Падающие облака. 2-5. Мир, в котором бывает тесно

Глава 5. МИР, В КОТОРОМ БЫВАЕТ ТЕСНО



Полтора  года назад


- О, Стас, привет! Давно не виделись, – Ника улыбнулась и показала на спутницу. – Знакомься, моя однокурсница Гражина.
- Привет, девчонки. 
- Кстати, представляешь, Гражина из старинного польского рода! – в голосе Ники такая гордость, словно ее саму только что записали в какие-нибудь графини.
- Да? Интересно, а по внешнему виду не скажешь, – я оглядел девицу откровенно-наглым взглядом. Та вызов приняла, повела тонкой бровью, насмешливо уставилась на мой простецкий пуховик с потертыми манжетами и брезгливо отвернулась – дескать, шуруй отсюда, босота.
Короткая стрижка светлых волос с густой челкой классно подчеркивала голубые глаза, наполненные бездонной пустотой равнодушия. В них ощутимо читалось: «Ты мне неинтересен, если у тебя не имеется квартиры, машины и приличного счета в банке». У меня не имелось, и никаких комплексов по этому поводу я не испытывал. Роскошь – дело наживное! Сегодня я – рядовой сотрудник рядовой компании, а завтра у меня отыщется богатая пра-пра и оставит в наследство миллиард долларов. На худой конец, сам заработаю.
Поняв, что выбранная тактика поведения меня не трогает, Гражина мгновенно изменилась:
- Стас, давай как-нибудь встретимся?
От такого напора я ошалел и тут же согласился, пока ветер дул, что называется, в мою сторону. Под сверлящим ревнивым взглядом Ники мы обменялись номерами телефонов, поцеловали друг друга в щечку и разошлись.
Мобильник в кармане зазвонил через полчаса.
- Скотина ты, Стас! – в голосе Ники столько злости, что я удивленно поднял брови.
- Я тоже был рад тебя видеть.
- Дебил! Придурок! Ненавижу тебя!
Оказывал знаки внимания одной женщине в присутствии другой – вот где собака порылась! Знал же, что Ника злопамятная, но не думал, что до такой степени. Наверно, дождалась, когда подруга уйдет, и тут же набрала мой номер. Впрочем, меня это мало заботило. Гораздо интереснее было другое – кто первый из нас не выдержит и позвонит – я или Гражина?
Она позвонила поздним вечером:
- Спишь?
- Нет. О тебе думаю.
- Что думаешь?
- Лежу на диване и представляю, что ты рядом, а я тебя ласкаю.
- Жаль, что я не рядом.
- Мы можем это исправить. Скажи куда, и я тут же примчусь.
- Слишком долго ждать.
- Тогда ты приезжай ко мне.
- Ника сказала – ты живешь с предками.
- И что?
- А знаешь… если хочешь, приходи. От тебя до меня десять минут ходьбы.
- Врешь?
- Нет. Записывай адрес.
Гражина жила на соседней улице. Собраться и пробежать через дворы – оказалось делом нескольких минут. Вскоре я нажал кнопку домофона в девятиэтажном доме советской постройки – моноликом шедевре спальных районов.
- Пришел? Заходи.
Неискореняемый запах мусоропровода. Темный и тесный лифт с разбитым зеркалом. На лестничной площадке между этажами здоровенный мужик в спортивном костюме раздраженно курил, сплевывая на пол. На меня он даже не обернулся.
Типовая металлическая дверь одной из квартир распахнулась.
- А где цветы и шампанское? – Гражина недовольно поморщилась.
- Завтра будут с процентами.
- Ну, проходи. На кухню. А там посмотрим.
- А, может, посмотрим потом, а сначала в спаленку?
- Шустрый?
- Не без этого.
- Ладно, давай начнем со спаленки.
Расстались мы утром, довольные друг другом и сексуальным беспределом.
- А ты мастак по любовным делам, – похвалила Гражина с едкой улыбкой. – Мне понравилось.
- Ты тоже шухеру наводила, – усмехнулся я в ответ. – Гимнастикой никогда не занималась?
- Лучшая гимнастика – секс с опытным партнером. А теперь проваливай. И не звони. Я сама тебя наберу, когда потребуется.
