Поэтический человек

Поэтический Человек

Глава первая

Ирочка Рудрук родилась и выросла в городе, где не было тратуаров. Был рынок, кладбище, воинская часть с  новым домом офицеров, был детский сад, школа, памятник Ленину, баня и городская библиотека, а тратуаров не было. Словно связка сушеных грибов, город с его домами, домиками и ветхими избушками весь был нанизан на трассу,по которой с юга на север  к далекой Москве безоглядно летели  разномастные фуры. Зато весь городок будто паутиной был пронизан и кишел мышиныме тропами. Тропки-дорожки змейками во всех направлениях оплетали город. Они виляли между заборами;по кладям и мосткам перепрыгивали через мелкие и мутные ручьи; летом терялись в кропиве и громадных лапухах; по ним ползали дождевые черви, шипели противные ужи   и важно вышагивали тупые коровы. Но куда-бы не тянулась такая тропка- она всегда выводила на всю ту же трассу. И выбирающиеся на обочину  жизни люди, безразлично провожали незамечавших  их фуры.
«… Помни всегда.., - ты живешь в стране фантазеров, бездельников и лентяев…» - написал дочери в своем единственном письме отец.
- «Интересно, а в какой стране живет он»? – задумалась Ирочка. В том же письме отец писал и про маму:
«…Твоя мама яркий тому пример: безнадежная мечтательница,лентяйка, а если попросту  сказать – дура неимоверная»!
Вот за эту «дурру» мама и отняла письмо и запретила Ирочке даже ответить.
- Этому умнику я напишу сама. – изорвала письмо мама, - козел вонючий он и в Африке козел!
Таким образом, наметившаяся было переписка с далеким и никогда не видимым отцом была навсегда прервана.
- «Великолепная  у меня гениология! – усмехнулась девочка, - мама «Дура неимоверная» и папа «козел вонючий». Кто же тогда я»?
 К семнадцати годам Ирина начала пристальнее обращать внимание на свое тело. Несуразное, рост под метр семьдесят; незаметное присутствие , на выпирающих ребрах, плоской груди; худоба ног; тяжелое лицо и длинный, перерезающий верхнюю губу, нос. Зато на фоне вымученной фигуры особенно шикарно смотрелись густые с медным отливом волосы и сияли чудесные глаза. С оттенком печали и увлажненной поволоки, глаза глядели на мир громадно черными неподвижными вишнями. про свой взгляд девушка как-то прочла в одном модном журнале,что он сексуальный и способен без дополнительных усилий притягивать  мужское внимание. И еще стали приходить тревожные повторяющиеся сны.  Раз несколько ночей подряд снился красный, морщинистый ребенок. Ирочка, каждый раз вскрикивая,  в страхе пыталась убежать от этого чудовищно волосатого уродца. Но монстр был ловок и всякий раз ее настигал. Страшно представить, что было бы с ней дальше, если бы девочка за секунду до этого не просыпалась. Ко всему Ирину стала  раздражать собственная фамилия. И в самом деле, - мама была Кузнецова,а она Рудрук!
 Вот Ира сидит с подружкой Светкой Гаврилиной на остановке. Через дорогу магазин «Продукты»; мимо сквозят слепые тяжеловесные фуры; от вонючих машин на город оседает, ничем не смываемая, пыль; в непросыхающей луже гуси баломутят  грязь; перед магазином голодной стаей толкуться, так похожие на людей, собаки; и под скомейкой лежит вечно пьяный дядя Ваня.
- «Ну и о  чем, среди этой скуки и убожества, можно говорить»? – хмурится и кусает губы Ира.
- В Москву! Как же я, Ирка, хочу в Москву! – лущит семечки, болтает ногами  и мечтательно поскуливает подружка Светка Гаврилина, - поедем после школы вместе в Москву?!?
- Разве нам тут плохо? – язвит себя и Светку Ирина.
-Тут? – смахивает с губы налипшую шелуху и удивленно осматривается Светка, -тут тоже ничего…, но в Москве лучше! Знаешь, я уже все продумала!Поступлю в медицинское училище, охмырю москвича, рожу ему троих детей и обязательно купим черную блестящую иномарочку.
- А беленькая тебе не подойдет?
- Беленькая? – на секунду задумывается Светка, - Нет, белую не хочу. Черная и только черная! Черная это красиво!  Представляешь, каково подкатить будет!
- К кому подкатывать собралась?
- Да хоть вот к этому магазину! Представь, лето.., ты сидишь на остановке.., ну там, семечки грызешь.., а я на иномарке к тебе подкатываю! А, каково! Шикарно? Когда представляю такую жизнь .., - зажмуривает  глаза и становится совсем смешной Светка, -   прямо вот так и вижу его!
- Кого же ты видешь?
 - Кого.., кого! Дура ты, Ирка! Ничего не понимаешь! Счастье свое я вижу!
- Ах, вот оно что! Значит ты хочешь быть до ушей в полном счастье да еще на черной иномарке.., а я тут на этой лавке? Почему ты думаешь, что я буду тебя счастливую, тут поджидать?
- Ну ладно.., я могу выпендриться и без  тебя. – продолжает Светка, - слушай дальше! подкатываем мы, значит, к магазину.., я открываю дверь и выхожу! На мне лиловое до земли с блестками платье.., я такое по телику вчера видела..,  ну там соответствующая косметика и с кудряшками прическа! На меня вылупились все наши бабы.., я их, конечно,  не замечаю.
- И тут из-под скамейки вылазит проспавшийся дядя Ваня! – смеется Ирина, - здравствуй Света Гаврилина! Какая ты стала столичная дамочка! Какая у тебя красивая машина! Какое сияющее платье! Смотри, все наши собаки хвосты от восторга задрали! Может, дашь на опохмел дяде Ване..?
- Ну и что! Пусть хоть и дядя Ваня! Мне не жалко будет дать ему денежку! Зато все увидят, какой стала их Светка Гаврилина! Разве ты о такой жизни не мечтаешь?
-Тут мечтай иль не мечтай.., а тропинки нету в рай!
- Неправда, неправда! – колотит сандалиями в сухую пыль Светка, - есть, есть такая тропинка..!
  - Это не я, а ты, наивная дуреха! – вздыхает и поднимается с лавки Ирина. - А  знаешь, чего я сейчас хочу? Вон видишь, из-за поворота показалась фура.., я сейчас подойду к краю дороги и…
-Понимаю, понимаю! – захлопала в ладоши развеселившаяся Светка, - поднимешь руку и помашешь! Машинка остановится, дверца распахнется и из кабины протянется   к тебе рука усатого и кудрявого принца! Гудбай навсегда наша деревня! Угадала?
- Почти… Только мне хочется не в фуру..,  а под фуру.

Сережа Павлов появился в их одиннадцатом «Б» сразу после зимних каникул. Высокий голубоглазый блондин. Как говорится – красавчик  с голливудской улыбкой! Словно Бог, сошедший со страницы глянцевого журнала. Папа  полковник, мама модная эффектная женщина. Семью поселили в офицерской пятиэтажке.
- Ах, Сереженька! Ах, красавчик! – с утра до ночи не уставала вздыхать тут же влюбившаяся Светка.
- А как же твой москвич? – подкалывала ошалевшую подругу Ирина.
- Москвичей днем с фонарями искать нужно! – отмахивалась Светка. - Москвичи живут в Москве.., а Сереженька – он же тут, рядышком!

«Ну чем  не курица? Напялила ажурные чулки, юбку задрала до задницы и целыми днями только и знает, что про своего петушка кудахчет»! – была готова возненавидеть подругу Ирина. Но только ли раздражение на глупое кудахтанье двигало ее эмоции?? Сережа Павлов был действительно красив и Ирине он тоже нравился. Но разве таким же представлением о красоте была очарована Ира? Да, у высокого под два метра парня были пышные соломенные пряди, сильные плечи  и крепкие с волнительной порослью руки. Но более рук и плеч, Ирину волновало блуждающая на губах и в жестких скулах пауза невысказанного ожидания. Что за чудо томилось в чертах этого лица! Объяснить такое вряд ли  возможно. Ирина верила, что с похожим выражением в лицах приходят на землю избранные души. Таких людей бывает мало. И они среди многих всегда одиноки,  потому что очень трудно распознать себе подобных. Себя Ирочка тоже ощущала одинокой пришелицей. Поэтому все восемнадцать прожитых лет были только сплошным ожиданием.  Вот является он! Разве ее чувства можно сравнивать с лепетом глупой Светки? Да, внешне Сережа был, как другие мальчишки. Учился с усмешечкой..; играл в баскетбол; на переменах лихо закручивал теннисный шарик; по вечерам с парнями ошивался по подъездам; курил, пил пиво и брынькал на гитаре. Но Ира чувствовала, что при всей этой внешней похожести, он оставался особенным! Раз Ира вечером возвращалась домой. Шла через военный городок. Из отворенного подъезда крайней пятиэтажки донеслись звуки гитары. Голос Ира узнала сразу.
Ты у меня одна
Словно в ночи луна
Словно в степи звезда…
 Сергей пел ее любимого Визбора.  Ирина остановилась и прикрыла глаза. И тут же , над обшарпанным подъездом, над пятиэтажным домом, над засекреченной воинской частью и над всем их, Богом забытым, городишкой ярким факелом вспыхнула Царица ночи луна и сияющим хороводом выстроились звезды! Чудесная иллюминация осветила черное небо и всю ее полную ожидания жизнь. Девушке так ясно почувствовалось, что прямо вот тут способно что-то невозможное с ней произойти! Сейчас он выйдет из подъезда, подойдет, взмахнет руками, подхватит ее  и они вместе оторвутся от этого грязного асфальта  и улетят в небесный хоровод! Ведь не из подъезда, а именно оттуда течет в душу тихая про счастье песня! Страшно закружилась голова; в глазах поплыли фиолетовые круги; сердце замерло и показалось, уже оно не хочет стучаться в эту серую оглохшую жизнь.
- «Вот бы сейчас умереть»! – еще сильнее зажмурилась, счастливо улыбнулась  и, чтобы не упасть, прислонилась к стене Ирина.
Нет у меня другой
Ни за какой рекой
Ни за туманами
Дальними странами…
Продолжал петь Сергей, продолжали кружиться звезды и,  будто сияющая корона, кружилась сумасшедшая Луна! Когда девушка открыла глаза, песня стихла, и Сережа стоял перед ней.
- Привет, – улыбаясь, повторил он.
- Привет! – ответила и опять прикрыла глаза Ира.
- Ты себя нормально чувствуешь? – внимательно оглядел девушку Сергей.
- Все отлично!
- Что ты здесь делаешь?
- Визбора слушаю…
- Визбора? Ты уверена?
- Уверена. Это моя любимая песня.
- Значит Колыванов придурок! – оскалившись, обернулся Сергей. - Слышишь, Колыван! – крикнул он в подъезд, - Это никакой не Высоцкий, как ты мне втирал! Это Визбор!
- Сережа, что у тебя в руке?
- Пиво. «Балтика».  Хочешь?
- Нет. Я пиво не пью.
- А вот мы, извините,  за неимением более благородных напитков, пьем! – хмыкнул Сергей.
-Благородные напитки это что?
-Ну, например спирт или на худой конец водка! – рассмеялся парень.
- Я водку тоже не пью.
- Молодец! Как говорит мой полковник папа – пусть эту гадость пьют коммунисты!
- Не надо бы тебе вовсе пить.
-Почему?
- Тебе это не идет.
-Во как! – задумался Сергей, - может, подскажешь, что мне идет?
- Может и подскажу…
- Я слушаю.
- Ты же не такой.., как они…
- Какой же я?
- Ты другой. 

