Повисел на деревьях

       Есть такая категория людей, которые знают, как следует жить другим. Или им кажется, что они знают. Вечно начнут нарушать порядок в судьбах других людей; или наоборот, нарушать хаос. Творят всякие революции, преобразования, создают движения. Будто бы знают, как надо жить на самом деле! Могут читать всякие нравоучения, тыкать твоим же носом в твоё же дерьмо. Говорить, что, дескать, очищайте себя от грязи, которая налипла к душе, отказывайтесь от телесного. Или, дескать, берите вилы в руки и ведите борьбу с классовым врагом. Человек может быть уверен в том, что знает, что следует делать остальным: даже если сам он таким образом не поступает.
       Ещё они могут говорить, что, дескать, добивайтесь своих целей, упорствуйте. Что великих свершений без трудностей не бывает, как бескрайних морей без волнений. Но эти самые говоруны что бы делали на твоём месте?
       Когда ты только встал с унитаза, а туалетной бумаги вдруг нет;
       Когда ты только что разрезал скотч, а край уже прилип к рулону;
       Когда ты разбил зимовку на земле Франца-Иосифа, а провиант неожиданно забыли на другом ледоколе;
       Когда ты решил выйти погулять в чём мать родила, а сразу у подъезда тебе встречаются трое ребят в кожаночках;
       Когда ты хочешь открыть микроволновку, но валяющийся рядом молоток мешает дверце;
       Когда пошёл за блейзером ребятам, а на кассе понял, что забыл паспорт;
       Когда ты существуешь в евклидовом пространстве, а законы гравитации твердят о выпуклости и неевклидовой метрике — куда тогда пропадут слова этих людей? Они не видели настоящих сложностей, а раскидываться притчами легче всего, сидя на удобном диване!
       Но эта история будет не о подобного рода любителях порассуждать.
       Даже когда я куда-либо тороплюсь, я очень люблю пройти мимо Струковского Сада. В тот день я, как обычно, шёл по своим мирским делам и наслаждался весенним пением орнитофауны и пробуждающейся от холодов природы в целом. Я наслаждался далеко не в первый раз — казалось, что из общего переливания дивного хора я даже был в состоянии выделить отдельные голоса. Ох, эти забавные синички (или воробьи, или голуби, пёс их знает)! Решив на мгновенье остановиться и прислушаться, я прибавил чувствительности на приёмнике. Долго стараясь различить это безустанное щебетанье, находясь в поисках хоть какого-то смысла, я провёл, неожиданно для себя, немало времени. Дискретизируя гамму на отдельные звуки, в сознании стали всплывать некие слова, словосочетания, даже целые предложения! И тут гром грянул посреди ясного неба, молния ударила перед моим носом и сам Ра в своём птицеподобном лике явился ко мне! Я понял, о чём эти бедные зверюшки так долго, чуть ли не ежедневно, умоляли меня! Их бедное чрево пусто и они хотят самого элементарного: им не надо ни дорогих ресторанов, которые получают призы в номинациях "Неистово лучшая харчевня по версии продажного жюри"; ни отборных трюфелей и камчатских крабов им не надо. Нет! Любой кормушечке они были бы рады, любому скворечнику. Птицы ещё не испорчены разумом и сопутствующей с ней социальной болезнью, прогрессирующей на фоне экономической безобразности. Птицы просто хотели покушать.
       Первым делом я пошёл в муниципальное предприятие "Парки Самары". Я сделал это даже несмотря на то, что в определённых кругах "муниципальное" — это обзывательство, а "предприятие" вообще вне цензуры. Поинтересовался, а почто же бедные птички голодают, когда вы здесь, умники, на лансерах два квартала от администрации разъезжаете? Ответа по теме не последовало: предложили написать заявление типового образца, которое будет рассмотрено в установленные законом сроки. Я, захлёбываясь слюной от смеха, всё же заяву написал. И кинул в ящичек, опечатанный шесть лет назад.
