Озеро

Кровь моя холодна.
Холод ее лютей
реки, промерзшей до дна.
Я не люблю людей.
Внешность их не по мне.
Лицами их привит
к жизни какой-то не-
покидаемый вид.
Что-то в их лицах есть,
что противно уму.
Что выражает лесть
неизвестно кому.
Вещи приятней. В них
нет ни зла, ни добра
внешне. А если вник
в них - и внутри нутра.
…
Смерть придет и найдет
тело, чья гладь визит
смерти, точно приход
женщины, отразит.
Это абсурд, вранье:
череп, скелет, коса.
«Смерть придет, у нее
будут твои глаза».

И.А. Бродский, 1971

Жил в одном Российском городе человечек. Не человек, а именно человечек. Незаметный и неприметный, самый обычный и совершенно не выделяющийся. Типичный житель крупного города, главной особенностью которого было умение смешиваться с толпой будто сверчок в темную, безлунную ночь. Да, в этом он, наверное, преуспел лучше многих других. Прохожие вокруг него все так же спешили на работу, не смотря по сторонам, толкая друг друга плечами и шмыгая носами, простуженными от октябрьских холодов, весенней оттепели, или летних кондиционеров. Ох уж эти смешные люди, всегда найдут повод для болезни или жалобы. Ни один человек вокруг не замечал человечка, хотя свидетелей в городе предостаточно. Одет он был в синие джинсы широкого кроя, без заплат, нашивок или дыр, белую недорогую рубашку навыпуск и коричневые ботинки. Недорогие лишь потому, что весь его гардероб исчез со склада местного H&M’а, но никто не заметил пропажи, и никогда не обнаружит. Чек, подтверждающий покупку, лежал свернутым рядом с кассовым аппаратом, а шесть тысяч двести рублей с мелочью - внутри. Кассир, сдающий ведомость начальнику, слишком озабочен беременностью девушки с которой он познакомился неделю назад, чтобы запоминать каждую проданную пару джинсов, рубашку и ботинки. Почему человечек не захотел лично подойти к этому двадцатипятилетнему парнишке? Почему не помог? А разве вы сами бы послушали  советы неприметного незнакомца, внезапно подошедшего по поводу одной из главных проблем всей вышей жизни?
Человечек не был ни худым, ни толстым. Его кожа не имела татуировок и пирсинга, взгляду было не за что зацепиться. Лишь глаза, голубые и светлые. Такие, что смотря прямо в них, чувствуется тепло, растекающееся по всему телу, затрагивающее каждый атом. Взгляд, поднимающий настроение каждому, кто искренне этого захочет. Но какая речь может идти о пересечении глазами на улице, когда все вокруг так спешат. Спешат будто муравьи в бетонно-стеклянном муравейнике.
Он поправил рубашку, отошел поближе к стене ближайшего дома и улыбнулся, разглядывая бумажную фотографию в руке. На этом кусочке бумаги, который на фоне информационного прогресса казался символом уходящей эпохи, было изображено, что бы можно было подумать? - озеро. Небольшое, скрытое от посторонних глаз необычайно высокими березами. Прозрачная вода его, заключенная объективом в квадратик бумаги, выглядела совершенно прозрачной на фоне белоснежного дна. Каждый сантиметр прекрасной глади отражал солнечные лучи лучше зеркала, и от этого озеро выглядело еще прекрасней. Будто гигантский алмаз, который вдруг стал жидким, но сохранил свою непревзойденную огранки.
Человечек мог часами говорить об этом озере, описывая каждый уголок его берега и тени между веточками берез. Однажды, он так и поступил, попытался поведать свою историю об этом кусочке прекрасного случайным собеседникам в одно воскресение в баре, но те лишь иронично кивали головами, допивая пиво. После этого разговора человечек никому не рассказывал про это озеро. Никому и никогда, ведь по-настоящему близких людей у него никогда не было. Сами подумайте, как обычный, неприметный человечек может вот так просто понравится людям и завести ту пародию на отношения, что сейчас называют «дружбой»?
Каждое воскресение этот парнишка как обычно вставал в 6 утра, чистил зубы, жарил два яйца, брал бумажник и выходил из дома навстречу своему маленькому, необъяснимому и никому непонятному счастью. Путь его был далек, ведь попасть из сердца мегаполиса в уединенное, свободное от людей место не так просто. Час на метро, потом еще два - на автобусе и час пешком, а затем тот же путь обратно человечек преодолевал без малейшего сожаления или сомнения. И лишь дошагав до берега, лишь опустив ноги в прохладную воду, лишь наклонив голову под вездесущими лучами солнца, он обретал гармонию и сбрасывал с себя оковы тяжелых мыслей.
