Чек-пойнт Арка

К своим 33 годам Йован искренне полагал, что поймал Бога за бороду и прочно ее удерживает в своей мускулистой руке. Родившийся в Загребе в тогда еще «социалистической Югославии», он уже к концу школы усвоил, что является хорватом по рождению, католиком по духу и «солдатом удачи» по сути. Такой коктейль в качестве исходных компонентов обогатился, насытился и окреп опытом последующих лет, в течение которых он не расставался с оружием. Повоевав в Хорватии, а также Боснии и Герцеговине в качестве бойца непонятно какой армии, следующие два года он провел в Афганистане инструктором, где главным оружием «добывания хлеба насущного» был автомат и всякие другие стреляющие приспособления. С Афганистана и началась его настоящая жизнь - полная приключений и опасностей, но при этом очень хорошо оплачиваемая, что затеняло все минусы и недостатки....

В 2007-м Йован попал в Ирак, на этот раз по линии PSC (Private Security company, или ЧОП по-нашему). К тому времени там собрались уже толпы подобных ему искателей приключений со всего мира, благодаря чему Йован существенно расширил свое образование, во всяком случае — в области географии: он узнал про Фиджи, Непал, Уганду и еще с полсотни стран, о существовании которых ранее даже не подозревал.  Научившись сносно общаться по-английски и даже освоив специфический сленг (а основу всех ЧОП составляли англосаксы), физически крепкий Йован вполне комфортно чувствовал себя в этой среде. Некоторые неудобства доставляли, конечно, случаи гибели друзей и знакомых, но исправно поступавшая каждый месяц на банковский счет сумма полностью компенсировала переживания, особенно когда приходил долгожданный отпуск.

Ситуация изменилась с уходом войск коалиции из Ирака. Последними в декабре 2011-го ушли американцы, и для ЧОП наступили трудные времена. Первыми «на выход» потянулись «дикие гуси» из числа американцев и англичан — привыкшие рассчитывать на авиационную и артиллерийскую поддержку своих войск, а также быструю медицинскую эвакуацию в экстренных случаях, они оказались не готовы к такому положению, когда звать на помощь некого, а вокруг люди, которые не очень приветливы к «носителям передовой культуры». Впрочем, посланцы западной демократии также привыкли смотреть на окружающих исключительно через прицел, так что в этом отношении был некий консенсус… В этих условиях выходцы из Восточной Европы и Балкан неожиданно для себя оказались в выгодном положении — они стали востребованы в тех ЧОП, которые остались в Ираке.

Итак, жизнь продолжалась, но изменились правила игры, и теперь тон задавали уже не войска коалиции, а постепенно приходящие в себя иракцы. Получив под свой контроль аэропорты, блокпосты и другие объекты, они вновь приобрели главное — власть. Власть эта опиралась на силу и распространялась лишь на подведомственный участок, порой размером в десяток квадратных метров, но доставляла истинное наслаждение. Чек-пойнт «Арка» быстро получил известность как «гнездо беспредельщиков», и все конвои старались объезжать его окольными путями, но пост стоял на основной магистрали и нередко иных вариантов не было....

В тот день конвой в составе трех бронированных «Лэнд Крузер-200» следовал обычным и давно привычным маршрутом. Задача — доставить трех клиентов с базы в аэропорт. Расстояние — 60 км. Расчетное время в пути — около трех часов, т. к. через каждые 5-10 км блокпост, на котором, как правило, пропускают без остановки и проверок любой транспорт (включая заминированный), кроме ЧОП. Иностранцы являются поводом для остановки сами по себе, ибо еще слишком сильна боль давних бомбежек, бессмысленных убийств и велико желание показать, что в Ираке еще остались иракцы...