       Когда Земля была уже в ином расположении на своей орбите, я вновь проходил через Струкачи. Я не был тут с тех пор, как ушёл восвояси от опечатанного ящичка. Что ж, о чём мне поведают мои друзья в этот раз? 
       —"Чирик, я так хочу жрать, пузо сводит!"
       —"Гули-гули, я сейчас склюю своих птенцов от голода, гуль-гуль!"
       Но я предполагал, что дело тем и продолжится. Ещё в тот раз я не имел права сдаваться, а сейчас — и подавно. Быстренько я нашёл пенёк и набросал на коленях чертёж скворечника, учитывая пожелания заказчика и текущие тенденции в технологиях строительства. Для сотрудничества я позвал главного архитектора Улан-Батора А.Ю. Разрушимова, и мы реализовали инновационный проект с применением самых последних достижений в материаловедении. Основной концепт проекта был в единении цивилизации с природой. Было создано общее пространство — огромный атриум цветовой гаммы, напрямую связанной с основной идеей. Построена библиотека — четыре этажа помещений хранили в себе кладезь всех знаний человечества, а также достаточное место для уединённой работы и коллективных собраний. Жилые помещения совмещали простоту с функциональностью — снова же отсылка к природе. Всем своим существованием скворечник напоминал о том, какие чудеса способен сотворить человек.
       Когда я решил повесить это дело на дерево и уже прислонил лестницу к нему, словно из-под земли появились товарищи и пояснили мне о том, что дерево является муниципальной собственностью и любое действие в его отношении будет расценено как акт вандализма, ст. 214 ч. 1 УК РФ. Они быстренько свинтили мою лестницу и выбросили в лужу, а меня выпроводили за территорию.
       Эки разумцы! Я достал бедненькую обмокшую лестницу, оттряхнул её и мы, поникнув, поплелись домой. Но лишь за тем, чтобы той же ночью вернуться снова! Земля продолжала своё движение по орбите — более того, повернувшись в противофазу, оно скрыло Самару от солнечных лучей, а меня — от посторонних глаз. Взяв ручную дрель для беспалевности, я просверлил в дереве отверстие, зафигачил саморезов на дюбелях и повесил своё чудо. Чудо вовсю было готово гостям, и гости быстро эту тему пронюхали.
       На следующий день я снова, как же неожиданно, проходил там. Скворечника не было! И я так думаю, что это не голодных птичек дело — а сытых людей. Ведь они же знают, как надо жить другим. Но есть такие, которые чужих правил игры не принимают — и одним из таких буду я.
       Потом я сколотил ещё один скворечник, и повесил его уже повыше. Его тоже сняли. Потом был ещё один, под самой макушкой. И тогда вообще макушку спилили. Потом я развесил на нескольких деревьях — не помогло. Потом я покрыл их материалом, невидимым в оптическом спектре — и их сняли. Наверное, у этих гадов зрение в рентгеновском диапазоне. Я добивался на разных уровнях власти своего слова, я доходил до федеральных телеканалов и независимых изданий. И когда вопрос стоял на Совете Безопасности ООН, о моём скворечнике наконец отозвались положительно. Ему дали зелёный свет, и уже в ближайшее время я смог наслаждаться щебетанием довольных птичек, удовлетворённых брюхом. Они летали во все стороны, кружились и всячески радовались существованию. Как бы то ни было, несмотря на все подножки, которые подкладывала мне жизнь, я не отступил. И дело было сделано. Возможно, в чём-то говоруны и правы. Но только тогда, когда их слова находят отражение в трудах.
       Ну а в Струкачах птички хорошенько отъелись и перестали петь. Отныне беды их не тревожили и они могли сидеть в своей зоне комфорта, ведь к действиям неразумных зачастую подталкивает только нужда. В том саду потом объявили воздушную тревогу, и птички проводили там свой терраформинг, оставляя в почве кратеры. Во время одной из таких воздушных тревог я не успел спрятаться, и меня забило до смерти. И за моим телом даже никто не пошёл, ведь туда вообще было опасно соваться. Птички просто хотели покушать.