Котел безумия - первые главы

Тимофей Калинин, Алексей Михеев, Унигунда Найт

Котел безумия (первые главы)
(с записями из дневника практиканта Николая М.)


Санкт-Петербург — Москва 2016

«В России, видимо, и телевизор, и людей чинят с помощью ударов!»
(комментарий японца к видео с YouTube, в котором показано убийство в больнице Белгорода)

«This kettle is boiling over»
(Queen, «I'm Going Slightly Mad»)

Дневник практиканта Николая М. Запись первая

Итак, вчера таки приобрел планшет «Самсунг» и установил на нем программу «WPS Office». Теперь смогу записывать сюда свои впечатления от жизни практиканта в ЭМПБГ — Экспериментальной Модернизированной Психиатрической Больнице Ильи Савельевича Горнорезова. Про себя я дал ей пелевинское именование «Палаты спящего ума». Сие прекрасное заведение, построенное на деньги олигарха Горнорезова, недавно открылось в том участке Кузьминского лесопарка, где он как кусок пирога отрезан с одной стороны МКАДом, а с другой — Новорижским шоссе, отделяющим его от Люберец. Илья Савельевич убил сразу двух зайцев: максимально удалил больницу от исторического центра столицы, вместе с тем дав возможность больным гулять на свежем воздухе под присмотром профессионалов.
Про самого Горнорезова на сайте Википедии есть информация, что он лечился в психушке в начале нулевых. Царившая там атмосфера повергла его в шок и длительную депрессию, от которой он там же и лечился с помощью электро-судорожной терапии: антисанитария; жесткое притеснение больных; полная изоляция от внешнего мира; невозможность позвонить родным и близким.
Олигарх и бывший псих, заработав достаточную сумму, получил возможность осуществить свою давнюю мечту о больнице совершенно нового типа. Приведу поэтический текст рекламного объявления в том виде, в каком он предстал передо мной впервые на офсайте Экспериментальной Модернизированной Психиатрической Больницы — EMPCG.RU:
«Хвойный лес и природа — это буквально рай для больных! Успокаивающе шумит в вершинах деревьев ветер, умиротворяюще гудит Московская Кольцевая Дорога. Им вторят карканье ворон, пение лесных птичек и гуляющий в кронах полуденный блеск солнечных лучей. Воздух очищен лесными фильтрами, в шаговой доступности — метро „Котельники“. Больные под отцовским контролем санитаров и врачей бродят между стволов, излечиваясь буквально на глазах. Благотворно влияет природа, успокаивающе воздействует кислород. Под боком — новый жилой комплекс „Белые росы“. Вид умственно и физически здоровых граждан, прогуливающихся по Кузьминскому лесопарку — лучший стимул выздоравливать как можно скорее! За больными ведется уход, как за родными людьми — есть всё необходимое, и даже ряд предметов роскоши (например, джакузи!). Вы спросите, в какую сумму обходится лечение в нашей больнице нового типа для родственников больного или для него самого? Всего лишь в 15 000 рублей в месяц! Сущие копейки, вы не находите? Впрочем, здесь имеется и крупное отделение для малоимущих граждан — такие больные лишены части удобств, зато не платят ни гроша».
Надо сказать, что когда я три недели назад снял благодаря папе квартиру в ЖК «Белые росы» (той части, что уже достроена) и впервые оказался на территории ЭМПБГ, куда меня, к счастью, назначили проходить преддипломную практику, то убедился в справедливости слов рекламы. Взять хотя бы архитектуру больничного комплекса! Как известно, преобладающим среди построек, используемых как стационары психиатрической помощи в РФ, является казарменный тип. Для него характерны либо один большой многоэтажный комплекс, либо несколько рядом стоящих трех- или четырехэтажных корпусов. Но в инновационной ЭМПБГ, напротив, применен крайне редко используемый для строительства «желтых домов» нашей страны тип построек — павильонный. Это в полном смысле слова «Горнорезовская дача», на которой стоят объединенные общей территорией небольшие одноэтажные корпуса. Для лечения и реабилитации — то, что доктор прописал!
Расскажу немного и о персонале, с которым я успел познакомиться. Врачи отделения, в котором я практикуюсь — настоящие энтузиасты психиатрии и непревзойденные профессионалы-новаторы! Я многому успел научиться у них. Скажем, заведующий отделением Карл Иванович М. — чуть брюзга и педант, но настоящий талант! Высокий жилистый сверхчеловечище с хищными ницшеанскими ктулху-усами. Врач-психиатр высшей категории, сертифицированный специалист в области судебной психиатрии и наркологии. Общий стаж работы врачом-психиатром — почти двадцать лет! Горнорезов его знает давно, так что переманить Карла Ивановича из Центральной клинической психиатрической больницы Московской области к себе Илье Савельевичу было несложно. Его специализация в науке — серратомания (неостановимая тяга к членовредительству с помощью двуручной пилы).
Виктор Семенович Х. — врач-психиатр высшей категории, кандидат медицинских наук, доцент. Защитил диссертацию на тему «Симптоматика, диагностика и нетрадиционный метод лечения широкого комплекса маниакально-депрессивных психозов, осложненных гебефренической компонентой». Тучный лысый улыбчивый дядечка, всегда готовый прийти всем на помощь. Пять раз проходил циклы тематического усовершенствования по психотерапии. Время от времени выступает с докладами и постерными сообщениями на различных российских психиатрических форумах. Область научных интересов — гебефрения и психофармакотерапия.
Алла Леонидовна С., врач-психиатр. Лаковая тридцатипятилетняя блондинка на высоченных каблуках и с грудью второго размера. Окончила факультет фундаментальной медицины МГУ имени М.В. Ломоносова с дипломом с отличием. Принимала участие в региональных научно-практических конференциях.
Пока что это все специалисты нашего отделения, но скоро приедут еще несколько новых!
Из прочего персонала ЭМПБГ я пока знаю лишь дворника Макара Ц. — веселый малый с метлой и периодически возникающей в желтых серратах рта сигаретой, за которую Карл Иванович на него орет. Пока что всё!