За рулем — только местные сотрудники ЧОП, иракцы, проверенные боевые ребята. В передовой машине их двое, они выполняют роль передового дозора и при возникновении проблем должны быстро их решить или дать сигнал, по которому все быстро разворачиваются и дружно уматывают. Во второй машине – главный клиент, или «принципал», как таких обычно называют американцы. Главный-то он главный, но не здесь, хотя об это не догадывается. А в пути главный командир, он же старший, т.е. Йован. В замыкающей машине — его напарник словак Янек и двое клиентов рангом пониже. На три машины — 6 автоматов АК-47, два пистолета, пять раций.

Блокпост «Арка» - ключевой. Он находится на въезде в город, на главной магистрали, а для местных он еще и символ — на расположенной рядом арке сохранились многочисленные отметины от попаданий пуль и осколков, но главное — после дождей на многажды перекрашенной поверхности проступает профиль Саддама — там некогда был его гигантский портрет. Как власти не бесновались, поделать ничего не могли. Предложения взорвать сооружение не нашли поддержки — это было едва ли не единственное строение выше 2 этажей, выжившее в годы войн и оккупации, и местные поговаривали с опаской, что тут не обошлось без влияния потусторонних сил....  В итоге сошлись на том, что пусть лучше блокпост (ему был присвоен какой-то там номер по номенклатуре, но про это не помнил уже никто, включая начальника) носит название «Арка», чем блокпост «Саддам».

Блокпост был оборудован по всем правилам фортификации — бетонные заграждения высотой 3 м, несколько вышек с пулеметными гнездами, мешки с песком, бетонные блоки змейкой на подъезде, сужение дороги с трех до одной полосы и вызванные этим гигантские пробки в обоих направлениях. Службу на нем несут человек 10 полицейских в синей пятнистой форме, а еще несколько «гаишников» с палочками. На последних никто не обращает внимание, но они не обижаются — зарплата идет, они четко знают, кого и на сколько потрясти из проезжающих фермеров и мелких коммерсантов, а к кому не стоит даже близко подходить. Рядом стоят три патрульных машины, среди них одна явно не трогалась с места уже с полгода — на ней слой пыли с ладонь и нет переднего колеса. Чуть в стороне — два армейских «Хаммера» песочного цвета — один под навесом, в кабинке наверху сидит боец и лениво поводит стволом ДШК. Другой «Хамви» поставили на обочине дороги, якобы в готовности ее перекрыть. Якобы – потому как двери нараспашку, бойцы курят, примостившись рядышком. Ствол ПКС замотал тряпкой, лобовые стекла посечены прямыми пулевыми попаданиями.

Главные на посту — лица, одетые кто во что (встречались экземпляры в футболках с физиономией Марадоны и трениках) и без видимых опознавательных знаков. Они никогда не представляются, не предъявляют никаких документов, но есть в них нечто, что заставляет полицейского офицера обращаться со словами «Сейди!» (Господин!). Эти «господа» есть сотрудники спецслужб, и обладают они полномочиями, о которых никто не знает точно, как далеко они распространяются, но все думают, что велики они есть. Естественно, «господа» стараются это подчеркнуть даже неспешной походкой и презрительно-подозрительным взглядом. То, что их вид иногда мало чем отличается от облика бомжа, по их разумению служит признаком того, что они знают, что такое «оперативная маскировка».

«Документы на оружие и машины — мне. Паспорта, визы — лейтенанту. Машины — на обочину. Телефоны убрать, увижу — разобью. Камеры — снять и сдать». Тихо, но внятно и уверенно произнес «господин» и повернулся спиной. Стало понятно — он решил придраться к камерам. По действовавшим в то время правилам, все машины ЧОП были оборудованы камерами видеорегистрации. Многие экспаты стали ставить камеры со встроенными приемниками GPS.  Иракцы об этом мгновенно узнали и заявили — это есть шпионское оборудование, одновременно запретив использование камер ближе 200 м от блокпоста или иного объекта. Указанная в строгих инструкциях дистанция явилась манной небесной и законным поводом остановок конвоев ЧОП — дистанцию определял «господин» в зависимости от своего настроения, материального благополучия на данный момент времени и взаимного расположения звезд.