Потребовалось после полудня. Меня это позабавило. Гражина оказалась девчонкой ненасытной, требовательной и неприлично авторитарной. Пару недель я упивался безграничными возможностями заняться сексом в любое время дня и ночи. Но, оказалось, что кроме эротики между людьми должно существовать что-то еще. На исходе второго месяца я уже не знал, как отмазаться от звонков Гражины с предложением встретиться. Как-то моя надоевшая возлюбленная поймала меня во время прогулки с Горохом.
- Стас! Надо пообщаться.
- Ну, если надо…
Я не ждал от разговора ничего хорошего. Сейчас начнет говорить о своей счастливой беременности и клещами вытаскивать предложение выскочить немедленно замуж.
- Тебе не кажется, что наши отношения изжили себя? – неожиданно услышал я. – Думаю, нам пора расстаться. Секс – конечно, классно, но мне с тобой стало скучно. Понимаешь?
Нифига я не понимал! Меня бросают? Вот прямо тут, сидящего на газонной ограде? С глупой ухмылкой теребящего невинные собачьи уши? Равнодушные голубые глаза немедленно подтвердили – да, тебя бросают. Прямо сейчас, на глазах изумленной публики. Нет публики? Жалко! Такая душещипательная сцена пропала зря!
- А мое мнение тебя не интересует? – встрял я, чтоб хоть как-то подняться в собственных глазах.
- Уже нет. Ладно, мне пора. Ты – классный самец, но кроме секса женщине еще кое-что требуется.
- Счет в банке? – наконец, дошло до меня.
- Слава бог, допёр! Но самец ты клёвый!
- И на том спасибо.
- Все, я ушла. Думаю, навсегда. Не звони, не пиши, не ищи и тэдэ. Целовать на прощание тоже не нужно.
Помахав на прощание, Гражина ушла. Я еще долго сидел и разговаривал с Горохом, пока в окне первого этажа возмущенная бабка не постучали по стеклу. Это был первый раз, когда ушел не я, а ушли меня. Оказалось, неприятно.
- Нет, ну ты представляешь, – говорил я Гороху, возвращаясь домой, – какая-то польская коза указала мне на дверь! Мне! Блин, как же обидно-то! Даже представить не мог. Я же сам собирался с ней расстаться, а все равно обидно. Наверно, потому что меня опередили. Как думаешь? Лично я думаю так. – Горох задрал заднюю лапу и погадил на колесо огромного внедорожника. – Вот черт! Нам еще пендюлей от хозяина этого корыта не хватает. Ну-ка прибавь галопу, паршивец!
Врать не стану – неприятный осадок от того, что меня послали, мутил нутро несколько дней. Я стер с телефона все фотографии Гражины, оставив на всякий случай одну, привязанную к контакту. Когда позвонил Сашка, я уже готов был лезть от скуки на стену.
- Слушай, мы на выходные хотим съездить на дачу. Как насчет шашлыков?
- Холодно еще, – лениво зевнул я.
- Нормально. Пока месиво не началось. Банька, то да се. Чисто мужская компания, все свои. Ну, ты как?
- Да можно.
- Не можно, а нужно. Сидит, раскис, как промокашка. Значит, в пятницу встречаемся на вокзале.
- Как на вокзале? Я думал, на машине поедем.
- Мы с тобой поедем на электричке. Буду тебе мозги вправлять.
- Да пошел ты!
- Отлично! Значит, договорились. Как всегда – у кассы. Время согласуем накануне. Поцеловать на прощание?
- Отвали.
- Ладно, не хочешь – не надо. Тогда пяточку пощекочу.
Через пару минут я уже ржал во всю глотку. Хорошие друзья не оставят в гнусном состоянии духа. Я был уверен – поездку на шашлыки они придумали специально для меня.
С Сашкой мы знакомы со школы, с Борькой и Женькой, похожими, как братья, сдружились на первом курсе института, когда искали, с кем бы подзаработать, играя в переходе метро. Музыку чаще всего придумывали сами или перекладывали известные произведения. Репетировали у Женьки – он один из всех нас жил в роскошной трехкомнатной квартире и имел вполне лояльных предков. Первый раз выступать было страшно и почему-то стыдно. Во всяком случае, я испытывал именно такой коктейль чувств. Мы не пели, а только играли на гитарах, пальцы иногда путались, но потенциальные слушатели проходили мимо, почти не задерживаясь, лишь пара девчонок постояла, притоптывая и улыбаясь. Постепенно к нам привыкли, даже появилась своя публика, которая ждала наших выступлений. Было дело – гоняли нас менты, обливали пивом ужравшиеся подростки, тырили деньги бомжи.