* * *

В жилой комплекс «Белые росы» вселилась молодая грузинская семья Хачамуришвили. Он — Вахтанг, тридцатитрехлетний водитель маршрутки. Она — Гогола, двадцативосьмилетний директор одного кавказского ресторана в Москве. Вместе с ними — сын, пятилетний джигит Зураб. Семья только что вернулась из Анталии, где отдыхала, пока мать, строители и ремонтная бригада доводили до ума новую жилплощадь Хачамуришвили. Гости Котельников ехали по Новорязанскому шоссе на белой «Ауди». За рулем сидел Вахтанг — на лбу дерматиновая кепка, жирные волосатые руки на баранке. Рядом — Гогола, чуть менее усатая, в зеленом матовом платье и черных сапогах на слоновьих ногах. Зураб расположился сзади, где поочередно то азартно играл в «три цукербрина» на планшете, то катал модель машинки по соседнему сиденью, не менее азартно «бжикая» и создавая тем самым звуковой фон своей игре.
Гога «пилила» своих «коллег» по ячейке общества, причем особенно доставалось «главе семьи»:
— Ваха-Ваха, моча ты ослиная! На хрена нам сдались вонючие долбанные Котельники! Ты должен был зубами своими золотыми глотку гиду перегрызть, но не дать отправить нас обратно в сраную Россию!
— Вах! Вот глупенькая! — блестел добродушной улыбкой в зеркальце над своим лицом водитель, призывая сына в свидетели. — Не хочет в Котельники! Мы пока отдыхали, нам такой квартир отгрохали — м-м-м, сладкий пэрсик! — с целью усиления эффекта своих слов грузин поцеловал кончики сложенных пальцев и отправил миазмы любви в свободный полет по салону.
Впрочем, Гогола проигнорировала лучи света из уст супруга и переключилась на сына:
— А ты, мой маленький! Я смотрю, не думает папка о тебе, совсем плевать ему! Всё слюньки пускаешь, да в машинки играешь... Не дай Бог, подрастешь — станешь горе-шоферюгой без тормозов в голове, как отец!
Наскандалившись от души, Гога раскурила крепкую мужскую сигарету.
— Гогочка, родная, ну сколько можно дымить?! — Вахтанг робко попытался образумить супругу. — Еще вопрос, кто из нас больше заботится о Зурабе!
— Зурик, в отличие от тебя, зайчик мой, когда вырастет, станет настоящим самцом, мужчиной и воином! — с готовностью вскинулась Гогола, продолжая полемику в автомобиле. Чуть помолчав, она перешла в контратаку. — И вообще, Ваха, на чьи средства куплены эта машина и эта квартира в Котельниках, чтоб ей пусто было?!
Возразить на столь несокрушимый аргумент грузину было нечего, поэтому он лишь дунул в ус, вжал голову в плечи и стал пристальнее следить за дорогой. Гога победоносно вышвырнула в окно машины окурок.

* * *

Когда Гога Хачамуришвили лицезрела тот вид, который приняла новая жилплощадь в «Росах», весь ее праведный гнев исчез без следа. Трехкомнатная квартира на первом этаже была великолепна и сияла как нимб Святого Франциска: новые люстры, намытые полы; идеально ровный, так сказать, заподлицо линолеум на кухне; дизайнерские обои в виде покемонов в детской комнате, мебель от «IKEA» — всё-всё-всё было в точности тем самым, что она просила свою мать заказать, пока они с мужем и ребенком отдохнут от забот на море. Мать справилась с задачей как нельзя лучше, остальное разрулят Гогола и «этот бездарь» Вахтанг. Мать просидела с ними до вечера, уехав к себе в Москву в половине одиннадцатого, когда Зураб уже спал. Остальная семья улеглась в полночь.
...А ночью забило стояк. Эта техногенная катастрофа произошла по причине того, что бухие соседи сверху умудрились спустить в унитаз DVD-диск с фильмом по произведению Стивена Кинга «Побег из Шоушенка», который в сочетании с кошачьими «туалетами» перекрыл путь потоку нечистот в трубе. Теперь с каждым спуском воды жителями верхних этажей эмульсия кала и мочи не уходила в канализацию, а, напротив, вытекала в квартиру Хачамуришвили из сливных отверстий раковины и ванны, а также из унитаза.
Уставшие с дороги Ваха, Гога и Зурик крепко спали, не ведая о творившемся всеобъемлющем кошмаре. Первым столкнулся с проблемой проснувшийся среди ночи Зураб, успевший увидеть пару ярких долгих снов и захотевший справить малую нужду.
Едва мальчик открыл дверь туалета, как его накрыло волной нечистот. Коричневая вонючая жижа хлынула в коридор, окатив Зураба по колено. Мальчик заорал как резаный.
Не переставая орать, он забежал в ванную. Дерьмо хлюпало в раковине, заливало новую ванну. Зураб в отчаянии выбежал в коридор. Там парень увидел, как потоки мочи и кала из туалета направляются на кухню, оскверняя блестящий линолеум.
Так как Зурик не думал прекращать вопить, он, естественно, разбудил Гоголу с Вахой. Мать и отец в ночнушках выбежали на крик и, разумеется, увидев всю картину, прибавили свои звонкие голоса к общему хору отчаяния:
— Твою мать, Ваха! Какого хрена?!
— Сам не знаю, вах! Это что, вообще, такое?!
Наконец справившись с понятным волнением, жильцы квартиры начали принимать меры. Ваха с Зуриком, ползая в испражнениях, кое-как пытались запихивать самые крупные особи котяхиного племени обратно в жерло «белого друга» — надо сказать, без особого успеха — в то время как Гогочка в панике набирала номер диспетчерской. Она дозвонилась далеко не с первой попытки, и результат от ее звонка в виде устранения неисправности произошел лишь через полтора часа. За это время линолеум на кухне оказался полностью пропитан дерьмом. До утра мужественные грузины резали его на куски и относили на помойку чуть ли не в чем мать родила, после чего драили пол во всей квартире.
Это приключение еще более укрепило Гоголу в мысли, что в этой стране ей делать нечего.