В момент проезда конвоя Йована звезды явно были закрыты густыми облаками. Он едва успел связаться с базой и сообщил о задержании, как к его машине подошел тот же господин уже с иным выражением лица. Он в резкой форме потребовал выйти из машины и следовать за ним. Йован нутром почувствовал, что не время что-то объяснять. Зайдя в помещение за бетонной стеной, он увидел, как мимо провели водителей-иракцев, а на лавочке уже сидел Янек. Янек шепнул, что за клиентами уже выехал другой конвой и минут через 10 будет на месте — это было принципиально важно, поскольку клиенты остались без охраны (самолет, на который они опаздывали — вопрос в данной ситуации последней степени важности). Действительно, конвой прибыл быстро, забрал пассажиров, так и не понявших, что происходит, и даже успел сообщить Йовану, что «тема на контроле» и чтобы он не волновался.

Между тем дело шло к вечеру, уже более 2 часов Йован и Янек сидели в каморке, у них изъяли документы, все ценные вещи, телефоны, сигареты и зажигалки и не выводили в туалет. Наконец, ближе к 6 вечера, появился очередной представитель спецслужб, но уже в костюме, и приказал садиться в машину. Машина оказалась минивеном с наглухо затонированными стеклами, на попытки спросить: «Куда» и «Зачем» владелец костюма ответил коротко - «Олл райт, гоу нау!», после чего потерял всякий интерес к продолжению беседы. В салоне были также трое крепких местных ребят, которые ясно дали понять, что разговаривать с ними не надо, а если пытаться — будет больно, что сразу продемонстрировали Йовану, замешкавшемуся при посадке.

Везли их около часа, склонив головой вниз, и при всем желании они не смогли бы определить, куда. Несколько раз машина останавливалась на блокпостах, но не задерживалась. Наконец их вывели и провели в какое-то здание, на второй этаж. Завели в комнату и посадили на продавленный диван. Минут через 10 в комнату вошел энергичный мужчина лет 50 в военной форме с погонами полковника. Он поздоровался на приличном английском и жестом предложил пересесть в кожаные кресла. Появился кофе и сигареты, на плазме в полстены возникла новостная программа местного ТВ. Там рассказывали про Сирию, Йемен и еще что-то про Норвегию... Полковник был радушен и приветлив. Задав с 50 вопросов, он, казалось, удовлетворился и заявил: «Ребята, я вижу, вы не при чем. Но в стране напряженная обстановка. Комендантский час никто не отменял, и я не могу вас отпустить вот просто так в ночь. Давайте так — вы переночуете здесь, а в 6 утра вас отвезут домой!». Вымотанные происходящим, Йован и Янек были премного благодарны, тем более что полковник оставил им пачку сигарет.

Не было и пяти, когда их разбудили охранники в камуфляже. Не дав умыться, пинками погнали во двор, где уже стоял автозак. Через час-полтора дикой езды по ямам машина остановилась. Как выяснилось, это был внутренний дворик суда. Наших героев быстро ввели в здание через служебный вход и провели в нужное помещение. Там уже сидели за столом три человека с очень уставшим видом, возглавлял их «раис» (председатель) — мужчина лет 60 с безумным взглядом и четками в руках, которые он перебирал с фантастической скоростью.

Сопровождавший быстро изложил суть дела, из кипы бумаг достал нужный файл. Все трое по очереди прочитали текст, после чего председатель спросил Йована:
- Откуда?
- Из Хорватии.
- Вот если бы я приехал к вам в Хорватию и стал снимать на видео то, как организована служба на блокпосте, что бы мне было за это?
- Да ничего. Снимайте, сколько угодно!
- Лжец! Негодяй! Шпион! Он еще смеет смеяться надо мной???? Убрать! Шесть месяцев тюрьмы!!! Немедленно!!!