- Серега! – крикнули из подъезда.
- Иду! – оглянулся и хлебнул из бутылки он. - Это все?
- Нет.
- Что еще?
- Ты хороший.., и очень хорошо пел.
- Благодарю за комплимент! Может и вправду бросить? – оглядел недопитую бутылку и, размахнувшись, швырнул ее за забор.
- Молодец! – улыбнулась Ирина.
- А над вашими словами, сударыня, я подумаю завтра.
- Хорошо, думать всегда полезно! – улыбнулась и, развернувшись,  пошла домой Ирина.

 Вот таким было их то единственное свидание. И  все. Или не все? Ведь еще были розы. Но про те розы она не любила вспоминать. Пять  роз принес ей Сергей. Злая Насмешка! За что? За что  он с ней так жестоко поступил? Случилось это вечером седьмого марта. Где только он их взял? А сначала было все волшебно! Так же как у подъезда, Сергей появился неожиданно.   Не встретил, не подошел, не приблизился. Он буквально нарисовался из свежих мартовских сумерек.
- Ой! - вздрогнула Ира, - Это ты? А он, будто скала, стоит, молчит, улыбается и в руке что-то завернутое в газету держит.
- Это вам, разумная барышня! С праздником! – снимает газету и протягивает шелестящий в фольге, букет он. И так же, как у подъезда дрогнуло сердце.
- Ты любишь розы?
-Очень!  Спасибо! – покрылась румянцем и заглянула  под фольгу Ира, – Ой! Что это?- деревянным языком пробормотала  она, - они же…
Все что случилось, потом уже было неважно. Блестели, будто клыки у разъяренного тигра обнаженные яростью его белые зубы! Сергей выхватил букет, разодрал целлофан; что-то кричал про сволочей торгашей! А Ирина уже равнодушно смотрела на поникшие бутоны.
- Может они еще распустятся? – поднес к губам и зачем-то лизнул мертвые цветы Сергей.
- Вряд ли, – холодно усмехнулась Ирина. Возможно,  парень ни в чем не был виноват, но какое теперь это имело значение! Между ними, будто пропасть, легли мертвые цветы и  кончилась очарованность. А без очарования для Иры Рудрук жизнь представлялась скучной историей.
 К тому же на следующий день с девушкой произойдет то, что до основания перевернет всю ее жизнь. Но пока еще седьмое марта. Разве поступок Сергея или мысли Ирины можно назвать предательством? Сергей принес мертвые цветы… Возможно и вправду, его кто-то там обманул. Но ведь мог посмотреть, что покупал? Не посмотрел или не захотел посмотреть. Это в сущности одно и то же.  Будто оборвавшаяся струна стеганула пощечиной! Так со своей принцессой настоящий принц поступить не мог! Молодость часто бывает категорична. Что тут можно поделать? В этом возрасте все люди делятся на жестоких принцесс и жестоких принцев.
На следующий день без пяти минут девять одноглазый сторож Никольской церкви дядя Вася, забравшись на колокольню, по случаю праздника на весь городок учинил особенно яростный  перезвон. Как по команде к утренней службе из  своих дворов потянулись в платочках нарядные с детишками женщины. Мужское же население, продрав глаза,  кинулось на рынок за тюльпанами. Восьмого марта Ирочка Рудрук спала до полудня. Позавтракав творожком и выпив  перед телевизором бокал горячего с лимоном чая, она стала собираться. Уже второй год ирина регулярно посещала городскую библиотеку имени Александра Фадеева, где располагалось литературное объединение «Факел». «Факел» когда-то зажег и бессменно несет местный поэт, краевед  и энтузиаст Владимир Борисович Лукомский. Владимиру Борисовичу было пятьдесят один год, был он разведен, и, как поговаривали,  где-то в Курской области у него росла красавица дочь.   И в этого незаурядного человека была влюблена вся женская часть библиотеки. Ира, время от времени, как и другие участницы литературного объединения, приносила на суд Владимиру Борисовичу исписанные шариковой ручкой, листочки.
- Ну что это, помилуй Бог,  за невозможная рифма?  - читал, вздыхал и в изнеможении откидывался на спинку стула Владимир Борисович, - «Мыло» - «сыра»? Гибрид какой-то страшный получается из мыла и сыра… ей богу! Ну, скажи, разве такой бутерброд может быть съедобным?
Насчет бутерброда из сыра и мыла Ирине нечего было возразить. Но к кому  она может в этом несчастном городишке еще придти?  Даже родная мать ее не понимает.
- «Мамочка, что со мной? Я  порой чувствую   себя деревянным скворечником»! – попробуй скажи такое маме. Мама, пожалуй, покрутит пальцем у виска. Как это ее дочь может чувствовать себя скворечником? А ведь это правда! Да, Ира конечно девочка.  Но иногда эта девочка превращается в скворечник! Такой худой узкий с летком и дырочкой на тонких ногах ящичек. Голова становится скворечником и в ней, как  в своих домиках поют  и веселятся птицы! Бог весть откуда только прилетают эти слова? Состояние волшебное и немного тревожное. И очень всегда хочется из этого гама-тарарама  лепить неведомые слова.
Раз Владимир Борисович сообщил, что собирается познакомить «Факел» с московским поэтом.
- Мой давний друг и товарищ по цеху - Аркадий Семенович Лицкий. – сказал Владимир Борисович. Встреча была намечена еще на прошлую осень. Но по разным причинам она  постоянно сдвигалась и переносилась.
- Все, баста! Отступать нам некуда! – в начале марта объявил Владимир Борисович. - После праздника библиотеку до лета закроют на ремонт, и я ухожу в отпуск. Или собираемся восьмого  марта, или никогда! Решайте сами.
Восьмого марта в 14.00 литературное объединение собралось в полном составе. Планировалось творческая встреча с московским поэтом и затем праздничное чаепитие. По этому случаю директор библиотеки Ольга Юрьевна в кафе «Солнышко» заказала большой торт. Владимир Борисович накануне съездил в соседний район и из совхозной оранжереи приволок полное ведро алых и желтых тюльпанов!  С тюльпанов праздник и начался. Дам самолично встречал в фое Владимир Борисович. Он галантно помогал раздеться и затем, целуя ручку, выдергивал из ведра и вручал пять свежих цветков!
- Ну, где же ваш, Владимир Борисович, московский гость? – суетились перед зеркалом в фойе и поглядывали в окно нарядные девушки.
- Ждите, барышни,  благухайте, нюхайте цветочки  и надейтесь! – улыбался большим добрым лицом Владимир Борисович.
-Москвичи они все такие! – фыркали напудренными носиками и отворачивались юные поэтессы.
Когда девушки прошли в аудиторию, настежь распахнулась уличная дверь, и в фойе с клубом весеннего подмороженного воздуха вошел никем не замеченный человек. Человек был одет в серое с цыгейковым воротником драповое пальто; на голове рыжим облаком пламенела крашеная кроличья шапка. Худые руки обнимали кожаный портфель. Сквозь запотевшие очки человек огляделся, поспешно вытер об тряпку ботинки и быстро прошел к раздевалке. В эту минуту из аудитории вышел Владимир Борисович.
- Аркадий! Ну, наконец! – вскрикнув, подбежал он, и товарищи обнялись.
- Как, дружище,  добрался? – расспрашивал и помогал стаскивать пальто он. - Девушки тебя уже обождались!
- Какие еще девушки? – вздрогнул и сильнее прижал портфель гость. - Ты же говорил – встреча с творческой интеллигенцией?
- Милый мой, москвич,  да будет тебе известно, что в провинции девушки и бабушки это и есть интеллигенция! – рассмеялся Владимир Борисович.
- Что, еще будут и бабушки? – уже отступал и таращил глаза Аркадий Семенович.
- Нет! Успокойся! Тебя сегодня будут обожать только  девушки! Или ты что-то имеешь против красоты? Пойдем же!
- Послушай, Володя… - сделал несколько шагов и остановился гость, -  ты же знаешь.., я не люблю.., я приехал читать лекцию.., я не готов.., не умею  кокетничать…
- Не переживай! Кокетничать не придется. Народ хоть в кудряшках и напомажен, но  настроен самым серьезным образом! Проходи! Вот, товарищи барышни, - вошел в комнату и в неопределенным жесте развел руки Владимир Борисович, - познакомьтесь, это так долго нами ожидаемый московский гость Аркадий Семенович Лицкий! Очень надеюсь, что  аркадия Семеновича вы тоже полюбите!
- Не надейся, – буркнул под нос и бухнул на стол свой портфель Аркадий Семенович.
Ирина расположилась у окошка за разросшейся монстерой. Как и остальные, она с любопытством принялась разглядывать нового человека.
В отличие от сияющего румянцем богатыря Владимира Борисовича новый человек был невысок, бледен и худ. Обвисший на вороте пестрый свитер, узкое лицо, массивные очки и  проволокой торчащие во все стороны черные с проседью волосы.