Дневник практиканта Николая М. Запись вторая

Вчера перед сном прогулялся по парку, подышал свежим воздухом. Поглазел на ворон и иных пташек. Вот какие мысли пришли утром в голову, я озаглавил это дело «Крылья»:
«Как наивны люди, бездумно принимающие в своё сознание все положения какой-либо религии или политической партии! Увы, раз приняв их сердцем, они, как правило, не могут отделаться ни от одного из них. Но что такое эти положения? Это как если бы вам до рождения дали выбор — родиться человеком или же родиться с хвостом, рогами, копытами, крыльями, длинной бородой и перманентно грязной клоакой. Крылья в хозяйстве, безусловно, полезны, но так ли обязательна длинная борода, уж не говоря о грязном заду?! Между тем, назвав себя, скажем, «фашистом», даже крупный мыслитель Михаил Елизаров в творчестве умудряется пройтись по всем штампам этого движения (имеется в виду нацистский его вариант), латентно апологизируя ненависть к евреям, гомофобию, стремление убивать представителей иных рас (азиатов и кавказцев), отрицание Холокоста. То есть выбирает всё разом и, не подвергая ни одного пункта критическому анализу, примеряет и рога, и клоаку, и всё остальное. Кто-то спросит: «А какие, вообще, могут быть крылья у фашизма?» Отвечу: в «Майн кампфе» есть умные мысли о том, что молодым людям не следует курить и пить, а в свободное время рекомендуются физические нагрузки. Летом фюрер советует ходить в шортах, чтобы не упускать природную закалку.
Далее — религия. Если люди называют себя, допустим, «православными христианами», они заявляют этим целый комплекс понятий, который голословно считают нерушимым. И если они не живут по этим понятиям, то лишь вследствие своего лицемерия. То есть они как бы делают вид, что пришили себе хвост и испачкали навечно анус, но внутри стараются фильтровать параграфы веры, руководствуясь разумом. Иными словами, постоянно врут себе и другим вместо того, чтобы, не надевая на себя никаких личин, просто почитать так называемое «Священное писание» как хорошую книгу, в которой действительно много красивых образов и поучительных примеров.
Когда, играя в эту жизнь, пробуешь пришить себе сверхчеловеческие крылья, не стоит забывать, кто ты на самом деле, чтобы не разбиться о землю-матушку».
Сегодня тружусь в отделении для бедных и нищих. Сюда привезли нового пациента, моего тезку — зовут его Николай Иванович Бугурлин. Бывший слесарь, из буйнопомешанных. Всё что-то кидался, силился что-то доказать. Алкаш с многолетним стажем. Попытались начать с мягкой фиксации, привязав пациента за руки и ноги к кровати даже не привычными широкими матерчатыми ремнями, а полотенцами. Но в конце концов пришлось, игнорируя завет Джона Конолли и его апостола Эмиля Крепелина о «ноу рестрейнт», затянуть мужика в «стрейт-джекет». Укололи его аминазинчиком, сразу стал спокойнее себя вести. Николая к нам по жалобам родственников определили — многочисленные случаи атак с применением отвертки. Если и впредь продолжит себя так же адекватно, как после аминазина, вести, то скоро, наверное, снимем с него смирителку. Жалко мужика — работяга, как ни крути... его.
Запомнились двое больных — Евгений Равенский и Станислав Романов. Парни очень у нас сдружились. Дай Бог им скорейшего выздоровления! Пока что всё, пожалуй.

* * *

В своем аминазиновом сне Николай Иванович Бугурлин узрел себя в виде Шурупа Мироздания. Мимо него со свистом проносились многочисленные большие и малые отвертки. Некоторые из них узнавались: жена... коллеги и собутыльники... изнасилованная им по пьяни дочка, испугавшаяся рассказать обо всем маме.
Отвертки делились по половым признакам, возрасту и категории одушевленности/неодушевленности. Некоторые были собирательными или абстрактными: категории морали, государственный строй, полиция, либидо, опьянение, школа, погодные условия... тот же коктейль «Отвертка». Все они стремились завинтить Николая Ивановича поглубже, подогнав под общий шаблон.
Провороты вокруг своей оси вызывали панику. Пустота шляпки, заключенная между параллельными гранями головного среза Бугурлина, невыносимо ныла при каждом столкновении с внешней агрессией. Страх парализовал волю, но иногда отпускал. В редкие моменты передышки Николай Иванович пытался выкрутиться из отверстия, в которое его загоняло судьбой, но потом всё повторялось вновь и вновь.
Наконец появилась еще одна отвертка, самая большая и страшная. Она весело переливалась всеми цветами спектра, но Николай Иванович откуда-то уже знал, что это — лишь маскировка. На борту гигантского космического инструмента стояло имя: «Авереско». Наконечник отвертки вошел в тело Николая Ивановича, вкручивая и ввинчивая по самую шляпку. Вкрученный, вогнутый, вбитый навсегда в стандарт, Бугурлин обрел покой.
Поскольку утром он хорошо себя вел, с него сняли смирительную рубаху.

Дневник практиканта Николая М. Запись третья

Вчера вернулся в свое отделение — то самое, где больные посолиднее. Некоторые настолько пошли на поправку, что им разрешают дальние прогулки под присмотром (близкие прогулки по парку с персоналом клиники разрешены всем без исключения). Сегодня суббота. Я пишу это, попивая минералочку в «Бургер Кинге» возле метро «Котельники». Со мной пара «зажиточных» пациентов: Ленька Бурный и Серега Мешковой. Оба они — экс-бандиты, порождения девяностых. «Как вылечусь окончательно, — строит планы Леня, смачно откусывая от своего Фиш Кинга, — начну новую жизнь. Меценатом стану. Или, как Тарас Смазанный, попом!». «Давно пора! — чешет бычью шею в складках Мешок, заказавший двойной воппер с крылышками, картофелем Кинг Фри и луковыми кольцами. Сергей продолжает, обращаясь с наигранной злобой теперь ко мне: — Хули ты всё в планшет свой пялишься?»
Я лишь миролюбиво улыбаюсь в ответ, не прекращая фиксировать для истории как увиденное, так и собственные свежие мысли, озаглавленные мной «Клуб 207»:
«Как получилось, что на протяжении истории человечества огромный процент потенциально трудоспособного населения оказывался списан в утиль, как будто так и надо? Дети до десяти лет умирали без счета из-за отсутствия гигиены. Взрослые до шестидесяти умирают и сейчас из-за пагубных страстей к самоуничтожению — фрейдистского «влечения к смерти», губя себя табаком, алкоголем, фастфудом. Сколько всего не сделано членами Клуба 27?! Какие песни ждали бы нас от Кобейна, Хоя, Крупнова, Меркьюри, не познакомься Курт, Юрка и Толян с тяжелыми наркотиками, а Фредди — с распутством?.. Можно лишь догадываться по отрывкам последних их прижизненных записей. А если кто-то возразит, что избранный путь давал им стимул и вдохновение, то я отвечу: алкоголику и бомжу водка тоже дает заряд энергии, взамен забирая через какое-то время жизнь. Уверен, дай любому умершему до сорока (читай — до срока) еще один шанс — никто не пригубил бы ни рюмки».

