Автопортрет

Днём он ещё держался. А когда сгущались сумерки, приступы непереносимого одиночества начинали сжигать его. Накопленное за день сердечное тепло, не находя выхода, жгло и обугливало, и он черствел.
Водка… Водка, действительно, помогала. Она наполняла его неподконтрольным оптимизмом, срывая купол замкнутого пространства. Он мог запросто заговорить с любым человеком, залезть к нему в душу и, как бы невзначай, излить себя. Он начинал острее чувствовать, в нём просыпался некогда выключенный самим же собою дух авантюризма, отключался ограничитель осторожности; его радовали, казалось бы, самые заурядные мгновения каждого такого вечера. Он даже мог заплакать от неведомо откуда обрушившегося на него секундного восторга. Память хранила эти эмоции как слайды, как стопку полароидных снимков - уникальных и незабываемых. И он вновь ждал вечера и очередного глотка… жизни.
Вот и сейчас он налил стопочку водки…
Последний год он часто думал о своем предназначении, о дальнейшем пути, и если в молодости у него еще были некие честолюбивые планы с помыслами о больших чинах и деньгах, то теперь он не хотел тратить на это жизнь. Проще говоря, ему было по-барабану. Путь наверх не обходится без жертв, а он был не готов затевать каверзы и интриги, карабкаясь по головам: «Я всё равно однажды умру. Слесарем или банкиром. И всё, что мне понадобиться на последнем вздохе – два квадратных метра на погосте и честное имя на памятнике». Не скажу, что он был фаталистом, но мысли, чем будет заниматься завтра, он оставлял на завтра, а отсутствие честолюбивых планов еще не говорило о безыдейности его жития.
«Деньги? Их вам всегда будет не хватать, сколько бы ни было. Вы говорите о достойном существовании? Но ведь именно с обретением больших денег люди чаще всего о достоинстве и забывают. Предпринимательство уже стало абсолютным синонимом мошенничества и лжи. Ни один серьезный капитал не появился без подлости, фальши и криминала. И как только появляются Деньги, их придется очень жестко защищать от бандитов, рейдеров и даже от самого Государства. В этой ситуации могут пострадать мои родные... Нет».
У него были друзья – настоящие. Он дорожил ими с особенным трепетом, боясь разрушить эту дружбу неосторожными словами или поступками. Бывало, друзья ссорились, но у них всегда хватало мудрости понять его «тонкую душевную организацию» и извиниться первыми, даже если был виноват он. Други всегда помогали ему, и он старался никогда не оставаться в долгу, откликаясь на любую просьбу. Когда ему становилось совсем тошно – он звонил им.
Женщин он любил! Нежно, похотливо, искренне и страстно. Но довериться им уже не мог. Слишком прочно забили в его сердце закаленный годами стальной стержень, имя которому - современная женщина – жадная эгоистичная самка. Вы готовы возразить ему? Да он сам готов спорить с самим собой, отстаивая идеалы женской добродетели, цитируя Пушкина и Петрарку и вспоминая кино про «Вам и не снилось», но связывать свою жизнь ни с кем более не собирался. «Дамы, вы так долго добивались равноправия, так мечтали быть сильными и свободными, так насладитесь вдоволь этой свободою! Настоящие мужчины не перевелись, они затаились и терпеливо ждут…»
Он выпил, поморщился и занюхал кусочком черного хлеба…
«Я не знаю, чего я хочу. Наверное, как и все - счастья... Какое оно придёт, да и придёт ли вообще, не знаю, и верить в этот ослепительный миг на пятом десятке с каждым годом всё труднее и труднее. Мышцы дрябнут, зубы крошатся, и организм всякий раз в шоке от количества выпитого... Большое киношное счастье не по мне, хочется чего попроще. В финале этого «фильма» я не превращусь из брутального пролетария в сказочного принца, не те заработки. Но раз в месяц угостить любимую в хорошем ресторане, принести ей цветы не 8 марта, а просто так - это я могу. Могу и хочу. А еще хочется уюта и тишины, кино в постели по воскресеньям, нежного взгляда и чашки кофе перед работой, приготовленного не самим собой не себе самому. Обыкновенного растворимого «Нескафе»... Обычной чистой заштопанной рубашки… Так, как это делала моя мама.»

Зима-весна 2013
Пермь