвете, проснувшись, услышали шорох, а следом шаги.
 
   Из орешника вышла к ним на поляну девица, какую во всем Свете не сыщешь, даже если расстараешься. И высока и стройна и лицом бела, лебедь, одним словом. Поклонилась в пояс и спросила:

   - Куда путь держите? Может, помогу чем?

   - Ищем мы Егану, - ответил Белояр, - только вот заплутали. Укажи нам дорогу, сделай милость.

   - Дорогу указать не трудно, - ответила ему красавица,  - только нету теперь в этом лесу Еганы, кончилась ее служба. Да вы не тужите. Ступайте за мной, напою вас и накормлю,  а там и решите, как быть дальше.
 
   Поклонились воины девице, и пошли следом за ней, а коней своих в поводу повели.
 
   Осерчал леший!  Он ведь в кустах орешника сидел, да свидетелем всего разговора был. Опять Миловзора в его дела вмешалась. Чует, кому  в лесу помощь нужна. Сразу тут, как тут. А ему обидно. Земная девка над ним смеется и верх берет!   Ну, погоди! Получите вы у меня и баньку,  и щи с зайчатиной!   Вскипел  хозяин леса и давай морочить.  Откуда ни возьмись тучи набежали, ветры задули, молнии засверкали. Средь бела дня стало темно и жутко, словно ночью темной. Тропа из виду пропала.  Вся сердитость в морок ушла и шуму наделала в лесу, какого  никогда раньше не бывало.
   А Миловзора спокойно вела воинов по тропам нехоженым, ни разу с дороги не сбилась. Она-то хорошо знала, на чьей стороне сегодня правда была.

   Долго ли коротко ли,  вывела воинов девица-красавица на поляну.  В лесу гроза бушует, молнии сверкают, а тут Солнце светит, ветерок легкий белые облака по небу гоняет.  Трава кругом зеленая, а в ней цветки голубые бисером рассыпаны, озеро невеликое ласково  поблескивает, а рядом с ним терем стоит высокий. Зашли богатыри внутрь и глазам своим не поверили: красота,  да и только. Стол дубовый накрыт скатертью расшитой, весь яствами уставлен, гусли-самогуды музыку играют, а во главе стола сидит чудо-богатырь в серебряных одеждах с посохом в руке.
 
   Поклонились хозяину гости, пировать сели, беседу завели. Рассказал Белояр о кручине своей, о братьях сгинувших, об отце и  мачехе. Молча слушал его  хозяин  радушный, слушал и думал, как дело поправить.  А Миловзора тем временем коней богатырских напоила, накормила и отпустила пастись на воле, но строго наказала им  в чащу не ходить, волков не дразнить.
 
   Бушевал, бушевал  Леший в лесу, да  умаялся, затих. Тут безобразия и закончились, пропала буря вместе с мороком.  И отправил он снова Филина разведать, что в стане врага делается. Отчего это девица такую власть взяла, да кто ей помогает темные дела исправлять.  Филин прилетел назад взъерошенный.

   - Ну, - леший сурово глянул на лазутчика, - говори!

   - Плохи наши дела, - заухал Филин, - нету больше ни избушки Егановой, ни водяницы, ни бурьяна.  А поляна  сама собой  расширилась, словно кто-то деревья  вышней  властью раздвинул.  Омут в голубое озеро с лебедями превратился, терем посредине луга вырос, а богатыри в нем пируют с новым хозяином.

   - Продолжай,  - леший почуял недоброе, - кто новый хозяин?

   - Светоносный пожаловал!  А в руках у  него – Жезл Миры Связующий.

   - Податель! Принесло же его не во время! И что же, он без свиты явился?

   - А на что ему свита, коли Жезл при нем. Пойдет теперь заваруха. Ты бы упредил  наших через воронов, что, мол, беда приключилась.  Прибыл Светень из Вышних миров свои порядки наводить!  За бореем, поди, уже празднуют и величают гостя долгожданного. Чуют, что пожаловал!

   - Через воронов сто лет упреждать будем, - заворчал леший.  -  А одному с  Подателем   бороться все равно, что с лаптем против булавы  ходить. И глянь, как тихо прибыл, без грому, без молний, как лазутчик какой.  Пока наши доберутся… Без Жезла им не сигануть, а, значит, светлые, коли что, прибудут  быстрее…
 
   - Говорю тебе, наших, какие уже здесь упреди.
 