- Дело в том, что Владимир Борисович не прав.., - потер лоб и обратился к аудитории Аркадий Семенович, - я не тот, за кого он меня выдает…
- Возможно. – с готовностью кивнул Владимир Борисович. - Каков ты на самом деле мы, действительно,  не знаем. Поэтому давай сам представляйся.
- Тогда следует мне объясниться. Меня пригласили выступить перед литературным обществом…
- Общество, Аркаша,  все перед тобой! Это наша золотая поэтическая молодежь.
- Ладно. В таком случае, перед поэтической молодежью я представлюсь поэтом, - клацнув железными замочками, распахнул портфель Аркадий Семенович.
- Но кроме замечательных стихов мы еще ждем от тебя философии!
- Ты уверен, что это надо?
- Очень надо! Ты не поверишь, но мы, провинциалы, чтобы не затухнуть, жаждем свежих и новейших мыслей!
- Хорошо.  Если желает почтенная аудитория, будут тебе и мысли. Я готов буду вкратце изложить свою концепцию нового человека.
- Да, да! Именно про Нового Человека нам всем хочется знать! Ведь для пишущего самое главное понять, в чем новизна современной жизни!
«Чего ради соловьем распинается Владимир Борисович?– начинала от скуки уже язвить мозг Ирина, - а этот москвич..! Какой-то растрепанный, закомплексованный попугай»!
- Тогда я начну, – порывшись в портфеле, извлек зеленую тетрадку Аркадий Семенович.
 Следующие минут пятнадцать гость из распахнутой тетрадки монотонно читал стихи. Девушки выпрямили спины. Любопытство на лицах сменилось сосредоточенностью. Владимир Борисович, вальяжно откинувшись, слушал с прикрытыми глазами.
 «Абракадабра.., набор слов.., и дурное умничанье… - все более грустнела Ирина, - такие стихи Владимир Борисович называет «пустомельством»! Зачем же он теперь с выделанным вниманием слушает эту чушь»?
 В этом месте, наростающего раздрожения, зеленая тетрадка захлопнулась; повисла пауза; а лицо гостя нырнуло будто в гадальные карты, в разложенные по столу бумаги.
- Поэтический человек. – прокашлелся Аркадий Семенович. Будто в тихом лесу гулко хрустнула одинокая ветка. - Что же это такое?
Поправив очки и упершись масластыми  руками в стол, гость уже не бубнил, но,будто  вырывая из стремительно уплотнившегося воздуха сгустки энергии, он властно лепил слова!
- «…Какие неприятные у него руки! - вздрогнула Ирина, - волосатые, красные клешни! Как у того.., из ее страшных снов, уродца! А что же остальные»?- огляделась девушка.
 Девицы справа и слева, сидя нарядными надгробьями, со скукой в глазах напряженно внимали, а Владимир Борисович, скукожив могучие плечи, сидел с прикрытыми глазами. От всего этого в скворечнике Ирины разом умолкли все птицы; за окном  перестала скрипеть старая липа; и на подоконнике побледнели цветы.
«…Человечество, вступив в третье тысячелетие…, - без акцентов, без пауз, и по-прежнему не вытаскивая лица из разложенных бумаг, продолжал Аркадий Семенович, -…человечество ломает голову в необоримом желании представить - каковым же Оно будет в новом тысячелетии?
- Аркаша,- перебил его Владимир Борисович, -   Извини дорогой, но думаю надо уточнить - для кого человечеству надо выглядеть ?
- Мне вопрос твой не ясен, – выдернул лицо из бумаг тот.
- Пожалуйста, поясни, для кого и в чьих глазах собирается достойно выглядеть человечество?
- Прежде всего, для себя и в своих глазах.
-То есть, ты Божественный взгляд  опустил? Ведь в твоей статье, насколько я помню,   присутствовал такой аспект?
- На данный момент Божественный взгляд я нахожу излишним . Мне бы хотелось больше говорить о реальных векторах развития человечества.
- Значит,ориентируемся  на реальные векторы и движемся дальше без Бога?
- Именно так, – кивнул и продолжил Аркадий Семенович, - сперва нам надо вкратце обрисовать сложившуюся в мире ситуацию. Тут следует упомянуть и демографический  рост, и экономический прогресс, и повышение производительности труда, и конечно рост общественного богатства. Так же уместным будет сказать про распространение свободного рынка, увеличение интеллектуальной и технологической мощи, ускоренное производство информации, расширение ноосферы, развитие политических систем, и даже упомяним космическую экспансию. К этому можно добавить преодоление этнической и экономической замкнутости или то что мы сегодня называем глобализацией. Все эти векторы совместимы и складываются в общий поступательный ход истории. В разные времена и в разных соотношениях все выше обозначенные факторы имели место. Но лишь к началу двадцать первого века к этим векторам присоединился еще один. Это - то новое с чем человечество раньше  не сталкивалось. На первый взгляд, довольно эфемерное явление. Основная функция данного явления – усиление «поэтическим началом» всех, выше обозначенных аспектов развития. Поэтизация космоса, жизни, общества, техники и разумеется, самого человека. Это и есть новый нарождающийся феномен, который я назвал  «Поэтическим Человеком…»
Ирочка открыла тетрадку и на чистой странице вверху крупно печатными буквами написала: - «Поэтический Человек». В том, что говорил Аркадий Семенович, ясного было мало. Но  в голове сверкнул интерес и девушка принялась записывать. Теперь Ирина писала и думала только об одном – как бы точнее запомнить, не ошибиться, успеть... В отключенных мозгах весело загалдели птицы и опьяневшая тарарамом душа возликовала!, Шипящие Слова, будто горячие волны, все сильнее накатывали  и накатывали на слабеющий мозг. Вдруг ирине припомнилось (она где-то читала), как в старину в деревнях новорожденного бабки отнимали у матерей и привязывали тельце к досточкам. Такой пирожок засовывался в разогретую печь. Делалось это для того, чтобы окончательно выправить после родов нового человечка. И только после этого ребенок считался окончательно пришедшим в этот мир. Теперь сама Ирина чувствовала себя таким пирожком!
 Конспект занял две с половиной страницы  и было стойкое ощущение, что кроме развешенных слов в аудитории еще что-то произошло! Но  что, - понять было невозможно. Девчонки, как и она, сменив натянутое внимание на  писанину перышками продолжали доцарапывать тетрадную бумагу и Владимир Борисович, с уткнувшимся в грудь подбородком, продолжал недвижно сидеть. Тут лектор поднял голову и мутным невидящим взглядом, огляделся.
- «Где это я?» - будто спрашивало Ирину его бледное уставшее лицо.  Это вопрошание продолжалось одно мгновение. В следующую секунду Аркадий Семенович сгреб разбросанные бумаги, поспешно сунул их в портфель и, пожав руку Владимиру Борисовичу, выскользнул из комнаты.
- Стой! Куда убегаешь?! – бросился за ним Владимир Борисович.
 - Ну, кто тебя ждет? Куда спешить..? У нас сейчас будет вкусный торт и индийский чай! – гремел на все библиотечное фойеВладимир Борисович.
- Нет, нет… Потом,  потом! – напялив шапку и на ходу застегивая пальто прикрывался портфелем тот.
- Странный, однако, Аркаша,- развел руками, вернувшийся  Владимир Борисович. - Я ему тортик с чаем предлагал, а он, дурак, убежал! Ну, а вы чего, красоточки, притухли?
- Перевариваем …
- И это правильно! Пообедали вкусными мыслями и  это умное дело закусить сладеньким надо. Посему, объявляется сладкий праздник живота!

Глава вторая
Боинг777  рейсом тель-авив- Москва прибыл в Шереметьево по расписанию. Поэза Юрьевна сняла со скользящей дорожки кожаный  соквояж и, выйдя на площадь, направилась к стоянки такси. Седой кавказец на приличном мерсе довез ее до Теплого Стана. На автостанции женщина купила билет и автобус по киевской трассе через пять часов, легко преодалев триста километров,въехал в маленький заштатный городок К. В этом городке автобус остановился под старой водонапорной башней на изъеденной колдобинами площади.
-« Ничего в этой России не меняется…»! – огляделась и закурила женщина.
 Она припомнила, что  ведь когда-то на этой башне красовались большие часы.
- «Неужели убрали? Нет. вот и они!
 Часы были на прежднем месте. Только теперь это был голый циферблат. На круглой, замызганной птичьим говном морде, уткнулась в шестерку длинная стрелка. Второй стрелки не было. Когда-то Девочка Ира Рудрук с неизбывной во взгляде тоской, будто застрявшей в душе занозой,  год из года ходила в школу мимо этой башни. Затем, повзрослев и каждый раз выпрашивая у мамки ее красные резиновые сапожки, все так же таскалась мимо этой водокачки в литературный клуб.
- «Как он назывался? Костер? Пламя? Факел? Да, кажется Факел. Когда-то там работал забавный дядечка! Кажется… - Владимир… Борисович? Интересно, жив ли еще старичок? Любопытно было бы заглянуть! Но сперва  больница».
 Из Хайфы Поэза Юрьевна звонила маме по воскресеньям.  И в прошлое воскресенье она , как обычно, позвонила, поговорили… все вроде было в порядке. А три дня назад раздался ночной звонок. Звонила давняя подруга  ее молодости Светка Гаврилина.
 - «Полина Ермолаевна Потеряла сознание..,Вызвали скорую..,  увезли в реанимацию.., подозрение на инфаркт».
Этот инфаркт у мамы был уже второй. Первый случился, когда Ирина уезжала в Израиль.  А ведь сколько раз до отъезда звонила, писала.., пыталась объяснить! Все бестолку.
- «Немедленно возвращайся домой!» - всегда одним был  ответ мамы.
За несколько дней до отъезда приехала. Хотелось по душам поговорить примириться. Приехала сама, без мужа. Вышло так, что лучше бы и не ездила!
- «Шлюха..! Праститутка..»! – все два дня рыдала и орала на дочь мама.
- «Да, я его люблю.., он мой муж.. пойми же, наконец, - это же моя жизнь..!» - тоже плакала.., объясняла.., умоляюще смотрела на эту  упрямую женщину.., и не выдерживая, опять и опять выбегала на улицу жадно курить..! На второй день перегоревшая и в конец измученная уже стоя в дверях.., обернулась и холодно кинула:
- «Нет, ты – не мать.., ты железная машина». И потом, когда спускалась по лестнице, чувствовала как сочатся сквозь битонные стены проклятия! Да, мама ей тогда не поверила. Она была убеждена, что  дочь ее предала!
- «Неужели.., - думала Поэза Юрьевна, - неужели эта железобитонная женщина когда-то была другой.., могла кому-то нравиться… и вызывать интерес?
А ведь жизнь Полины Ермолаевны начиналась светло и радостно! .., После десятого класса курносая с косичками и в голубом ситцевом платице Полечка собрала нужные документы   и, по желанию родителей, отправилась в областной центр поступать в медицинское училище. Все устроилось как нельзя лучше! Принялии даже местечко в общаге дали! Учиться Полине нравилась. Весной   их группа вышла на практику. В качестве студенток-санитарочек  Полина с подружкой Олей Синицыной была направлена в областную больницу. Там три недели они ухаживали за тяжелыми больными. Все у девчонок получалось, все ладилось и один ветеран даже написал в училище благодарность!  после практики подружки собрались и вместе поехали  в Крым.
- «И вот там случилась главная ошибка моей жизни! – как-то рассказала дочери Полина Ермолаевна, - на пляже я познакомилась с твоим отцом. Уж каких сказок он мне не плел.., каких только слов не говорил! И цветы носил.., и в кафе приглашал.., и на танцы ходили. Люблю! Женюсь! – умел гад мозги глупенькой девчонки компасировать! Домой приехала, и выяснилось, что беременная. Я ему звоню – молчит. Три письма написала – молчит. Через неделю у меня учеба начинается.., делать нечего.., собираюсь и еду в Москву сама. Прихожу по адресу, звоню в дверь.., а там совсем другие люди живут и никакого Юры Рудрука не знают! Я вернулась и только тогда все рассказала матери. А когда родила из Москвы перевод пришел. В пятьдесят рублей оценил тебя твой папочка! Вот и вся, значит, любовь»!
Признаться, Ирина тогда из рваного рассказа матери мало чего поняла. А еще через несколько лет она получила то самое заграничное письмо. Письмо от папы в сущности   было добрым. Он в легкой форме рассказывал  о себе и желал, чтобы между ним и дочерью сложились нормальные человеческие отношения. В этом же письме папа вскольз нелестно упоминал о маме.
- «Ну хорошо..,мой папа  Юрий Михайлович Рудрук в какой-то момент жизни оказался не на высоте.., - рассуждала  Поэза Юревна, - но причем же тут ее муж? А ведь и про Аркадия мама слышать ничего не хотела.
 
- «Все они там в своем жидовском Израиле одним говном  мазаны! - был у мамы всегдашний ответ, - и из тебя вижу это говно тоже прет»!
 Размышляя над маминой жизнью , Ирина пришла к выводу, что мама часто была  жестокой и поэтому несправедливой. Сама же Ирина считала жизнь мамы скучной и неудачной. Поэтому, ни за какие ковришки, девочка решила не повторять такую жизнь. Отсюда росла и крепла у нее необоримая потребность в бегстве! Бежать  из этой дыры куда угодно! Натура, будто пробка из шампанского, рвалась на свободу! Сначала Ира сбежала в Москву; в Москве она вышла за Аркадия Семеновича замуж; и через три года они   покинули Россию. Потом, уже  в Израиле Ирина сменила фамилию и имя. И все это она до сих пор не решается сообщить маме.

