Идеальный мир

     С художником Кузиным встречаемся уже  не раз. Успели  появиться взаимные симпатии, искренний интерес к совместному беседованию, стремление ещё и ещё раз  успеть что-то высказать друг другу. В начале этого разговора Виктор Фёдорович поведал быль-историю, схожую с притчей. В одном селе обычный крестьянин удумал своими руками сделать …. телескоп. Он где-то находил трубы, стёкла, мастерил зеркала, долго-долго шлифовал их. Влез в долги. Двадцать лет делал и сделал! Для того, чтобы своими глазами  увидеть космос…..

          Сызмала Витю Кузина тянуло к таинству, к непостижимому. Очевидно, в первую очередь, содействовало этому родительское ненавязчивое содействие. Отец, Фёдор Родионович, окончивший Церковно-приходскую школу, по натуре своей бесхитростный бессребреник, романтик, иной раз и, вовсе, слыл чудаковатым.
- Как-то раз – вспоминает Виктор Фёдорович –  выронил отец деньги. Ему кричат «Федя, деньги потерял». «Это не моё! –  отвечает.
    Мама – Евдокия Максимовна – та  совсем была без образования. Однако, за природную мудрость, селимовские, среди которых были и постарше и с образованием, называли    её «Крупской».
    Дома на детей никто не кричал, не наказывал.  Только просили. Дети не помогали, гораздо больше работ по дому делали. Помимо труда царило рвение к учёбе. Витя, в пять лет научившийся самостоятельно читать, книги, что называется, «глотал». Причём настолько, что скоро стал откровенно удивлять библиотекарских работников.  Те решили проверить юношу, читает ли он внимательно. О взятой вчера книге, которую на следующий день принёс обратно, предложили поговорить, поделиться о том, что в ней понравилось, что запомнилось. Витя почти наизусть рассказал её.
- В школу я бежал – вспоминает Виктор Фёдорович – знания цапал, цапал, цапал – иллюстрируя это цапанье соответствующим жестом обеих рук – мне всего не хватало.
    С жадностью учился. Разинув рот слушал «историчку», записывал за ней, боясь что-то упустить. Также и учителя математики, который однажды вызвал страстного юношу и предложил у доски решить сложную задачу. Витя её с лёгкостью одолел. Ещё любимыми были и география, и русский язык и литература, и рисование, и труд, и пение. Помимо учёбы Витя Кузин был организатором, актёром, режиссёром школьного театра, где сам писал сценарии и осуществлял их постановки. Занимался в спортивных кружках, хорошо играл в шахматы, шашки. Имея от природы хороший голос и слух, самостоятельно научился играть на скрипке, мандолине,  кларнете, трубе. Достигнутый музыкальный уровень был таков, что он, чуть было, не сделался жизненным избранием.
   Это произошло летом 1945 года. В то время Виктор Кузин, которому шёл 20 год, находился на излечении в киевском госпитале после полученного тяжёлого ранения на фронте. Соседом по койке оказался Сергей Царевич, как потом выяснилось писатель, автор не одной книги. Быстро проявился взаимный интерес. Естественно, заядлые библиофилы, несмотря на 20-летнюю разницу в возрасте, подружились. Когда все книжные запасы, которые были принесены Царевичу сестрой и её мужем, были «съедены»  он предложил Вите сходить домой к той сестре и принести других книг. Там встретили радушно. За столом разговорились, когда было узнано, что молодой человек помимо книг тяготеет и к музыке, заинтересовались.  Муж сестры, как оказалось профессор Киевской консерватории композитор Лятошинский Борис Николаевич, предложил что-нибудь исполнить. Под аккомпанемент пианино, исполненный женой, Виктор спел. Так удачно, что профессиональный музыкант настоятельно посоветовал развивать талант и определять свой дальнейший жизненный путь по музыкальной стезе, обещая всякое содействие поступлению в консерваторию.
    Впрочем, кроме этого существовали не меньшие обоснованные претензии стать и писателем, и актёром, и режиссёром.
     Однако, после многих задушевных разговоров с Сергеем Александровичем Царевичем, госпитальная атмосфера этому явно поспособствовала, Виктор Кузин внял духовному наставлению и окончательно определил для себя путь художника. 
    После излечения поступил в Ивановское художественное училище. Несмотря на то, что основной преподавательский состав состоял из выпускников ВХУТЕМАС-ВХУТЕИН (высшие художественно-технические мастерские преобразованные в художественно-технический институт – прим. автора) там ещё витал  дух бывшей дореволюционной «Строгановки» и её собрата «Училища  живописи, ваяния и зодчества». Хорошо чувствовался сладкий аромат романтики формализма.  В училище учили служению высокому, преданности идеалу, постоянно подвигали к неуспокоенному поиску.
