Ничего

— Привет.

— Ооооо!... Здравствуй! — Тим улыбался, как всегда, лучезарно, открыто, — а я тут... случайно... Тебя подвезти?

— Тим, а ты пьян, — Ирина тоже не могла сдержать улыбки, глядя на это родное лицо, милые его глаза, комичные попытки открыть машину...

— Я чуть-чуть, — он изобразил пальцами нечто вроде дюйма.

— Тебе нельзя за руль. Пойдём, я тебя провожу.

— Это мужчина должен провожать девушку.

— Хорошо. Меня ты проводить всегда успеешь, было бы желание... Но не сегодня. Есть что-то нужное в машине? Забирай, и пойдём.
.

Тим справился, наконец, с непокорным замком, сел на водительское сиденье, улыбаясь, заглянул в бардачок, и... завёл машину.

В мгновение ока Ира запрыгнула на капот, и устроилась по-удобнее, навалившись спиной на лобовое стекло, со стороны водителя.

Тим начал сигналить.

.
— Ира, что ты делаешь?! — он выглядывал из приоткрытого окна.

— Тим, ты пьян, я не дам тебе ехать.

— Чёрт! — Тим смеялся. Он вылез из машины, захлопнул дверь.
.

Они шли по старой части города. Старинные купеческие дома, с лепниной и капетелиями, двухэтажные, с резными наличниками. Старые размашистые тополя. Местами даже сохранились кованные ограды.

— Давай пойдём так, — Тим обнял её за плечи.

— Нет, так мы не пойдём, — Ирина вывернулась из его рук, — Потому что так идти неудобно. Мы пойдём вот так, — и она взяла Тима под руку.

— Как ты здесь оказалась?

— Шла с работы. А ты?

— Эээээмм...а...неудобный вопрос получился...

— Что ж, сам виноват, — Ире по прежнему было весело, — Не задавай вопросов, которых боишься.

— А чего боишься ты?

— Любви и смерти. Потому что, когда приходит любовь — нужно что-то менять, а когда приходит смерть — уже ничего не изменишь.

— Значит, ты боишься перемен?

— Как и их отсутствия.

— Противоречиво.

— Что поделать... Жизнь, в принципе, штука противоречивая.

— С ума сойти, какая философия! — Тим подавил смех, — А может быть, это — необъяснимая женская логика?

— Не смейся.  Просто, понимаешь...хочется хороших перемен. Хочется верить, что всё, что ни делается — всё к лучшему, но верить, улыбаясь, а не рыдая в подушку...

— Прости. У тебя проблемы?

— Нет, Тим, спасибо... Просто мысли вслух. Ты спросил — я ответила.

— Кажется, я что-то не то спросил... — Тим попытался прижаться к Ире, она отстранилась.

— Но ведь ты не можешь знать заранее — к лучшему эти перемены, или к худшему. Пока не попробуешь, пока не сделаешь шаг вперёд — не узнаешь, — улыбаясь, продолжил он.

— Да. Поэтому делать шаг — страшно.

— Гарантий хочется?

— А у тебя так не бывает?

— Нет. Я всегда готов рисковать.
.

Они прощались у подъезда. Он приглашал её на чай. Она улыбалась вежливо, и не могла объяснить, что случилось.
Его глаза уже не были родными — в  них было предпохмельное веселье. И улыбка не была такой обворожительной, она была пошлой и беззаботной...как  и приглашение на чай. Как и попытка обнять, крепко, прижимаясь всем телом.

Она была растеряна: что это? Разочарование? В чём? Ведь она ничего не ждала от него. Обида? На что? Он хороший парень, приятный в общении... Непонимание? Чего? Хотя...

Да, пожалуй, так. Он не понял её, когда она была близка к сокровенному. Для него не имеет значения то, о чём она говорила. Он не понимает. Ему всё равно.
.

А для неё? Так ли это важно? Он готов рисковать. Она просидит в своей норе ещё годы, прежде, чем жизнь вытащит её за хвост... Она боится, а он — нет. Что в этом такого? Ничего.
Ничего. Ни родных искорок в глазах, ни тепла, ни щемящей радости от встречи, ни уюта от присутствия...

Ни че го .        *