- Кузнецова Полина Ермолаевна находится в палате интенсивной терапии…, - прочла из журнала поступлений дежурная сестра.
- Я повторяю – я ее дочь и я хочу к ней пройти.
- Ничем помочь не могу . – сдержанно отвечала медсестра, - ваша мама находится в бессознательном состоянии и посещение запрещено.
- Кем..? Кто  запретил?
- Запретил лечещий врач.
- Так позовите сюда лечещего врача. Как его фамилия.
- Игорь Николаевич Краснов. Он сегодня дежурит и будет в отделении после четырех.
- Совок был и совком остался! – прошипев, развернулась и вышла на улицу Поэза Юрьевна. Часы показывали начало третьего. Ждать ей почти два часа!
 - Разве эти олухи не понимают, что за два часа с больным человеком случиться черт знает что может! Ладно.., будем без паники. Надо собраться мозгами и решить, что ей делать?
-Извините, добрая женщина! - вдруг слева от облезлого тополя отделилась и стала приближаться фигура, - подайте инвалиду на пропитание…
Костыли зашмякали по лужам, дернулась на ветру подвязанная  штанина и размахнулся в сторону пустой у куртки рукав. Никогда Не могла спокойно смотреть на уродства  жизни Поэза Юрьевна. Инвалидов, конечно, достаточно и в Израиле. Но там они какие-то другие. Один, к примеру, ее сосед пятидесятилетний лысый и очень толстый дядька целыми днями бегает с сочком под ее болконом. Живет себе веселый даун и охотиться за бабочками. Сколько раз она замечала, как безногие и парализованные сидят в кафе и запросто катаются по городу на своих механизированных колясках. Смотреть на такую жизнь ей совсем не страшно.
- «А это что за чучело? – уже открывала сумочкуи с ужасом смотрела на приближающегося к ней урода она.
- Подайте на хлебушек, добрая женщина! – заметив плотный кошелек, заковылял быстрее инвалид.
- «Боже, ему же лет тридцать.., отсилы тридцать пять»!  Вот.., возьмите… - протянула купюру Поэза Юрьевна  - «Фу! Вонючий..! да еще и, кажется, пьяный»!
- Благадарствую! – прижав обрубком костыль, принял деньги инвалид, - чего это?
- «Афигеть!Я этому алкашу сто баксов сунула!
- сто баксов! – тут же забыв про щедрую тетку,повернулся и кому-то крикнул  ошалевший инвалид.
 Из кустов вылезла, подтянула обвисшие треники и бросилась к мужику молодая баба.  Следом появился и заковылял хромающий старичок.
- Любка, гляди, тетка сто баксов мне дала! – поднял руку и помахал деньгами инвалид.
- Бог вас, щедрая королевна, наградит и спасет! Остановился перед Поэзой Юрьевной и кривенько поклонился старичок, - а уж мы, грешные людишки,  всем угодникам за вашу  добрую душу помолимся!
- Хорош трындеть! – оборвал деда улыбающийся инвалид, - надо валить в обменник!
- Скоты! – прошипела Поэза, -Молиться они за мою душу хотят! Ну не смешно ли? страна алкашей и непуганых идиотов! Кстати, а может мне насчет мамы.., пока время есть.., в церковь зайти?
Направление прохожие подсказали сразу. За вокзалом женщина перешла пути, вошла в боковую улочку, повернула и вот она. Однокупольная, белая, нарядно выглядывает из-за деревьев. И кажется дверь не заперта.  Поэза Юрьевна Вошла, огляделась. Темно, затхло и тихо. Будто из белого дня в могилу шагнула. Прислушалась. Никогда не понимала она эти замогильные православные церкви. Жизнь у людей не устроена, зато купола и доски в золото наряжены! И попы подстать! С курдючными животами и красными До треска раскормленными мордами! А народ  перед этой дикостью лбы в кровь готов бить! Ладно.., бог с ними.., но надо ведь спросить у кого-тто. Тут мышью , прошмыгнула тень  черного платка.
- Подскажите пожалуйста… - остановила платок Поэза Юрьевна…
- Жива ваша матушка или померла? – выслушал и спросил черный платок.
- «Ты что такое, дурра,  мелишь»! – чуть не крикнула  Поэза, - жива, конечно, жива, в больнице лежит.
-Бог милостив.., - кивнула черница, - может и поправится. Вы свечку Богородице и святителю Понтилеймону поставьте, молебен закажите и сами за матушку молитесь.
- Как? Мне еще надо молиться?
- Конечно, церковь молится за всех отвека почивших. Но и каждому человеку за близких.., особенно за болящих, молиться нужно. Молитвочки какие знаете?
- «Не знаю и знать не желаю! И вообще, нахер мне сдался ваш мертвый Бог! – выскочила на свежий воздух взбешенная Поэза, - Довольно того, что  я свечки купила; молебен оплатила; и в ящик для пожертвований деньги сунула! Пусть попы молятся! Это их дело. В конце концов, за все заплачено»!

Дежурный врач Игорь Николаевич Краснов оказался вполне вменяемым дядькой. Выслушав раздраженную женщину , он кивнул, выписал пропуск и распорядился выдать халат.
- Поскажите, что надо купить? – немного успокоившись, спросила Поэза Юрьевна.
- Купить? –вздернул брови Игорь Николаевич.
- Ну да.., сок там какой или…
- Уважаемая…, - заглянул в свою записи доктор, - Поэза Юрьевна, ваша мама вторые сутки в коме под капельницей. Так что пока можно обойтись без сока.
 « В коме..!» - всю дорогу до палаты мухой гудело в голове.  Следовало подняться на третий этаж. Лифт не работал и Поэза Юрьевна вслед за медсестрой тащилась вверх по темным лестницам. Перед железной дверью они остановились.
- Уф!  Наконец доперлись! – перевела дух запыхавшаяся толстуха, - Здесь. - нажала она кнопку звонка.  Дальше по коридору ее повела худенькая девчонка.
- «Зачем таких молохольных ссыкух к тяжелым больным только пускают? – снова начинала раздрожаться Поэза Юрьевна, - Как же тут тихо»!
 В палате, куда они вошли, находилось четыре кровати. На каждой кровати под простынкой бугрился холмик.
- «Какой ужас! – застыла на пороге Поэза, - Это же мертвецкая! зачем меня привели в мертвецкую»?
- Пройдите, пожалуйста,  сюда. – тихо окликнула сестричка, - вот ваша мама.
- Вы в этом уверены? – сделала несколько шагов и снова остановилась Поэза.
- Полина Ермолаевна Кузнецова. –наклонилась и прочла привязанную к спинке кровати бирку девчонка.
-  Она живая?
- конечно живая!Ваша мама живая и все чувствует.
- Как..? Что чувствует? – бессмысленно моргала, глядя на недвижную простынку молодая женщина - мне сказали… она в коме…
- Что же тут такого! В коме люди тоже все чувствуют … Да вы не бойтесь.. подойдите ближе… поставьте на подоконник вашу сумочку и возьмите маму за руку…- и сестричка наклонилась и отвернула край простынки.
- «Это моя… мама»? – глядела на тонкую, будто сухую веточку, руку и не верила своим глазам Поэза Юрьевна.
- Да не бойтесь же! - и девочка аккуратно переложила горстку косточек Поэзе Юрьевне на ладонь, - Игорь Николаевич разрешил полчаса… - пододвинула стул Сестричка, - садитесь пожалуйста.., я за вами зайду.
Дверь тихо прикрылась.
- «Что надо теперь делать? – деревянное тело Поэзы Юрьевны липко вспотело,  затряслось и покрылось гусиной сыпью, - У меня руки, как у пьяницы, дрожат! – сквозь, накатившие слезы, попыталась усмехнуться она. Мамина рука выглядела сломанной детской игрушкой.
- Мама.., мамочка, ты меня слышишь? - сжала   мамины косточки Поэза Юрьевна, - почему ты не отвечаешь? Может меня обманули и тут моей мамы нет? Но что это? – уже готовая подняться и убежать, дрогнула Поэза Юрьевна. Еще минуту назад, сотрясавший тело озноб, прошел и рука мамы потеплела!
- Мама! Мамочка! Ты живая!!? – разрыдалась Поэза Юрьевна, - Ничего.., ничего… сейчас.., сейчас.., мама, я все.., все сейчас тебе расскажу.., расскажу и ты меня поймешь! Мамочка, прости меняза все..! мы не виделись двадцать лет..! Да, я.., без твоей воли  решила когда-то сбежать из этого вонючего городишки! Ты же знала.., ведь знала, как  я всегда это все… ненавидела! Ты всю свою жизнь работала и отдала себя этому городу, этой неблагадарной стране! а я наплевала на все и уехала! Я выбрала для себя другую жизнь. Я еще в утробе ненавидела все это..! Неужели за это человека можно перестать любить? Я же твоя дочь! Может быть я была плохой дочерью! Но у меня был и отец! Понимаешь, я хотела иметь отца!  Почему же ты не  позволяла мне общаться с моим отцом? И ты не приняла моего мужа! Сколько раз я пыталась с тобой примириться! И каждый раз, слышишь мама, каждый раз получала ругательства и проклятия! За что? За что, мама, ты меня столько лет мучала? Я не знаю, была  ли я в своей жизни счастлива? Аркадий умер от рака... Он очень хотел, чтобы у нас с ним был общий ребенок! Мечтал о девочке! Говорил, что если родится девочка, - имя ей давать не будем! Просто будем звать Девой! Я тоже хотела …, но считала пока рано. Было трудно.., надо было устраиваться.., учиться… Три раза делала аборт.., потом был выкидыш и все. Аркадий умер.., а я иметь детей уже не могу. Но в остальном все у меня в полном порядке. Слышишь, мама! В полном порядке! В Хайфе приличная с видом на море квартира, есть новая машина и я имею хорошую работу.., преподаю в университете. На мой курс всегда записываются много студентов! Разве, мамочка, это не успех? А ведь было время , - по этому городу в рваных резиновых сапогах месила грязь худая прыщавая дылда! Зачем же ты хотела, чтоб твоя дочь так же, как и сама ты погибла в этой трясине? Ты наверное не помнишь.., когда-то при местной библиотеке существовал  поэтический клуб. Однажды в этот клуб приехал необыкновенный человек.  Этот человек сначала читал свои стихи, а потом прочел странную лекцию. Эту лекцию кажется тогда никто не понял. Я тоже ничего не поняла!   Но так вышло, что именно после этой лекции  судьба моя перевернулась! Вот этим человеком был мой Аркадий Семенович! Ты ничего о нем слышать не хотела, но Аркадий стал для меня новым человеком! Именно он открыл мне новую жизнь! Возможно, все тогда случившееся было некоторым помешательством. Восьмого марта впервые увидела его, а на следующий день, раздобыв телефон,  я звонила ему в Москву! Ты не поверишь, но Аркадий ждал моего звонка и узнал меня сразу. Представляешь, мы до этого словом единым не перекинулись и он никогда не слышал мой голос! Это было настоящим чудом! Не слышал, а узнал. Я сначала не поверила и подумала, что врет. Но, он, мамочка,  не врал. Аркадий подробно описал мой внешний вид, рассказал о чем я там в классе думала и напоследок сказал, что всю эту философскую билиберду произнес только ради меня! Потом он признался, как ехать в нашу глушь ему не хотелось.., а приехав,решил  ограничится чтением десятка своих стихов. Но, когда  увидел меня, то будто вспыхнул и, не заботясь поймем мы что-то или нет, принялся дуть своего «Поэтического Человека»! Он потом говорил, что желал одного – говорить, говорить и только говорить.., чувствовал- если остановится и замолчит, то тут же на месте задохнется и умрет! Знаешь, что–то подобное почувствовала и я. Такая вот, мамочка,  у нас  с Аркадием случилась сумасшедшая любовь!  Жаль, но ты ничего этого не знала. Кстати, Про нашу с папой фамилию Аркаша сделал подробное изыскание. Он два года писал в разные архивы Европы письма, делал запросы. Оказывается жил в Европе в средние века монах миноритского ордена брат Вильгельм де Рубрук. И вот однажды милостью божией король франков Людовик призывает брата Вильгельма и посылает его в качестве европейского посла с мирными грамотами в ставку к монголам. Брат Вильгельм удачно съездил№; труднейшее путешествие его длилось несколько лет. По возвращению во Францию им был написан королю доклад, который в последствии стал бесценной книгой, а сам брат Вильгельм навеки записал свое имя в аналлы истории. Фамилия редкая и Аркадию удалось через века проследить гениалогию этой фамилии. Муж доподлено выяснил что в девятнадцатом веке в минском повете жила семья мелкопоместного шляхтича Иосия Рубрука. Перед первой мировой часть семьи перебралась в Галицию и затем в Венгрию. Другая ветвь осела в Витебске. Я  не знаю.., мама, знала ты или нет.., но мой папа Юрий Михайлович Рудрук родом из Витебска. Все как нельзя лучше сошлось и я горжусь нашей знаменитой фамилией! Поэтому одна буква не в счет. Ошибки в написании имен и фамилий часто тогда случались. Поэтому ничего  страшного в перемене одной буквы нет. Была Рудрук – стала Рубрук. Впрочем, для тебя я, наверное, навсегда останусь Иркой-дыркой! Помнишь, ты так меня в детстве часто звала? – отерла слезы и усмехнулась Поэза Юрьевна.
- Вам уже пора… - тихо вошла и остановилась за стулом сестричка.
- Спасибо вам, милая девочка! - поднялась и взяла сумочку Поэза Юрьевна, - знаете, а мы с мамой хорошо поговорили. Вот, возьмите … - и она положила на подоконник деньги, - вас, миленькая,  как зовут?
- Я Марина.
- Мариночка, я вижу вы добрая девочка. Я хочу с вами…, понимаете.., договориться. Мне хотелось бы чтоб с мамой тут по-внимательней обращались. Понимаете.., внимательнее!
- У нас в отделении за больными уход нормальный.
- Да, да… Но все же…, я буду себя увереннее чувствовать, если буду знать, что вы рядом с мамой.
 - Я утром  сменяюсь и будет дежурить другая медсестра.
- Другая.., - задумалась Поэза Юрьевна, - как же нам быть? Дело в том, что я приехала из-за границы  .., и у меня через несколько дней должны начинаться в университете лекции…, и мне бы хотелось тут с кем-нибудь насчет мамы договориться... Понимаете?
- Понимаю. Я могу поговорить с нашей нянечкой Надеждой КУзминичной. Надежда Кузминична добрая нянечка и часто  соглашается сидеть с больными… они вышли из палаты и теперь шли по коридору.
-Очень хорошо! Поговорите, милочка, с этой нянькой.., сколько надо я заплачу…
- Завтра вы же придете?
- Конечно.
- Тогда я утром сразу после дежурства заскачу к Надежде Кузминичне и про вас ей скажу. – отперла железную дверь, и пропустив, вновь оглядела эффектную женщину сестричка, -   А я сразу поняла.., что вы другая…
- Другая? Вы о чем?
- Да нет! Я хотела только сказать.., - вспыхнув, покрылась румянцем девочка, - вы не похожи на наших женщин…
- Не похожа..! – в задумчивости повторила Поэза Юрьевна, - а ведь я родилась и до восемнадцати лет жила в этом городе.
- Правда!? – расширила глаза и улыбнулась девочка, - так значит вы наша?
- В каком-то смысле- ваша. Вот и мама моя всю жизнь тут прожила.
 – Да вы очень то за маму не переживайте! Если бы вы знали, каких безнадежных мы вытаскиваем! Сколько раз с того света у нас люди возвращались!
- «Завтра с самого утра приду.., на весь день приду!  Плевать на лекции и на все дела плевать! Никуда не уеду! буду тут сидеть столько сколько понадобится ! – бормотала, цокая каблуками по аллее больничного парка  Поэза Юрьевна.

