Митрофаныч... рассказик

                Памяти Забавного и Замечательного Человека ,
                нашего Учителя
                Зябрина Ивана Митрофановича
                посвящается…


Рассказ…

      В маленьком- премаленьком сибирском городке, ведущим свою историю со времен Петра Великого и основанного по Высочайшему Именному Указу Оного, приютившись на бережке не быстрой, но полноводной  речки , стоял маленький премаленький институтик, бывший ранее учительским, а в бытность описываемых событий, крайней трети 20 века, уже носящий имя гордое : Педагогический.
                Студенты- весельчаки  добавляли еще к имени собственному: Бийский Государственный педагогический институт еще и статус: «Дважды Ордена Ленина ненагражденный». 

Награждать в государстве советском в пору описываемых событий было принято по разнарядке направо и налево: колхозы и совхозы, поля и фермы, ВУЗы и ТЮЗы, доярок и академиков, края и областя.
 Главный руководитель государства советского  цацки и регалии любивший без меры, по утверждению тех же шутников, украдкою перенёс операцию  пластическую  по расширению груди,  дабы все награды страны умещались.Героем воинским страны СССР сделался четырежды, али аж целых пять раз, да и за трудовые подвиги себя не забыл Золотой звездой Героя социалистического труда разочек-другой наградиться.
    
 Но сии почести родимую альма матер коим-то чудом миновали,  и получился   ВУЗ «ненагражденным». Да и награждать-то особенно видно, не за что было.
Докторов с кандидатами было раз-два и обчелся, по пальцам одной –полторы руки пересчитать, наук сильно никаких не двигали, но работу свою работали честно, учить старались качественно, насколько могли и, умели .

 Ярчайшее впечатление той поры, в неокрепших умах подростков, оставил педагог Иван Митрофанович Зябрин, речь о котором, Уважаемый Читатель , порой иронично но всегда правдиво, насколько правдив былинный эпос студенческих поколений, не обижая, Светлой Памяти Учителя и  поведем в нашем повествовании…
 
                Шел одна тысяча девятьсот семьдесят шестой год, а ежели совсем быть точнее, ну совсем прям точнее: заканчивался.
                Друзья мои спортсмены-велосипедисты: Сашка Мокроусов, Юрка Кобец и Мишка, фамилию которого уже и унесло в забвение волнами памяти, студенты-первокурсники индустриально-педагогического факультета готовились к первой в своей жизни сессии- шла зачетная неделя.
       
  Дифференцированные зачеты по черчениям, начерталкам и прочим, прочим предметам  не слишком прилежно-усидчивым студентам сдались более-менее без боя . Оставалось сдать- осилить предмет вроде как и ничем не особенный-  математика. 
  Ну, математика, как математика, хоть и не школьная, а высшая, а вот как её принимает какой-то там прислано-сосланный с физмата препод по фамилии Зябрин, вот где полный абзац!

Теорию зубренную по билетам слухом слышать от вагантов галиматьёй не желает, а сразу заставляет примерчики решать и, смотрит, хитровато так,  прищурившись на бездельников: ну, ну, дерзайте! И дерзают!  По пяток-десяток  раз зачеты-экзамены все сдают и сдают.
    И с первого раза бывало, мож кому и повезет, одному…из дюжины.

Звёздочки велосипедно-институтского спорта  уверенные, бравые, заботливо опекаемые физкультурной кафедрой- вчерашние школьники, пред которыми распахнулись, казалось гостеприимно широко и до небес врата
во взрослую жизнь, получили жесткий первый урок, и прям по сопатке!
 
 В раздевалке, перед  тренировками, да и после, рассказывали наперебой ,возбужденно-обиженно,  как пытались сдать зачётик-то вроде даже и не дифференцированный, а совсем  простенький «зачет-незачет», тому самому, Иван Митрофановичу!
    
А дело, со слов спортивных соплеменников было так:
С сентября по декабрь студентики наши ходили-не ходили на лекции, да семинаришки к Герою нашего маленького рассказика, слушали-не слушали, скорее всего, мимо ушей по привычке школьной, надеясь повторить и вникнуть в суть, придя  домой, ознакомившись с каракулями – тарабарщиной в собственных лекционных тетрадях.

Записывать  за лектором картавенькую скороговорку – сумятицу, с непривычки , первокурсникам было как-то тоже…не совсем привычно.
 Да и, положа руку на сердце, по прошествии многих лет и зим,  поучившись за свою жизнь ещё в парочке не менее достойных  ВУЗов и прослушав сотни лекторов, честно признавшись надо заметить: толи нарочно, а толи типа специально,  вёл занятия И.М. так, чтобы напрочь нить разумную студентик бедолажный в клубочек знаний то скрутить ни-ни, а запутать напрочь, бородой,  на катушке рыболовной- это легче легкого.
   