Чем же человечек занимался остальные шесть дней в неделю? А так ли это важно, если призадуматься. Спросите взрослого мужчину - трутня, типичного обитателя бетонных джунглей, замечает ли он свои рабочие дни? Навряд ли. А что самое грустное, скорее всего, и выходные выпадают из его памяти.
Так жил и человечек, от воскресения до воскресения. Копил каждодневную злобу, грязь, нечеловечность и сбрасывал в это крошечное пятнышко воды, которое принимало абсолютно все от этого парнишки. Принимало и давало спокойствие, не грязнея и не темнея. Эти двое со стороны выглядели будто двое влюбленных, доверяющих друг другу все на свете, преодолевающих вместе неприятности. Они делали друг друга лучше.
Главная ирония пребывания человечка на этом озере состояла в том, что помимо всей своей невзрачности, он, ко всему, не любил плавать. Не из-за того, что хорошо не научился в детстве, не из-за лени, а из-за банальной боязни нахождения полностью в воде. Опустить ноги по колено, наслаждаясь прохладой, он любил, но погрузиться целиком никогда бы не решился…

… Он появился на одной из многих оживленных улиц прямо посреди толпы людей. Не было ни вспышки, ни взрыва, ни магического свечения. Никакая божественная музыка не играла, распространяя вокруг ноты Шопена или Шостаковича, рядом не падали лавровые листья. Он просто появился и мгновенно смешался с людьми. Ни один из окружающей толпы не обернулся посмотреть на того, кого так давно ждал и надеялся на пришествие.
Незнакомец медленно двинулся вперед по дороге, с необычайной легкостью пробираясь сквозь заросли толпы, лишь изредка задевая кого-то хрупкими плечиками или длинными, коричневыми волосами. Кто-то мог сказать, что он неопрятен, или, о ужас, даже неряшлив и немоден, но что можно ожидать от человека, прожившего несколько десятков лет на Техасской ферме и только попавшего в город? В крупных мегаполисах незнакомец чувствовал себя не очень хорошо, в окружении стольких проблем, которые не имеет права исправить, стольких характеров, которые не в состоянии отшлифовать. В окружении главной его любви и ненависти, слабости и твердости - людей.
Выудив взглядом из толпы мужчину лет двадцати, незнакомец подошел и окликнул его приятным баритоном:
- Я извиняюсь, Барни, вы не могли бы мне помочь?
- Откуда вы?…А впрочем, простите, перезвоните мне позже, если что - то важное - мужчина протянул визитку, даже не обернувшись и устремился дальше по улице, продолжив разговаривать по телефону.
Незнакомец не удивился, убрал визитку в карман и обратился к следующему прохожему. Потом еще и еще. Отозвалась лишь девочка лет восемнадцати, одетая так, что правильнее было бы назвать ее маленькой женщиной.
- Что тебе надо и откуда ты знаешь, как меня зовут?
Незнакомец усмехнулся, задумался на секунду и лишь потом спросил:
- Случайно не знаешь, где ближайший бар?
- А гугл тебе на что? Господи боже, - и, разблокировав смартфон, показала на карте местоположение.
Незнакомец усмехнулся, услышав слова девушки, посмотрел на экран и сказал спасибо, глядя ребенку в глаза.
- Что за…Не надо….Это…Не делай так! - и подумав о том, что не следовало бы разговаривать с незнакомцами, махнула кроваво-алыми волосами и удалилась в толпу. Не то, чтобы незнакомец не знал о существовании интернета, поисковиков, навигаторов и бесконечного потока информации, циркулирующего через эту систему, вовсе нет. Ему банально не нравилось подчинение человека электронике и компьютерам. Он считал, что сетевое общение никогда не заменит реальное. Но ошибки были свойственны незнакомцу как никому другому. Слишком много он повидал их на своем веку. Ошибок, исправить которые был не в силах.
Незнакомец прошел пару улиц по проспекту, название которого совершенно выскочило из памяти, толкнул новенькую дверь, стилизованную под необработанное дерево со стеклянными вставками, подошел к стойке и сел на высокий стульчик, поближе к углу.
- Пинту пива.
- Пинту? Может, кружку или бутылку? - переспросил бармен.
- Да, да, кружку, я просто что-то…задумался, - ответил незнакомец, на секунду забыв, что он больше не в Техасе.
