Двойной улов. Часть2

        Рассказ дочери Романа

        Постепенно, под напором своих, еще надеющихся на успех подчиненных (совершенно утративших, даже на мой детский взгляд, чувство такта), отец оказался в самой нижней части плеса – у узкого и глубокого рукава реки с быстрым течением и обрывистым, хотя и невысоким, берегом.

        Здесь, из-за крутизны берега, его оригинальный способ извлечения гольцов из воды уже не срабатывал, да и клев совсем прекратился. Тогда, он свернул свою снасть, и бегом, обогнув всю шеренгу рыболовов, вернулся к тому месту, где начинал ловлю.
 
        Да, – в тот момент это счастливое для него место в верхней части плеса было совершенно свободным, но как только рыболовы заслышали его, уже хорошо им известные, победные выкрики, они потянулись к нему без промедления.

        И снова, вдоль плеса, с частыми остановками медленно двинулась кипящая страстями шеренга рыболовов, правильный строй которой частенько нарушал мой отец, со смехом и топотом отбегая от берега с очередным гольцом на «длинном поводке».

        Впрочем, иногда, это в общем-то согласованное движение вниз по течению реки, меняло свое направление – в том случае, когда отец полушутя-полусерьезно вдруг возвращался немного выше по течению, пробегая со своей снастью мимо озадаченных рыболовов.
 
        А я давно уже отложила свою оказавшуюся бесполезной удочку и, сопровождая его, с увлечением наблюдала за разыгрывавшимся на моих глазах трагикомичным спектаклем, главную роль в котором повезло сыграть моему отцу.

        Тогда я и не подозревала, что уже близок финал этого спектакля, в котором и мне придется исполнить тоже не последнюю роль!

        Развязка наступила, когда отец выловил тринадцатого гольца. К этому времени мы уже во второй раз приблизились к узкой части речного рукава.

        Здесь, как и прежде, клев прекратился, и отец уже собрался извлечь свою снасть из воды, но я в этот момент неосторожно наступила на самый край обрывистого берега и в результате его обрушения оказалась в ледяной воде, моментально подхваченная быстрым течением.

        Невозможно описать тот ужас, который сковал меня в следующую секунду, лишив способности соображать и, хотя бы что-то сделать для собственного спасения. Ведь, тогда я еще не умела плавать, а тут еще бурлящий поток невыносимо холодной воды! 

        И только благодаря куртке-пуховику, застегнутой на все пуговицы, мне удавалось держать голову над водой.

        К счастью, очень быстро меня вынесло к следующему расширению рукава, где течение резко замедлилось. Но теперь я оказалась уже метрах в семи от берега!

        Отец видел мое падение в воду, так как, несмотря на владевший им азарт, не забывал держать меня в поле зрения.

        Мгновенно, не выпуская из руки лески, один конец, которой вместе с блесной сносило течением, а другой – с бруском – волочился за ним, он бросился по берегу вдогонку и, перегнав меня, остановился. Затем, отец подхватил брусок и с криком:

        – Держи! – метнул его на воду прямо передо мною.

        Я же, барахтаясь в воде, совершенно непроизвольно зацепила леску рукой, а затем в ней оказался и спасительный брусок. Отцу оставалось только подтянуть меня к берегу и вытащить из воды.

        Сразу же сбежались все рыболовы и захлопотали, укутывая меня в сухую теплую одежду и предлагая горячий чай, а отец получил, наконец, возможность спокойно извлечь снасть из воды.

        Когда же он вдруг снова выкрикнул свое, так режущее всем слух:
 
        – Есть! – и метнулся прочь от берега, некоторые из них даже рты открыли в изумлении. А на берегу уже бился четырнадцатый голец!

        Вот так – последний заброс блесны «самодура» принес отцу «двойной улов»!

        Стоит ли говорить, что сваренная вскоре на всю компанию уха показалась мне необычайно вкусной, ведь на нее пошла рыба, пойманная преимущественно моим отцом.
 
        В обратный путь мастера лова, выловившие всего по нескольку гольцов каждый, отправились весьма расстроенные неудачей. Мы же с отцом возвращались совсем без добычи, но очень довольные: и лучшей в мире(!) ловлей гольца, и счастливым концом выпавшего на мою долю приключения.

        Дружеская забота обо мне и искреннее участие, проявленные нечаянными виновниками моего «купания», оттеснившими нас с отцом к быстрине, а, в итоге, еще и помешавшими ему достичь более высокого результата в рыбной ловле, позволили мне вскоре простить их вину.

        Мало того, поразмыслив, я даже посочувствовала им. Ведь для них, переживающих в те часы такую досадную неудачу, наверное, были очень обидны и то неприкрытое ликование, и то веселье, с которыми не слишком опытный рыболов, вооруженный, по их мнению, совсем никудышней снастью и, к тому же, нарушающий общепринятые правила лова, лихо извлекает из реки рыбу за рыбой.
 
        Сейчас, через много лет, я даже могу себе представить, что в пылу страстей кое-кто из тех мастеров лова вполне мог принять такое, очень уж непосредственное, поведение моего отца за преднамеренное издевательство (особенно, если учесть, что в реальности далеко не каждый сотрудник доволен своим начальником).

        Но я, уверена, что у отца ничего подобного и в мыслях не было. Ведь не он же принуждал рыболовов тесниться возле него. И смеялся он не над ними и их неудачей, а над придуманным им самим, слегка глуповатым, но таким динамичным и таким веселым(!) способом лова.  И, в конце концов, разве его веселье мешало рыбе ловиться?
   
        После тех событий я научилась плавать при первой же представившейся мне возможности. А рыболов-новичок сдружился с отцом на всю жизнь и, иногда, вспоминая тот давний пример необыкновенной удачливости одного человека на фоне общего невезения, крутит головой в удивлении.
 
        Недавно, этот старый товарищ отца (в дальнейшем, многие годы работавший вместе с ним на ряде предприятий Севера) приехал из Украины к нам в гости. С таинственной улыбкой он вручил нам конверт, в котором оказался цветной фотоснимок сорокалетней давности, сделанный, к удивлению отца, на той самой рыбалке!

        На переднем плане этого снимка наш гость запечатлен стоящим на речной косе: он – ровно вдвое моложе, чем сейчас; одет, среди лета, в теплую куртку и сапоги, а в руке у него связка из четырех гольцов, подаренных тогда ему моим отцом.

        Иллюстрация: Тот самый фотоснимок (1976-й год)!