Закончив институт, мы стали реже встречаться, но наша дружба только крепла. Праздники, выезды на природу – это святое! Но была и беда, в которой познаются друзья. Когда отец Борьки ушел в другую семью, Тамара Львовна хотела наложить на себя руки, в результате чего стала инвалидом. Мы работали днями и ночами, чтобы отдать другу деньги на операцию для матери. Теперь, хоть и с палочкой, но она могла ходить. Когда Сашку пырнули ножом в темной подворотне, мы по очереди дежурили в больнице, пока он выкарабкивался из смертельного забытья. С тех пор я для себя решил – дружба – это то, что дается свыше, так же как и любовь. Особенно в наше время, когда ценности этих понятий для многих не представляют интереса.
Интересно, почему таких отношений у меня не было с родным братом? Может, пять лет – слишком большая разница? Или дело в другом? Макс был скрытен, предпочитал ролики и блондинок. Одним словом, полная моя противоположность. Все попытки как-то сблизиться пресекались братом безапелляционно.
- Не строй из себя мать Терезу, – однажды сказал Макс. – У тебя своя жизнь, у меня своя. Единственное, что у нас общего – центр вселенной под названием отчий дом.
- Не слишком цинично?
- Нормально.
- Посмотрим, что ты скажешь, когда повзрослеешь.
- Это моя жизненная позиция.
- Это позиция слабака по жизни.
- Пофиг. Не лезь ко мне со своими нравоучениями.
- Больно надо.
- Вот и отвали.
На этом мои попытки найти общий язык с младшим братом закончились. В конце концов, когда будет надо, он придет ко мне сам. Неужели и я был таким же идиотом-максималистом? Жуть жуткая. Бедные наши мамы! Столько же им приходится пережить за период взросления своих детей!


Из размышлений меня вывел звонок в дверь. Если пришла Флора, застрелюсь, но не открою. Меньше всего сейчас мне хотелось общаться с этой сумасбродкой. Посмотрел в глазок – невысокий бритоголовый мужик лет сорока. Очередной торговый агент? Вроде, староват. Те, как правило, молодые и наглые пацаны, одетые в дешевые псевдо-стильные костюмы, с поставленным голосом и суетливыми пальцами.
- Чего надо? – грубовато спросил я, отпихивая ногой рычащего Гороха.
- Станислав Майер здесь живет?
- Ну?
- Так здесь или нет?
- Здесь.
Я открыл дверь. Мужик был вполне приличного вида, не алкаш. Рубашка-поло обтягивала крепкий торс, через плечо легкая тканевая сумка. Взгляд уставшего человека. Под большим носом щеточка седоватых усов.
- На, – он протянул пакет размером с обувную коробку и хмыкнул. – Да бери, не бойся, не бомба.
- От кого это?
- Прочитай, там все написано… Отличная собака! – восхищенно вдруг сказал мужик и кивнул на Гороха, настороженно следившего за ним. – Сам люблю таких. У меня черный терьер. Умный, зараза! Ладно, бывай!
Он легко сбежал по лестнице. Я покрутил пакет, обмотанный скотчем, пожал плечами и захлопнул дверь.
- Ну что, Горох, пойдем посмотрим, что здесь за фигня? – спросил я пса. Тот, словно понял – побежал в комнату, оглядываясь и проверяя – иду ли я следом. – Эх, был бы там миллион долларов! Как думаешь, пригодился бы нам мильон?
Горох никак не думал. Он улегся возле стола и положил морду на лапы. Мне бы его безмятежность! Я снял пакет, разорвал упаковку. Ничего особенного в коробке не было. Старая черно-белая фотография немолодого мужчины в костюме и шляпе. Надпись на обороте. Что-то по-немецки. Еще одно фото. Женское. Волосы уложены в затейливую прическу а-ля «Бабетта идет на войну», платье смешного фасона. А это что? Письмо? Мой адрес и мое имя. Значит, не ошибка. Отправитель – Йохан Майер, Дюссельдорф, Германия. Родственник что ли? Я покрутил конверт и осторожно вскрыл его. На голубоватом листке шли убористые строчки, написанные по-русски без ошибок.
