Магический камень Белого королевства

Съемочный день уверенно близился к финалу. Совершенно бесполезный день, проведенный впустую в живописнейшем уголке Кабардино-Балкарии на леднике Мижирги. Заходящее солнце уже слабо отражалось в бесконечно белой глади снега, обрамленной со всех сторон скалистыми горами. Мощные вершины напоминали старых седых кавказских аксакалов в светлых бурках и овечьих папахах, молча наблюдавших за действительностью.

Молодой и уже известный режиссер Иван Баринов, разочарованный и вымотанный, залез в автобус съемочной группы и устало развалился в первом попавшемся кресле.

Года три назад жанр фэнтези удачно подвернулся ему под руку. Кто бы мог тогда предположить, что простенький сюжет про колдунов и чародеев настолько мощно взорвет отечественный кинематограф. Первая же картина под названием «Золото Богов» сделала Баринову имя в считанные месяцы. Пара громких премий - и деньги на новую картину посыпались с неба прямо в руки. В этот раз сюжет завораживал зеленоглазой колдуньей, охранявшей магический камень в Белом королевстве! Колдунья была оборотнем белой медведицы и везде ходила в сопровождении злобных приспешников – двух зеленоглазых медвежат. Рабочее название “Магический камень Белого королевства”.

Когда Баринов взглянул первый раз в сценарий, он лишь ухмыльнулся и отпустил наглую шуточку в адрес автора текста. Но потом все же перечитал внимательнее и принял в работу. Ему давно хотелось снять что-то холодное, северное, и в то же время бешеное. Образ разъяренной медведицы пришелся как раз ему по душе. Да и с фигуристой актрисой Татьяной Чиж, которая невероятно подходила к роли колдуньи, он давно собирался познакомиться поближе, присмотрев ее себе в качестве источника творческого вдохновения - после картины Баринов намеревался махнуть с ней в Альпы.

Горнолыжный комбинезон Баринова был непродуваемым, но тело все равно заметно подрагивало от озноба. Сказывалось нервное напряжение. Он накинул сверху теплый походный плед и попросил горячего кофейку. Полненькая и вся пестрящая оттенками желтого гримерша Леночка встревоженной канарейкой бросилась к термосу.

Операторы вышли из автобуса на перекур. Трое плечистых сотрудников зоопарка в одинаковых темно-зеленых комбинезонах загнали главную актрису дня – белую медведицу Марусю - за небольшой выступ в скале. Там ее уже ждали медвежата и ящик мороженой рыбы. Один из медвежат отбился от семьи и бросился бегать по всей площадке, кувыркаясь в снегу.

Баринову решительно не нравилось поведение медведицы в кадре . Оно казалось слишком жалким и наивным. Злая колдунья не могла быть такой. Она должна злиться. И что с этим было делать - не понятно.
В автобус заскочил помощник режиссера Вадим Антипов.

- Антипов! Ты сколько еще съемочных дней хочешь мне запороть? Скажи сразу, чтоб я знал! – режиссер начал с места в карьер. - Пятый день мы кормим тут медведей рыбой и тебя казенными макаронами, чтобы снимать вот эту мутную хрень?! Да? Ты решил, что так и будет теперь?

Баринов ткнул пальцем в стекло автобуса, указав на резвящегося медвежонка, обличая в нем «мутную хрень». Антипов стойко принимал удар, сохраняя молчание и мелко кивая. Проблему доброй медведицы решить было невозможно. Кто же виноват, что она всю жизнь провела в зоопарке и привыкла к людям.

- Если ты мне к утру не разозлишь животное, пеняй на себя. Выгоню к чертям собачьим! Полетишь со всеми своими тормашками вон! – продолжал режиссер, иногда срываясь тональностью в фальцет.

Антипов поник, помрачнел и вышел из автобуса. Он подошел к плечистым работникам зоопарка и предложил перекурить по делу. Те радостно стрельнули по сигаретке.

- Мужики. Тут такая штука, короче, - стараясь быть попроще и поближе к народу, бормотал Антипов. - Надо эту вашу Марусю, значит это, растормошить! Вялая она в кадре, сечете?

- Э, брат, да ты вообще? Растормошишь – она тебе голову откусит и не поперхнется! – ответил один из зоопарковских, который был с бородой и усами. - Скажи спасибо, что она вообще в кадр зашла.

- Не, я все понимаю, мужики, набавим, не вопрос, - привычным и точным движением закинул удочку Антипов, - по пяти на брата, идет?

- Это вам тогда дрессировщик нужен, - отозвался второй зоопарковский, у которого нижняя челюсть выдавалась вперед и несколько искажала общую миловидность гладкого лица.