Ну,  мнение этакое вполне глубоко сугубо субъективное у балбесов- студентиков сложилось. Факт оставался непререкаемым  фактом: теорию высшей математики знать, никто толком- то не знал, вникать не вникал.

Крипто-каракули в «кетрадках», как называл тетради ласково Учитель, прикартавливая, расшифровке не поддавались, а учебники толстенные, которые по привычке вчерашней, школьной, нью-ваганты зубрить пытались ну, ни как с темами лекций, дружить не хотели. Ну прям какая-то «Табул раса»-чистая доска однак, получается…в головах вчерашних школьников.
   
Теория математики И.М. самого то , похоже , тяготила и подспудно чувствуя  это, при лёгком попустительстве Педагога , лукавые студентишки нет, да и нет сбивали лектора на проторенную дорожку!

Была, ох была у него одна страсть пагубная, не сказать, что позорная и тайная, а вполне прилично-обычная: рыбалка.
Мог от звонка, до звонка ,о ней родимой, разговаривать  ведя диалог, выпытывая:  где поклевывает, на что и как поклёвывает, а ежели и пары были сдвоенные, да дело происходило не пред всем потоком в 75 штыков студенческих(загнул, чесс слово-загнул! Не  бывало столько народу на лекциях у него! От силы,  человек  по 30, а то и по мене), а во время семинарских занятий прерываясь звонком на переменку, продолжал в  экстазе темку рыболовную, вместо математической.

Сам я , позднее несколько, когда и мой черёд пришёл,   не раз свидетелем, да и чего греха таить был и участником всех тех словесных баталий!

Дивидендиков- бонусов от тех разговоров мало кто выхватывал, одно радовало- время скоротали.
Не считая конечно Кости Чуя. У того ,все разговоры рыболовные , на пользу! Уважал Митрофаныч добротного вруна- рассказчика!
А уважая, уважение своё проецировал от разговоров пустяшных- в дела реальные: сдавал Костян математики все и на «Ура»!

Ну, а как здесь не поверить- то, уши не развесив, к примеру, вот от эдакого :
Чтобы поймать сома без удочки , а речь шла об особенностях рыбалки на крупного хищника в южных регионах СССР, нужно было наварив крутой пшённой каши  с пылу, с жару завернуть её в пяток полиэтиленовых пакетов, в которых колется дырочка, для запаха! Бросается кашка в омуток, по месту проживания вышеуказанного монстра. Сом, есссно проглатывал кашку и…. в страшных муках погибал, всплывая прямо в руки к рыбаку!

Кого-то наш педагог- рыболов слушал, кого-то слушать не хотел, а особо надоедливых, отправлял, прям с лекции- семинара с заданием: накопать трёхлитровую банку червей-салазанов дождевых.
 Да не просто накопать, а так, чтоб и духу землицы лишней в банке не было. А были одни лишь только гольные черви, голова к голове, хвост, к хвосту.
Ну, это конечно поближе к лету было. Не было, зимнюю рыбалку он похоже не долюбливал…

                Отвлеклись мы с вами чуток в сторонку! Давайте- ка, про лисапедистов!
   
   Зачетная предновогодняя неделя благополучно, кое для кого, скончалась. А, для моих друзей-спортсменов прошла полными непонятками.
 
    Вроде как коллоквиумы и зачёты по «вышке» Иван Митрофанович, он же в студенческой среде сокращенно «Митроха»,для части народца объявил не сданными, а вот деканат, деканат к сессии допускает!
   Да и сам И.М. ласково так, подкартавливая и, отводя глазки в сторонку, подтверждает: приходите мол, приходите на диффзачётик!

Есть какая-то робкая надежда! Но известно, она,та самая, ну Надежда , умирает последней, а посему и биться решили до последнего! Оставаться без стипендии, да на первой- припервой  сессии,  как-то совсем негоже!

    Вот уже и шел пятый, седьмой,десятый час сдачи …зачёта. Теория (тогда, И.М. ещё стеснялся и придерживался легонька правил сдачи - в билетике было два теоретических вопроса и примерчик) 
 Всё, для экзаменатора-экзекутора не то и не так!. Списать возможности нет вовсе! Из аудитории не выходит воообщее!!! В портфеле бутылка молочка, пирожки-булочки. Ни попить, ни покурить, ни по нужде.
 Ни, по большой,  ни по малой!!