Глава Третья

- Есть ли в этом Замухрянске гостиница? - шла по обочине дороги курила и тихо материлась Поэза Юрьевна. Ее обгоняли и двигались навстречу по одиночке и парами люди; в обе стороны, неуставая, гремели и обдавали копотью пешеходов разновеликие машины; лихо, с пустым прыгающим на колдобинах прицепом, промчался синенький тракторок; дядька, шедший впереди, остановился и поправив кепку, неожиданно  заорал: «Эй, Колька балбес!»; с другой стороны, шедший навстречу толстый мужик ответил: «Колька за говном для тещи на ферму поехал!»; и хоть бы одна сволочь, сколько не голосовала  Пооэза Юрьевна, остановилась!
- Не машите, дамочка! Все равно вам никто не остановит! – глянул на Поэзу Юрьевну со вниманием дядька.
- Почему?Я же заплачу…
- Все-равноне остановят! Тут никому не останавливают. а вам куда надо?
- Мне нужна гостиница.
- Гостиница? – поправил кепку и почесал за ухом  дядька, - так это вам надо в общагу!
- В общагу? – не поняла Поэза Юревна, - в какую еще общагу?
- За хлебзавод, миленькая иди!   Там бабская общага. – остановившись, принялась объяснять какая-то старушка.
- Окснись, старая! С какой печки, бабуся, ты слезла? – осадил старушку мужичок, -там уже  сто лет ничего нет!
- А куда же она делась? – выставив вперед клюку,- повернулась к мужичку бабушка.
- А как текстильный техникум закрыли, так и общагу закрыли тоже. – отвечал мужичок.
- Так чего сейчас там?
- Говорю же – там сейчас наша гостиница.
- Святые угодники! – вздохнула и перекрестилась на кривой забор бабушка, - чего в городе только творится!
- Ну и где же ваша гостинница?
- Так это вниз доследующей остановки и сразу за мостиком  налево.- размахивая руками, растолковал мужичок, -  Там увидите.

 Действительно, уже через пятнадцать минут, повернув за мостиком направо, Поэза Юрьевна метров через пятьдесят  уперлась в двухэтажное, длинное, как кишка здание. К серо-кирпичной стене было прилеплено резное деревянное Крыльцо; три ступеньки вверх; и, о Боже!,  над черной металлической дверью крупная надпись - «Отель Новая Жизнь»!
- «Это надо обязательно сфотографировать  и по приезду с комментарием выложить в сеть!» - рассмеялась и потянула дверь женщина.
-Номеров отдельных не имеем. Только койко-места. – не отрывая от обложки цветного журнальчика лица, ответила дежурная.
 Комната, которую отперла Поэза Юрьевна, распалагалась во втором этаже и была окрашена сразу в два цвета. От пола до розеток - бледно-зеленая надежда; а выше, вплоть до потолка, размазана яичная желтезна. Вдоль правой и левой стены по две койки, четыре стула, четыре тумбочки, шкаф, умывальник, один стол, белая тюль, в окне стеклопакет и прикнопленная к обратной стороне двери бумажка:  «туалет с душем направо по коридору до конца».
-  Значит четырехзвездочный! – сосчитав количество коек, достала мобильник Поэза Юрьевна, - Ужас! Але, это ты Светлана? Да, это я, привет, дорогая!Да, я приехала, сегодня днем… У мамы уже была… Ничего… в смысле ничего хорошего..,  все так же.., в реанимации… без сознания… Нет.., условия вроде сносные… я все же договорилась с девочкой, чтобы за мамой по-лучше ухаживали …  Завтра с утра снова туда. Слушай,   ты чем сегодня занимаешься? Я тут в вашем отеле остановилась… Какой отель?,  Ты не знаешь, что в вашем городе есть уже отель? Отличный отель! По количеству коек он тянет на четыре звезды! Где он? За мостиком сразу направо!Не знаешь?Не знаешь!  А вот я уже сижу на своей коечке! А знаешь какое название у отеля какое? «Новая Жизнь»! Восьмое чудо света! Предлагаю встретиться!   Нет.., извини, пригласить сюда не могу… Где? Ну, не знаю.., где тут люди встречаются? Отлично! Давай в кафе.. а   в каком? Солнышко? Конечно помню!Неужели, Солнышко тут еще светит! Столько лет прошло! Хорошо, через пол часа. Пока…
- «Ну вот, вечер встреч и воспоминанийдля вас Поэза Юрьевна,  организован! – глянула в пыльное зеркало и показала отражению язык женщина, - согласитесь, это все же лучше, чем торчать в этом холодном клоповнике!

 В прокуренном полумраке за стойкой бара, позевывая,глядела в подвешенный телевизор и  перетирала бокалы крашенная блондинка. Кафе «Солнышко» в это время безлюдно. Только через часок начнет подгребать основная публика.  Теперь же  за дальним у окошка столиком обосновались эти две тетки… - краем глаза косилась барменша, - сидят меньше часа , а бутылку коньяка почти уговорили! Одну я знаю… наша! кажется в школе училка. А  рыжая - не наша! Залетная курица! Москвичка небось! Вон какие до ушей напялила сапоги.., шубка писцовая и сумочка моднячая!
Поэза пришла первой и к приходу Светки Гаврилиной стол, на сколько это возможно, был сервирован. Рядом с миниралкой и яблочным соком изящно выгибал лебядиную шею «Белый Аист». Поэза Юрьевна, распорядившись насчет заказа, жадно выпила рюмку коньяка и вот тут появилась Светка. В следующие несколько минут  пространство кафешки взорвал, со взвизгами и поцелуями, смех!
- Неужели двадцать лет! – смеялась и повторяла Поэза, - Светка, неужели это ты!
- Ирочка, какой же ты стала красавицей! – утирала слезы и тоже смеялась Светка, - а я, видишь, наверное сильно постарела?
- Нисколько! Такая же   курносая.., только без косичек! Где твои фирменные косички?
- Да какие косички! Вся голова в седых волосах!Я их перекисью крашу, а они вылазят!Муж говорит если лысой стану, парик купит!
После скоротечного и тщательного осмотра друг друга подруги успокоились. Они  сели за стол и Поэза Юрьевнаразлила по рюмкам коньяк.
- Светка, как же я рада тебя видеть! Очень хочу выпить за тебя!
- А я за тебя!
– Значит будем обе здоровы! – кивнула Поэза и женщины выпили.
- Ирка, Не могу поверить!- удивленными глазами смотрела на шикарную подругу Светлана, -   Гляжу и глазам не верю! Я конечно понимаю – заграница это не наша задрыпанная Россия.., вы там белые люди во всех отношениях! Но чтобы вот так!
- Как? – улыбнулась Поэза, - ты о чем?
- Ты же, Ирка, настоящая королева! Одета богато и лицо без единой морщинки!
- Успокойся, после тридцати восьми без морщинок жизнь уже не бывает! Просто пользуюсь качественной косметикой.
- Ладно, ладно! – замахала Светка, - не рассказывай! Мне тоже тридцать восемь…
- Ты тоже выглядишь ничего!
- Знаю, знаю.., как я выгляжу! – рассмеялась Светлана, - это хорошо, что тут еще темно! Давай  лучше выпьем за нашу молодость! Помнишь, какими дуррами мы были?
- Не знаю, что хорошего было в нашей молодости? Я лично никогда не любила свою молодость. Да и за что было ее любить?
Прыщи.., комплексы.., вечное недовольство собой. Как вспомню, как изо дня в день.., из года в год я таскалась  по этому городу.., - до сих пор мурашки по телу скачут! До того все тут мне казалось железо-битонным , что весь остальной мир представлялся только иллюзией! Неужели ты такой же тоски не испытывала?
-Испытывала! Конечно, испытывала.., и до сих пор испытываю! – усмехнулась Светлана, - о Москве, как дурра мечтала! И теперь мне она сниться!
- Ну да! Помню, помню! Черная иномарочка.., лиловое платье.., и изумленный пьяница дядя Ваня! – рассмеялась Поэза.
- Дядя Ваня давно умер. Его года три тому машина переехала.
- Смерть во сне – это прекрасно. - кивнула Поэза, - моя молодость  прошла тоже здесь. Мне последнее время часто кажется, что жизнь это только череда, сменяющих друг друга, ожиданий. Всю жизнь я занималась тем, что всегда чего-то ждала. Сначала ждала, когда отсюда сбегу.., в москве ждала замужества.., потом с Аркадием ждали эмиграции … потом ждали гражданства.., ждали работы. Да мало ли чего я только не ждала! Постоянно приходилось приспосабливаться, учиться и снова переучиваться. Здесь я училась  выживать.., в Москве училась быть женой.., в Израиле училась быть еврейкой.  Уже светит сороковник, а я только теперь начинаю чувствовать себя человеком. Ладно,   теперь давай ты рассказывай!
- Даже не знаю, что же мне рассказывать?
- Расскажи, как ты жила все эти годы.
- Жила и живу  вот здесь… - Светлана очертила вилкой линию от бутылки к окну.
 - Неужели  все двадцать лет  ты прожила тут?
- Зачем же все двадцать! Пять лет училась в институте.
- В Москве?
- Нет. В Калуге.
И что ты закончила?
- Педогогический.
- Выходит мы с тобой коллеги! Я ведь тоже преподаю в университете.
- Да, я слышала.., Полина Ермолаевна рассказывала…
- Неужели моя мама про свою изменницу дочь что-то рассказывала? – удивилась Поэза.
- Конечно.., не раз.., и всегда очень хорошо! Ты, Ирина,  настоящий молодец! Я же говорю – выбилась в «белые люди»! А я в школе работаю..,детишек учу.
 
