Зато мы делаем ракеты 3

                Песчаная буря

   После того случая с куртом, тем самым экзотическим сыром, бывая в разных местах Союза, а теперь России, и за «бугром» я с тщательностью стал вникать в способы приготовления всяких привлекательных яств, и это меня частенько выручало. А вот про неосторожных людей знаю несколько поучительных случаев, благо с более-менее удачным завершением. Одна красочная история приключилась с нашими военными советниками в центральной Африке. Давнее это было дело.
   Они были приглашены в честь какого – то местного праздника в гости к здешнему вождю племени. После всяких изумительных  закусок им подали внешне привлекательное мясное блюдо - якобы шашлык из свинины – «хрю - хрю», как пояснил им вождь. Под хорошую выпивку они с удовольствием навалились на это блюдо. А на обратном пути с ужасом услышали от сопровождавшего их переводчика особенности технологии приготовления этого «шашлыка». Я даже не возьмусь привести подробности, поскольку рецепт весьма жесток. Скажу только, что в приготовлении блюда участвовали собаки и собаководы, лучше сказать – «погонщики» собак, если это не покоробит специалистов - кинологов.
   Переводчика спасло от разъяренных офицеров то, что, не смотря на хмель в головах, все вспомнили - он действительно предлагал воздержаться от этого блюда. Тогда у них остановка в пути домой была продолжительной, поскольку у народа возникла острая необходимость освободить организм от того самого соблазнительного, но коварного блюда. Очень поучительной для меня оказалась история.
   Из коварных недавних кулинарных «шедевров» отмечу два. Во время моей прошлогодней поездки в Баксанское ущелье (я после долгого перерыва решил снова полазать по горам), наш инструктор по альпинизму Алекс признался в процессе приготовления ужина, что однажды сделал друзьям по восхождению кашу из кошачьего корма. А в другой раз под видом рыбы скормил неосторожную змейку, проползавшую мимо бивака, а на вопросы о странной внешности этой рыбы, уверенно ответствовал, что это местная разновидность угря. В обоих случаях еда прошла на «ура». Хотя некоторое время спустя Алекс, из природной любви к истине, расшифровал коллегам рецепт, но, учитывая срок давности, крупных санкций не последовало.
   Однако после этой истории мы стали зорко следить за манипуляциями Алекса во время приготовления еды, а поскольку я большей частью ему ассистировал, сделать мне это было несложно. Но однажды мне всё же показалось, что в супе присутствует какой-то странный продукт. Хотя замечу, что изначально блюдо уже было нетрадиционным, поскольку сочетало в себе два – и первое, и второе. Такое в горах часто бывает – для экономии посуды (и носить, и мыть меньше).  Возможно, позже и я узнаю от Алекса, чем он нас тогда потчевал!   
  Вернусь к нашим будням в пустыне, которые на первый взгляд были весьма однообразными. Однако иногда случались события, которые раскрашивали нашу жизнь.
   Кроме деда с жёнами в домике рядом с нашим пристанищем, с противоположной стороны в километре от нас жила семья чабанов. Им мы тоже подарили контейнер от заряда, и неожиданно получили приглашение на плов – видимо, в знак благодарности. И как – то вечером в назначенное время мы группой человек в пять – шесть явились на угощение. До появления плова, пока женщины заканчивали его приготовление, за чаем с сухофруктами и конфетами, протекала неспешная восточная беседа. Главой стола был старший в семье – аксакал лет 75 – 80. Он уже не работал, в доме присматривал за хозяйством и детьми. Разговаривали с ним через переводчика – его внука лет двадцати пяти, который отслужил в армии и русский язык знал неплохо.