   - А где я тебе возьму их всех сразу? Это они в добрые старые времена по  болотам, да по чащам прятались, а теперь в городах сидят  да при должностях  Свет мутят, нам помогают.

   Леший взъерошил бороду и решительным шагом пошел прочь от этого места.  Нарушен  теперь покой и  порядок в его владениях. Что-то нужно было предпринять.
   
   

****************



   Егана стояла перед Кащеем ни жива, ни мертва.
 
   - И как же ты, нечисть вековая, сотворила такое злое предательство? – буйствовал  он, бегая туда-сюда, да так быстро, что наступал на полы собственного длинного халата, сплошь расшитого золотыми змеями.
 
Мелкие  дракончики, каких держали вместо котов для забавы, бегали вслед за ним и палили в воздух  огненными всполохами.
 
   - А что ты мне прикажешь делать? С Подателем сражаться? Он  меня, старую врасплох взял. Прибыл потаенно в образе витязя, без свиты, без шуму.  Да обликом был богатырь богатырем. Думала, может за снадобьем кто послал. А оно вон как вышло. А уж когда под его  волю попала, тут  и конец моему чародейству пришел. Сам знаешь: нам с тобой с ним не тягаться.

   - Вон, как вышло, - передразнил ее Кащей, -  Где только глаза твои были? Уже и в мышь обернуться не смогла, чтобы схорониться?  И как я раньше не подумал, что ты давным-давно из ума выжила? Как же схорон сам не поменял?  Сто веков нашей работы Свету  на забаву брошено. Выдрал бы тебе зуб твой последний, да сил жалко на такую нежить тратить.

   - Сам ты нежить, - возмутилась Егана, - разошелся!  Нет на тебя стрелы звенящей с иглой на конце.  Давай лучше думать, как дело поправить.

   - Вот-вот, - чуть тише, но с  мрачным  ехидством, ответил ей  Кащей, - она будет бесчинства творить, а я думай, как дела исправлять. Змею Великому  что говорить будем? Один старый козел проворонил, а другая  колода нетёсаная,  ему изо всех сил помогала?

   - Смешал козла с вороном, - огрызнулась Егана.

Она поняла, что буря миновала, волны гнева Кащеева скоро улягутся, а, значит, самое страшное уже позади.  А Темный страшился, что им обоим мало не почудится, когда узнает Хозяин про историю с Жезлом,  который  им обоим вручили на хранение пять веков назад.
 
   Горюй не горюй, этим делу не поможешь. Сменил Кащей халат на черный парадный наряд, Егана ради такого случая новый передник надела и отправились они к Великому Змею на доклад.

   Смотритель Тьмы  пребывал в дурном расположении духа.   Он уже чуял, с каким докладом идут к нему слуги опальные.  И думал, как  дальше с таким  трудным делом справиться.  Наказать их, конечно, нужно.  Да только какая польза будет от этого наказания?  Свет Егану освободил. Она теперь только одной стороне послушна. Это в плюс. Кащей -  дурень злющий, да пакостный.  Но где же умных во Тьме отыщешь? Верный ему  и на том спасибо.
 
   - Один. Всегда один и во тьме.  – Думал Змей, - а всё люди. Выросли из пеленок и давай со Светлыми  мир  мутить, Вселенную достраивать. Лезут во все закоулки, плодятся, как блохи на старом коте и нет им удержу.

Он окинул взором Миры. Конечно,  попадаются  среди них верные ему, Змею Великому, да в меньшинстве они. И вся подлость заключается в том, что всякий раз нужно новые каверзы изобретать, потому что про старые тут же книжки  пишут и  из поколения в поколение передают. Грамоте все обучены! Как теперь говорят – просвещенные! Только и остался у него с десяток миров с душами незрячими. Да с ними тоже морока.  Они там, на смех  Вселенной, все какие-то философские камни ищут, да баллады сочиняют. То крылья к себе привяжут и ну бросаться с горы, чтобы летать как птицы. А другие чудаки  бочки смолят и под воду лезут, чтобы поглядеть: какой такой мир в океане спрятан. Умора и только. Ничего ни про что не знают и везде пытаются носы свои любопытные сунуть.  Но и эти  простофили  тоже понемногу умнеют.  Организуешь в таком  мире переворот на Тьму,  в другом,  рядом, уже  не проходит,  потому как  сразу  известно, что у соседей приключилось.  Быстро, слишком быстро умнеют людишки. Как ни старайся их изжить,  множатся. И дураки, и умные – все едино, расползаются по Миру, что грибница по осени.
 