- «Неужели  этой бабе, с которой я когда-то дружила тридцать восемь! – разглядывала бывшую подружку Поэза Юрьевна, - пользуется, наверное, самой дешевой косметикой.., красится безвкусно и уже заметно лицом поплыла. Комплекция ломовой лошади и стерты грани физического очарования. Ужас, что с женщинами делает эта страна! А ведь когда-то красивой фигуристой девкой она была! Куда все делось? Был же когда-то красивый человек! В России женская судьба – быть Кобылами! на кобылах ездят, кобылам кидают в стойло сено, кобыл трахают  и кобылам позволяют вдоволь рожать. Вот также и мою маму умотал этот гребаный Совок»!
–- Какая здесь нахрен может быть жизнь! – тоже закурила Светлана, -  Не живем, а выживаем.
-,  Помнишь, как мы мечтали..!? детей ты хотело иметь кажется целых пять..!
- Троих…
- И как?
- С этим, слава богу, порядок полный! Деток у меня трое… два мальчика и вот теперь полуторогодовалая Катюшка!
- Молодец! – взглянула на коротко остриженные под блеклым лаком ногти подруги и поморщилась Поэза, - а где работаешь?
- В школе. Школу нашу на Октябрьской помнишь?
- Как же! Конечно помню! Длинный деревянный амбар! Господи, сколько же раз мне хотелось его поджечь! Неужели до сих пор стоит?
- Куда ему деваться!
- Удивительно! А может и вправду, ничего в этом мире не меняется  и все мы цыплята из одного амбара?
-Не знаю.., не знаю! – замотала головой захмелевшая Светлана, - Порой такая тоска наваливается, что хочется, и вправду, подпалить нафиг наш амбар.., да и к черту сжечь весь заодно город!
 К чему этот мрачный писсимизм! – вздохнула Поэза, -У тебя семья, трое детей.., ты выучилась.., наверное любишь свою работу. Ведь и я когда-то бредила литературой! Стишки в заветную тетрадку пописывала!   Тогда в библиотеке, если ты помнишь,  было что-то вроде  клуба… С нами возился один забавный дядька!
- Владимир Борисович Седов.
- Да, точно, Владимир Борисович. А ты разве его знала?
- Почему знала? С   Владимиром Борисовичем мы и сейчас в хороших отношениях.
-Вот как! А я ехала.., и, представляешь,  вспоминала… и не могла вспомнить как его зовут! Так он значит жив!
- Жив конечно. Владимиру Борисовичу в прошлом году мы отметили юбилей.
- Неужели! И сколько же дедушке шарахнуло?
 Семьдесят. Но он еще вполне бодр!
-  Да, да.., я хорошо помню, каким он был живчиком! Где же он теперь?
- Все как и прежде. Владимир Борисович работает в музее и продолжает вести литературное объединение.
-Неужели! Во как! Выходит «Факел»не погас!
 - Не погас., хотя есть некоторые трудности с финансированием.
- Черт его знает.., - снова плеснула по рюмкам коньяк Поэза, - Я всегда ненавидила эту тухлую провинциальную жизнь.., -болото в которое даже плюнуть жалко.., а с другой стороны, – вот я приехала.., а ты здесь.., учительница и у тебя трое детей! И вот же - наш амбар цел и благополучно в нем учаться дети.., библиотека и музей тоже работают.., Владимир Борисович бодрствует.., и «Факел» светит!
- Это, Ирочка, твой идеалистический взгляд. А мне кажется, что мы и вправду сидим в вечном болоте и перемены способны происходить где угодно, только не у нас. Владимир Борисович прав, когда говорит – мы все здесь вынужденные кулики, которым ничего не остается, как хвалить свое болото! Слушай, Ирка, – тяжело навалилась грудью на стол и зашептала Светлана, - А правда, что ты тогда сбежала в Москву к другу Владимира Борисовича?
- Да. Моим мужем стал  Аркадий Семенович Лицкий. Он был старше меня На тридцать два года.
- Круто!!!
- Да, с мужем мне очень повезло!  Умнейший интеллигентный человек.
- А твой отец?Он жив?
- Жив и у него  все, слава богу,  в порядке. Ему  в прошлом году семьдесят  исполнилось. Папа живет в Иерусалиме,у него пятеро детей и молодая жена. Он занимается большим тенисом, по утрам принимает контрастный душ  и очень любит  путешествовать.
- Да, да.., понимаю… Там старикам говорят, живется гараздо лучше…
-Гараздо!- разлила по рюмкам последний коньяк Поэза.
- И детишки у вас есть?
- Нет. Детей у меня нет.
- Как же так?
 - Вот так. Не получилось… Сперва было не до этого..,потом Аркадий Семенович заболел. Два года назад я его схоронила. Мое убеждение - кроме детей есть ради чего проживать эту жизнь.
- Как жалко что у тебя нет детишек!
- Теперь мне ничего не жалко потому что  У меня  есть все. Есть в хайфе хорошая квартира, в шаговой доступности теплое море, вожу машину, свободно говорю на английском и на идише, и преподаю в университете.
- Да, вот такие бабские наши дела! – облизнулась и причмокнула Светлана, -  Ты, Ирка, счастливая! И в университете преподаешь.., и машина у тебя есть .., и весь мир, наверное, объездила!
- ну весь ни весь.., а кое-где побывала.
 - Слушай, а ведь мы тоже в позапрошлом году с Сережей в Египет собрались.., денежек подкопили.., я тогда Катьку носила, путевки уже купили. И тут кризис шарахнул и турфирма приказала долго жить! Накрылся Египет с нашими денежками медным тазом!
- Не повезло. А кто этот Сергей?
- Так это же мой муж!
 - Красивое имя! Когда-то  я была влюблена в одного Сережу...
- Слушай, а ведь ты должна его помнить!Сережа Павлов! Вспомни, он в последний год пришел в наш класс!
- Как? Вот оно что! Значит тот самый Сережа Павлов твой муж и ты Светлана Павлова? - вцепилась взглядом в размытое лицо подруги Поэза.
- Да, я уже двенадцать лет Светлана Павлова.
- Это звучит гордо! Очень давно Мама меня называла Иркой-дыркой! И мне было это очень обидно слышать.  «Теперь я не дырка! – захотелось тут же шарахнуть кулаком по столу и проорать на все это вонючее кафе, - Я Поэза! Слышите, вы, уроды жизни!Я Поэза Юрьевна! И я плевать хотела на  всех вас!» – сжала губы и лишь едва заметно усмехнулась женщина.
- Знаешь, Ира.., - помолчав, начала говорить Светлана, - а ведь Сережа мне рассказывал про тебя…
- Интересно, что же он рассказывал?
- Да так.., ничего особенного… как-то раз он где-то там в подъезде на гитаре брынькал, ну а ты вроде подслушивала..?
- Бред собачий! Ничего я не подслушивала ! Я возвращалась домой.., а он из подъезда с бутылкой выскочил, стал приставать и всякую чушь молоть! Знаешь, твой Сережа уже тогда начинал сильно пить.
 - Неправда! Сережа не пьет. После бани с друзьями в гараже может выпить.. или когда на рыбалку едит. Он с друзьями два раза в год на машинах в Астрахань рыбалить уезжает. Знаешь, каких  осетров пудовых  они оттуда привозят!
- Ладно, будем считать, что молодец твой Сережа! Девушка, принесите нам еще двести коньяка! – обратилась через зал к барманше Поэза Юрьевна.
- Я больше пить не буду. Мне хватит.
- А мне не хватит.
 - Хочешь, я тебе расскажу, как мы с Сережей сошлись ?
 -Давай! Это очень интересно! – разлила по рюмкам коньяк  Поэза, - я помню, как ты по этому красавчику кипятком писала!
- Да, он мне всегда очень нравился..,  только казался через чур гордым.  Случилось это накануне восьмого марта. Помню, я иду из магазина и вижу навстречу несется Сережа! Я остановилась, смотрю. Он увидел меня, тоже остановился. Стоим друг перед другом, и, как дураки пялимся! Он на меня, а я на цветы. Представляешь, у него в руках пять роз и все почему-то с опущенными головками.
- Такое бывает. Нераспустившиеся мертвые цветы! А продавцам товар продать надо.
- Кто мертвый?
- Цветы были ведь мертвыми?
-Нет, нет! – замотала головой Светлана, - хотя да.., и Сережа мне это же сказал. Я сперва тоже так подумала. А потом потрогала головки и почувствовала…
- Ну что..? Что  ты могла там почувствовать? – не сдержавшись, взорвалас Поэза, - пьяный парень.., хапнул где-то по дешевки цветочки, а они оказались мертвыми!
- Нет, нет! Совсем не так! – выставила перед собой, будто защиту,  ладошки Светлана.
- Хватит! Достаточно! Вечер воспоминаний окончен. Пьем и мне пора.
 - Нет, подожди, пожалуйста,Ирочка! Послушай, ведь то что случилось было настоящим чудом! Понимаешь, я почувствовала, что розы еще живые! Как я это поняла, - до сих пор не знаю! Говорю Сереже: Цветы не мертвые. Их просто надо согреть… Они немножко замерзли и хотят водички.
 - Ну вот и дай им водички! Сунул цветы он мне. Я сразу их под куртку и быстро домой. Дома Ножки подрезала, водичку в вазу свежую набрала и кусочек сахара  с таблеткой асперина растворила.
- И что? Неужели ожили?
- Все пять! На утро все пять бутонов поднялись и распустились!    Я так обрадовалась! Сереже сразу позвонила и про цветы рассказала. Он сначала не поверил. А вечером зашел посмотреть . Смотрит он на цветы и говорит:
 Ты, Светка,  волшебница!
- А какая я волшебница? Просто когда-то мама меня научила, как цветочки можно оживлять.
- Не может… этого… быть..! – пристально смотрела на улыбающуюся   Светку Поэза Юрьевна, - ты все придумала! Ведь придумала? И парню потом лапшу на уши повесила? Так?
- Нет, нет! Правда, ирочка, это чистая правда! Честное слово, цветы ожили! Да и у Сережи можно спросить. Как сейчас помню, мы на кухне стоим.., он на розы смотрит и улыбается.., а я чувствую, как дурею и поуши его люблю! Через два года он из армии вернулся и мы свадьбу сыграли. И вот что еще, - помолчав продолжила Светлана, - я ведь, Ира,  все знаю.
- Ты о чем лепечишь?
- Я говорю, что знаю кому он тогда эти цветы нес. Он их нес тебе.
- Нес мне.., принес тебе! – расхохоталась Поэза.
- Напились что ли тетки..? – оглянулась барменша.
- Извини, Ира, я забыла спросить, как Полина Ермолаевна себя чувствует?
- Полина Ермолаевна себя чувствует! – икнула и прикурила сигарету Поэза Юрьевна, отлично она себя чувствует!
- Ну и хорошо. Она хорошая и добрая …
- Да, мама у меня хорошая и добрая! Зато я у нее в шалавах всю жизнь ходила!
- Что ты такое говоришь!? Знаешь, как она тебя любит! Когда ты уехала.., Полина Ермолаевна год целый плакала.
- Ты то откуда это знаешь?
- Знаю. И в городе сколько раз ее встречала.., и к ней заходила. На вашей лестничной клетке многодетная семья Кудрявцевых живет. Так я Кудрявцева Павлика , когда он с переломом лежал, по надомному образованию два раза в неделю навещала. Ну и к Полине Ермолаевне заглядывала. Кстати, ты про Владимира Борисовича меня спрашивала. Сегодня у него в библиотеке занятие.., кажется до восьми вечера они там сидят. Можешь заглянуть.
- Спасибо. Думаю, на сегодня встречь мне хватит.
- Ну смотри. А к маме когда пойдешь?
- Завтра.
-Передавай привет. Пусть Полина Ермолаевна скорее выздоравливает.
- Пусть.
- Сколько я должна за ужин?
- А, брось! Запишем долг на память о нашей глупой юности!
- Ну тогда спасибо за встречу и… я, наверное, уже пойду…
- Иди.
- До свидание, Ира.Надеюсь еще увидимся.

