Поговорим, мам? О войне

Большая русская печка в пол избы вовсю дышала жаром. Матрена с утра возилась с тестом. Ее сильные деревенские руки, казалось, жили сами по себе: готовили нехитрую похлебку, пекли хлеб, сметали с земляного пола соринки и качали с любовью старую деревянную люльку. Белобрысая малышка, чуть больше года, с интересом трепала самодельную тряпичную куколку. Шел второй год войны... Мысли Матрены были далеко,а потому скрипа открывающейся двери она не заметила и обернулась, только когда раздался испуганный крик маленькой Вали. В избе стояло трое немецких офицеров. Будто в полусне, Матрена слушала, как на ломанном русском один из вошедших, который постарше, что-то ей говорил. У Коневых был большой дом – один из самых крепких в селе. И, похоже, немецкие офицеры собирались остановиться здесь на постой. Немец говорил много и непонятно, но в ушах женщины стоял только крик испуганно плачущей дочки. Ее маленькое личико покраснело, пальчики судорожно хватали воздух, пытаясь дотянуться до застывшей в оцепенении матери. Из печи доносился запах подгорающего хлеба…
Молодой светловолосый Фриц, дотоле стоявший поодаль, обернулся к ребенку. Его рука потянулась к кобуре, он медленно достал свой натертый до блеска револьвер и шагнул к старенькой люльке. Валюшка все никак не успокаивалась, заглушая своим плачем слова старшего из офицеров. Сердце Матрены оборвалось! УБЬЕТ! УБЬЕТ МОЕ ДИТЯ! Готовая уже кинуться к ребенку, женщина вдруг замерла… Немец, широко улыбаясь, протянул сверкающий в лучах утреннего солнца револьвер малышке, забавно вертя им, будто погремушкой. Девочка протянула ручки к необычной блестящей игрушке и... успокоилась, с любопытством разглядывая незнакомца.
Матрена так никогда и не узнала, что у Зигфрида (так звали светловолосого Фрица) там, в далекой Германии, остались любимая жена и такая же светловолосая дочурка, как ее Валечка, по которым он очень скучал, и о которых ни на секунду не переставал беспокоиться.

«Войны развязывают не отцы и сыновья», - сказала мне мама. «Войны развязывают больные, обезумевшие в своем эгоизме, уроды. Стоящие в стороне и наблюдающие, как лучшие из людей погибают, расчищая им дорогу к славе и могуществу».