   Заерзал Змей, заворочался. Терзала его ненависть и злоба лютая, которую  надобно  было в дела перевести. Да не те нынче времена – не след торопиться. Теперь все хорошо обдумывать  требуется. Разнесешь какую-нибудь крайнюю землю, а Светлые тут как тут. И в нарушение договора – наказание.  Законами связали все вокруг,  будь они неладны, не разгуляешься…   Вот и тут, на этой планетке захудалой, крайней, порубежной, кому бы в голову пришло Жезл искать? А нашли, Лихо им в тарелки. И не только нашли, да еще его же верные слуги лютым врагам  просто так, без битвы его  отдали.  Зашипел  Змей; ярость бессильная изнутри наружу просилась. Хоть бы  что-нибудь  попалить  дотла в этой ненавистной просвещенной Вселенной!

   В парадный зал робко вошли Кащей и Егана. Остановились, не дойдя до середины и  застыли  молча, ожидая  ядовитого  пепла  на свои повинные  головы.  Но, как ни странно, ничего такого не случилось.
 
   - Вот и вы, слуги мои верные, - зашептал  Змей.

И было в этом полушепоте-полусвисте столько зловещего и  коварного, что даже у этих видавших виды  служителей мрака  от страха дух свело.

   - Мы явились к тебе с докладом, - начал было Кащей, но Змей резко остановил его.

   -  Явились. Прямо Небожители,  слуги Ярилы, усердные его послушники. Те тоже являются что ни день с плачевными для нас  новостями. Это вы у них обучились беспрекословному исполнению всех желаний Подателя? Это они вам подсказали, как Жезл передать? Может они и смерть твою, Кащей, в своих мирах хранят, чтобы ты сговорчивее стал?  А тебе, Егана, что посулили эти Светочи?  Вечной молодости и вечной  красоты, чтобы принцев морить?

   Наступила зловещая тишина.
 
   - Ни одного стоящего дела не могу совершить в окружении таких  дурней, как вы. Быстро отправляйтесь назад.  Схоронитесь за бореем  на землях  Твердослава. Жену его, для меня любезную, на трон посадите и  не творите  отныне никаких  самочиний.  С сего дня  все вершить станете только по моему указу.  А если опять  какое лихо от себя прибавите, ждет вас пекло на этот раз безвыходное. Уразумели? – выдохнул Змей. – Не сдам я им рубеж. За эту малую землю мы еще поборемся. Ступайте.

   Поклонившись своему мрачному повелителю, вышли Кащей и Егана из дворца.

   - Как добираться будем? - Спросила она у сообщника.

   - Как всегда. Сказано тебе без самочиний, так исполняй.
Обернулись они черным туманом и вместе поползли в сторону Земли.



*****************
 


    Мы  молча сидели вдвоем, и он милосердно давал моей голове, не привыкшей к таким путешествиям, восстановиться. Бурные эмоции отпускали.  Я иначе осознавала картину бытия, которая  рождалась из связи внешнего с внутренним.  Как он сказал?  «Формы изменчивы, сущность постоянна»… Как  точно… Но к этому прибавлялось что-то другое, похожее на узнавание. Я не просто гуляла по неведомому  миру,  я словно вспоминала давно забытые картинки из своей жизни. Получалось, что я жила всегда?… Или спала и видела сон? Или сплю сейчас? Сказочный мир, переплетенный с явью, стирал грани между слоями. Они проникали друг в друга, менялись и снова возвращались на место. Это был танец неведомой мне материи или энергии  свободно перетекающей из одной формы в другую.  Никогда в жизни я не видела более совершенного вальса Вселенной.
 
   - Вы хотите досмотреть этот мистический сериал?
 
Мне нравилась его ирония, мне нравилось его величие, мне нравилась сила, в сравнении с которой  движение галактики походило на детский волчок…

   - Хочу, - ответила я.