Реденькие счастливцы после часа-двух мытарств, всё же выскакивали варёными лобстерами, при том, ошалело размахивая зачётками с  троечко-четвёрочками.

К часу одиннадцатому, естественно почти уже и ночи, когда осталась кучка с пяток, а может и помене,  студентов, а уговоры  поставить хотя бы «маллленькую троечку» уже и не действовали, вчерашние озорные школьники,  прикрыли препода за высокими массивными дверями 51-й аудитории, продолжая жалобно скулить- выпрашивать.
 А когда « номер не прошёл», ослабили бдительность- выскочил затворник, не успев накинуть пальтишки, в одних нейлоновых ( мода была така!) белых рубашках гнались  за неумолимым  с цельный километр, по Советской, до музея.
Благо температурка на улице была предновогодняя: штиль полный, падающий хлопьями снежок и морозец лёгкий, не больше  пяти …
Но всё было напрасно!

И вот, настал час моего поступления, на этот же факультет. Всё прошло как-то автоматитески, удачно, по накатанной. Позиции кафедры физвоспитания в институте были сильны.

Начало  осени было обыденным: в стране не кому было убирать урожай. В том числе и первокурсников - студентов на сельхозработы, а спортсменов - на сборы, в горы. Кого сезон заканчивать, а кого - к сезону готовиться.
Сентябрь с половинкой октября пролетел пулей!
Поучились через раз, недельки две-три, начались каникулы ноябрьские. Укатили снова велосипедисты на сборы.

Жили  в летних корпусах не отапливаемого  пионерского  лагеря. Тренировки по мокрому снегу до шести часов в день и, как следствие, по приезду – жесточайшее воспаление лёгких и три недели больничного стационара с бесчисленным количеством круглосуточных уколов в энное место.

Пока очухался,  вот уже и начало декабря. К зачету по «вышке», ну это ясно « как белый день», совсем готов и не был.
Полистав учебники и погипнотизировав их взглядом барановоротным , делать нечего подался «сдаваться».

Очередь занял в первых рядах, понимая, что дело это долгое-нудное . Зашел, вытащил билет. Теории две и…задачка. Попытался что-то вынуть их памяти- тщетно:
Когда знал, да забыл еще можно как-то вспомнить…   Списать… Списать, тоже совсем не получается!

Народец потихонечку « по нужде» начинает из аудитории выскакивать , за дверями- гора учебников и добровольных помощников.
Но не тут-то было! Хмурится И.М., опасно нарваться. 

На шоу под названием «Сдача диффзачета студентами-первокурсниками» подтягивается и факультетский народец постарше, с советами. Шутник тут же один нашелся: Вовка Котиков. Вроде, как и уже взросленький, армию отслуживший, а всё неймётся.  Наш брат-конь педальный! Проскакал жеребчиком мимо приоткрытой двери аудиторской , с воплем:
Пацаны! Мужик нельму громадную, на перетягу на берегу вытащил, айда смотреть!
Благо, до бережка полноводной речушки, скованной уже довольно таки крепким ледком  рукой подать.

Ивана Митрофановича не было с нами минут десять! Зашел насупившись, молча, собрал у нас листочки с уже готовыми ответами и решениями и, так же молча, выдал по новому билетику. 

Часа через три, когда преподаватель устав поджидать  желающих выйти с ответом начал сам приглашать, поочерёдно.
Студенты растерянно отлетали один, за одним с пустыми зачётками, а ведомости проставлялось «неудовл». Кого-то отправлял сразу - не сдал!  А кого-то придерживал. Списал решение один приятель у другого. Списавший зачётик сдал тут же, а хозяин решения потел до темна, решение уже оказалось совсем и не правильным, кому как карта легла.
Дошла очередь и до меня. Помычал то-сё. Невразумительно…
С примером, с примером чуток получше. На вопросик:
- А чегой-то я вас на лекциях не припоминаю. Услышал жалостливую историю про тяжёлую и изнурительную болезнь. Неожиданно увидел в глазах сочувствие, тут же нашедшее объяснение. Иван Митрофанович тихонечко так, доверительно поведал о том, что будучи студентом – отличником приболел и…не выучил. Преподаватель ему поставил «двойку», он долго – долго пересдавал. Обида, личная обида на несправедливость затаилась похоже, засела где-то глубоко внутри.