- Приехал откуда? - поинтересовался бармен.
- Да…Был в отъезде какое-то время, - ответил незнакомец, обхватывая крошечной ладонью стакан с запотевшим стеклом.
- Долгая, видно, поездка. Раз так путаетесь.
- Двадцать…пять? Нет, двадцать шесть лет, - сообщил незнакомец.
- Ого! И сколько же вам сейчас? - не унимался бармен.
- Если я скажу, что больше двух тысяч, ты поверишь?
- А отчего бы не поверить. Ты даже представить себе не можешь, какие истории звучат порой за этой стойкой, дружище, - улыбнувшись, протянул бармен, - но только на скидку по поводу юбилея не рассчитывай, уж извини.
- Да все нормально. Тем более  и не юбилей вовсе.
- Вот и хорошо, - подвел итог бармен и, поставив очередной стакан на подставку, пошел к другому клиенту, бросив на прощание, - неплохо сохранились, кстати. Для ваших-то лет!
Незнакомец улыбнулся, опустошил стакан в один присест, немного расстроившись, что разговор был столь коротким. Как хотелось бы ему вернуть время, когда в баре можно было смело сидеть до самого закрытия, попутно вступая в разговоры со случайными доходягами. Спешка была для этого странника одним из самых грустных проявлений современности.
Он положил на стол несколько смятых купюр и уже развернулся, неспешной походкой направившись к выходу, как вдруг заметил в самом темном уголке бара девушку лет двадцати пяти, сидящую за небольшим столиком для двоих в полном одиночестве. Незнакомцу хватило одного лишь взгляда на ее лицо, чтобы прочитать всю ту отрешенность, которой так и пестрела ее душа. За многие-многие годы странник научился распознавать людские чувства без особых усилий.
В обычное время незнакомец прошел бы мимо, не обращая внимания, как делал это всегда, как давным-давно пообещал это себе; но что-то в этой девушке было особенное, что не бросалось в глаза посетителям этого места. Странник остановился, подошел к ее столику и, глядя прямо в глаза, тихо спросил:
- Присесть позволите?
Девушка оторвалась от томика Маяковского и, повернув голову влево, уставилась на незнакомца удивленными глазами.
- Я, я даже не знаю, да, наверное, садитесь…Садитесь, да, - рассеянно заявила она.
- Благодарю.
Незнакомец отодвинул стул, сел и махнул рукой, подзывая официантку, копошащуюся возле барной стойки. Нет, все-таки романтики старинных пабов в этом месте не было и в помине.
Девушка все такими же удивленными глазами смотрела на мужчину перед собой, не отрываясь. Незнакомец не то чтобы пугал ее, просто был столь же неожиданным, как снег в июле. Она привыкла к одиночеству настолько, что все, отрывающее ее от собственного мирка, было чем-то чужеродным.
- Я извиняюсь за вторжение, не хотел вас отрывать. Просто мне искренне показалось, что вам нужна чья-то поддержка.
- Я…Думаю, вам показалось, извините. У вас…
- Как вас зовут? - поинтересовался незнакомец, остановив девушку.
- Алиса. Это, на самом деле, не столь важно.
- Не могу с вами…можно на ты?
- Нет.
- Не могу с тобой согласится, - уголки губ Алисы на секунду дернулись, но затем вновь вернулись в обычное положение, - имя решает очень многое в судьбе каждого. Возможно, это не так заметно на фоне множества людей, но если посмотреть на жизнь каждого в отдельности, то все встанет на свои места.
- То есть вы думаете, что обычное слово, написанное на бумажке при рождении человека, влияет на всю дальнейшую его жизнь?
- Именно так. И это чистая правда.
- Вы из радикалов что ли?
- Кого, прости?
-Ну, радикальных верующих, которые там, думают, что нас создали высшие силы и все такое.
Незнакомец закинул руки за голову и искренне рассмеялся, чуть не задев только подошедшую официантку.
- Осторожно! - округлив глаза и, скривив губы, обратилась девушка к официантке, - вы простите, нас…его, пожалуйста.
- Ничего, ничего. Что будете заказывать? - незнакомец закончил смеяться, взглянув на недовольное лицо Алисы и кашлянул в кулак.
- Мне еще пива, а девушке…
- Мне ничего, спасибо, - перебив, сказала официантке Алиса.
-…зеленый чай, - и прищурившись, глядя в глаза девушке, добавил, - с имбирем.
Вся строгость ушла с лица Алисы, снова освободив место искреннему удивлению.
- Откуда вы?..