На том слушание дела было завершено, и ошалевших от происходящего Йована и Янека пинками затолкали в тот же «воронок». Просидев в нем с полчаса, пока оформлялись сопроводиловки, они отправились дальше, молясь в душе всем богам и пытаясь сориентироваться, однако понять, куда их везут, им так и не удалось. Когда их выволокли на улицу, они зажмурились — солнце уже стояло высоко, а вокруг стоял неимоверный галдеж. 

Оглянувшись, они увидели, что находятся в квадратном дворике, со всех сторон окруженном высокими стенами с колючей проволокой поверх - зрелище не самое лучшее. Йован пытаясь сообразить, где он и что происходит, хотел уже спросить стоящего рядом охранника, однако тот так посмотрел в его сторону, что желание отпало. Впрочем, довольно скоро сопровождавший вернулся – он раздраженно произнес лишь одно слово «Ялла!» (Давай!). Охранник отреагировал мгновенно, и пары быстрых ударов оказалось достаточно, чтобы Йован и Янек заняли свои же ставшие почти привычными места. Еще часа полтора тряски — и снова команда выходить.
 
Как потом выяснилось, в первой тюрьме не оказалось свободных мест и их доставили в другую, можно сказать — блатную. Привилегированность ее заключалась в том, что она предназначалась для тех, чьи проступки считались мелкими либо по которым решения даже для иракских судов были неоднозначными. Этакая «передержка». Там их и приютили.

Камера была всего одна, размером примерно 6 на 4 м.  Содержалось в ней всего 12-15 человек, что по местным меркам являлось роскошью необычайной. Раз в сутки выводили в туалет, еще раз — на прогулку (по трое). Было даже 5 матрасов, окно под потолком без стекла и даже телевизор с экраном 10 дюймов по диагонали, закрепленный на стене на недосягаемой для зрения высоте, из которого доносился трудноразличимый хрип. Йован и Янек, начиная привыкать к новой действительности, быстро смекнули - «элитарность» места заключения призрачна.

Среди всех содержавшихся иностранцами были только они двое. Остальные — иракцы, причем среди них были человека три, которые явно неадекватно воспринимали реальность, а уж появление двух «чужаков» посчитали личным оскорблением. Йован за годы работы в Ираке выучил немало слов, которые позволяли ему, как он полагал, общаться с местными на все темы. Здесь он почувствовал, что его словарного запаса явно недостаточно. Умалишенные нарезали круги вокруг них, постепенно приближаясь, как акулы, насколько такое сравнение применимо к условиям тесной камеры. Испытание оказалось трудным, поскольку остальная часть населения камеры если и не поддерживала «сомнамбул», то и их потенциальным жертвам тоже не сочувствовала. За трое суток Йован и Янек лишь урывками смыкали глаза, сменяя друг друга и прижимаясь спиной к стене — угроза была реальной, и они ощущали ее всей кожей.

За эти трое суток камера пережила несколько ярких событий. Первым стало прибытие двух новых «клиентов». Ситуация — смесь трагикомедии и фарса: случилось банальное ДТП, в котором все было абсолютно очевидно и ясно. По главной дороге двигался новый джип, в который врезался вылетевший из переулка мотоцикл. Мотоциклист от удара был выброшен вперед и вмял переднюю правую дверь «Ленд Крузера» собственной головой. Свою вину он сразу и полностью признал. Хозяин джипа, оказавшийся удачливым коммерсантом, поначалу его даже пожалел — тот был без шлема, а удар был силен. На удивление быстро на месте появился дорожный полицейский, который мгновенно уяснил, что к чему и решил, что есть шанс. В разговоре с коммерсантом он прямо сказал: пару купюр по сотне долларов – и он быстро оформляет «обоюдную» и тут же всех отпускает. Коммерсант отказался – ведь ситуация однозначная, машина новая, да и байкер признал вину! Тогда служитель закона отозвал в сторонку мотоциклиста и предложил «развести кровососа» на 1500, из которых половина – его. Расклад, понятно, мотоциклисту понравился, и он стал требовать возмещения ущерба — разбитый мотоцикл, а также лечения «поврежденной головы».