- Да где же я сейчас дрессировщика достану? Мужики, мне к утру надо! Войдите в положение. Ну, договорились что ли? – продолжал давить Антипов на все кнопки человеческого в суровых сердцах, спрятанных под зелеными спецовками.

- Есть у нас тут один. Старый конечно, седьмой десяток разменял. Но опытный! Всю дорогу медведей гонял по тумбам! В Нальчике у нас тут в местном цирке. Его даже в столицу приглашали, говорят. Но Гегам наш этот….. как его... патриот. Ни в какую. Наотрез. Умру, говорил, на родной арене. Попробуй к нему сунуться. Хотя уж он давно списан на пенсию. Не знаю, жив ли вообще… Адресок дам, - сказал бородатый и полез искать бумажку, чтобы черкнуть адресок.

- Гегам? – удивился Антипов. - Такого имени не слыхал ни разу, грек что ли?
- Сам ты грек, слушай, не грек он. Армянин. Гордый уж очень. Гегам Григорян. Ты с ним там посерьезнее. А то пошлет - полетишь всеми тормашками, - хихикнул в бороду зоопарковский и принялся на обрывке газеты огрызком карандаша вычерчивать схему проезда.

Антипов совсем помрачнел, хлебнул из Леночкиного термоса кофейку, пощелкал суставами, покрутил шеей, как боксер перед боем, и залез в свой нескромный серебристый джип. До утра он собирался решить проблему «мутной хрени в кадре».
Гегам жил на окраине в старом деревянном доме, больше похожем на дореволюционные бараки, чем на многоквартирную постройку пятидесятых. Антипов взбежал на второй этаж и уверенно нажал мятую кнопку звонка. Дверь долго не открывали. Антипов походил туда-сюда по лестничной клетке, рассмотрел две облезлые двери соседей, и снова позвонил. Наконец, замок щелкнул с той стороны и дверь открыл старичок в инвалидной коляске. Ноги его безжизненно покоились под серым одеялом на подножке кресла, худые старческие руки пригладили седые вихры густых еще волос. На вид ему были все девяносто.

- Гегам Лусигенович? – на всякий случай спросил Антипов.

- Да, я. Слушаю, - тихо проговорил бывший дрессировщик. Он повернул голову немного в бок, чтобы лучше слышать гостя выставленным вперед крупным стариковским ухом.

- Нам срочно нужна ваша помощь! – сразу перешел к делу Антипов.

- Да вот же, сам видишь, какой я тебе помощник… - дед всплеснул руками и катнул коляску вперед, потом снова назад, - Заходи, гостем будешь! Чай поставим сейчас, щербетом угощу, проходи, сынок.

Старик давно не встречал гостей и явно был рад неожиданному общению. Он покатился на кухню, ловко прибрал со стола и поставил чайник. В квартире веяло аурой одиночества и заброшенности. Старые вещи, старый паркет, все было покрыто налетом ветхого прошлого. В комнате, куда хозяин пригласил Антипова чаевничать, были развешаны выцветшие цирковые афиши. Их было очень много. Казалось, что на стенах нет обоев, а вместо них все оклеено афишами.

- А это вы? – вкрадчиво поинтересовался Антипов у старика, ткнув в портрет силача с медведем в обнимку, стоявшего на краю доски, и готовившегося с нее спрыгнуть в неизвестность.

- Да, тут везде я и мой медведь Потапыч. Был у нас с Потапычем шикарный номер! Прелесть просто, а не номер. На нас публика шла толпами! Колесили по всему Союзу, - довольный любопытством гостя, вещал гостеприимный хозяин.

- А дети у вас есть? Семья? – продолжал располагать к себе нужного человека Антипов.

- Сын есть. Георгий. Жены не было никогда. Всю жизнь я валандался, от женитьбы шарахался, как от огня. Вот только Сонюшка, акробатка одна, сыночка родила. А потом погибла трагически. Темная история… Так и вырастил ее Гошку. И ведь, знаешь, он не стал цирковым! Не захотел.

- Почему же? – отхлебывая чай из крупной белой кружки, поинтересовался Антипов. Ему не было так уж интересно, но глаза дрессировщика разгорались, лицо наливалось румянцем, руки окрепли и перестали подрагивать.

- Не захотел жить сказкой. Говорил мне, что цирк – это удел тех, кто не решился выйти из детства. А он не такой. Сейчас работает дальнобойщиком. Продукты разные возит, цветы, шмотки. Бизнес!

- Так он вам не сын? Приемный что ли?

- Ну что ты. Он мне родной. Какая разница, мой – не мой. Смешно, право, даже задумываться теперь. Ему со мной возиться некогда. Но зато материально помогает. Мальчик он ответственный и добрый.