- Просто предположение. А что насчет твоих «радикалов»…
- Нет, нет, стойте. Вы что, следите за мной?
- Алиса, - незнакомец наклонился ближе к центру стола и начал говорить тихо и серьезно, так, чтобы слышно было лишь ей, - я вижу тебя впервые в жизни. Честное слово. Я очень давно ни с кем вот так просто не разговаривал. И это действительно удовольствие - провести пару минут за обычным разговором «ни о чем». И я правда хочу тебе помочь.
- Я прошу прощения, но вы еще что-нибудь будете? - прервала незнакомца уставившаяся официантка.
- Ах да! Нет, ничего, спасибо, - ответил незнакомец, вновь откинувшись на спинку стула.
- Замечательно, - подвела итог официантка и ушла.
Незнакомец проследил за ней до самой стойки и повернулся к Алисе.
- Почему…После того, как я, кхм, посмотрела вам в глаза…ну, случайно заглянула, у меня такое чувство… - начала та.
- Мне в детстве всегда говорили, что голубой цвет успокаивает, - улыбаясь, ответил незнакомец.
- Вы вообще умеете быть серьезным? И, между прочим, у вас имя есть?
- Есть. Но оно мне не нравится. Потому что мне его дали не родители.
- Мне очень жаль.
- Отчего же?
- Ну, вы же…Из детдома, да? Раз вы родителей не знали. Я просто тоже…
- Как это не знал, знал замечательно. Но они мои родители лишь косвенно. И мне очень жаль насчет детдома.
- Да все нормально, я тогда маленькая была… Но все-таки, как же это? Из пробирки? Вы простите мое любопытство…
- Да ничего, все нормально. И нет, не из пробирки. Тут немного другая история. Но не особо интересная. Хоть и крайне редкая.
- Так расскажите!
- Уж прости, Алиса, но нет. Как-нибудь в следующий раз.
- Ну ладно. И все же, как вас зовут?
- Я скажу, но только если ты пообещаешь мне убрать это формальное «вы».
Алиса на секунду задумалась, хитро улыбаясь и глядя на лицо незнакомца, минуя его глаза.
- Договорились. Так как же?
- Матис.
- Матис? Это в России - то?
- Ну, во-первых, я довольно долго жил далеко отсюда, а во-вторых, это имя меня устраивает, в отличие от данного при рождении, - незнакомец приподнялся со стула, поправил скатерть и, сев обратно, вернулся к интересующей его теме, - и все-таки, расскажи-ка мне побольше про этих «радикалов».
- Ну…Это люди, которые верят во всякие высшие силы и предназначение человека. Ноосферу и все такое прочее. В то, что разные слова и вещи, сами по себе ничего не представляющие, произнесенные в честь чего-то особенного имеют смысл.
- Какая же глупость, поистине вселенская! - вдруг заявил назвавшийся Матисом, глядя на расходящуюся по лицу Алисы улыбку.
- Да, действительно вселенская. Но ведь вы сами верите в то, что имя предопределяет судьбу, как можете такое заявлять?
Официантка молча поставила на стол стакан и небольшой чайник с фильтром для заварки. Незнакомец взял стакан, немного отхлебнул, сдув пену к краю, и поставил обратно.
- У нас ведь был уговор, - глядя исподлобья заявил незнакомец.
- Можете считать, что я солгала, - и улыбка вновь засияла на лице странника.
- А ведь…Ну да ладно. Представь, если человека будут называть «грязь». Неужели ты считаешь, что если его всю жизнь будут называть «грязь», то это никак на нем не скажется? Даже если он всегда будет заявлять о том, что это лишь имя. А ведь грязь - это самое обычное слово, в отличие от имени. Каждое - имеет свою историю, и вместе с именем человек приобретает эту самую историю. Это как с наследством. Если ты принимаешь в наследство богатый особняк, то придется получить в придачу и долги владельца. Каждое имя может рассказать о владельце больше, чем его самые близкие друзья. Просто нужно уметь слушать.
- И вы, конечно, умеете? - с нескрываемой иронией спросила Алиса.
- Не без этого, - заявил незнакомец.
- Тогда давайте, вперед.
- Что - вперед?
- Расскажите обо мне. Имя ведь вы мое знаете.
- Это как сеанс психоанализа. Тебе не понравится.
- Нет-нет, давайте. Я готова, - Алиса вдруг стала серьезней некуда и посмотрела прямо в глаза незнакомцу.
- Ну хорошо, ты сама попросила…

…- И не забудь отвезти их в музыкальную школу! - протяжный голос матери вновь донесся из соседней комнаты.
