на шоссе под тёмными облаками-глава1

Чего я делаю на этой обочине? Отутюженное шоссе змеёй ползло до горизонта. Равнины какие-то везде. Около меня остановилась машина, угловатая, как в американском кино 80-х.
Окно опустилось, и человек: «Тебе куда парень?»
- «Не знаю, но мне холодно» - сказал я.
-«Ха, залезай. Шоссе ещё долго не будет разветвляться. Так, что дорога всё равно одна».
«Точно» - подумал я, залез и хлопнул дверцей за собой.
За рулём сидел мужчина, лет около 40, волосы светлые, глаза холодные и голубые. Не слабак, кулаки на руле очень большие. Он был в сером длинном пальто.
      А на мне была рубашка на подкладке в клетку (какие работяги носят), синие джинсы и короткий, шерстяной шарф на шее.
-«Я Джонни Скэрри» - сказал человек за рулём, протягивая руку.
-«Я Джимми Соня»- пожал я руку Джонни. Да, явно не слабак, руку жал мощно.
     Джонни вдавил педаль, мы понеслись. Он достал из кармана пальто складной нож, в чём-то засохшем и красном, и дал мне: «Кинь в бардачок». Я взял нож, он был липкий.
-«А в чём он таком?»- спросил я.
Джонни засмеялся: «Я пирог вишнёвый резал».
«Вишнёвый пирог»- подумал я. Щас бы кусок такого пирога и молоко. Есть охота… Я кинул липкий нож в бардачок, увидел радио. Оно чего-то молчало.
-«Можно?»- ткнул я в радио пальцем.
-«Вруби…»- сказал Джонни.
Я крутил радио, попадалась всякая ерунда. Вот!.. Моррисон орал из радио про «Гонщиков в грозу», и облака снаружи стали темнее.
       И мы неслись, и Моррисон орал, и я согрелся. Джонни пронёсся мимо закусочной.
«Джонни высади меня здесь я поем»- почти не разделяя слов скороговорил я. Джонни тормоз вжал башмаком и крутанул руль. Тачку развернуло обратно, носом к закусочной. Щёлк- моя дверца, щёлк- Джонни, какие синющие и тёмные облака, красиво.
      Мы сели за столик, пришла официантка Ханни.
-«Мне вишнёвый пирог и молоко»- сказал я, и пошёл в туалет. В туалете было что-то с проводкой. Свет горел тускло и мерцал. Я поднял глаза от намыленных рук в зеркало. У меня карие глаза, пухлый рот, короткие тёмные волосы. На вид около 30 лет. Жарко, я развязал шарф. На руки лилась вода, а я смотрел на открывшуюся шею. Понятно, почему на мне был шарф, на шее были зажившие драные шрамы. Мне когда-то перегрызли горло? Я завязал обратно шарф и вышел из туалета. Джонни сидел за столиком и ел жареную картошку. С картошкой он налил лужу кетчупа. Он картошку словно с кровью ел. Да и мне ещё заказал картошку и гамбургер.
-«А где мой пирог?»- сказал я, сев напротив Джонни.
-«Я перезаказал. Пирог - не еда для мужика»- жевал Джонни ломти картошки.
-«Я пирог хотел» - сказал я, кусая гамбургер. Джонни мелькнул на меня ледяными глазами, и молча лопал.
Вкусный гамбургер и картошка что надо. Только кетчуп я лить не стал, не хотелось мне его совсем, глядя на Джонни. Я жевал и слышал новости из телека, что висел над стойкой. Я плохо слышу, когда ем, потому ненавижу поп-корн в кинотеатрах. Я его там конечно не ем, а люди жуют. Я даже слышу, как они жуют. А как же они слышат кино? Да, новости… Вот что я услышал: «Будьте осторожны…чав-чав…шоссе…ням-ням…серое пальто…чав-чав…голубые глаза». Тут я запихнул в рот остаток гамбургера, и дальше почти всё прослушал: «……………в полиции номер…….» Я своё уже съел, а Джонни всё возился. Такой мужик здоровый, а ест как маленький. Наконец-то… Подошла Ханни. Я полез за деньгами в карман, но Джонни уже достал кипу мятых бумажек. Он посмотрел на меня «голубыми глазами» мотая головой, что не надо. Отсчитал, сунул Ханни в карман передника бумажки, а пятёрку положил ей в ладошку. «Очень вкусно»- улыбнулся он.
-« А мне вишнёвый пирог и молока бутылку с собой, только тёплого»- у меня болело горло (ещё раз о шарфе). Я дал Ханни два бакса, хватит, думаю.