«Здравствуй, Станислав. Наверно, не стоило беспокоить тебя сейчас, когда нас уже никто не представит друг другу, но я много молился, и Господь указал мне путь. Мое время безжалостно уходит, и находясь в здравом уме, сожалею о том, что не нашел финансовой возможности приехать в Россию, когда еще были силы. Сейчас я дряхлый одинокий старик, а ты еще слишком юн, чтобы рассказывать тебе о том, какие нити нас связывают. Да и было ли у меня такое право? Есть ли оно сейчас? Я не смог одарить счастьем единственную любимую женщину, а надо было бороться до самого конца. Только мысли о ней согревали мою беспросветную жизнь. Теперь все ушло. Надеюсь, сыщется добрый человек, который найдет мое послание и доставит его адресату. Если у тебя будет возможность, пожалуйста, передай то, что находится в свертке, Софье, своей бабушке. Дай Бог ей здоровья на долгие годы. Может быть, когда ты вырастешь, она сочтет возможным кое-что рассказать тебе. Да простят меня Ангелы, хранящие ее! Теперь с легким сердцем я могу завершить свой земной путь. Будь счастлив. Я от всего сердца желаю этого! Будь счастлив за всех нас! Йохан Майер. Дюссельдорф, Германия. 1998 год, июль, 25»
Выходит, этот пакет где-то пролежал больше десяти лет? Я перечитал письмо несколько раз, но понял только, что нас что-то связывает. Некто Йохан Майер знал о моем существовании, почему же мне никто не рассказал о нем? Мозг тихо закипал. Я заглянул в коробку. Там лежал еще один толстый пакет, старомодно перевязанный выцветшей атласной лентой. На бумаге было написано «для Софьи».
Я с трудом дождался прихода мамы. Она вернулась веселая и довольная.
- Ты ужинал?
- Да, мам. Слушай, хочу тебя спросить… – язык почему-то словно прирос к нёбу.
- Ну, спрашивай. Пошли чай пить, тетя Наташа тебе тортика передала.
- Я не хочу чаю. Скажи, а кто такой Йохан Майер?
Мама замерла, прижав босоножки к груди:
- Откуда ты узнал о нем?
- Вот, – протянул я письмо.
- Подожди, руки помою.
Она вышла на кухню, включила чайник, взяла письмо, долго читала, словно учила наизусть.
- Ну? Кто такой этот Йохан?
- Ой, сынок, я знаю только одно: Йохан Майер – это твой родной дед.
- Как дед?! – опешил я. – Мой дед – милиционером был.
- Стасик, я… ты лучше у бабушки спроси. Или у папы, когда он приедет.
- А если ему позвонить?
- Такие разговоры – не для телефона. Думаю, что папа тоже не все знает. Во всяком случае, мне он ничего не рассказывал.
- Ладно, в понедельник поеду к бабушке, передам этот сверток и заставлю все рассказать. Получается, что столько лет у нас в Германии жил родственник, а мы ни слуху, ни духу?
- Наверно, бабушка не хотела.
- Но если письмо пришло на наш адрес, значит, он знал, что мы тут живем? И обо мне знал? Получается, бабушка ему писала. Так что ли?
- Не знаю, сынок.
- А чья это фотография? – я показал снимок женщины.
- Софья, бабушка твоя, еще совсем молодая.
- Нда. Ничего не понятно.
Мама забыла про чай, ушла к себе, а мне казалось – она что-то не договаривает. Или, может, правда, ничего не знала? Никогда не думал, что любопытство так мучительно! Я перечитывал письмо снова и снова, пока Горох не позвал меня гулять.

Утро было пасмурным. Небо, похожее на растекшиеся сизые чернила, казалось тяжелым. Оно словно из последних сил сдерживалось, чтобы не пролиться затяжным дождем. Мне только этого не хватало! Хорошо же я буду выглядеть на собеседовании в мокром костюме! Надо же было зонт забыть. Почему-то это волновало меня больше, чем все остальное. Если честно, надежд попасть на работу в компанию «ТДМ» практически нет. Вакансии в многопрофильном холдинге открывались не часто, и конкуренция была очень высокой. Может, поэтому, подходя к огромному бизнес-центру, я быстро успокоился – в конце концов, не корову проигрываю, как любила говорить бабушка. Будь, что будет! На душе полегчало, сердце перестало молотить, словно накаченное кофеином. Лифт уносил меня на двадцатый этаж, а я тихонько напевал: «Не кочегары мы, не плотники…» 
В овальном кремово-белом холле за стойкой рецепшн работали две симпатичные девушки. Жужжал принтер, гудел факс, беспрестанно звонил телефон. Из-за приоткрытой двери выглянул охранник, внимательно посмотрел на меня.