- Алиса! Ты меня поняла? - да она успокоится сегодня или нет?
- Да, мам, я поняла, отвезти в музыкалку!
- И если они вдруг опоздают по твоей глупости или лени…В общем, ты знаешь, что будет! - крик все не унимался.
- Мам, бога ради, я поняла!
- Не поминай господа всуе! - да-да, иди ты уже, прошу.
- Извини, мам, приятного вечера!
- Ну конечно, приятного, с тобой пойди найди такой день… - сказала мать вполголоса, но так, чтобы ее было слышно. Великолепное начало вечера!
Я откинулась на спинку кресла и пару минут просто сидела и смотрела в потолок, слушая в наушниках один трек за другим. Сначала этот совершенно мразотный завуч по математике, а теперь еще и ссора с матерью. Ехать через весь город с младшим братом и сестрой, потому что «мы с дядей Антоном хотим развеяться в городе ночью». Да уж, я даже знаю, как именно.
Два часа пронеслись за одно мгновение, домашка подождет до лучших времен, а уборка…в общем, тоже лучших времен. Настроения не было совершенно.
- Эй, ребятки! Денис, Маш! - крикнула я сквозь две закрытые двери, но была уверена, что они услышат. Младшеньких детишек моя мамаша нашла подисциплинированнее.  Да и в целом лучше.
Послышался отдаленные скрип дверной ручки, стук двух пар маленьких ножек, бегущих по паркету и вновь скрип.
- Мы уже собрались, Алиса! - отчеканила Маша.
- Я быстрее! Я быстрее! Я еще пять минут назад собрался а она только-только! - возразил Денис.
- Неправда! Неправда! Я еще десять минут назад собралась!
- А я сто!
- А я мильон!
- Так, котики, спокойно, идите в коридор одеваться. Я сейчас сама оденусь и к вам  подойду. Только не ссорьтесь!
- Я не котик! Я уже взрослый! - из уст восьмилетнего ребенка это прозвучало как-то особенно грозно.
- И я тоже! - поддержала Маша.
- Ладно, ладно, вы уже взрослые, я поняла. Только идите уже, хорошо?
Я потрепала их по головам, поцеловала Машеньку и отправила обоих в прихожую. Как же я люблю эти комочки радости, даже несмотря на то, что из-за них мать возненавидела меня. Они-то в этом не виноваты.
Я накинула на себя оранжевый теплый свитер, положила в задний карман джинсов бумажник и свободной рукой уже вызывала такси. Впереди пара часов веселого блуждания по пробкам и перепалок сорванцов. Ух, как я этого ждала!..
Скрежет металла, разбивающееся стекло и истошный женский крик грохотом проносятся в голове. Белое пятно мелькает перед глазами всего на миг – подушка безопасности обнимает меня и все вокруг стихает. Как потом оказалось, на несколько часов, но мне они показались лишь секундой. Я очнулась, приподнялась с жесткого матраса, чувствуя жуткую боль в районе живота. И тут же увидела перед глазами мать с совершенно пустым, ненавистным взглядом, буравящим меня.
- Ты вообще…Понимаешь, что ты наделал? Что ты, скотина, наделала, - она всхлипывала после каждого слова.
- Мам, я тут…
- Замолчи. Замолчи. Ты погубила две прекрасные жизни, двух будущих гениев. Они были лучшими представителями этого мира. Лучшими! Они должны были стать великими!
- Александра Григорьевна, я извиняюсь, конечно, но вам не стоит так говорить с дочерью, - послышался голос медбрата слева.
- Они были лучшими! А она мне и не дочь даже!
- Мам, я… - я была в отчаянии, с каждой секундой становилось все хуже.
- Александра Григорьевна, выйдите из машины, пожалуйста, или я…
- Лучше бы ты умерла вместо них. Лучше бы ты умерла, а они остались. Лучше бы тебя никогда не было!..
 
…- Матис! - голос Алисы разорвал протяжную тишину, успевшую пропитать каждый листик, куст и кусочек почвы в этом лесу, - Матис, подойди! Посмотри, это же просто неописуемо!
Незнакомец открыл глаза, возвращая этому миру краски. Аромат утреннего леса  вмиг наполнил его легкие свежестью.
- Подойди, посмотри, как здесь красиво!
- Алис, поверь, я привел тебя сюда именно потому что уже был однажды. А вставать с этой мягкой травы сейчас так неохота.
- Ну и сиди, лежебока! - в ее голосе слышались кокетливые нотки, - еще и умного из себя строит!