* * *

Отец и сын Хачамуришвили решили зайти перекусить перед поездкой в сервис-центр, куда Вахтанг планировал отдать свой выпавший из кармана и упавший в дерьмо на кухне телефон, не ловивший после залития Сеть. Выбор кавказцев пал на «Бургер Кинг», что почти точно напротив «Белых рос» через Новорязанское шоссе.
Подойдя к «свободной кассе», Ваха сделал заказ, после чего развязно поинтересовался:
— А грузынскый чай у вас нэт?..
— Нет, есть стандартный, большой или кофе. Латте, капучино…
— Кофе грузынскый? — Вахтангу с недавнего времени море нечистот было по колено, и потому он, златозубо улыбнувшись, повернулся к некрасивой даме, стоявшей рядом в соседней очереди, и прибавил: — Как у нас говорыли в дэтстве: «Нэсти с пывом — ссы красыво! теперь с латте — иды какай!»
Девушка невозмутимо проигнорировала «Вахтанга Петросидзе». Хачамуришвили забрали свои заказы и стали искать вакантные места. Свободный столик нашелся по соседству с тем, за которым сидели очкастый кудрявый серьезный парень в халате и с планшетом в руках, да два откормленных бугая. Ваха опасливо покосился на парней — нет, вроде не бритые под ноль, слава Богу!..
Между тем Мешок, внезапно вскочив со своего стула, с негодованием обратился к людям за стойкой:
— Что за хрень, почему у меня в луковых кольцах светлый волос?! Кто из вас, сволочи, блондин?!!
Несчастливая блондиночка в неформенной майке «I’ve got a PMS, so take care!» из персонала «Бургер Кинг» вышла вперед, чтобы принести свои извинения и попытаться как-то уладить ситуацию за свой счет.
— Сучечка! — трясущаяся рука Сережи судорожно нащупала металлический нож на подносе и, схватив его, обрела привычную уверенность — впрочем, лишь затем, чтобы тут же обмякнуть: подбежавший со спины студент-практикант Николай вколол сильнодействующий препарат, вонзив шприц под лопатку Мешка. Бурный, бывший свидетелем этой сцены, подумав, изрек с умным видом:
— Правильно, негоже баб резать!
На том и порешили.
Вахтанг поинтересовался у Николая:
— Вы из больницы? Из этой, как ее у нас называют, «Пума» — «палаты ума»?
— Я из больницы ЭМПБГ! — гордо поправил будущий медик.
— Что ж у вас психи без поводка разгуливают? — покритиковал Хачамуришвили, а пятилетний джигит Зураб прибавил:
— Папа, я боюсь психованных дядей!
Леня пробуравил взглядом грузин, но после случившегося возразить по существу претензии ему было нечем. Вдвоем с Николаем они под руки вывели сонного Мешкового, из цепких пальцев которого с трудом удалось вырвать нож, на улицу и потащили в сторону затерянной меж стволов клиники.
Отец и сын Хачамуришвили, впечатленные только что пережитым, спокойно доели и покинули помещение «Бургер Кинга», надев на головы желтоватые картонные короны, напомнившие Зурабу своим цветом о недавней ночной копро-пати, невольными участниками которой они с батькой стали. Сев в метро, родственники доехали с одной пересадкой до «Чистых прудов» — именно там, на Чистопрудном бульваре, и находился компьютерный сервисный центр «Чин чиним».
Оформляя загаженный девайс для диагностики, приемщик Вася, в душе матерясь и отплевываясь, неимоверным усилием воли всё-таки сумел изобразить подобие улыбки на лице. Его успокаивало лишь то, что клиенты подмахнули кабальный договор не читая, а значит — менеджер воздаст засранцам по полной программе!..