Слово за слово, ситуация переросла в базарную свару, в ходе которой обе стороны (владелец джипа и мотоциклист) внезапно объединились против полицейского. Того такой поворот не устроил, и он вызвал подкрепление из полиции криминальной — примчавшийся патруль побросал в кузов участников ДТП, а заодно и всех, кто не успел скрыться - свидетелей и просто зевак. В ближайшем судебном участке дело быстренько рассмотрели и решили «по справедливости»: участников ДТП поместить в камеру до примирения сторон.

Первые сутки неудачливые искатели быстрого решения молча сопели друг на друга, искренне полагая, что именно оппонент является виновником своего пребывания в сем храме справедливости. На третий день они подали друг другу руки и решили, что погорячились и пора по домам. Они долго взывали к охраннику срочно пригласить адвокатов, но расчет был верным – только на третьи сутки их вызвали и объявили, что справедливость восторжествовала. Вернувшись в камеру за пожитками и прощаясь с остающимися, они гордо заявили, что все удалось уладить всего за 10 000 долларов и, счастливые, убыли. В тот же день из камеры куда-то дели и троих «неадекватов». По слухам, их то ли выпустили за недоказанностью, то ли приписали терроризм и отправили в тюрьму для смертников. Йован и Янек были счастливы, как никто иной – впервые им удалось поспать аж по 6 часов кряду!

На освободившиеся места тут же поступили два новичка. Первый, застенчивый студент первого курса местного университета в зауженных брючках, запостил что-то не то в соцсетях и был взят прямо с компьютером. Он только хлопал ресницами и пожимал плечами в ответ на вопрос, что же такое он натворил. Другой клиент был явно попроще – хозяин мелкой лавки, он утром перебирал содержимое ящиков с товаром и, увидев подгнивший банан, не глядя швырнул его назад через плечо. Банан, получив приданное ускорение, начал движение по своей траектории, на которой возник подполковник МВД, гордо следовавший в данный час в данном месте. Шкурка ударила его в грудь, брызги гнилого содержимого довершили картину. При этом был подполковник в форме и всего в двух шагах от места службы, где как раз собирался через 10 минут рассказать подчиненным, каким образцом должен служить офицер для всех окружающих. Дальнейшая судьба торговца была определена быстро – он чудом избежал расправы на месте: взбешенный полицейский уже достал пистолет и орал так, что было слышно в соседнем Иране. На вопли примчались с соседнего блокпоста армейцы, а также вездесущие спецслужбы. Вскоре подтянулись и пожарные, уже не говоря о всех тех, кто находился по соседству – они тоже решили, что случилось нечто необычное и решили посмотреть. Торговца быстренько упаковали и теперь он сидел, покачиваясь, в позе лотоса на грязном полу и вполне искренне хвалил Всевышнего за милость его и милосердие….

Тем временем коллеги Йована и Янека делали все возможное, чтобы вытащить своих товарищей из беды. За немалые деньги из Багдада был приглашен опытный адвокат со связями, который сумел урегулировать вопрос. В камеру даже допустили его представителя, который в короткой беседе под присмотром надзирателя намекнул, что проблема скоро решится. Они почувствовали, что это правда, уже на следующий день – в камеру была доставлена продуктовая передача. Посылка адресовалась им, однако содержала количество продуктов явно не для двоих. Это был мудрый ход – поделившись с сокамерниками, атмосфера сразу стала более... нет, не комфортной, конечно, но приемлемой с учетом условий и обстоятельств.