- Добрый день! – улыбнулся я девушкам. – У меня назначено собеседование на девять часов. Как мне пройти в отдел персонала?
-  Вот сюда, пожалуйста, – махнула одна из них на дверь с темным стеклом. – Приложите разовый магнитный пропуск. Вторая комната справа.
Я шел по коридору, даже не мечтая, что когда-нибудь еще сюда вернусь. Дверь в отдел персонала была закрыта. Магнитный пропуск не сработал. Похоже, меня здесь не ждут. Но ничего! Нас голыми руками не возьмешь! Я достал мобильный телефон, порылся в контактах, набрал номер.
- Александра, добрый день. Станислав Майер. Мы договаривались о встрече сегодня.
- Здравствуйте, Станислав. У вас что-то изменилось, и вы не сможете приехать?
- Я стою под вашей дверью, которая не реагирует на пропуск.
- Одну минуту.
Едва ли не сразу на пороге появилась женщина лет тридцати. Белая блузка оттеняла южный загар, узкая юбка до колен подчеркивала изящество бедер.
- Проходите, пожалуйста, присаживайтесь за стол, заполняйте анкету. Когда будете готовы, я подойду.
Дальше все шло традиционно. Я особо не старался произвести впечатление. Хотя, наверно, это не совсем правда. Где-то в глубине души настойчиво трепыхалось волнение. Александра задавала вопросы, делала пометки на моем резюме. Я краем глаза сверял время, чтобы не выбиться из отведенных мне сорока минут.
- У вас есть вопросы? – поинтересовалась Александра.
- Да, – ответил я и раскрыл ежедневник.
Она впервые за время нашего общения улыбнулась. И меня прорвало. Если попытаться вспомнить, о чем мы дальше говорили, наверно, не получится – слишком много эмоций было положено на алтарь желания работать в компании «ТДМ». Взглянув на часы, я закрыл ежедневник:
- Александра, мое время истекло. Спасибо, что обратили внимание на мою кандидатуру.
- С вами было интересно общаться, Стас.
- Взаимно. Как я узнаю о вашем решении?
- Ждите моего звонка в пятницу.
Я выскочил на улицу и присвистнул – за время собеседования прошел ливень, оставив огромные лужи на асфальте и безоблачную голубизну в небе. Эх, хорошо-то как, братцы! Так легко мне уже давно не было. Не долго думая, позвонил бабушке и сообщил, что приеду днем вместе с Горохом. Она так обрадовалась, что мне стало неловко за редкие поездки к ней.
Придя домой, я в который раз убедился в удивительной способности животных понимать людей. Горох ждал меня у порога, держа в зубах поводок. Он сидел застывшим столбиком с неповторимым выражением в глазах. Я бы сказал – в них была хитрая радость, словно пес понимал, что скоро окажется на свободе. За то время, что я собирал сумку, он так и не сдвинулся с места, лишь повел мордой в сторону кухни – дескать, не забыл ли ты взять корм для любимца?
- Все в порядке, на сегодня хватит, а завтра купим там. Что тащить тяжесть, когда теперь нет проблем с едой? Понимаешь?

Народу в электричке оказалось много, но мы удачно пристроились в углу вагона. Горох, казалось, никого не замечал и аккуратно улегся среди баулов и сумок-тележек.
- Хорошая псина, – худой дед с цепким взглядом и трясущимися руками одобрительно кивнул мне, как старому знакомому. – Сразу порода чувствуется. Не то, что эти заморыши гламурные – стоят дорого, а толку – на варежку не хватит. По мне тогда уж лучше кот – тот хоть мурлычит и мышей ловит.
- Папа, что вы вечно лезете! – одернула его тетка, сидевшая рядом. И без того маленькие, с нависающими веками, глазки прищурились, и она стала похожа на толстую азиатку. Сходство усиливали черные волосы и широкие скулы.