- Но я правда все это уже видел! - заявил незнакомец, воспроизведя в памяти поляну с алыми маками, которой так восхищалась Алиса.
- Я никогда в жизни не видела дикий мак! Тем более так много и в одном месте! Ох, как же он цветет! - доносился завлекающий голос из-за деревьев.
- Я все равно не встану!
- Ну и ладно! - расстроенно заявила Алиса и замолчала.
- Незнакомец снова закрыл глаза. Возможно, заснул, возможно, время просто остановилось для него, но он лежал и видел далекие звезды. Раскаленные и угасающие, далекие и близкие. Все они чем-то различались, но их объединяло одно: спокойствие. В своем сне незнакомец, будто космический шаттл, несся через пространство и время, пока не достиг солнечной системы. Пролетел мимо нашего светила, меркурия, венеры…И вдруг увидел маленькую, одинокую Луну. Незнакомец вдруг остановился и встал худыми голыми ногами прямо на ее поверхность и стал смотреть на Землю с самой лучшей во всей вселенной смотровой площадки.
- Эй, Матис! Вставай, соня! - незнакомец почувствовал, как его кто-то трясет за плечо и, открыв глаза, увидел перед собой улыбающуюся Алису.
- Что с тобой сегодня? 12 дня, а ты спишь! Тем более в таком-то месте!
- Прости, я…что-то…
И тут незнакомец понял, что вот он, тот самый момент. Время сказать ей правду. Сейчас или никогда. И незнакомец теперь знает отличное место, где это можно сделать.
- Что с тобой? Все хорошо? - улыбка вдруг начала сходить с лица Алисы.
- Да, все отлично. Слушай, хочешь я покажу тебе еще более прекрасное место, чем это? Место, где человек ступал последний раз лет сорок назад?
- Ох, а далеко туда добираться? - Алиса оторопела.
Незнакомец улыбнулся.
- Всего лишь мгновение.
- Как это?
- Возьми меня за руку.
Алиса аккуратно, но крепко сжала его ладонь в своей. Незнакомец поднялся с земли, взял ее вторую руку, посмотрел прямо в глаза…
- Ох господи боже ты мой! Что за…где мы…как?
- Алиса, давай по порядку, пожалуйста. Во-первых, успокойся. Мы всего лишь на Луне.
- Чего? На какой еще луне, Матис, скажи мне, ты накачал меня чем-то? - она растерянно оглядывала окружавшие серые песчаные пейзажи.
- Алиса, пожалуйста, не бойся. Мы и вправду на Луне. Лучше посмотри во-о-он туда, - незнакомец указал пальцем на маленький, голубой шар посреди черного космоса, - и послушай меня.
- Да ты, наверное, шутишь.
- Алиса, я уже две тысячи лет не говорил этого, но…Я создатель этого мира. И всех людей на земле. Ну, в общем, все то, что в священных писаниях, - это правда. Ну практически все. Немного художественной…
- Матис, боже, что ты несешь? - перебила Алиса незнакомца.
- Все это правда. И зовут меня не Матис. Помнишь, давно, я говорил тебе, что не родители дали мне имя? - Алиса промолчала, - это правда, потому что родителей у меня вообще не было. А то непорочное зачатие, что было у Марии, всего лишь способ попасть в этот мир без вмешательства. В те времена только так и могли поверить.
- То есть ты…нет, просто…просто нет… - Алиса отшатнулась, еле держась на ногах.
- Да, Алиса.
- Но…как? Как это вообще вероятно? Как можно создать целый мир из ничего?
- Представь композитора, выводящего ноту за нотой, доставая их из глубин своего подсознания. Симфонии существуют лишь в голове, пока не окажутся на бумаге и не оживут в душе каждого слушателя. Представь себе писателя, создающего фантастический мир лишь с помощью своего воображения. Причем у многих талантливых людей получилось создать намного более интересный мир, чем создал я. Так что ничего сложного в этом нет.
- Они пользуются уже чем-то. Берут, мать их, законы природы!
- Когда я пришел в этот мир, в нем тоже было кое-что. Намного более важное, чем законы природы.
- И что же?
- Надежда. Надежда того холодного, пустого мира прекратить муки одиночества. Возможно, это трудно понять, но наш мир очень печален. Ведь никто и никогда не чувствовал себя столь же одиноким.
- А как же ты? Ведь ты сам сказал, что создал его!
- Мы нуждались друг в друге. И существовать поодиночке не могли.
- Ты так же одинок, как и мир.