Взяв со стола зачётку и уверенно вписав в нее «удовл» протянул её мне. Счастию безмерному не было границ!
Толи разговор наш той давней истории был кем-то услышан, а мож смекалка какая природная, аль хитрость , сформировали в моем окружении целую группку вечно- больных студентиков, средь коих был в первых рядах Васька Паршин, сдававший на этой волне Иван Митрофановичу аж прям с первого сразу…
 И, прокатывало ведь, годами!

Зимняя сессия сдана на «Ура»! Учёба давалась не в тягость, да и учиться-то особо и некогда было- впереди весенние сборы- вкатывание в теперь уж ставшей совсем ненашенской стране. К началу марта улетели в Узбекистан.
А там и понеслось- старт за стартом! Трёхразовые тренировки в день, да до шести раз в неделю совсем не оставляли времени на учёбу. Только пыль десятка тысяч километров и летящий в лицо ветер. Молодость, задор, амбиции! Где тут до учёбы, изредко разве так, набегами. 

Посещаемость лекций по  математике деканат категорично контролировать не желал, да и Иван Митрофанович- добрейший души человечище сильно и, не настаивал.
В майские пригожие денёчки порой в лекционном зале едва- едва набиралось не более десятка человечков.
 Щурясь лукавинкой, преподаватель казалось сам – себе упоённо рассказывал о теории бесконечности, про «еденису» стремящуюся к нулю, порой увлекаясь так, что терял контроль над временем и пространством.

 Лекционный зал второго этажа факультета  одним из выходов был в дверь в дверь с аудиторией №51 в которой  шли семинарские занятия моей группы по марксизму-ленинизму.  Посреди часа занятий, в дверной проём, на глазах у изумлённой студенческой публики и преподавателя , с грохотом , под поросячий визг-ржач ,  кубарем влетает ошарашенный Иван Митрофанович читавший лекцию второкурсникам. 

Как оказалось, объясняя стремление «еденисы» и взяв в руки мелок, принялся чертить линию от одного края гигантской доски к другому, стремясь к «нулю», самозабвенно вперив десницы в плохо побеленный потолок.
 А когда полуметровый приступок доски благополучно скончался- рухнул кубарем вниз.
Митрофаныч, как математик жил своей, одному ему ведомой математической правдой жизни. Формулы на доске писал постоянно, заглядывая в свои записи и, к концу первого лекционного часа доска была исписана сверху донизу.
 Как-то однажды , полюбопытствовав на переменке, заглянули в эти записи. В папке лежала стопка чистой бумаги и только в уголке верхнего листочка , была написана одна единственная формула, которая к теме лекции, совсем не имела никакого отношения!

Порой, исписав на трижды, а мы с за ним в след, с пяток страниц лекционных тетрадей,  конспектируя решения, громаднейшую аудиторную доску, улыбаясь сам себе и сам же с собою приговаривая, спрашивал улыбаясь, опять же кого-то внутри самого себя:
- А что у меня тут получилось? И сам себе ,тут же отвечал:
- Да нисего-то и не получилось! Похохатывая и бодренько стирая всё написанное.

 А порой, устав и объяснять, и писать, подходил к окну, за которым чирикали синички и, обращаясь невидящим оком в аудиторию, говорил:

-Вот синички чирикают, они знают, что у меня в кармане семечки. Замолкал  и  улыбался…самому себе.


              Время летело птицей. Ну, а как доподлинно известно, и я боюсь повториться, у всякого, и даже у самого беззаботного времени есть свойство заканчиваться: пришла пора летней сессии- расплаты.

Зачёт по математике предсессионный как водится, не сдан. И не удивительно! Гонялись где-то по дорогам необъятного Союза, не до учёбы было. Да и сессия к концу крадётся. С горем пополам «отстрелялся» по всем предметам - осталась «вышка» и два дня до…стипендиальной комиссии. Плач, а из шкуры выворачиваться нужно!

Не то, чтобы на жизнь не хватало этих сорока рублей, а так- по привычке! Стыдно было б сказать родителям, что лишили «степка» ,за неуспеваемость! 

На руках- разрешение деканата на сдачу. Собираюсь…неторопко, поближе к обеду. В голове мякина, сумбур от проведённой  ночи, с учебником, от которого толку-то, как от быка молока…

Летний июньский денёк пышущего жаром асфальта и…полнейшая безнадёга!
Ожидание казни, как известно страшнее самой казни, чему быть - тому не миновать! Положил в туфлю ,под левую пятку,  орлом к верху,  пятак медный, совковый и…побрёл родимый на свою голгофу.