Минут через двадцать Поэза Юрьевна вышла из кафе.
- Ну теперь куда? – достала она мобильник, - с ума сойти! только без четверти семь! Неужели в «Новую Жизнь» придется в такую рань тащиться? Нет, нет.., только ни это. Мало того, что дурра Светка вечер болтовней испортила, так еще в этом клоповнике до ночи куковать! Может вернуться в кабак? – оглянулась на ярко подсвеченное кафе, - нет, в кабак нельзя. Завтра идти к маме. А что там Светка про Владимира Борисовича говорила?В библиотеке.., до восьми? Где эта чертова библиотека?
- Так вот же она!– - с готовностью указал на здание «Почты России» веселый кудрявый дяденька.
- «Они, что  тут все пьяные и мелкие? Пигмеи!» – хмуро оглядела  дядечку Поэза Юрьевна, -я вас про городскую библиотеку спрашиваю, а вы мне на почту показываете!
- Ну да, это почта!  Согласно кивнул кудряш.
 - Ну и зачем мне ваша почта! Мне библиотека нужна.
- Чудак-человек! Так я же про библиотеку и толкую! Вот почта, а за почтой библиотека! Баня у речки под горкой, а библиотека на горке! Вы, дамочка, я вижу, не из месных будите?
- Да, не из месных..! Спасибо… - поспешно направилась в сторону почты Поэза Юрьевна.