- Нет, Алиса. Теперь у меня есть ты, - незнакомец наклонился к рыжей голове Алисы, положив свою ладонь ей на руку и коснулся своими губами ее тонких, холодных губ. И первый раз за тысячи лет почувствовал себя счастливым. 
Однако радость его длилась лишь мгновение, Алиса вдруг скривилась и отпрянула от незнакомца, как от раскаленной плиты. Испуг исказил все лицо и она начала отползать, подбирая под себя ноги.
- Нет! Нет! Это…неправильно…так нельзя, это…это…господи…
- Алиса, я покажу тебе весь мир, я подарю тебе вечность!
- Нет! Нет! Нет! Нет! Нет! Уйди! Какого вообще…господи, - она вдруг зарыдала,   сев на холодный грунт луны и закрыла лицо руками.
- Ну что ты…чего ты боишься, Алиса? Не плачь, прошу тебя, - незнакомец присел рядом с девушкой и мягко положил ей руку на плечо.
- Нет! Отойди! Господи боже, не трогай меня! Не трогай меня! Это невозможно…просто противоестественно, - Алиса двинула плечом, скидывая руку незнакомца.
- Алиса, что в…
- Замолчи! Просто…замолчи! Исчезни! Нет…Все люди, все, мать их, люди гадали, гадали столько времени, есть ты или нет! Сколько воин было оправдано религией, сколько невинных людей умерло от болезней, от…от…боже… А крестовые походы? А стихийные бедствия? Ты существовал все это время! Ты знал! Ты знал, что можешь помочь, но молчал! Молчал и нихрена не делал! Боже… Где ты был, когда я?..Где ты был, господи…
- Алиса, я давно еще пообещал людям и самому себе, что не буду вмешиваться в жизни людей. Все должно развиваться своим чередом, понимаешь?
- Не смей. Говорить со мной. Просто…Не смей. Уйди.
- Алиса…
- Уйди! Уйди, будто тебя и не было никогда! Пусть люди вокруг мучаются и умирают! Ты просто бесполезен. Будто мать, бросившая своего ребенка.
Незнакомец просто стоял и молча смотрел на Алису, и слушал, и слушал ее крики. Впервые за столько лет он кому-то доверился. Незнакомец подумал, что вот - наконец! У него получилось найти в созданном мире что-то воистину стоящее! Но все его мечты в одночасье рухнули. Он снова оказался один. И снова из-за того, что попытался сказать правду человеку.
- Верни меня назад в мою квартиру. Верни и уходи. Или просто убей.
- Но я люблю тебя, Алиса! Нельзя же…
- Замолчи. Ты не творец. Ты просто ничтожество, - она глядела ему прямо в глаза, но это ничуть не успокаивало. В ее взгляде читалась ярость и ненависть. А глаза незнакомца вдруг погасли, изменив чистейший, почти голубой цвет на темно-карий. Конечно, он мог заставить Алису остаться. Мог сделать тысячу точных копий и забрать себе всех. Но это все была бы не она. Первый раз в жизни незнакомец совершил ошибку и почувствовал себя не всесильным. Он не мог заставить эту девушку, именно ее, полюбить.
- Знаешь что, - Алиса прекратила плакать, утирая слезы рукавом, - я останусь. Да, я останусь с тобой навсегда. Но ты должен сделать всех счастливыми. Пусть каждая мать, потерявшая ребенка, каждый мужчина, сидящий над могилой жены и каждый больной вдруг найдут утешение, - она взяла его за край футболки, - ты ведь, блин, можешь! Сделай всех счастливыми! Убери смерти, и все такое. Пожалуйста.
- Алиса…Прости… - незнакомец отвел глаза от ее красивого и такого дорогого лица, - я не могу. Все должно идти…
- Не продолжай, - она одернула руки и отошла от незнакомца, - тогда просто верни меня назад. Я…Я должна все забыть. Да! - она вновь повернулась, - если ты и вправду меня любишь, - сотри мне память! Сделай так, чтобы я даже не знала такую…не знала тебя.
- Алиса…
- Сотри мне память сейчас же! - она перешла на крик.
И тут же оказалась в своей маленькой, неубранной квартирке. Одна. Алиса упала на колени от неожиданности, встала, села на старенький диван и горько-горько заплакала. Каждая ее слезинка отдавалась болью в душе человечка, сидящего далеко-далеко, прямо посередине кроваво-красной поляны в центре березовой рощицы. Человечек молча сидел в темноте и полном одиночестве и смотрел на цветы, ощущая каждое вздрагивание и всхлип девушки всей душой. Он видел все как будто находился прямо там. Видел, как Алиса прекратила рыдания, подошла к углу, в котором стояла бабушкина пыльная икона, бросила ее в окно, разбив стекло. Затем на трясущихся ногах подошла к осколкам и взяла один в руки.