Сдавали экзамен  за рекой, на Октябре, в школе десятой. Пока добрался стало ясно, что никто меня уж и не ждёт. Действительно. Очереди на сдачу не было. Заглянул в аудиторию- сидело с пяток студентиков. 
Приспросился:  Можно ли войти? Протянул писульку деканатовскую. Разрешили. Взял билетик с примерчиком. В голове –мякина. Сообразить совсем уж и ничего не могу.
Когда знал, да забыл- это дело одно, а вот когда не знал, да ещё забыл! Вот это несколько совсем иное!

Обстановка в аудитории ну совсем не рабочая: в громадные окна светит маняще ласковое солнышко. Голубенькое небо без единого облачка и полное безветрие. Какая там нафиг учёба! Мысли уже далеко в лете!
Но, сдавать-то, сдавать надо!!!

 Иван Митрофанович как всегда, добродушен и улыбчив. Сухой остаток потенциальных неудачников не блестнув знаниями ,наизнанку пытался вывернуться ,стараясь заговорить зубы отвлечёнными темами, в том числе и про рыбалку.

Митрофаныч одобрительно-активно так темки поддерживал, на часики всё же поглядывая. Вскоре разговоры пустопорожние- малоинтересные ему наскучили, пройдя по рядам собрал листочки с решениями. Наскоро просмотрев их безопеляционно заявил: ну всё! Все свободны. Не сдали.
 
В аудитории пронёсся лёгкий шум негодоразочарования. Видя, что уходить никто не торопиться - не торопился и преподаватель. С задней парты раздался голосок  Женьки Шестакова: Иван Митрофанович!   Витька вот Черников, он здесь, с нами…У него свадьба через две недели. Поставьте ему «троечку», пожалуйста.
Нестройный хор студентиков, к коему присоединился и я, жалостливо заныла: Ну, поставьте Витьке троечку!
Терять оболдуям вовсе было-то и нечего, последний шанс был упущен. Оставалось только постебаться.
Совсем неожиданно, переспросив: так ли всё правда про свадьбу у самого Витька, огласил: Ну…Черникову…Черникову троеську поставить можно…Знает он математику на троеську.

Не веря своему счастию Витёк ринулся к заполняемой преподом зачётке. Неожиданно аудиторию покидать не поторопился, присев на краешек стульчика тут же.

 Разговоры на разные темы начиная от рыбалки, да и заканчивая ею, а так же про тему любименькую Митрохинскую, о том, что Коши в своей теореме ошибался, ох как ошибался, подошли опять к теме насущной.

Солировать в ней начал уже Витёк. Начал прямо, обращаясь к как никогда благосклонному преподавателю: Вот Шестаков, он у меня свидетелем на свадьбе будет. А ему можно, тоже троечку поставить? Дружненькая так аудитория хором проверещала: «Поставьте Шестакову троечку, ну поставьте, пожалуйста!»

 Сработало! И, вскоре вся дружненькая  команда была уже безумно счастлива- каждый в зачётке имел то, что хотел, о чём мечтал и тайно возжелал- по «трояку»!
 
Оставался только я, один, слегка припоздавший на этот праздник жизни. Все поднялись, направившись к выходу. Иван Митрофанович неторопко собирал бумажки со своего стола. Кто-то из студентов притормозив бросил; Иван Митрофанович! Эт как-то не так получается: все мы сдали, а вот Фандюхин, Фандюхин остался ни с чем!

Стройный хор голосов, как один заканючил: Поставьте троечку! Уговаривать его долго-то и не пришлось! Садово-огородные дела видать уже заждались.
Ошалевшая  от нахлынувшей удачи ватажка двинула к автобусной остановке…

Лето, целая маленькая жизнь пролетело как-то лёгким дуновением! Свободное время всё уходило на спорт, который не был в тягость. За летом , не заставив себя умолять и ждать пришла и осень с зимой. Всё шло- катилось своим чередом. Вот и подходил к концу одна тысяча девятьсот семьдесят восьмой год.

В восемнадцать полных лет мало кто  из вас задумывался, думаю, что многие со мной согласятся, о том, что грядёт завтрашний день. Жили днём сегодняшним! А сегодня вот что? А сегодня всё хорошо! Над головой небушко ясное, состояние беззаботное.