Глава четвертая

 Через десять минут Поэза Юрьевна вошла в отысканную библиотеку. Прикрыла дверь, замерла, прислушалась. Тихо. Полутемное с единственной в большой люстре лампочкой, фое; за деревянной перегородкой на крючках висит одежда.
- «Ничего не помню..! А ощущение– будто ничего тут за двадцать лет не изменилось».
 Влево и вправо от фое черными дырами расходились два коридора. В конце левого через приоткрытую дверь лился яркий свет и виднелись книжные полки. Справа из-под ближней двери по полу тоже сочился свет.
- «А ведь это тут! – вдруг вспомнила и быстро подошла к прикрытой двери Поэза Юрьевна, - ну точно! Комната номер восемь!» Можно? – постучалась и заглянула она.
-Кто там?  войдите! – поднялся  из-за стола худощавый пожилой мужчина.
- Здравствуйте, Владимир Борисович! – переступила порог Поэза Юрьевна. Она вдруг почувствовала, как защекотало в носу и горячей влагой наполнились глаза. Трое девушек и один молодой паренек обернулись.
- Я вас слушаю. –всматриваясь,  приблизился Владимир Борисович.
- Здравствуйте, дорогой Владимир Борисович! – улыбнулась сквозь накатившие слезы и протянула вперед руки Поэза Юрьевна, - вы меня не узнаете? Я Ирина Рудрук.
- Ирочка Рудрук! Ну как же! Конечно, конечно! Смотрю, вижу, вроде узнаю.., а глазам поверить не могу! Рад, очень рад! Какими судьбами в наши края? Раздевайся и проходи! Мы тут с ребятками уже заканчиваем! Маша и  Катя! - повернулся Владимир Борисович к девушкам, - так мы договорились? к следующей встречи Антоша Павлов читает свои стихи, а вы готовите конструктивную критику. Ясно?
- Ясно! – улыбнулись и хором ответили обе девушки.
- А мне, Владимир Борисович, что сделать? – спросила третья девушка.
 -И ты, Лариса,!можешь присоединиться к Маше и Кате. Надеюсь, что вы втроем не очень навалитесь на нашего Антона!
- Как же..! На него навалишься! Он сам на кого хочешь, навалиться может! – захихикали  Оля И Катя.
- Под него хоть бомбу заложи, - ничем не пронять!Как с гуся вода! – сурово и очень смешно сдвинула бровки и отвернулась Лариса.
- Вот такая чудесная у меня молодежь! – улыбнулся Владимир Борисович, - Лариса Шарова пишет отличные стихи, обожает неконструктивную критику и еще наша Лариса, кажется,  революционерка! Все рассмеялись.
- Да, я люблю справедливость! Поэтому держись у меня Павлов!
- Лады! Значит договорились. А теперь все по домам!
- Досвидание, досвидание… досвидание! – поднялись, задвигали стульями и вышли из комнаты молодые люди.
- Вот такие сейчас юные поэты! – поглядел вслед молодежи Владимир Борисович, - мальчики стеснительные и алеют, как девочки; а девочки – шустрые, как мальчишки!  В целом - отличные ребятки! Антон дважды в областной газете печатал свои стихи.., а эта чудесная революционерка Лариска в него по-уши влюблена! Впрочем, это наша большая тайна!  Проходи, Ирочка, присаживайся и давай, старику, рассказывай! А я пока кипяток организую и сладенький чаек с лимончиком заварю!
- Скажите, Владимир Борисович, - сняла шубку и присела к столу Поэза Юрьевна, - этот вот молодой человек.., вы его кажется назвали Антоном Павловым?
- Так точно! Антоша Павлов наш единственный и очень талантливый мальчик!
- А скажите, кто его родители?
- Его родители? – на секунду удивился и тут же вспыхнул лицом Владимир Борисович, - ну конечно, конечно! Вы же со Светланой Васильевной подружками когда-то были! Антоша младший сын Светланы Васильевны. А ты разве его знаешь?
- Откуда же мне знать! Я полчаса назад рассталась со Светланой. Сидели в кафе.., она про своих детей два часа мне рассказывала.
- Да, да! У них два мальчика - Сережа и Антон.., и недавно родилась малышка Любочка! Очень дружная семья.
- Отлично! Ну а вы, Владимир Борисович, сами как?
- Я то? – выпрямился и потянул бородку тот, - сама вот видешь! Худой, седой  и с бородой! Ну а в остальном порох в пороховницах пока сухой! Ты чай какой любишь? Черный, зеленый? У меня хороший есть зеленый  с настоящими цветочками жасмина!
- Давайте с жасмином.
- Я слышал, что мама твоя  в больницу попала?  - всыпал в обе чашки по щепотке чая и влил кипяток Владимир Борисович, - как она?
- Да ничего… ничего  хорошего. Сегодня была у нее… без сознания в реанимации под капельницей… говорят инфаркт.  Это у нее уже второй. Плохо, плохо.., больница убогая, Зрелище жалкое!
- Бог милостив! Может все и обойдется! – пододвинул чашку и наполнил вазочку зифиром Владимир Борисович, - Полина Ермолаевна последнее время часто сюда приходила…
- Куда? Неужели мама поэзией на старости лет увлеклась?
- А ты что думаешь – в старости у людей душа становится бескрылой? Лысеют люди это правда, но душа в отличии от тела не так скоро облазит.Нет, твоя мама ходила в библиотеку.
- Странно. Сколько я ее помню, мама кажется даже не знала, где находится библиотека. Интересно, зачем она сюда ходила?
- Полина Ермолаевна, как мне под большим секретом сообщили сотрудники, - интересовалась ближневосточным государством Израиль.
- Неужели? Если бы я знала… я бы много чего могла ей прислать. Мама всегда была  не понятным и железным для меня человеком. Вы наверное не знаете, но она все эти годы меня изменницей родине считала! Смешно?
- Да, да.., вздохнул Владимир Борисович, - жизнь штука порой с очень крутыми виражами! Ведь и я отчасти повинен в той истории…
- Ну вот и вы про вину!Болезнь что-ли у всех русских такая? Делать вам больше нечего, как только искать - кто виноват!
- А как же иначе? Чтобы  лучше понять - Что Делать, сперва надо сообразить - Кто Виноват! Это диалектика и завет для интеллигенции.
- Вина.., Диалектика.., Завет!Не понимаю! – всплеснула руками Поэза Юрьевна, - ну кто вам всем  в мозги эту чушь собачью так крепко вколотил? Почему вы готовы думать черт знает о чем.., только не о себе!
- Вот тут ты ошибаешься, голубушка! Именно потому что только о себе мы думаем, потому нам небезразлично, как на наши дела поглядят другие.
- Кто другие?
- Другие люди!
- Причем тут люди! Каждый живет свою жизнь   как может ! Ну скажите, кому какое дело с кем и куда я уехала!
- Так то оно так.., да не совсем так…! Ладно, лучше расскажи где ты и что делаешь? Я года два назад слышал о  смерти Аркадия…
- Да, Аркадий умер. У него был рак. Мы работали вместе.Разрабатывали и вели общий курс.
- Какой, позволь поинтересоваться, курс?
- Наш курс назывался «Поэтический Человек». Теперь, после ухода Аркадия, я В университете продолжаю читать этот курс и веду семинар.
- Значит жив еще Поэтический человек. – задумался Владимир Борисович.
-Что вы! Не просто жив, но победоносно   шествует по планете!
- Понимаю, понимаю… А ведь я тоже на эту тему много думал и до сих пор думаю. Как я понимаю,  тут существо дело в следующем: Сотварение Человека – безусловно величайший акт миросоздания. Отсюда наша двойственная природа.  По сотворенности мы твари, а по образу и подобию творцы. И тут Аркаша был конечно прав. Человек не может быть тождественен Богу. Он лишь метафора Бога. При этом Человек наделен божественными дарами - способность творить и мыслить; ему дано право именования вещей; и главное, - свобода воли. Из этого следует: Человек призван творить метафоры и  тем самым умножать свои образы в окружающем мире. По сути чудеса техники — это метафоры душевных потребностей: стремление к скорости, полету, парению и наконец, взаимопроникновению душ! Помнишь как у Мандельштама:
О, как же я хочу,
Нечуемый никем,
Лететь вослед лучу,
Где нет меня совсем!
И это прекрасно. Человек призван творить мего-поэтический мир, который, в свою очередь, превращается в многогранный образ самого человека. Но в какой-то момент такой гигантской  игры в сотваренном мире человек обретает независимость от своего создателя. Ты понимаешь о чем я?
 - Я вас понимаю.., но опасения за мир и Человека не разделяю. Ведь еще древние считали космос художественным произведением.
- Все так. – кивнул Владимир Борисович, - весь вопрос – кто автор? Опасность в том, что «Поэтический Человек» в какой то момент перестает желать исполнять отведенные ему Богом и обществом роль. Вот именно это новое качество Аркадий Семенович назвал новой социопоэтической средой. Так?
- Ну допустим…
 -Тогда смотрим дальше. Такой Человек неизбежно должен оторваться от своих корней и от своей биографии. Пред Ним  открывается уже какой-то совершенно иной путь! Поэтический Человек уже другой человек. Он уже не часть Божего замысла о мире, но странник бредущий в нечто иное. Жизнь становится веселой каруселью! Ему радостно и легко перепрыгивать из одной роли в вдругую! Но вот вопрос - где же он сам?
- Все просто. Поэтический Человек превращается в автора самого себя.
Совершенно верно. И результатом становится– расколотая чаша.
- Зачем же так писсимистично смотреть на прогресс? А почему бы поэтического Человека не назвать богатой  , многоролевой личностью! Человечество развивается и в определенный момент отдельной личности становится тесно в рамках своего «я». Если множимость мы допускаем в пределах одной конкретной картины или текста,то почему этого нельзя допустить в рамках большой жизни?
- В рамках большой жизни, Ирочка,  это шизофриния. Коллективная шизофрения! Вот я тебе расскажу один забавный исторический случай. В первой половине 20 века смелыми учеными проводились исследования по скрещиванию разных видов.  Например, Усурийских тигров соединяли с африканскими львами, а человека с обезьяной. Цель у этих ученых была - вывести новые виды млекопитающих и создать Нового Человека. Идеалом будущего общества виделся  этакий супермен с повадками тигра, мощью льва и ловкостью обезъяны! Каково тебе такой Новый Человечище?
- Ужасно!
 - Да, страшно даже себе представить!Но  если не хотим стать обезъянами то надо запомнить простую вещь - скрещивать картофель разных сортов можно, а вот получать гибрид помидора с рыбой нельзя. Ты, Ирочка, пей чаек, пей…
-  Ваша ошибка, Владимир Борисович, в том, что ваши доводы односторонние, а потому неверные. Вы не представляете сколько раз за эти годы подобные страшилки приходилось мне слышать. Они способны воздействовать на чувства, но, к счастью, человеческий разум может избавляться   от подобных химер. Извините, но вы ничего нового не сказали.
Что это такое -«Новое, новизна»? - слова  для меня старика уже не понятные. А вот я тебе расскажу одну про себя историю. У тебя, как, найдется еще минут десять?
- Найдется.
- Последнее время сниться  мне часто сон: Аэропорт, очередь на регистрацию и я стою в очереди. Очередь движется, люди подходят к стойке, предъявляют документы и проходят на посадку. И тут меня охватывает страх! Я принимаюсь шарить по карманам, открываю чемодан  и убеждаюсь , что без документов! Ни паспорта, ни билета… вообще ничего. Между тем, очередь  приближается и я чувствую, что сейчас должно наступить что-то непоправимое! Я начинаю оглядываться .., хочу выйти из очереди. Но задние напирают на передних; меня сжимает; и  я выскочить не могу. Тут я замечаю, что в нескольких метрах движется похожая очередь. В той очереди, так же как и я, стоит мой младший брат.
- Витя, Витька! –  кричу я ему, - ты можешь подтвердить что я твой брат? Он смотрит в спину впередистоящего и меня не слышит. Тут наступает Время предъявлять мне документы. На меня выжидающе смотрит полицейский.
- Извините.., - бормочу я, -У меня нет ничего…
- Плохо. – отвечает полицейский, - я вынужден вас арестовать.
- Пропустите его! – вдруг слышу я чей-то голос.., поднимаю глаза и вижу в сторонке   покойную маму.
Я совершенно  немею, чувствую что надо что-то говорить.., но продолжаю молчать.
- Проходи, Володя. – говорит мне мама.
- А как же он? – указываю я на брата.
- У Вити с документами все в порядке. – отвечает мама. Я еще что-то хочу сказать, но  на этом сон мой обрывается …
- Интересный сон. Но что же он означает? Вы это знаете?
- Да откуда! Вот ты, Ирочка,сейчас про маму свою говорила.., вину объяснить пыталась. А ведь у меня с моей мамой история была даже еще круче! Я ведь рос тоже без отца и был непоседой и оторвой! Чего только со мной в юности не было! Мама не горюй! И вино, и драки, и в тюрьму раз чуть не посадили. Слава богу, условным сроком отделался! Брат Витька был моложе на семь лет и рос не чита мне – маменьким сыночком. Этакий  скользкий тихоня! Мама у нас была ответственным партийным деятелем и много лет в обкоме работала,. после школы Витьке в армию надо идти, а мама ему освобождение по какой-то там липовой болезни делает. В институт надо Вите поступать – пожалуйста! Двери медицинского мама помогает открыть. Учился будущий доктор кое-как и держался исключительно на маминых связях. За шесть лет дважды бросать хотел и дважды мама организовывала Вите академку. В результате, - горе-доктор учился не шесть а восемь лет и вместо желаемого мамой хирурга-кардиолога удостоился стать специалистам по ушам! Я, к тому времени, давно попращался с буйной молодостью, окончил педагогический, на последнем курсе  женился и, оставив Москву,  переехал сюда. Здесь уже узнал, - Витька тоже женился и уговорил маму разменять нашу московскую трешку. Чтож, я понимал его ситуацию и был не против. У него семья и нужна отдельная квартира. Нам с женой, как двум молодым семейным специальистам,  целый каменный дом со всеми удобствами дали. вроде все справедливо. Но через несколько лет совершенно случайно я узнаю, что Витя и мама решают съехаться. Я звоню маме.
 - Что? Почему?
 Мама молчит. Тогда я ей напоминаю, что моя доля в родительских метрах тоже должна быть. Мама мне отвечает:
 – ты добровольно уехал из Москвы, у тебя есть дом  и поэтому никаких твоих московских метров нет. К тому же Витя врач и будет за мной ухаживать! Вот так все они решили.  Мама жила в двушке,  а брат  с семьей через дорогу. Значит, все понял я, - через дорогу врач ухаживать за мамой и приносить таблетке не может. Он готов ухаживать и помогать только на условии объединении метров. Короче, между нами встал банальный квартирный вопрос! Я конечно обиделся; наговорил, и маме, и брату много резких неприятных слов; как результат – в благородном семействе Произошел разрыв!  И вот после разрыва прошло двадцать лет. От меня туда и оттуда ко мне за это время Ни звонка, ни строчки, вообще ничего! И вдруг я прошлым летом получаю от Витьки  смс: «Мама умерла. Отпевание завтра в церкви в 11.00». Нашу маму – эту твердую коммунистку, проклявшую на века вперед Горбачова с Ельцыным; маму, которая  в свой гроб просила положить  партийный билет,- брат Витя решил отпеть! Я естественно на этот спектакль не поехал. А потом стал навещать меня этот сон.
- Ну и как же вы связываете сны с действительностью?
-Как связываю? – задумался Владимир Борисович, - Вот смотри - все мы на протяжении жизни занимаемся тем, что совершаем какие-то действия. Наши действия нам кажутся сперва правильными, потом неправильными; умными, а затем  глупыми;полезными и бесполезными. В конце концов, из всей этой  суетни мы, черт знает по каким признакам, вычленяем генеральную линию  и называем своей жизнью. И у меня в голове была такая генеральная линия. А когда приснился мне с аэропортом сон, я задумался – а ведь кроме Генеральной линии, сохраняются еще какие-то дорожки! И по этим дорожкам с нами тоже куда-то происходит движение. Понимаешь?
- Нет, не понимаю.
- Ну как бы это тебе объяснить..! Тут на днях по каналу Культуры передачу смотрел… Там очень почтенные с мировыми именами ученые антропологи про Человека говорили.., и один академик в самом конце на вопрос  – « в чем назначение Человечества?» – ответил буквально следующее: «…Для этого необходимо ввести понятие «ноосфера»! Ты вот знаешь,  что такое ноосфера?
- Это что-то вроде Царство Разума.
- Вот именно – Царство! – подхватил Владимир Борисович, - приблизительно также мыслил и тот академик.
- Что же тут такого?
-Как что? – удивился и развел руками Владимир Борисович, - ученый, академик – и про Царство Разума с экрана толдычит!
- Опять не понимаю …
- Да как же это возможно! Вроде умный, жизнь поживший человек.., а упования свои направляет к Царству Разума! Неужели он не понимает, что это путь в компанию к красножопым обезъянам!
- Я в этом не уверена… - улыбнулась и поднялась Поэза Юрьевна, - мне, к сожалению, пора. Жаль нет времени. Иначе я  могла бы убидительно вам все объяснить. Досвидания.
- Какие тут могут быть еще объяснения? – моргая, смотрел на закрывшуюся дверь Владимир Борисович, - как возможно после Христа проповедовать Царство Разума? Шизофрения – вот куда нас всех эти балтуны тянут!

Послесловие

На пороге гостиницы «Новая Жизнь» в сумочке дрогнул и нервно завибрировал телефон.
- Я слушаю! Кто это? - в конец разозленная, отозвалась поэза.
- Поэза Юрьевна? – раздался в трубке твердый мужской голос.
- Да…
- С вами говорит дежурный врач  Сомойлов. Полчаса назад ваша мама Полина Ермолаевна Кузнецова умерла.

 Спустя неделю в городе Хайфа в университетской аудитории номер шесть профессор культурологии Поэза Юрьевна Рубрук открывала свой курс. Тема курса  была обозначена так: «Поэтический Человек – новое социо-культурное явление 21 века». В этом году на курс записалось мало студентов. Только  пять человек.
- Здравствуйте! – взошла на кафедру, открыла ноутбук и осмотрела  присутствующих элигантный профессор, сначала хочу всех поздравить! В этом году университетом отмичается юбилей нашего курса. Именно в этой аудитории  пятнадцать лет назад открывал свой новый курс профессор Лицкий. Пятнадцать лет, в наше столь стремительное время, целая эпоха!  Но при этом тема курса совершенно не устарела! Более того, я убеждена, тема приобрела актуальность, дополнительную яркость и остроту. Судите сами, если пятнадцать лет назад можно было говорить о нарождающемся феномене, то сейчас явление »Поэтического Человека» принимает массовый характер. Хотим мы этого или не хотим, но каждый из нас в двадцать первом веке обречем стать Поэтическим Человеком!  Итак, давайте начнем. Что же это за такой зверь – «Поэтический Человек»..?
Редакция 5 ноября 2015 г. Волоколамск