- Мальчик… А сколько ему?

- Тридцать стукнуло недавно. Юбилей! Говорю ему, Гошке-то – женить тебя пора. А то помру, свадьбу не увижу, давай мол скорее. А он смеется. Говорит, бать, ты не женился, так и мне незачем. Эх, дурак еще совсем… - дед закашлялся от смеха, допил свою чашку чая и затих, погрузившись в сугубо личные воспоминания, куда не решался пускать гостей.

Антипов выдержал паузу, отметив невольно, что этот Гошка его ровесник, продумал план действий, глянул на свои наручные часы с бриллиантом и обворожительно улыбнувшись, приступил к делу. Он изложил дрессировщику суть проблемы, оговорил гонорар, предложил транспорт. Гегам долго слушал, молчал, ни разу не перебив. Потом катнул коляску к окну, посмотрел вдаль, вернулся к столу, налил еще себе чашку чая. Антипов с затаенной надеждой вглядывался в глаза старика. В них появилось нечто новое – искра профессионального интереса.

- А ты знаешь, дорогой, чем белый медведь опаснее бурого? – вдруг спросил дрессировщик, вынырнув из размышлений.

- Нет, понятия не имею. Зачем мне это знать, уважаемый? Мне надо кадр сделать, понимаете? У меня такой бизнес. А что там в голове у медведя, какая мне разница? – Антипов ждал конкретного ответа на свое щедрое и даже в некоторой степени отчаянное предложение, и ему совсем расхотелось запутываться в новые беседы.

- Особенно самка! Нет, ты послушай, ты же не понимаешь даже, о чем просишь, - не унимался старик. - Белый медведь привык к простору, свободе, привык быть единственным крупным хищником на своей территории. Он не будет затаиваться, хитрить, он прямолинейный, молниеносный и упертый. Вот бурый – другое дело, он не прост, но его легко просчитать. А этого белого – неееет. Почему их в дрессуру не охотно берут? Не думал? По всему миру два три номера, и все. Да потому что дрессировка белого – все равно, что хождение под глыбой скалы, которая в любой момент рухнет. Белого вообще просчитать невозможно. А уж самку и подавно, - дрессировщик принялся перечислять особенности белых медведей так громко, что Антипов понял - он отказывается. Как и те трое зоопарковских. И теперь Баринов с него – с Вадика Антипова – будет живьем шкуру снимать и новую шапку себе шить.

- Так, уважаемый, минуточку. Давайте все-таки уточним. Я человек прямой и открытый, и мне нужен простой ответ – да или нет. А белые медведи, бурые, самки, самцы – не мое. Я этого не понимаю. Простите меня дурака. От вас нужен такой план, чтобы гарантированно без человеческих жертв! Понятно? - Антипов нарисовал на своем лице светящуюся улыбочку, которой не смог обворожить разве что только когда-то свою первую жену, которую потом обворожил бриллиантовым колье. Остальные люди обычно после такой улыбки падали в его ловкие планы довольно молниеносно. Для пущей убедительности Антипов достал из внутреннего кармана несколько пятитысячных купюр и положил на стол.

Старик дрессировщик пытался сопротивляться прессингу опытного переговорщика Антипова довольно упорно. И может быть даже и отказался бы. Но неожиданно пришел его сын Гоша. Точнее Георгий - иначе обращаться к нему Антипов не смог бы. Высокий, статный и совершенно не похожий на армянина рыжий мужчина производил впечатление делового и серьезного бизнесмена. Антипов даже подумал, что история про дальнобойщика Гошу существовала только в голове у старика. А реальность от нее сильно отличалась. “У этого мужика как минимум сеть гостиниц и саун!” - заметил про себя Антипов и принялся знакомиться, согласно сложившейся ситуации. По-деловому легко вникнув в суть вопроса, глянув на сумму, прикинув затраты и риски, Георгий быстренько уговорил батю на выгодную авантюру.

- Эх, сынки, как мало в вас человеческого… - вздохнул Гегам, дав свое письменное согласие и поставив подпись под словами “без человеческих жертв”.
Антипов стремительно покинул дом старого Гегама. По дороге он принялся звонить и раздавать четкие указания, кого и куда завтра везти, на чем везти, что еще купить, достать и организовать.

Утро выдалось туманным. Ярко-розового рассвета поймать не удалось. Поэтому в девять утра снова взялись за медведицу. Гегама, обернутого с головы до ног в пледы, доставили на площадку в сопровождении сына Георгия. Зачем-то подогнали пожарную машину. Баринов передал старому дрессировщику микрофон и предложил озвучить план действий. Гегам пытался погромче говорить, но его все равно не было толком слышно. Тогда сын забрал у него микрофон и начал повторять слова отца. Так они общими усилиями минут тридцать объясняли, что и как делать с животными.