    Как-то на одном из занятий, рисуя головной убор, студент Кузин никак не мог добиться нужного оттенка чёрного цвета. Не заметил, как рядом оказался преподаватель Кеваск  А.И.
- Не получается? –  спрашивает мучающегося студента.
- Не получается, Александр Иванович – отвечает Виктор.
-  Есть ли у тебя берлинская лазурь?
- Есть.
    Положив этой краски на холст закрасил  её синим цветом и отложил до завтра для полного высыхания. На следующий день «Есть ли – говорит – Кость жжёная?»  Виктор подаёт. Потом просит Ламповую копоть, потом Сажу газовую. Все краски были положены поверх высохшей синей, нанесённой на Берлинскую лазурь. Краску мастер наносил долго, чуть касаясь кистью: или боясь прикосновения, или изливая из своей души нежность таким прикосновением. И скоро, рисуемый головной убор, ожил переливами едва заметных нюансов желаемого черного колорита к изумлению и радости восторженного студента.
      В 1952 году, уже после окончания училища,  перебравшись на жительство в Пермь, он уже сам начал учить своих воспитанников. В созданной им художественной школе-студии при Дворце культуры имени Свердлова  трепетно вдохновлял «не закрывать глаза»,  хранить или возобновить в себе живость детского восприятия окружающей действительности. Такого, чтобы слезу вышибало, не стесняться, не противиться этому.
- Вообще, Виктор Фёдорович, – спрашиваю – начиная картину, Вы её как-то планируете? Вот, чтобы она получилась, наверное, загодя определяете где какую краску положить, где как тот иной персонаж изобразить?
- Нет, конечно. Это невозможно и не нужно. Сначала, разумеется,  карандашом общий сюжет прорисовываешь. Потом всё делается спонтанно. Само приходит. Здесь у каждого художника его уровень таланта и гения просыпается. Основное же – это когда из души идёт. Художник должен чувствовать. Хорошо, когда чувственный полёт доходит до слёзного состояния. Когда в рисовании работают техника и механика….. – чуть помолчал, словно договорив молчанием, – …..вообще, когда ты в художники пришёл, чтобы кем-то стать или денег ради – уходи, тут делать нечего.
     Помня методику Кеваска учил  не бояться световых и цветовых экспериментов. Храня в себе  духовное наследие «Строгановки»-ВХУТЕМАСА наставлял на беззаветное служение искусству, стремление к идеалу.  Эта педагогика проявлялась, прежде всего, не в словах, а собственным творческим полётом.
- Известно, что Вы в рисовании используете разные материалы: карандаш, сангину, уголь.  Какой технике отдаёте предпочтение?
- Мне ближе акварель. По своей натуре я человек импульсивный. Акварель позволяет быстро проявлять образ.
    Однако, чтобы образ проявился, требуется огромное мастерство, филигранное умение. Более того, в акварели Виктор Фёдорович  преимущественно практикует  так называемый способ «по-мокрому», когда картина пишется на предварительно смоченном водой листе. Особенностью такого подхода  является то, что произведение создаётся сразу, за один сеанс.  Здесь художник сродни волшебнику.  Здесь даже не высочайшее умение – колдовство! Ведь чуть дрогни рука, чуть в сторону пойди и капля акварельной краски превращается из фрагмента художественного образа в обычную кляксу. То ли наитие, то ли интуицию или провидение надо иметь, что подобрать нужные цветовые сочетания и отдельного персонажа и всего сюжета в целом и всё за один раз. Картина же не только техническое мастерство, в большей степени атмосфера, выраженное переживание, внутренняя жизнь. До слёз трогательны акварели Кузина. Стоит лишь вглядеться, например в «Лето. Театральный  сквер» (1961) и  внутрь зрителя проникает ностальгия, начинает чувствоваться ход жизни, идущей на месте. Душу обуяет пронзительное, доводящее до слёз, тепло.  Вот мужчина, склонившийся над окошком киоска; женщина, стоящая за ним в очереди; прохожий, уходящий вдаль по аллее – везде характерные персоналии. Всё застыло, но источает трогательный аромат жизни. А цвета! С каким великолепием выполнен плащ мужчины, склонившегося над окошком киоска, как не наслаждаться кронами деревьев!? Изумительный цветовой колорит!  И всё это сотворено за один раз: макнул кисть, краску на бумагу положил и получилось. 
      В довершение надо добавить, что такая картина у мастера не единственная – десятки написаны. Более полувека не изменяет художник своему пристрастию.

