Ночь в аэропорту

Лето  тысяча девятьсот восемьдесят третьего года. Жаркие дни июля.               
    Я стою ночью в аэропорту. Ни одного места! Некоторые люди заняли по два, по три, по четыре места  и спят спокойно в свое удовольствие. У некоторых и  сумки, и баулы стоят возле своих хозяев на сиденьях, а их  хозяева  занятые ими места охраняют так же цепко —  как  своих законных владений.
    Когда их  интеллигентно просишь поделиться сиденьем, то ответы,  мягко говоря,  отрицательные—они не хотят себя стеснять, а до остальных,  которым приходится на ногах простоять всю ночь—им дела нет.                --«Да Бог с ними.  Как-нибудь простою, а там и утро наступит быстро и сестренка прилетит без задержек, ведь погода  то чудесная.»
    Это я сестренку- студентку встречала из Новосибирска, она должна была на каникулы прилететь и меня родители уполномочили встретить ее.
   Мне неудобно было родственников беспокоить  ночью,  и поэтому я выехала в аэропорт пораньше последними автобусами.
   Благо,  что лето.                И вот стою и клюю носом, спать охота—голова тяжелеет и ее  все время тянет вниз. Моей тоненькой шее удерживать ее становится трудней. 
   Мне  куда-нибудь устроиться бы так, чтобы голове было куда опереться. Долго я так  маялась,  и поэтому стала высматривать себе где-нибудь хоть краешек местечка.  Недалеко от меня сидела  группа студентов в стройотрядовских куртках, в эмблемах с надписью «Минск»  и с названием  института. И вот  в моих мыслях появилась мечта:  сесть бы на  их скамейку и прислониться  головой  на   заполненный доверху мешок.
   Скоро они,  оставив одного парня,  ушли куда-то:  может быть в буфет, может покурить,  прогуляться.
    Я обрадовалась — хоть на несколько минут да и исполнится моя мечта — посижу  на их скамейке и встану, когда они придут.
    Я надеялась, что мой брат студент разрешит мне эти несколько минут отдыха, поэтому уверенно пошла и села возле мешка на краю сиденья.
   Парню, конечно не понравилось —  ведь, он был оставлен охранять места своих товарищей.                – Тут сидеть нельзя—занято!                --Да я знаю и уйду, когда  ваши придут. Больше не могу стоять, устала — хоть до их прихода отдохну немножко!               
  Парень пожал плечами.
   И я положила голову на этот желанный  мешок, в  котором ощущалась хозяйственная утварь: кружки, миски, кастрюли... Прямо под моей головой оказалась сковорода, которая  моей  уставшей, потяжелевшей  голове  показалась  верхом мечты.
   Как только пристроила голову —  быстро погрузилась то ли в сон, то ли в  дрему.
   Спустя какое-то время, я услышала топот ног  возвратившихся студентов и их удивление:                -- А эта еще кто такая?                --Почему не сказал, что занято?                --Да я ей говорил, что занято!                --Тшшш! Пусть спит!                --Что вам—жалко что ли?                --Да я то че, Господи, пусть спит!               
   Чьи- то руки бережно приподняли мою голову и под нее подложили сложенную в несколько раз  куртку, чтобы моей голове было мягче спать на сковороде, да еще укрыли меня курткой — ведь,  хоть и лето было, но от открытых окон веяло  ночной прохладой.
     А мне от этой братской заботы  сразу стало  тепло и уютно. Я с большим усилием приоткрыла глаза, чтобы узнать, кто же мой благодетель и увидела парня—  с темными кудрями волос. 
   И я,  сонным голосом прошептав:                -- Спасибо! --  заснула вмиг со спокойной совестью.   
   Когда под утро проснулась, оказалось, что опять все ушли и остался тот же парень, который  сидел тут, когда я подошла. 
   Я поблагодарила и ушла. Вот как раз тогда прилетел новосибирский рейс с моей сестренкой,  и я ее встретила,  потом дождались багажа и после,  шагая к остановке,   увидела издали, как парень в черных кудрях  стоял перед аэропортом.
   Я захотела было помахать ему в знак благодарности, привета и прощания, но постеснялась,   зато  через всю жизнь сохранила чувство благодарности  к нему. 
   Казалось бы—мелочи, но они  не забываются никогда.
   И при воспоминании об этом,  у меня в душе становится   теплее до сих пор.   
   Оказалось,  что он поделился  и частичкой от  тепла своей души.