Человечек заставил себя прекратить это мерзкое подглядывание за Алисой, попытался встать на ноги, но колени его не держали. Он просто сидел и ждал. А потом боль захватила его всего. Он не видел, но понял. В последний раз вернувшись в подсознании к Алисе, он взглянул на ее пустое лицо, полное боли. Девушка сидела посреди комнаты, а вокруг ее порезанных рук расцветали кроваво-красные маки.
И тут человечек зажмурился и вдруг решил придумать нечто прекрасное, противоположное тому роковому шестому дню, когда создал человека. Чтобы навсегда увековечить свою любовь. Чтобы остаться с ней в вечности.
Человечек очертил на месте маков неровную окружность, нарисовал мраморно - белую впадину с чистейшим песком и залил это дно водой. Чистой, как слезы одинокой девушки. Он вложил в каждую частичку этого озера всю свою нежность, все самое красивое и великолепное, что увидел и услышал за тысячелетия скитаний.
Через пару мгновений дело было сделано. Человечек выудил из кармана маленький пленочный фотоаппарат, навел его на получившееся девственное великолепие и нажал на маленькую красную кнопочку на боку. Затем он встал и взглянул на медленно растекающийся по небу большим, красно-желтым пятном закат.
Восьмой день подходил к концу.

…Это воскресение было поистине великолепным и грациозным. Небо было чистым, без единой тучки. Человечка окружали лишь зеленые березки, да пение лесных птиц. Ноги с каждым шагом все больше вскапывали влажную после дождя землю. Озеро ждало человечка. Она ждала его.
Здравствуй, милая, как ты?
Он увидел банку, лежащую на мраморном дне, обычную банку кукурузы, каких тысячи и тысячи штук печатают, открывают и выбрасывают каждый день. Острым краем крышки она впилась в белоснежный песок, разрыхляя его, навязчиво напоминая о том, что последнее и любимое его творение теперь было осквернено.
Не то, чтобы он не мог достать эту жестянку, смять, отнести за километры отсюда и забыть, забыть как страшный сон, забыть, что здесь были люди. Это можно легко можно было сделать всего за мгновение. Просто это была та самая последняя капля. Он вдруг осознал, что все его скитания, попытки оправдать самого себя были напрасными. Творение от шестого дня распространилось по Земле как чума, пожирая друг друга, разрушая все вокруг. Он вдруг понял, что не понимает то, что он создал. Ни поступков, ни мыслей, ничего. Все, что человечек так тщательно изучал на протяжении тысяч лет, что так тщательно стерёг и оправдывал, чем так дорожил - все это ему враз осточертело.
Он поднялся с колен и вдруг воспарил над рощей, глядя вниз. Он летел все выше и выше, оставляя под собой города, страны, континенты, пока не оказался далеко-далеко, ощутив под ногами грунт одинокой Луны. Человечек взглянул на две пары следов, утоптавших холодную землю вокруг него и заплакал. Заплакал настоящими человеческими слезами, медленно падающими в лунки вокруг. Он вновь опустился на колени, зачерпнул горсть грунта от следа маленькой женской ножки и в тот же момент вновь оказался на берегу озера.
Вокруг человечка шумел ветер, срывая сухие листья с высоких берёз. Он в последний раз посмотрел на небо, бесконечное небо, окружавшее его с самого первого дня в этом мире. Человечек подошел к берегу, бросил щепотку грунта в воду, и стал наблюдать за тем, как он опускается на дно.
Человечек сделал первый шаг в озеро, затем второй, затем ещё и ещё, и оказался уже по плечи погруженным в освежающую прохладу. Он вдруг подумал, каким же был дураком, что ни разу не попробовал опустится так глубоко и внезапно ушёл в воду полностью.
Он опускался на дно будто лунный грунт, выпустив изо рта столп пузырьков воздуха, закрыл глаза и вмиг исчез.
Исчез и забрал своё последнее творение, оставив на его месте лишь степной пустырь с двумя кустиками и полынью.
Исчез, бросив мир страдать в одиночестве, а людям навсегда дав возможность самим решать свои судьбы.
Исчез, уничтожив вместе с собой любовь создателя к своему лучшему творению.
Исчез навсегда.