А еще через неделю в камеру, звеня ключами, зашел замначальника учреждения – дремучий майор Сальман, потерявший глаз на войне с Ираном, но сумевший вовремя доказать, что пострадал от режима кровавого Саддама и получивший этот пост. Злые языки рассказывали, что на самом деле Сальман на фронте не был, а увечье получил, когда лейтенантом был застигнут в чужой спальне, а ее хозяин, внезапно вернувшийся с фронта, был при оружии. Впрочем, это было уже неважно – Сальман был вежлив, приветлив и деликатен. Он спросил, нет ли проблем и, увидев отрицательно качнувшиеся черепа, довольно завершил: «скоро вас отпустят. Если будет на то воля Аллаха!».

Чудо случилось уже на следующий день. Йован и Марек еще не успели дожевать хлебные лепешки, которые составляли завтрак наряду с крепчайшим чаем, как их вызвали с вещами. Они плохо спали последние несколько ночей, и не только потому, что стало жарко, появились комары и знаменитый иракский бак – мерзкая тварь, которая проникает через все преграды, включая марлю. Бак не просто сосет кровь – он срезает кожу, одновременно запуская туда некий яд. Он, этот яд, вызывает непреодолимое желание расчесать место, после чего там возникает язва, которая не заживает неделями. Тварь, одно слов! Впрочем, я отвлекся. Не спали они главным образом оттого, что чувствовали – скоро на выход! И это момент наступил.

В камеру зашел дежурный офицер и молча ткнул взглядом Йована и Марека – на выход. Было еще рано, на настенных часах в коридоре – без четверти 6 утра, но на улице уже было светло, и предвкушение нового дня становилось довлеющим. Их подвели к кабинету начальника, где на облезлой старой краске выделялась латунная табличка с надписью: «Сейид мудир» (господин начальник, то бишь).

Первым вызвали Йована. В кабинете было мрачно, ставни почти полностью закрывали окно и лишь лучики солнца пробивались сквозь густую пелену табачного дыма. Начальник сидел в потертом кожаном кресле, перед ним на массивном столе византийских времен высились кипы документов. Из переполненной пепельницы затейливо поднималась струйка дыма от очередной сигареты. Начальник, как и Сальман, был в звании майора, однако по одному его взгляду стало понятно – это совсем иной типаж. На испещренном миллиардами морщинок лице с мощным подбородком и носом, отдаленно напоминавшем картофельный клубень, сразу выделялись глаза. Точнее, даже не глаза – было трудно даже различить цвет зрачков, но взгляд. Пристальный, тяжелый, но в то же время очень спокойный. Им много чего пришлось повидать, подумал Йован, сам удивившись этой мысли – момент был далек от лирических рассуждений.

Мудир молча взял дымившуюся сигарету, затянулся пару раз и тут же ее загасил. Затем пододвинул к себе заранее подготовленную папку с документами об освобождении и взял ручку. Не спеша, медленно перелистывая, он то приостанавливался в раздумье, то молча ставил свою подпись внизу каждого листа. В папке было страниц 20, время для Йована остановилось. Он завороженно смотрел, как смуглая рука тянется за новой сигаретой, как кверху устремляется ее дым и сердце его билось все быстрее. Перед майором осталась одна страница, последняя, где нужно было поставить решающую подпись и оттиск печати. И тут он внезапно придвинулся почти вплотную к лицу Йована и тихо спросил по-английски: - а что ты думаешь про Саддама?

В голове взорвался огненный шар и мириадами осколков впился в головной мозг. Пот заструился по спине еще до того, как Йован осознал – от ответа напрямую зависит то, увидит ли он вновь родной Загреб или его уже сегодня закопают где-то, даже не обозначив табличкой, причем очень быстро и, возможно, не без удовольствия. Совершенно неожиданно для себя он выпалил: - я думаю, он жив!

Ни под какой пыткой Йован не смог бы объяснить, каким образом родилась эта сама собой выскочившая фраза, более того – услышав ее, он сам ужаснулся и замер в оцепенении. Майор, продолжавший смотреть немигающим взглядом удава, вдруг откинулся на кресло и произнес: - я тоже так думаю!

После чего взял ручку и размашисто расписался. 


Рецензии