*****************


    Леший метался по тропам нехоженым среди волков и колючих кустарников,  Егана с Кощеем ответ держали перед Змеем Великим,  а  Белояр с Миловзорой   любовались на белых лебедей, сидя возле озера. Мирно и тепло было вокруг, дружина храбрая отдыхала в хоромах прохладных,  Покровитель по делам отправился, а его конь богатырский пощипывал сочную траву на лугу, да гулял вкруг поляны.
 
    - Есть люди добрые, а есть злые, -  рассуждал  Белояр.

    - Нет, -  тихо ответила ему  Миловзора, - не так нужно думать о людях. Будь это  правдой,  души наши не оказались бы все вместе именно на этой земле.  Злые - так и остались бы в пекле, а добрые – блаженствовали бы  в высших мирах.  Во  всех нас есть хорошее и плохое. И один не лучше и не хуже другого.   Все мы идем по Золотому пути вверх. Кто-то быстрее, кто-то медленнее. Кто-то достигает желаемого  скоро, а кто-то не находит в себе сил противиться Тьме. Тогда путь его  окольный.   Уже здесь,  при жизни, его душа может  погрузиться во мрак.  Но сила Великого Времени приходит на помощь страдальцу. Потому что  Мир так устроен.  Все мы когда-нибудь доберемся до Чертогов Света. Нам ли печалиться, Белояр?

   - Странные речи ты ведешь, Миловзора. Не тому учил меня отец.
 
Сказал и задумчиво  стал смотреть на гладь озера.  Не знал богатырь северный о том, что в темной глубине    еще  совсем недавно  ждала его та, которая  грезила о нем. Не знал, что она помогла ему однажды добыть да во дворец доставить самый большой улов рыбы.
 
   - А расскажи мне, что отец говорил тебе, - попросила его девица.

   - Меня к битвам с врагами готовили. Потому про их подлость и учили. Сказывали, что  Кащеи и Драконы от сотворения миров занимаются тем, что копят  да  стерегут накопленное. Иные люди говорят о мудрости Дракона. Но когда та мудрость служила во благо хотя бы кому-нибудь?  Сердечная  темнота не позволяет им любить и милосердствовать. И это все оттого, что знания совершенного мира, которые к ним пришли раньше времени  превратились для них в опасное и вредное оружие.  Они стали использовать это знание для  власти, принуждения и подчинения.  Насилие пронизывает все слои Темной реальности. И в ней смешано добро и зло, так, что намерения, которые выглядят как благие, на самом деле уводят от истинного и изначального блага. Это  несчастные сущности. Они слепы и мертвы для любви, не могут с ней соединиться, потому что никак не могут познать ее. А значит, не могут принять то единственное лекарство, которое может исцелить в них мглу, осветить тьму и повести по Золотому пути вверх.  Так учили меня при дворце.

   Девушка очень внимательно слушала слова Белояра.  Она понимала, что в них есть истина, но она соединена с мраком. Оттого  рождалась тягота  и печаль.  Но спорить со словами мудрых мужей ей не пристало. Она встала с камня, поклонилась богатырю со словами:

   - Благодарствую за науку, Белояр. Ты отдыхай у воды, а мне пора делами заняться.
 
   - И ты ничего не ответишь мне? – спросил  у нее воин.

   - Зло, даже самое малое, всегда отягощает, прежде всего, своего создателя. Мне жаль их.

Сказала и пошла в терем.
 
   Леший не мог войти  на  лужайку. Конь Подателя то и дело проходил вдоль всего круга , словно страж, и подергивая ноздрями, тряс гривой, чуя нечисть, схороненную в кустах.
 
   - Будь ты неладен, - сердился леший. – Самое время сейчас в терем проникнуть, пока Податель в отлучке. Так нет же, оставил за себя охранника.
 
   - А как ты в круг собираешься войти? - Филин уставился на него желтыми , круглыми, как пуговицы, глазами.

   - Пока не знаю, как. В тереме молодцы, но они дремлют. Белояр вон, у пруда на траве растянулся. Сон  я на него наведу.  А вот Миловзора,  Лихо ей в косу, да конь Подателя – сущее препятствие.  Хорошо, что он сам отсутствует.



****************



    В этот раз я самостоятельно прервала «просмотр». Милорд с интересом посмотрел в мое лицо:

    - Вы быстро обучаетесь, миледи, -  отметил он мои успехи.
 
    - Ваше отсутствие заметили.