 Настроение студенческое ,разгильдяйское почувствовал мудрый преподаватель загодя! Знал, похоже жизнь, ибо умел ум сметливый. А посему начал напрягать с ноября контрольными, коллоквиумами. К первой декаде декабря, за пару- тройку неделек до экзаменационной сессии объявил примерно следующее: Сидоров, Петров, Иванов и К* зачёты- экзамены получат автоматом, «потомусто знают математику», большинство иных «примерсики порешают»- тоже сдадут…ну, а  вот те и те, среди коих оказался и я на зачёт и допуск к экзамену могут и не рассчитывать!
Память у старшего преподавателя Зябрина видать была хороша, ох как хороша! Запомнил халявщика и еже с ним , прочих.

Ну, а к прочим, к «прочим» относилась еще одна категорийка студентов, попавшая в касту «неприкасаемых» почти случайно, а может и не совсем случайно: по географическому признаку! Проскакивала в разговорах долгих , рыболовно-аудиторных частенько из уст препода лёгкая така обидка :Рыбалил как –то Митрофаныч сетёшками рыбку в пруду сельском, Мартыновском, что в районе Целинном. .

 Как там, что там случилось-получилось, но исчезли под утро сетёшки рыбальные- украл кто-то. Грешили на пацанов местных. Мож и зря грешили! Но затаил обидку Митрофаныч не шутошную! В сентябре, с зачислением приходил в деканат и выписывал фимилии  вагантов новоявленных с села привольного, немалого!

Сначала не обращали на то внимание. Ну не сдают  пацаны мартыновские, не сдают же ведь и другие! Столбов Вовка, учившийся курсом ранее из-за несданных математик вот уже и с нами гранит интегральный грызёт- оставили на первом курсе за неуспеваемость. Толик Филатов-парень упорный-упёртый бьётся не на жизнь, а насмерть, чтоб удержаться.

Не ставит им Митрофаныч заветной «троеськи» и всё тут! Приговаривая при том, с отрешённым упорством: «Сего вы сюда приехали? Математику вот не знаете. Езжайте в своё Мартыново!»

Декан, зная подобную причудь справиться ну ни как с ней не мог. Упёрт был до категоричности герой нашего повествования. Свойство его характера видать такое было: неуступчивость.
               Правило высшей школы было писанное: не сдал зачётную неделю- автоматически не допускаешься к сессии!  Но здесь-то случай почти уникальный: не сдавших по двум курсам и четырём семестрам счёт шел на сотни!

 А посему выход был прост: Зачётик тебе поставят, но…прям на экзамене…и вместе  с экзаменом! А остальные предметы сдавайте общим порядком!
Понял загривком, на котором в холодном поту шерсть встала: проскочить мимоходиком-то и не получится.  Подёргался еще пару раз на коллоквиумах-зачётиках. Не прокатывает. Смотрит Иван Митрофанович лучиками улыбающихся белесо- голубых глазонек на тебя и говорит-: Неее,не сдал, не правильно.
 А там сам черт не поймёт: где правильно-неправильно!

Надо учить. А учить…учить, что в тёмный лес ходить… Ну, не моё это!!! Что касалось наук общественных, да гуманитарных- легко и на ура. Ну, кроме марксизма-ленинизма у Кучмаса:  не сошлись видением политической обстановочки. Видать где-то проскочила искра вольнодумская- диссидентская, больше трояка не ставил.
Деваться некуда, двойные интегралы надо б грызть!

Закусил губу, собрал волюшку в кулак и…к самому экзамену, недельки через две, да сам себе удивляясь!!!

И вот, в час «Х», зимним январским утром, раненько, да чтоб в первую «пятёрочку» уверенно так, окрылённый абсолютными знаниями (как мне тогда казалось) стоял на пороге экзаменационной аудитории.
А почему в первую-то? Да по одной простой причине: психологически преподаватель воспринимает «первую пятёрку» как самую сильную и подготовленную! Это лицевая сторона медали, ну а обратная та, которая в тени остаётся: я реально понимал, что сдать зачёт и экзамен по времени может и не хватить светового дня, брать нужно измором…

Иван Митрофанович не сказать, что был обрадован моему появлению в стартовой пятёрке, скорее всего сильно удивлён, но вида подавать не стал.
Часочка этак, через полтора, когда были выполнены все задания и решены прилагающиеся примерчики и по моему уразумению вполне успешно, Иван Митрофанович подошел к столу, за которым сидел я и улыбаясь, похоже чему-то своему, секундно заглянул в листочек с каракулями,  выдал сакраментально родное- знакомое:
- Неее, не правильно.   

Готов был к сему …  в п о л не…
 Минут через пятнадцать, как бы мимоходиком, подошел к моему столу и протянул написанный на узеньком листочке примерчик, вынув его из нагрудного кармашка сюртучка. Засада…Началось.
 Прошло еще часа полтора на решение нерешаемого…Опять знакомое:«Неее».