* * *

«Кажется, оторвался!» — решил Евгений, останавливаясь в сугробе. Манная каша, сваренная n-ное время назад на облаках, за зиму успела остыть и покрыться ледяной корочкой. Сейчас она кусала его ноги маленькими мерзлыми зубками, пыталась пробраться под пижаму.
— А ну, отпути! — шикнул Женек на враждебную биомассу, но та упорно не желала отдавать ему тапок.
— Стасик! — позвал он шепотом. Где же Стасик? Последний раз он был на ели. Сидел почти на вершине. Помнится, он сморкался в платок из синего шелка, а после куда-то пропал. В тот момент Стасик представлял собою нечто среднее между медведем гризли и деревянным петушком, украшающим своей задницей крышу сказочного терема. Евгений думал: «Как же он прекрасен!» Но вдруг всё пропало: в ногу хищно вцепился сугроб, Стасик исчез, а самого Евгения охватила паника. Так далеко Женек в своей жизни еще ни разу не заходил. И теперь без Стасика, без тапка, без носка, один в лесу Евгений осознал себя потерянным и оторванным от мира.
— Господи, — обратился Евгений с вопросом к ближайшей сосне. — Ты ведь существуешь, э? может, подскажешь мне дорогу?
К его огочению, сосна не поддержала беседу.
— Слушай, ты, мне, вообще-то, страшно здесь одному!
Сосна слушала молча, ничем не выдавая своего несказанного интереса к проблемам Евгения. В полутьме раздался шорох. «Стас! Стасик, а-а-а!.. Стасик!» — обрадовался было Евгений, но какое-то жуткое холодное чувство неожиданно сдавило его маленькое теплое сердце свинцовой перчаткой. Шорох коварно полз откуда-то снизу. Яма, полная опавших листьев, зияла прямо перед ним. Из нее-то и полз липкий ужас вместе со странным шелестом, источник которого до сих пор оставался неизвестен. И вдруг Она явилась — страшная правда, скрываемая туманной мглистой завесой. И Она была настолько ужасна, что Женек, едва увидев ее, застыл парализованный смертоносным дыханием апокалиптического кошмара. Инфернально сверкая глазами, Она смотрела прямо в его душу. И эту самую душу Она, в этом Евгений был уверен, выдрала бы у него даже из пяток. С корнем, с потрохами, без малейшего сожаления растерзала бы его на мелкие кусочки. Именно за тем и шла Она прямо на беднягу..
Здоровенная черная собака лениво поднялась с кучи листьев, добродушно вильнула хвостом очередному идиоту, очевидно не последнему на ее тернистом жизненном пути, и растворилась во мраке Кузьминского лесопарка.
Лишь через полчаса после столь знаменательного события Евгений с трудом пришел в себя. Как оказалось, душа была на месте. Чудовище ее не украло по какой-то причине. «Наверное, это оттого, что я слишком грешен, — предположил Женек. — Хотя вполне возможно, что меня защитил ангел с неба... скорее всего, так и было!» Из снежной полумглы явился Стасик.
— Что стоишь? Пойдем! Надо чесать отсюда! — Стасик, как всегда, был резким и нетерпеливым — ни секунды не хотел ждать. Всё ему вечно — вынь, да положь на тарелочке с голубой каемочкой! А между прочим, Женя только что едва не попал в самый настоящий ад, пока этот самый Стасик хрен пойми, где шлялся! Ничего этот Стасик в жизни не понимает. Олигофрен потому что, наверное... Другого объяснения поступкам своего приятеля Евгений не находил. А жаль. И вправду жаль было глупого Стасика, ведь он и сам не понимал, что творит. Евгений надеялся, что уж этого-то ангелы точно защитят. Такого тупого — всенепременно, сам-то ведь он не справится...
— Ну пойдем уже! — пинал Стасик (в переносном смысле, однако Евгений решил, что глупо лишний раз испытывать судьбу, а потому безропотно подчинился). Сильная и настойчивая рука Станислава аккуратно подняла его за ворот пижамы и наконец извлекла из сугроба. Стоя на мерзлой тропинке, Евгений ощущал к своему олигофрену нечто среднее между раздражением и благодарностью.
— Слышь, мужик, давай уже, поперли быстрее! — снова начал Стасик свою упорную агитацию. Евгений мешкал. Ветки все той же молчаливой и безучастной к его проблемам сосны неожиданно принялись что-то ему шептать. Евгений все никак не мог разобрать, что именно темнозеленые иглы пытаются до него донести.
— Пойдем же! Дурак, тебя же пристрелят! — крикнул Стасик откуда-то издалека...
Станислав несся через лес. Быстро, насколько хватало сил, уходил от преследователей, петляя по мерзлым тропинкам. «Кажется, оторвался! Кажется...» — лихорадочные мысли путались, дыхание сбивалось. «Заблудился!» — понял Романов, оказавшись в третий раз все у той же проклятой сосны. «Долбанные уколы! Это всеё, должно быть, из-за них — дезориентация в пространстве!» С трудом переставляя онемевшие от холода ноги, Станислав боковым зрением уловил движение в кустах. «Этого-то я и боялся! — мысль прибавила сил и решимости бежать. — Рвануться напролом и не оглядываться!» Станислав дернулся. Пуля прошла по касательной, горячо зацепив щеку. Решимость бежать возросла до максимальной отметки. Подобно поднятому зверю, августейший несся напролом, но неведомые охотники плотно насели на хвост. Под ногами скрипели сучья, выдавая присутствие человека, куда бы он ни пошел. Куда бы ни побежал, всюду таилась опасность. Убийцы найдут его, где бы он ни прятался. Впереди виднелась снежная крепость. Где-то там, за траурной каймой елей — люди, цивилизация. Еще немного... осталось совсем немного. Но в дурацком мерзлом теле больше не было сил. Воздух нестерпимым огнем обжигал легкие. Отдышаться казалось чем-то невозможным. Ноги не слушались. «Снежная крепость... наверное, ее построили дети!» — автоматически предположил Станислав, останавливаясь. Хватаясь за обледеневшую цитадель, Стасик хрипел от боли. Стена крепости невыносимо жглась. Острые ледяные колючки царапали кожу. Когти страха сжимали душу. Скорченная фигура загнанного человека плотно вжалась в безучастную белесую стену, построенную некогда беззаботными детьми. Так игрушечная цитадель стала чьей-то последней надеждой. А между тем в лесу скрипели сучья, преследователи приближались. «Совсем немного осталось. Авось не заметят! Авось пронесет!»
Что-то хрустнуло совсем близко. «Крепость... дети... они не подозревали, когда строили... они понятия не имели о жестоких играх, которыми извечно тешат себя взрослые пред каменными стенами... жестокие игры... здесь и сейчас!» — только и успел подумать пациент перед тем, как в его голове разорвалась аневризма.
— Дурак! Тебя же пристрелят! — голос Стасика растаял за вершинами сосен, затерялся в лапах елей. Евгений недоверчиво осмотрел водянисто-рыхлую субстанцию под ногами. «„Пристрелят“... какое странное слово!» — размышлял Евгений, бредя в неизвестность. Кажется, когда-то давным-давно, в прошлой жизни, он слышал подобные длинные слова. Сейчас, направляясь в новый неизведанный доселе мир, Женек тихо радовался каждому моменту, переживая революцию собственного «я», наполняясь новыми эмоциями, сильными, яркими и прекрасными... живыми. Евгений больше не боялся ничего. Даже потеря носка, тапка и Стасика казалась ему проблемой второстепенной и несущественной. Он шел в новую жизнь, выпрямившись в полный рост, оставив позади ненужные сомнения. Шел на свет незнакомых огней. Впереди за деревьями лежал прекрасный и удивительный город, когда-то такой знакомый... когда-то... такой забытый! Евгений еще раз обернулся, как бы прощаясь с лесом; с соснами, подсказавшими ему верный путь; с сугробами, кучами веток и листьев; с оставшимися навсегда в снегу Стасиком, тапком и носком. Где-то вдалеке раздался выстрел. «Точно — „выстрел“!» — Евгений вспомнил это слово... и неожиданно вспомнил все.