   Мы обратили внимание, что дедушка что – то жевал. Иногда открывал какой – то мешочек, доставал из него щепотку неизвестного зелья и засовывал его за щёку. Мы поинтересовались, чем дедуля лакомится. Внук пояснил, что это насвай, и рассказал о нём. Наш товарищ Миша Коляда, будучи человеком любопытным и склонным к рискованным экспериментам, пожелал отведать эту штуковину. Внук объяснил, что после приема снадобья захочется спать (а значит, можно пропустить плов), а на следующий день в организме просыпается необычайная энергия и активность, от которой можно спастись только напряжённой работой. После этого Коляда сразу охладел к зелью и больше к этой теме не возвращался. А дедушка и вправду, ещё до того, как принесли плов, тихо отполз от стола и задремал в уголке . Надо пояснить, что обед наш проходил на толстой кошме, застилавшей весь пол хижины. Блюда и закуски ставились на скатерть, постеленную на кошму. Для наших «бойцов» было непросто найти нужную позу за этим непривычным столом. Местные жители непринужденно сидели на пятках. Нашим это сделать не удавалось – гибкости не хватало. Поэтому каждый подбирал более или менее приличную лежачую позу, и со стороны наш обед напоминал летнюю пляжную вечеринку на берегу реки. Но после третьей стопки водки, пару бутылок которой мы благоразумно прихватили с собой, дискомфорт улетучился и дальнейший обед протекал в непринуждённой, расслабленной обстановке.   
   Мы провели в пустыне уже больше двух недель. Часть запланированных работ уже выполнили. По предварительной прикидке, сделанной ещё в Москве, на прочие дела оставалось около двух недель. Но уже стало понятно по ходу работ, что не успеваем к установленному сроку. Встал вопрос о продлении экспедиции. Причины задержек были разные, в основном объективные – испытания новой техники всегда сопряжено с неожиданностями, доработками конструкции в ходе испытаний, изменением начальных представлений о трудоёмкости, сложности и сроках выполнения работ.
   Место, которое мы выбрали как базовое для испытаний, находилось километрах в десяти от нашего жилья. Там на относительно ровной площадке, окруженной барханами, смонтировали всю технологическую оснастку, пусковые установки, всё то «железо», которое мы могли оставить спокойно, уверенные, что это никому не понадобится. Выставлять охрану не было смысла, да и людей для этого у нас не было. Кроме того, на 200 - 300 километров кроме нас и чабанов (разумеется, и овец – но они точно не в счёт) вокруг никого не было, так что риск лишиться какой - нибудь железки был небольшим. Про овец я упомянул не случайно, так как эти любопытные и вечно голодные существа вполне могли попробовать на зуб наши кабели и провода, но мы благоразумно их не оставляли – увозили с собой.
  Несколько слов хотя бы в общих чертах нужно сказать о том, чем мы занимались всё это время. Это может показаться скучным для людей, далёких от техники, так как работа конструкторов и испытателей новых машин состоит из огромного числа рутинных действий. Часто приходится исправлять первоначальные расчёты, чертежи – не потому, что они ошибочны, а потому, что эти машины делаются впервые и сразу получить ожидаемый результат сложно, а чаще всего невозможно.
   Снаряженные, то есть уже с установленными зарядами, движки и запас зарядов для них мы, естественно, держали при себе и постоянно возили с собой. Помимо отработки параметров собственно техники, мы еще выясняли возможность многократного использования корпусов двигателей с минимальной реставрацией после его работы. И, кроме того, отрабатывали технологию снаряжения движков в полевых условиях, что было достаточно необычно.
   Сами пуски занимали считанные минуты. Большую часть времени занимали подготовительные работы по установке и монтажу оборудования. Одной из трудоёмких и требующей особого внимания и осторожности была процедура снаряжения двигателя зарядом.
   Нужно было с помощью крана и специальной траверсы извлечь топливный заряд весом несколько сотен килограммов из контейнера (той самой укупорки, которая после этого становилась нашей разменной валютой в общении с местным населением). Затем установить его в предварительно подготовленный корпус со снятым днищем, потом установить навеску воспламенителя, от которой зажигался основной заряд, снова установить днище на корпус. Вот примерная схема действий для этого, пожалуй, самого ответственного и опасного этапа работ. Повторю, что речь шла о твердом топливе, или более понятно – о порохе. Не том, конечно, который используют охотники или пиротехники. Поэтому техника безопасности при работах была максимальной – как известно, даже не заряженное ружьё один раз в году стреляет.