        Закусочная сзади. Дзынь- за нами дверь об колокольчик. Джонни шёл впереди меня, пальто шумело и болталось по ветру. Он потрепал свои короткие волосы рукой. Я сзади тащил пирог (он пах сладким и тёплым) и молока бутылку в разных руках. Я залез на заднее сиденье, там удобнее пирог будет делить. Поделюсь с Джонни, он любит вишнёвые пироги. Джонни, зачем-то, стоял на улице, не залезал в машину. Хотя, понять можно: плотные, тёмные облака и полоска шоссе. Он хлопнул дверцей, педаль в пол, едем. Пирог остывает.
-«Джонни, дай нож, я пирог разрежу»- сказал я, придвинувшись к окну. Какие облака тёмные.
-«Ты не будешь пирог есть, Соня»- ответил Джонни, смотря на шоссе, засасывающиеся под колёса. Боится, я сиденья измажу. Но пирог же остынет.
-«Тогда высади меня, я на шоссе поем»
-«Я не остановлюсь»- сказал Джонни.
Я передвинулся на середину, чтобы быть между передними сиденьями. Вот чего Джонни так на облака смотрел (они дружно плывут) и не лез в машину. Ему одиноко, не хочет, чтобы я выходил. Да, одному - плохо. Но пирог же остынет. Я разозлился. Не люблю, когда мне говорят, буду я делать что-то или нет. Я наклонился между передними сиденьями, и сказал: «Тормози Джонни. Я вылезаю, спасибо что подбросил». Джонни полез в бардачок, значит, будем пирог есть. Хорошо, выходить мне не хотелось, здорово Джонни гонит. Бардачок захлопнулся, Джонни раскрыл липкий нож, и не снимая башмака с газа, располосовал воздух и мой шарф. Шарф распоролся, а нож к нему прилип. Я пирог уронил со страха, и, не понимая что делаю, разбил бутылку молока Джонни об голову. Джонни упал на руль, машина развернулась на полукруг и встала на дороге. Я улетел между передними сиденьями. Джонни спал на руле, мой пирог размазался по полу и молоко по салону разлилось. Я перелез на переднее сиденье, сердце мне все рёбра отшибло от испуга. Вытащив запутавшийся ножик из шарфа, я лизнул лезвие. Вкус был солёный и железный, это не вишневый пирог. Я сплюнул в лужу молока и бросил туда же ножик. А Джонни - не очень добрый. Я залез в карман его пальто, вытащил всю кипу мятых денег. Хорошо, что Джонни не очнулся. Такой здоровяк меня пополам бы переломал. Я сунул мятые деньги в нагрудный карман рубашки, и вылез из машины. Хлопнув дверцей, я пошёл по шоссе, завязывая узелками разрезанные нитки на шарфе.
         С шарфом ничего не получилось, я его выкинул. Ветер так расшумелся, что я снова замёрз, и кулак держал с оттопыренным большим пальцем. Никто не останавливался. Появился придорожный магазин. Странно, что его ветер в Канзас не унёс. Зайду погреться. Магазин был маленький, долго не повыбираешь.  Медленно ходить буду, подольше в тепле. «Молоко»- я прочёл.
-«А вишнёвые пироги есть?»- спросил я у продавца в шерстяной шапке.
-«Нет, парень. Но через пару миль будет мотель с кафешкой, там и гамбургеры и пироги»- улыбнулся продавец.
Люблю вежливых людей. Когда вежливо разговаривают, мне кажется, что человек хороший. Я сразу начинаю много болтать.
-«Жаль. Я пирог уронил»- сказал я. Шапка… Мне нужна такая шапка. Ветер мне всю голову проколотил.
-«А шапки есть, как на вас?»
-«Есть. Только красные остались»- улыбался продавец. У него была горчичная. Красивый цвет… Ну, красные, так красные…
-«Я возьму».
Продавец достал из-под прилавка шапку. Я надел и подошел к зеркалу. Я был похож в ней на дворового «панка». И не скажешь, что я тихоня. Я откопал в Джонниной кипе 5 баксов, и отдал продавцу. Он хотел дать мне сдачу, но я отказался, и пошёл к выходу в шапке.
-«Подожди»- окликнул продавец. Он стащил с полки рюкзак лоскутный, а с другой - биту бейсбольную.
-«Это сдача. Опасно одному бродить вот так. В новостях передают уже три дня».
Какой добрый человек. Был бы весь мир такой.
-«Спасибо» - сказал я, засунул биту в рюкзак, улыбнулся и вышел. Я накинул рюкзак на плечо, рукоятка биты торчала наружу. Надо добраться до мотеля.