* * *

Грязно-белая снежная крепость, покрытая свежими следами крови — зрелище весьма жуткое и неприятное. Возможно, именно по этой причине Виталина наконец повернула аккуратно уложенную голову в сторону сынишки, провозившегося в грязном снегу почти полчаса. Не раздумывая долго над вопросами педагогичности и целесообразности своих деяний, Вита сразу же влепила Антиохию нехилый шлепок по заду, проорав:
— Я тебе сколько раз говорила в грязи не лазить?!
Как обычно, сынишка моментально отреагировал, залив слезами и соплями и без того уже окровавленный белый комбенизон, который заботливая маман нацепила в оттепель на трехлетнего сына, видимо — с целью поиздеваться. Вот так, каждый день исходя слезами, соплями и потом, переживая невероятные по сложности внутренние конфликты, ежечасно подвергаясь физическому и психологическому травмированию, Антиохий дожил пока что до трех с половиной лет. И сейчас, стоя подле недостроенной снежной крепости, утирая с лица своей верхней левой конечностью слизистые выделения, несчастный малыш проклинал в душе тот неведомый ему день и час, когда радостная Вита с коварной усмешкой влетела в фатэру к соседу-наркоману, вся светясь.
— Масик! — завопила женщина в тот момент прямо с порога.
— Чо, блин? — пасмурно осведомился сосед, такой же призрак неподвластного памяти Антиохия отрезка его прошлого.
— У нас будет ребеночек!
Разумеется, торчка Игнатия столь скорое развитие событий не очень устраивало. Возможно, именно поэтому отец пытался абортировать Антиохия при помощи противогаза и садовых ножниц. Однако, не являясь дипломированным специалистом, девятнадцатилетний торчок по несчастной случайности наступил на инфицированный шприц, оставленный в ванной кем-то из его многочисленных друзей-утырков. По-крысиному взвизгнув, Масик головой ударился о засранный унитаз. Данное обстоятельство позволило будущей матери выскочить из квартиры до начала операции, на которую она согласия не давала. Разумеется, недохирург без штанов и в противогазе вылетел за нею следом, шваброй и вантузом тщетно пытаясь загнать пациентку в квартиру. Дуре и на этот раз повезло: на лестнице потягивали пивас «авторитетные пацаны с района». Кривой Игнат торчал не только от наркоты, но еще и от бабок всему району. Возможно, именно поэтому молодые люди в праздничных облачениях фирмы «Адидас» беспардонно и категорично переломали Масику все остававшиеся с прошлой встречи ребра. В то время, как любимый мужчина с треском катился с лестницы, соля во все слезные каналы ее обоссанные ступеньки, перепуганная Вита успела забежать в квартиру. С порога ее засыпали вопросами.
— Ну как, он сделал тебе предложение? — сестра Наташа сгорала от любопытства.
— Неееет! — взревела Виталина, — он меня бро-о-осил! Одну-у-у-у-у с ребо-о-о-о-онком!
— Как так? — удивление подобно яичному белку расплылось по лицу Наташи. — Даже колечка не купил?
— В том-то и дело, что ни колечка, ничего не купил, даже цветов не подарил — наорал и хотел вытащить ребенка садовыми ножницами!
— О боже мой, какой ужас! — Наташа едва не лишилась чувств, но мама подхватила ее.
— Так! А ну, не ныть! Говорила же я тебе, дуре, сотню раз: не хрена было с ним связываться! Он же наркоман, и семья у него необеспеченная!
— Какой кошмар! — раздался с кухни голос бабушки. — Ира, как ты это допустила?
— Так, мамаша, не заводи шарманку! Всё будет хорошо, живот еще не вылез — деньги на аборт мы у деда возьмем!
— Вот еще! — скрипнула бабушка.— У деда я собиралась взять на новые лабутены!
Высказывание бабушки отрезвило Виталинин разум, если это слово подходит для обозначения незначительного количества условных и безусловных рефлексов. Морфологически данная особь принадлежала к разумным существам, а потому обладала речевой способностью.
— Это — мой ребенок! — подала истеричный голос будущая мать Антиохия. — Я рожу его и воспитаю сама! Если нужно, без вашей помощи!
Несколько секунд продлилась немая сцена, после чего бабушка упала в обморок, а ровно через восемь месяцев и две недели на свет появился Антиохий, по началу бывший «Васисуалием», но впоследствии переименованный. Появился Антиохий на свет, казалось ему, исключительно с целью постоять вот сейчас посреди загаженного собаками Кузьминского парка, испытывая тупую саднящую боль в области ануса и истошно вопя.
— А ну-ка, быстро успокоился! — рявкнула как обычно Виталина. Однако духовная боль юного Антиохия не позволяла его вою уняться. Ежесекундно рискуя получить от матери новые побои, ребенок все же не затыкался, жалуясь интонациями на горькую судьбу.
— Ната-аш... а, Ната-а-аш! — томно протянула Виталина в свой треснутый айфон. — Нату-усик, я почти тебя не слышу! Мой кукусик что-то раскричался... да-да, Натусик, мы гуляем втроем... конечно же, втроем! — уверенно заявила Виталина, несмотря на то, что в радиусе трех с половиной километров кроме нее и обоссавшегося Антиохия больше, по-видимому, не было никого: «кузьминского маньяка» недавно поймали пенты, а новый еще не успел объявиться.
— Ой, как здорово! — пискнула из трубки Наташа. — Как замечательно! Втроем — это скоро надо будет еще одни сапожки покупать!
— Ага! Я вот думаю — розовые или фиолетовые?.. врач сказал, что пол еще не видит на УЗИ. Ни черта он не видит! Наташ, представляешь, какой плохой этот врач!
— Так ты запишись к нормальному специалисту!
— Так нет в этой ужасной поликлинике нормальных специалистов! Никто из них не видит на второй неделе! Ты представляешь, на второй неделе не могут определить, девочка или мальчик!
— Ужас!
— Во всем виновата эта бесплатная медицина! Надо сходить в платную клинику — там оборудование должно быть лучше! А то это старье, наверное, просто не пашет, или врачи не фурычат!
— А ты попробуй народными способами — глядишь, и врачи не потребуются! Вот Алена, например, рожала в Люблинском пруду...
— И как?
— Отлично, без врачей обошлись! Велеслава сейчас в садик ходит... выросла в маму вся!
— Ух ты! Какая умничка! Мол-лодец Велеслава! Но я все-таки очень волнуюсь — девочка или мальчик?
— Ой, да не переживай ты так! В гороскопе написано — девочка!
— Ты точно его весь прочла?
— Да, я же говорю тебе!
— Прям так и написано?
— Ну, написано, что у «рыб» и «водолеев» в эти сроки непременно должна быть зачата девочка!
— В какие сроки?
— С января по июнь!
— И прям непременно?
— Ты опять не веришь мне, дура! Подожди, повиси минуточку, сейчас зачитаю!
В нетерпении Виталина ни на секунду не отлипала от битого жизнью айфона. В столь знаменательный для беременной женщины момент при аускультации можно было бы легко определить тахиаритмию, тонометрия же показала бы повышенное АД.
— Вот! Нашла! — раздался наконец в разбитом айфоне радостный голос Наташи. — «„Рыбы“ и „водолеи“, с первого января по двадцать второе июня ожидайте в семье пополнения. Звезды в это время будут благосклонны к вам! Однако всем, мечтающим родить замечательного и неповторимого сына, с зачатием стоит повременить до июля, так как в этот период наиболее вероятно рождение девочки. Те же, кто желают воспитывать маленькую принцессу, именно сейчас должны задуматься об этом всерьез. Вы, конечно же, уже думаете над именем ребенка. Наиболее подходящие имена на этот период начинаются на буквы „Ф“, „Х“, „Ц“, „Ч“, „Ш“, „Щ“, „Э“, „Ю“, „Я“»... Думаю, можно было бы назвать ее «Юлией», — предположила Наташа.
— Нет! Что ты? «Юлия» — это как-то банально-обыденно. Этих Юлек — пол-Москвы, да и Янок тоже! Надо придумать что-то поинтереснее... Эвелина? Тоже банально, и к тому же так эту суку... сводную сестру зовут... не хочу, чтобы все подумали, что я назвала ребенка в ее честь. Может быть, Феоктиста? Как тебе?
Старенький айфон трагически заглох где-то между «Филимоникой» и «Ювеналией». Имелись ли у него на то веские причины? Целых две! Первая: закончился заряд, вторая: кончилось терпение (даже у телефонов оно, по видимости, не безгранично). К сожалению, Виталина оказалась весьма коварной владелицей автономного блока для зарядки мобилы. Она тут же принялась рыться в сумочке. Антиохий, воспользовавшись моментом, незаметно отошел подальше, оставив маму гулять «вдвоем» с пока что, к счастью, безымянным эмбрионом. Привычным движением вогнав на место юэсбишник, Виталина и эмбрион незамедлительно продолжили беседу с сестротетей. После часа демагогии на морозе Виталина наконец-то истощила запас обзывательств, приготовленных ею для будущей дочери. В итоге длительных лингвостраданий Виталина, Наташа и Эмбрионелла постановили, что наилучшим вариантом развития событий для всех участников конференции будет встреча и совместное многочасовое обсуждение поставленной перед ними проблемы при непосредственном участии наташиного супруга. О наличии или отсутствии у последнего желания принимать участие в данном мероприятии никто, как обычно, не поинтересовался.