- Цыть! – неожиданно рассердился старик. – Сперва мужика своего научи носки по дому не сеять, а потом рот открывай. Вот вы поросенка этого шелудивого завели, и что?
- Не поросенка! – покраснела женщина. – Это чихуахуа. Между прочим, жутко породистый.
- Да мне по чиху ваш ***. Пёрнишь – его сдует. Ростом – с крысу, а говна в нем и злобы – на целого слона хватит.
- Да что вы такое говорите?! – женщина всплеснула руками. – Привыкли у себя в деревне кабысдохами дворы охранять – вот вам маленькие собачки и непонятны. А они очень нежные, между прочим.
- Нежные? – старик насупил косматые брови. – Детей бы лучше заводили, чем этих трюфелей. Собака должна дом охранять и хозяина. А эти чухуя только в подушках валяются да зубы скалят. И ссут в лоток кошачий. Охренеть можно!
- Вы, дедушка, не совсем правы, – вмешалась девчонка лет двадцати, розовая панамка с многочисленными бантиками делала ее смешной до нелепости. – Люди все разные, и животные у них разные. Кому-то овчарки нравятся, кому-то – болонки. Да и содержать большую собаку не у каждого есть возможность.
Что тут началось! Через пару минут пол-электрички нападало друг на друга, отстаивая свое мнение. Мне стало смешно, я с трудом сдерживался, чтобы не встрять. Одному Гороху было до барабана. Дед уважительно ткнул пальцем:
- Вот воспитанная собака у хорошего хозяина.
- Такие здоровенные псы и нападают на людей! – возмутилась бабка в спортивном костюме и кедах.
- Молчала бы, Дунька! – повернулся к ней дед. – Твой внук Тимоха камнями в соседского кобеля кидал, вот он и отомстил.
- А нечего было псу ссать на наш крыжовник.
- А какого рожна ты его посадила у самого забора? У собаки рулетки нету – расстояние замерять. Лапу задрала, дела свои сделала. И ничего твоему крыжовнику не сделалось.
- Ну да, тока нас дресня пробрала.
- Так мыть ягоду-то нужно, дурья твоя башка! – засмеялся дед и подмигнул мне.
С темы про собак перешли на погоду и политику. Кто-то фальшиво запел «Наш паровоз вперед лети, в коммуне остановка…», поднялся невообразимый гвалт и хохот. Горох поднял морду, оценил обстановку и снова задремал. Народ вскоре угомонился, но дед тихонько ворчал до самого Мельниково. Когда электричка остановилась, он молодцевато закинул рюкзак за спину, козырнул и вышел на перрон. Тетка-азиатка еле за ним поспевала. Ну да, в ней, наверно, лишних килограммов семьдесят. Ковыляет, как гусыня, дышит с трудом, а ведь не старая. Вспомнилась Лера – стройная, красивая. Сердце промолчало, в душе тоже ничего не шелохнулось. Может, слишком мало времени прошло, поэтому я без нее не скучаю? Или дело в другом?
Мы с Горохом шли по тихим сельским улицам, наслаждаясь покоем и красотой августовских садов, полных спелых яблок. Пес дрожал от возбуждения. Я давал ему обнюхать все, что на собачий взгляд казалось привлекательным, и угорал от удивленной морды. Нет, честное слово, она была именно удивленной, словно Горох не верил своему счастью и смотрел мне в лицо, ища подтверждения. Из проулка с лаем выскочила маленькая собачка, вся в колтунах длинной шерсти, увидела большого грозного пса, замерла, заверещала и с визгом бросилась обратно. Горох даже не посмотрел на нее.
- Молодец! – похвалил я. – Тут полно всякой мелочи, не стоит на нее обращать внимания. Верно? А вон и наш дом. Узнаешь?
Не смотря на редкие поездки, Горох узнал дом. Я отцепил поводок, и пес понесся вперед, подпрыгивая, как шаловливый щенок-переросток.
- А кто это к нам приехал такой большой и красивый? – послышался певучий и такой родной голос. – Что ты прыгаешь? Дай я тебя поглажу, что ли, да ремешки эти дурацкие с морды сниму. Ну, так лучше? Лучше? Ах ты, собака моя хорошая!
- Это ты меня такими словами встречаешь? – засмеялся я.
- Стасик! Наконец-то дождалась! – бабушка обняла меня и заплакала.