   Была ещё одна операция, которая была бы особенно привлекательной для ценителей экстрима. Когда движок был готов к запуску, в специальное отверстие на днище нужно было установить пиропатрон, который от электрического импульса зажигал навеску воспламенителя, а после загорался основной заряд. Пиропатрон заворачивается специальным «моментным» ключом с покрытием, которое исключает возможность образование искры, что могло бы привести к нештатному срабатыванию движка с вытекающими последствиями. Но дело происходило в пустыне, иногда в ограниченном пространстве, а это означало, что случись срабатывание движка - бежать было некуда. И вот сидя на сотнях килограммов пороха, старательно сдувая малейшие песчинки с резьбы пиропатрона и отверстия в днище, происходило то, что потом я предложил называть «ОКС» – осознание конечной сущности. Термин позаимствован из книги, написанной альпинистом Хеймишем Маккинли о восхождении на столовую гору в Южной Америке. Он использовал этот термин в ситуациях, когда риск становился близким к  предельному. У него был такой микроскопический страховочный крюк, который он забивал в скалу для чисто психологического равновесия, а затем, взявшись за него двумя пальцами, делал то движение, которое считал зависящим от судьбы, фортуны, Создателя и полностью полагался на них. Вот этот самый крючок и называл он «ОКС». Ситуация по внутреннему состоянию была схожей, поэтому термин Хеймиша нам понравился и когда у нас всё было подготовлено, вставал вопрос – кто идёт на «ОКС». С шутками и прибаутками, разыгрывали на пальцах.   
   Всё описанное представляло небольшой фрагмент из тех обыденных и рядовых работ, которыми мы занимались каждый день на протяжении всей нашей экспедиции. Были, разумеется, трудности, связанные с техникой. Но иногда появлялись обстоятельства, которые прогнозировать было трудно или невозможно.
   Однажды на исходе третьей недели мы как обычно выехали утром на двух вездеходах из дома на точку. Проехав километров пять – семь, мы заметили странные изменения в погоде и окружающей природе.
   Здешняя местность была очень бедной – нас окружали пески, скудная высохшая растительность, так как к середине мая температура была уже за сорок градусов. Всё живое пряталось, а что не могло спрятаться – испарялось или выгорало. Это резко отличалось от той живописной картины, которую мы застали в апреле по приезду на место. Тогда перед глазами простирался пёстрый, на все цвета радуги ковёр из степных тюльпанов. Конца не было этому буйству цветов!
   А в мае порывы ветра уже гнали по степи шары колючек перекати – поле, вместо тюльпанов всё пространство заполнял песок унылого серого цвета. Завершал картину гигантский купол неба от горизонта до горизонта. Днем все было залито жгучим солнцем, на которое не набегало даже самое маленькое облачко. И только вдалеке небо закрывала мутная дымка, которая волновалась и искривляла поверхность пустыни. А ночью над головой возникала черная бесконечность космоса с яркими звездами и планетами, до которых, как казалось, можно было дотянуться и потрогать их. Воздух был чистым и прозрачным. Ночью становилось намного прохладнее, чем днём. В этом была особенность резко - континентального климата казахской степи.
   И вот во время нашего обычного выезда на место работ вдруг всем стало неспокойно. Надо сказать, что накануне вечером поднялся сильный ветер, но это не вызвало тогда тревоги – нам уже приходилось работать в ветреную погоду. И теперь мы не видели причин для беспокойства, но по мере продвижения вперёд обратили внимание, что стало резко темнеть. А затем, когда продвинулись вперёд примерно на километр, прямо перед собой увидели тёмную колеблющуюся стену, которая ни слева, ни справа не имела видимого конца, а высота её была метров двадцать – тридцать. Точно определить было невозможно, так как всё двигалось и изменялось каждую секунду. Дул сильнейший южный или юго-восточный ветер, поднимал в воздух тонны песка и со зловещим гулом, скорее воем перекрывал всё пространство на пути нашего движения. Тут наш проводник из местных, дремавший, убаюканный монотонной ездой по барханам, встрепенулся и вытаращил глаза. Мы остановились, он выскочил из кабины, все высыпали следом.
   «Это задул афганец, надо переждать!» - возбуждённо сообщил он. Мы поинтересовались, сколько это может продолжаться. «От нескольких дней до недели, а то и больше»– был его ответ. Надо сказать, что с прогнозами погоды у нас были проблемы – связи не было. Посовещавшись и принимая во внимание то, что сроки поджимали, решили двигаться дальше. Снова сели в кабины и медленно двинулись параллельным курсом прямо в эту «живую» стену песка. Не проехали мы и сотни метров, как тьма сгустилась настолько, что свет фар выхватывал только несущийся в двух - трёх метрах впереди песок. Вторая машина исчезла за стеной песка.