* * *

— Милый! — крикнула Наташа через стену так, что тарелки в серванте зазвенели. От неожиданности муж слегка подпрыгнул и едва не сбил с ног кошку породы «бройлер», степенно ползавшую под его ногами. Артем привык отзываться на вопли с первого раза. Печальный опыт подсказывал ему, что если поступить иначе, нервирующие звуки сделаются только громче. «И какой черт наградил мою супругу такой глоткой! — размышлял контуженный бедолага. — Пожарная сирена в сравнении с ней нервно отдыхает!»
— Дорогая, я сейчас!
Наташа, по видимости, слегка оглушенная мощностью собственного сопрано, как обычно, не расслышала его слов, а потому дала вторую партию:
— Милый! — в предсмертном писке раздавленной прессом крысы послышались угрожающие нотки, как будто животное собиралось реинкарнировать и возродиться в человеческом теле.
— Да сейчас! Сейчас! — подгоняемый воплями с кухни муж мчался во весь опор. «Милый!» — звучало в его ушах вместе с ветром. «Сивый!», «Гнедой!», «Шалый!» — разница между этими словами за три года стала несущественной. По имени своего мужа Наташа обычно не называла, ей казалось более удобным использовать короткую звучную кличку. Слово «милый» как раз подходило. Через стену кухни оно передавалось в относительно неизменном виде. Привычным маневром избежав столкновения с колченогим стулом, Артем героически перелетел через кучу хвороста, которую Наташа собрала на задворках химического завода, громко величая икебаной. Несбыточная мечта выбросить из квартиры грязные ветви с короедами триста шестьдесят пятый раз в году посетила голову Артема. Очаровательный голосок супруги вновь прервал его раздумья: «Собирайся! Мы едем в гости к моим родителям!». Отдохнуть в выходной не получилось — Артем был поставлен перед фактом вопиющей несправедливости существования.

* * *

Эвелина с детства мечтала стать нейрохирургом. «У всех этих людей что-то не так с мозгами!» — твердо заявила она в пять лет на родительском собрании в детском садике, где восемь мам и одинокий хмурый отец тщетно пытались выбрать для учащихся младшей группы дизайн и цвет выпускного фотоальбома. К концу дня подавляющее большинство мамаш сошлись на обложке с мультяшками.
— А может, все-таки кораблик? — робко спросила тогда молодая мама с заднего ряда. — Просто мой сын не смотрит «Русалочку».
— Тогда пусть будет «Том и Джерри»! — великодушно согласилась одна из родительниц.
— Но я не разрешаю своей дочери смотреть сцены насилия! — пискнула еще одна женщина в строгих очках.
— Понятно. «Ниндзя» тоже нельзя? — едва задав свой вопрос, грустный отец тут же пожалел о том, что не родился глухонемым. В кабинете разразилась буря. Перекрикивая друг друга, осатаневшие от напряжения родительницы защищали неотъемлемое право своих ненаглядных чад получить в один прекрасный день в конце следующего года дурацкий альбом с Микки Маусом, полный красноглазых фотографий с косыми личиками. К исходу n-ого часа пятилетней Эвелине Быстрицкой окончательно надоело сидеть в коридоре. Распахнув дверь, девочка влетела в кабинет с пластмассовым рупором в руках.
— Да вы задолбали уже! — рявкнула Эвелина на мгновенно присмиревших родителей. — Вы достали уже сидеть здесь и заранее на следующий год выбирать! И, кстати, если вам всё же интересно знать мое мнение, Я ХОЧУ КОРАБЛИК! КОРАБЛИК, ЯСНО?! ТАКОЙ ПЛАВАЮЩИЙ, КАК ЛОДКА, ТОЛЬКО БОЛЬШОЙ! ЧТОБ ПОСКОРЕЙ УПЛЫТЬ В НОВУЮ ЖИЗНЬ, ГДЕ У ВЗРОСЛЫХ В МОЗГУ НЕЙРОНЫ, А НЕ ПЛЕСЕНЬ!
Казалось, минута молчания обернулась Вечностью тишины. Оправившись от шокового состояния, разновозрастные родительницы дружно уставились на забитого жизнью папашу — заведующего отделением глазной хирургии в одной из столичных больниц. Одна из женщин неуверенно выдала:
— Э-э-э... Чему вы ребенка учите?
И все согласились на кораблик.