- Ну вот, будешь рыдать, больше не приеду, – я наклонился, поцеловал ее в щеку.
- Да я ж от радости, сынок, от радости! – вытерла она слезы. Бабушка всегда называла нас с Максом сынками. – Давайте в дом, я уж и стол накрыла. Оладышек твоих любимых напекла, на кефире. Рыбку пожарила для хулигана.
- Надеюсь, под хулиганом ты имеешь в виду не меня? Горох, домой! – приказал я. Пес повел носом и ринулся в избу – он обожал жареную рыбу не меньше помидор.
Скинув кроссовки, я прошелся босиком по нагретым солнцем половицам – как приятно ногам! Это ни с чем не сравнимое удовольствие!
- Ночи уже холодные стали, – пожаловалась бабушка, – я иногда даже протапливаю. Говорят, заморозки не скоро, а по росе-то уже не походишь – отколосилось лето.
- Осень на носу, – поддакнул я. – Картошки-то много в этом году?
- Много, сынок, очень много уродилось, сама не ожидала. Бог миловал – колорадский жук меня стороной обошел, а вот смороду собрать не успела – птицы склевали. Такая туча налетела – жуть! Аж небо почернело! Я на улицу боялась выйти – в окно смотрела. Целое полчище галок. Перьями весь огород усеяли, словно ковром.
- Да ладно, без смородины обойдемся.
- Так я у Катьки Смирновой собрала бидончик, так что наварила варенья немножко. Помню, что ты любишь.
- Спасибо, ба. Когда картошку-то копать будем?
- Мож, завтра? Сегодня-то под вечер и смысла нет затевать. А завтра откопаемся, я баньку стоплю. Кузьма дровишек подкинул березовых.
- А колол кто?
- Он и колол. Хорошие дрова, сухие. Я потихоньку в сарай свезла.
- Подождала бы меня, я бы все сделал.
- Вот еще! Что я, без рук что ли? Слава Богу, здоровья хватает.
- Как соседи?
- Да все также. У Катьки сын развелся со своей курицей Юлькой. Спрашиваю – чего девку-то погнали, говорит – ленивая больно и готовить не умеет. У Воробьевых в прошлые выходные свадьбу гуляли, так на драку полпоселка сбежалось посмотреть. Сейчас такого нет, как раньше – чтоб столы во всю улицу, гармонь до утра. Скучно стало. Да и бегут местные или помирают. Все больше городских становится. Вон, на соседской улице уже пять домов продано под дачи. Зимой темнеет рано, идешь с магазина – раньше, помню, в каждом окне свет горел, а теперь…
Бабушка долго еще что-то рассказывала, охая и всплескивая руками. Я вдруг остро почувствовал, как ей здесь одиноко.
- Ба, слушай, а почему ты в город не переедешь? Жили бы все вместе. Дрова колоть не надо, воду носить тоже.
- Да я, сынок, в городе со скуки помру. За столько лет привыкла здесь, тут все родное, каждая травиночка знакома. А там что? Бетон, машины и толпа людей. Нет уж, я хочу остаток жизни здесь прожить. Вы б еще почаще приезжали, совсем было бы хорошо.
- Не получается чаще, ба.
- Сейчас хоть с телефоном проще стало – в любой момент позвонить можно, а раньше – пока до почты дойдешь, вся исскользишься по осени-то. Теперь красота – сидишь дома в тепле, телевизор смотришь и по телефону разговариваешь. Да и подружки мои здесь.
- Ба, а вот скажи… мой дедушка, он какой был?
- Настоящий мужчина был твой дед. Жаль, ушел Петя рано. Убили его.
- Как убили?
- Подкараулили и убили. Он тогда бандита посадил, так дружки отомстили. Петю нашли утром с ножом в спине. Уже бездыханного.
- Жесть! А я думал, в сельской местности такого не бывает.
- Да тут много чего бывало, иной раз настоящая вендетта случалась. Это сейчас все больше по мелочи – кражи да драки. А раньше… Мне Петя много чего рассказывал.
- Взяла бы да книжку написала.
- Ой, не смеши меня – книжку! Нет уж, не для меня это.
- Ба, я тебя спросить хочу. Только ты не волнуйся, ладно?
- Здрастьте, мордасьте! Ну? Чего мнешься-то?



(продолжение http://www.proza.ru/2016/03/23/1123 )