Кто-то приходил-уходил, сдавал-не сдавал…Мне было уже всё по барабану…Примерчики шли чередой один за одним: Всё не так и не эдак…Шел седьмой час экзамена. Выгонять меня никто не спешил, но…и ставить положительную оценку-тоже. Шла непонятная игра, скорее вовсе и не игра, а психологический поединок. Митрофанович откровенно мстил помятуя две сданные мной на «халяву» сессии.
 
Сакраментальное «Ниправеельно» уже и не звучало, но примерчик за примерчиком  я не успевал прорешивать…
Листочки с ответами Митрофаныч забирал, причитая при том, что всё это «хоросо», но вот «решика этот примерсик» и диктовал, подняв глаза к потолку.

Пример, ну совсем не из задачника! Ничего не сокращается, а посему решение развозиться на несколько листов, как правило времени на это уходит около часа, а то и поболе. Митрофаныч проверял, говорил что «хоросо», «троеську можно поставить» и…уходил, забыв, казалось про тебя, насовсем.

Чудо, ожидаемое, вымаливаемое  в мыслях часами, должно, обязано было случиться!

И оно случилось! На пороге аудитории показалась щупленькая фигурка Дерюшева, декана нашего факультета.
Воспользовавшись призрачным шансом я жалобно заблеял: Иван Митрофанович. Я вот уже шестой примерчик правильно решаю.

Дерюшев, добрейшей души человечек, благовейно относившимся к спортсменам , дай ему ГБ здоровья и долгих лет жизни, подойдя к моему столу увидел ворох исписанных решениями листочков. Озорно блеснув очёчками заметил; вот тут Фандюхин на «четвёрочку» уже нарешал, прямо и строго взглянув в глаза преподавателя.

Тот,слегка стушевавшись, ну совсем чуток, брякнул, парировав: Неее, только на троеську.И, выбрав из кипы нужную, потянул на себя мою зачётку.
Декан, степенно повернувшись, направился к выходу. Увидев, что руководство ретируется, Иван Митрофанович брезгливо откинул книжицу в общую кучу. Горести моей не было предела!

Громко, даже через чур громко, да так, чтобы слышали на Небесах Обетованных ,я почти прокричал:
-Иваааан Митрофанович! А вы, почему мне оценку не ставите!!!?
Декан резко обернулся, не менее резко Митроха схватил  зачётку и принялся чертать: «Удовл.»
 Счастию моему предела не было….совсем. Сдан был и зачёт и экзамен. Да и сессия была сдана успешно и…вовремя.
            
  Учиться с февраля по июнь велосипедному гонщику Фандюхину ееесссно было некогда. Да и где было взять столько времени и на всё сразу: учиться и «собак по стадионам гонять»- как говаривал когда-то школьный учитель военной подготовки Сыщиков, а точнее –то и не собак, да и не по стадионам, а по бесконечным лентам дорог страны, которых в тот год было на кулак «намотано» вместе с соплями ажно восемнадцать тысяч - ровно половинка окружности земного шара.
            
Обобщающий, финальный и самый сложный экзамен по математике как раз и приходился именно на эту сессию. Сдать его, блеснув знаниями коих и в помине-то не было, ну совсем никакой возможности. Решил пойти ва-банк.  А тут еще в помощь бабе евонной, бес  в ребро!

Задумал Митроха дачку себе сподобить, а мож вовсе и не он сам, а супружница его.
Ну, уж очень активная дамочка в ту пору  была!

Да и как иначе-то! Природа, как видимо Вы уже Уважаемый Читатель, пожив какое- то времечко в разумности, светлом уме и твёрдой памяти на свете белом, успели заметить: не терпит пустоты .

А ещё, уравновешивает по темпераменту пары семейные, дабы не плодить семя бесовское.
Бабе буйно-активной мужичонку тёлковатого. Бодливой корове, как известно: Бог рога не даёт. Так и у нас случилось, похоже!

Так , аль не так , но видать топнула ножкой старуха:
- Хаачу, палаты загородные, да грядки зелёные! А мода-то, на сады- огороды только-только в раж входила. Престижио! 
Из семидесяти с лишком вагантов, сдали  «вышку» человек эдак примерно двадцать пять…
Из них с десяток, досрочно.

Любил, ох любил Митрофаныч досрочников! Искренне верил в то, что святые это люди, любящие как и он математику, ну а посему «примерчики» доставались им логично впоооолне решаемые!
А ещё был народец- лихо проскочивший, шансов на успешную сдачу имевший маловастенько, но смекалки житейской имевший, с избытком!