* * *

Что ж, дипломированным врачевателем она, к сожалению, пока что не стала. С третьей попытки одержав решительную победу над ЕГЭ, проучившись в «Пироговке» два с половиной курса и получив зачеты за все три семестра, студентка Быстрицкая с оглушительным треском вылетела из института. Администрацию девушка публично обвинила в подлоге и вымогательстве денежных средств. Даже связи ее отца (к тому времени уже благополучно почившего) не помогли. Не затягивая далее период становления, она в нужное время объявилась в нужном месте — на пороге 17-го медучилища, которое окончила с отличием. Разъезжая по городу на «скоряке» с «люстрой», стройная крашеная брюнетка проводила тщательный мониторинг сознаний индивидуумов, встречавшихся на ее пути. Выводы с каждым годом становились всё менее утешительными, а клинические случаи острой формы идиотии — всё более частыми. Чем дальше в лес, тем больше вооруженных параноиков, парализованных неврастеников, антигероев пьяной поножовщины, беременных бомжих и «ведических» жен занимали свое место среди потенциальных пациентов Горнорезовской психиатрической больницы. Вот и в этот раз казалось практически невозможным убедить очередную тупую суку в необходимости госпитализации шестилетней девочки с синдромом острого живота.
— Врачи — убийцы! Я вас не вызывала! Велеслава никуда не поедет! — вопила женщина в короне из бересты.
— Да ладно — не вызывала?! Вызов был! Убийцу хотела нанять? Так оплати!
— Ага! — раздался победный визг любительницы природы. — Я же говорила, что врачи всегда требуют денег!
— А вот тут ты ошиблась! В моем агентстве сейчас проходит выгодная акция — за услуги киллера я возьму с тебя всего одну овечью шкуру!
Выверенным броском Эвелина проскользнула за спину жертвы, попутно аккуратно накидывая ей на шею толстый желудочный зонд. Мать Велеславы задергалась, пыхтя и вяло семеня ногами. Перед глазами ее поплыли цветные пятна, пронеслись десятилетия сознательной жизни. Преагония перешла в агонию, затем всё пошло по отработанному сценарию: найден труп — висит, никого не трогает... Констатация смерти. Сообщение в полицию: так мол и так, на люстре, прочно зафиксированная колготками семьдесят ден, висит такая-то с содранной кожей на заднице и с вырезанной на лбу пентаграммой. Вероятно, сектанты какие-нибудь залетные расстарались... В комнате обнаружена Велеслава Залесская, девочка шести лет. Разлитой перитонит. Состояние крайне тяжелое. Сознание спутанно. Температура тридцать девять и девять. Требуется срочная госпитализация, трали-вали-гусельки.

* * *

В любой непонятной ситуации «скорая» ни черта не знает.
— Короче, парни — Иван, Ахмет! Пациентку на носилки, и — в машину! Каин, жди сотрудников! Мы скоро вернемся — показания дадим! Лезгин, газ!
Лезгин охотно послушался команды, и красно-белая машина, с визгом развернувшись, унесла Велеславу в новую жизнь — подальше от комплекса «Белые росы», от подъемных кранов за окнами и немытой свеклы на праздничном столе, которая еще долго потом будет ей мерещиться под наркозом в кошмарах. Ох и ах, «ужасные врачи-убийцы» накачали бедную девочку препаратами и напугали веганским питанием! А еще этот голос! Когда временами становилось невыносимо, он слышался Славе словно из тумана, застилающего взор. Будто добрая фея говорила с ней мягко-мягко:
— Бедная моя девочка! Ты только живи, пожалуйста, ладно? Ты еще такая маленькая, тебе многое предстоит увидеть и узнать, так что ты не сдавайся... и меня не сдавай, смотри! — помолчав, добавляла фея.
Голову будто набили мутной ватой. Всё пропадало и появлялось отрывками до тех пор, пока Слава не очнулась в реанимации.
За окнами палаты сияло солнце. Незнакомые молодые люди в белых одеждах, склонившиеся над постелью, не мешкая заорали прямо в уши какофоническим хором:
— Доктор, смотрите — у нас больная очнулась!
В коридоре послышалось шарканье, и вошел пожилой мужчина.
— А ну, брысь отсюда! — разогнал он практикантов. — Больную всей шарой не осматриваем, а по очереди подходим!
Новая жизнь встретила Велеславу, радостно харкая в стекла больницы лучами февральского солнца. Эти смешные люди в белых колпаках напоминали снеговиков из сказки. Простыни тоже были белоснежными — они забавно топорщились в разные стороны. Только вот шевелиться все еще было как-то неловко.
— Ты лучше не дергайся! Спокойненько лежи, чтобы не было больно! Тебе пока нельзя вставать! — голос у «снеговика» был ласковым, успокаивающим.
— Хорошо! — согласилась Велеслава. — А мама когда придет?
— Мама пока что занята. Но мы ей обязательно позвоним!
— Не получится! — мотнула головой Велеслава. — Моя мама не пользуется телефоном — говорит, что там живет страшный зубастый демон Прогресс, он впивается в мозги, и потом их высасывает!