Основная нагрузка ложилась на опытных сотрудников зоопарка. Двое из них должны были постоянно держать внимание медведицы. У каждого был в руках брандспойт. Георгий должен был осторожно подойти в кадр к медведице и дать ей что-то сладкое, очень любимое, чтобы она не отказалась. В этот момент сзади в нее должен был выстрелить из арбалета третий сотрудник зоопарка, чтобы медведица ощутила резкую боль и начала разворачиваться. Тут же Георгий по плану убегал, схватив одного медвежонка, и скрывался из поля зрения мамаши. Она по идее должна была дернуться обратно и страшно взвыть, прежде чем уйти из кадра.

Операторы, четко зная план, обязаны были ловить на камеры момент. Старый Гегам учел особенности психики медведицы и нажал на все ее болевые точки. А что оставалось делать… Он единственный из всех осознавал риск происходящего и возможные последствия этого садизма. Но сыну нужны срочно деньги, чтобы выкупить новую фуру для перевозок. Ради сына Гегам был готов не только выполнить дурацкий план, но и умереть.

Сначала все шло хорошо. Первая попытка почти уже получилась, но медведица неожиданно отказалась от рыбы, которую ей совал Гоша. Глядя в добрую морду Маруси, Гоша совсем успокоился и перестал нервничать. Ему даже нравилась его роль в этом спектакле. Попробовали дать сахар, но она так быстро его слизнула горячим благодарным языком, что никто не успел ничего толком сделать. Потом начали вредничать медвежата. Они то и дело цеплялись за ноги Гоши и не отпускали его из кадра.

Антипов осознавал - опять ничего не выйдет. Зря он притащил этого Гегама, зря потратили целый съемочный день. Все это было зря. Надо взять третий вчерашний дубль и успокоиться.

Помощник режиссера настроился на разговор об этом с Бариновым. Хватит уже, действительно, деньги транжирить. Он порылся в рюкзаке с запасами, нашел банку сгущенки и пошел с ней к автобусу - для храбрости сначала надо было перекусить. Но неожиданно наткнулся на внимательный взгляд Маруси. Она буквально гипнотизировала, выпрашивая сгущенку. Антипов понял - она прекрасно знает, что это за банка и как с ней надо обращаться.

Он подошел ближе и протянул ей банку. Медведица тяжелой лапой взяла банку как дорогой подарок. Один из медвежат радостно бросился на Антипова и вцепился ему в ногу всеми четырьмя пушистыми лапами. А один из операторов успел заснять этот милый кадр. И только Гегам отчаянно размахивал руками, показывая что-то Антипову. В мимике старого дрессировщика читалось нечто пугающее. Антипов не понял его жестов и протянул руку к медвежонку, который уже зубами мутузил его штанину. А потом взял его на руки. Маруся мгновенно потеряла интерес к сладости и встала на задние лапы. Антипов решил, что она так заигрывает и улыбнулся. Операторы тоже не заметили ничего пугающего в медведице и продолжали съемку.

Баринов обратил внимание на интересную сцену и ожил, приложил ко лбу ладонь, закрываясь от солнца, и довольно причмокнул. Похоже сейчас будет то, что надо. “Молоток Антипов! Наконец-то прочувствовал точность образа!”- подумал режиссер. Он схватил микрофон и громко приказал Антипову покинуть кадр. Необходимо было убрать все лишнее, чтобы заснять стоящую на задних лапах довольно суровую на этот раз Марусю. Наконец-то все сложилось как надо. Наконец-то!

Антипов подчинился приказу Баринова, почувствовав, что тот очень доволен. В голосе режиссера сквозил азарт. Сначала была пара шагов с медвежонком на руках назад, потом разворот и попытка опустить на землю малыша. Но не тут-то было. Оторвать от себя мелкие когти было невозможно. Тогда Антипов неловко встряхнул медвежонка и попытался его отбросить. И тут же получил страшный удар сзади. Маруся грозно зарычала и снова его ударила, сбив с ног. Все вокруг впали в оцепенение.

И вдруг раздались выстрелы. Никто не мог понять, откуда и почему стреляли. Все инстинктивно упали на снег. Старый Гегам опустил руку, в которой остывал от выстрелов пистолет. Маруся рухнула на камни. А два медвежонка заскулили, прижимаясь от страха к ее морде, рядом с которой образовалась ярко-бордовая лужица.

Антипов с трудом разлепил глаза, повернул голову и попытался пошевелиться. Он всматривался в мертвую Марусю и ощущал в ней больше человеческого, чем в себе...