    - Я знаю. Но не мог же я в самом деле затащить вас  в глубь веков не получив согласия? Вы, как всегда, свободны в своих выборах.
 
    - И в какую точку мы с вами отправимся?

    - Туда, где вы младенцем мирно спите в корзинке, которую ваша мать несет к Егане.

У меня перехватило дыхание. Так он показывал мне МЕНЯ?

    - А иначе и быть не могло, - милорд  примирительно улыбнулся.

    - Значит, Миловзора и я – одно и то же?
 
    - Только в том случае, если вы дадите свое согласие вернуться в свое, так называемое, прошлое.

У меня возникла твердая убежденность в том, что я окончательно спятила.  Острый клинический случай.
 
    - Ну что вы, миледи,  успокойтесь, вы  совершенно здоровы. Я вам помогу. Усилю нагрузку. Как у вас говорят: «клин клином вышибают»? 

   И он  снова «включил  сериал».



****************


   Солнце клонилось на отдых. Облака кружились в небе вкруг поляны, создавая над ней  розовый перламутровый  купол.   Податель и Миловзора медленно шли  по дороге к Терему. Он говорил, она слушала.

   - На одной из планет живут люди, похожие на вас. Но только внешне. По сути – это дети, которые все время изобретают для себя игрушки. Делают, а потом разбирают  и снова делают. Они думают, что создают цивилизацию, думают, что являются великим творением Вселенной, а по сути – только младенцы,  играющие  в  кубики. Ты знаешь, они сейчас пытаются создать вечный двигатель.

Миловзора  рассмеялась, звонко и весело.  Так, что даже  листья на дереве, под которым они  проходили,  ответили  ей громким шелестом.

   - Они всерьез? – спросила она у Подателя.  -  Наши дети знают, что не следует тратить время на изобретение того, что есть от самого  начала творения.

   - Они всерьез, -  печально вздохнул Податель. – Всерьез идут по бездорожию и думают, что это путь.  Им неведомо, что весь мир вокруг, вся Вселенная дышат жизнью, что любовь –  не чувство, а  сущность  бытия.   И что именно она  и есть вечный двигатель,  вечная созидательная сила  Мира, которую величают жизнь.   Она всегда создает, всегда любит и обо всем заботится.  Им не понять, что  люди  – лишь часть живого и вечного, а не вершина творения. Если бы у творения была вершина, то творить было бы  дальше попросту  некуда. Все бы остановилось.
 
   - Значит, они больны? – на светлом лице девушке отразилось сострадание.

   - У них давняя и трудноизлечимая хворь. Тут травами, да пауками в скорлупе ореха не поможешь.  В них поселился  неиссякаемый источник желаний.  И что бы они не получили,  им всегда мало. Они не ведают насыщения и  сами себе служат препятствием на пути восхождения и творения.  Но это еще  полбеды.  Есть  -  полная. Когда такие люди получают знания раньше времени, оно становится для них опаснее меча рубящего. В их руках знание разрушает, а оно предназначено   лишь для творения Света и Блага,  и не для чего больше.
 
   - И что же с ними будет, с незрячими? – обеспокоено спросила Миловзора.

Податель  промолчал . А она больше не настаивала на ответе: ему виднее, о чем говорить, а о чем молчать до поры до времени.

    Дорожка, по которой они шли к терему, была пройдена. Миловзора решилась на последний вопрос.

   - Ответь мне, если захочешь. – Девушка с трудом подыскивала слова. -  Понять надобно, откуда ты возникаешь, и куда потом  прячешься?
 
   - Это трудно. Сейчас мы с тобой идем к терему. Так? Где ты?

   - Тут, на дорожке.

   - А утром, ты где была?

   - Сбирала ягоды. Я была в лесу.
 
   - А в полдень?

   - В тереме, трапезу готовила.

   - Ты была на дорожке, в лесу, в тереме. А если все вместе соединить. Где ты была?

   - Здесь.

   - А здесь, это где?

   - На земле.

   - Вот видишь. Ты была в разных местах и, вместе с тем,  в одном - на Земле. А для меня  Вселенная – это и есть то, что для тебя твоя Земля. Я бываю то в одном, то в другом  мире Вселенной, потому что она – моя Земля.
 
Задумалась Миловзора.

  - Я поняла тебя.

Она доверчиво посмотрела в его глаза:  синие, как река и глубокие как небо.