     Как правило, несколько произведений, а то и целые циклы, появлялись по результатам творческих поездок, которые преимущественно организовывались Правлением Союза художников. Так Кузин В.Ф. вошёл в состав творческой группы акварелистов «40 дней по Москве». Виктор Фёдорович исколесил Россию от западных границ до Алтая.
- Какая из них Вам особенно запомнилась?
- По Беломорью.
    Суровая красота Архангельской земли оказалась сродни характеру Кузина.  Без особого труда разглядываются симпатии автора Его забота и трепет сквозят в «Беломорской деревне», «Сети», «Крепостная башня», «В заливе», «Лодки» (1969) и многих других  написанных тогда картинах, В них отражено чувство боли и сопереживания за суровый край,  своим стремлением запечатлеть видится желание художника оградить, сохранить, уберечь неповторимые быт и культуру Беломорья.

     В целом, поездки явились бездонным ресурсом неизвестных ранее сторон и граней жизни родной страны, давали обильную пищу для размышления и новых выводах о судьбе  своей Родины. Оригинальные и пронзительные философические аллегории выражены в картине «Распятая Россия» (2000).  На месте распятого Христа – женщина ….  в кандалах – это символ теперешней России, находящейся во власти золотого тельца и навязанных чужеродных нравов.
     Ещё одной знаковой темой для художника Кузина была и остаётся война, отражаемая в смысле противления злу, героической борьбы за правду и свободу, за жизнь на земле. Военной тематики не могло не быть. Несмотря  на то, что многие пермские искусствоведы отговаривали художника, мол «не твоё это. Пиши акварель». Такой подход Виктору Фёдоровичу был неприятен. Его личной принципиальной позицией была «Не суди человека».
- Знаете – говорит он мне – есть интересная иранская пословица «Никто кроме хозяина не знает, как ему жмут его башмаки».
   К тому же, для него – бывшего солдата, ветерана и инвалида Великой Отечественной войны – было святым долгом создание правдивых образов всеобщей трагедии. В технике масляной живописи Виктор Кузин создаёт полотна «Реквием», «Война», «Безымянная высота».  Трогательна, щемит душу «ВОЙНА». На картине четверо молодых солдат уходят в красное марево. Уходят в полымя и многим суждено сгореть там. В родной город Гусь-Хрустальный из 36, ушедших на войну, вернулся один Виктор Кузин. Творчество его как дань павшим. Память о них свербит, будоражит душу, не даёт покоя.

      После смерти жены в 2004 году тот покой и вовсе был утрачен. Чуть более сорока семи лет они жили воедино.  После случившегося горя Виктор Фёдорович испытал глубокий стресс. Кончина жены казалась ему его кончиной, потерей жизненного смысла. Помогли в тяжёлой ситуации друзья, одним из них была Ирина, ставшей понимающей спутницей в его сегодняшней жизни.
     Однако трагический случай не мог пройти бесследно.  Наряду с переживанием были глубокие размышления, которые, естественно, приводили к новым идеям, новым художественным замыслам.  В конечном итоге они оформились в философский символический образ под названием «Свеча погасла». Около трёх лет он работал над картиной. Исписал множество вариантов и в итоге, на переднем плане, появилась свеча. Едва заметный струящийся дымок от неё даёт понять, что она только что погасла. За ней богатая парча и потом роскошный оклад. За тем привычным, что на первом плане, следует шокирующий образ: за ризой вместо лика и кисти правой руки – чернота в прорисованном контуре. Чернота – это пустота, это тупик.
- У каждого человека, – поясняет художник – в жизни наступает момент, когда он начинает задумываться. Тогда за видимым окружением не  видно, что же дальше….?
   Эта, на первый взгляд, жутковатая непонятность, после вдумывания, становится доходчивой и понятной. Может не каждый зритель разделит с автором его идеологию, но смысл ясен и очевиден.

    Сквозь  тернии многие рубежи преодолены, многое реализовано.
- Наверное, у всех есть стремление достичь каких-то целей, определённых высот. Вас избрали заслуженным художником (2008), присвоили звание «Почётный гражданин города Перми « (май 2010).  Было ли удовлетворение? Как Вы относитесь к достигнутому?
- Спокойно. Самолюбования не было. Продолжал и продолжаю работать.

А Симаков
июль 2015