Денежек у преподов, да как и всей системы рассейской , просвещенской отродясь никогда и не водилось.
А зачастую, имея копеечки, стройматериалы и приобрести-то возможностей совсем не было.
Проще украсть, чем купить-выписать.

Всё было заточено на то, чтобы не отвлекался советский человек в лично-свободное время от своей основной предначертанной задачи: строительства коммунизма, во благо общества! Не тратил силы он, не распылял их понапрасну.
 Ну, а то, что жрать-то в стране толком нечего, да полки пустые…  Это кремлёвским небожителям, во главе с Генсеком, порой и невдомёк - неведомо было.

Долю смекалки кто-то в родне Митрофаныча видать всё ж имел некоторую, да и нюх похоже– тоже! Прослышала семейка о том, что под снос пускают дом кирпичный купеческий! Ну, не совсем уж и кирпичный, да и не совсем купеческий, а так, всего-то полуподвальный, да на фундаменте кирпича отборного, старинного, да на растворе, да на известковом- податливом!

Вот так и случилось счастие кой- кому. Подумаешь: пару дней вечерками не в напряг кирпичики поковырять- поскладировать. Ну и что, что по щиколотку, да в апрельской талой водице. Да кто там сильно внимание на такие мелочи обращал! На кону, на кону-то такой кущище!!! Сработало!

 А тут…А тут, ни времени нет учиться, ни работать, и чего греха таить, да и желания. Сил тренированных - перетренированных уж совсем к солнечному закату в молодом организме-то и не оставалось…
Но деваться совсем некуда.

 Разговор с подкарауленным в тёмном коридорчике Митрофанычем был прямым и коротким:
- Учить некогда, знаний не хватает, а экзамен - нужен.   Чем помочь? Выслушал, улыбнулся и, пошел прочь, бросив на ходу:
- Я скажу, как  понадобится;
Ждать долго-то и не пришлось. Поступила команда:
-Собирай спортсменов, человек с пяток, покрепче. Завтра придут две машины с бетоном, будем на моей дачке, что в Сухом Логу,  террасу строить на крыше…под огород.

Голову раньше времени забивать не стал. Пробежался по друзьям-приятелям,  тех долго уговаривать  не пришлось!
И вот наступило это «завтра». В рядок , получая напутствие , стояли кандидаты в Мастера спорта цельного Союза Советских Социалистических республик : пара крепышей-братьев близнецов однояйцевых Шевчуков, росточком не вышедших, но в корень подавшихся  борцов классического стиля, греко-римских,по теперешнему.
Жилистый, крепенький Славка Исанов,  боксёрчик- средневес, царство ему небесное! Нет его уже с нами, сгинул в лихие 90-е, где-то на Урале, не вернувшись из командировки. И я, ваш покорный слуга и…
А, куда его девать-то! Витька Бычков, сосед- приятель- друган, прям с детства , к спорту отношения не имевший вовсе, но…экзамен сдать по высшей математике прям так и мечтавший!!!

Быстро сказка сказывается, да и дело  тоже… быстро - споро. Часов за пять-шесть подняли, уложили пару ЗИЛов пятитонных бетона на второй этаж крепости-дачки врукопашную. Сад летний - террасску замутить хозяйка удумала. Флаг ей в руки, да студенты в помощь.

По скончании работ засобирались домой, да не тут-то было! Хозяйка стол по дачно-летнему незатейливо, чем Господь послал, накрыла, бутылочкой приправила.
Отказываться не стали. Опасно это. Вдруг обидится хозяин, оставит без «троеськи».

За делами насущными, да хлопотами  с «троеськой» в зачётку не спешил, но сроки сдачи совсем уж поджимали и вот, «нечаянно» встретив Митрофаныча в коридорчике приспросился про то, да как.
Увидел глаза полу-недоумённые и услышал , предложение заманчивое:
-А , приходите-ка, ко мне на экзамен, за « сетвёроськой».

 Кондрат меня хватил тут-же, ну почти…хватил. Для «степка» предполагаемого троечки вполне хватало, учитывая социальное- лисапедное, а остальное…остальное и не важно. Чур! Чур, меня!Вот так и закончилась для меня математика в первом моём ВУЗе.

В коридорах «альма матер» встречались изредка, здоровались-раскланивались.  Иван Митрофанович так и оставался факультетской «притчей воязытцах»: поближе к сессии веселил- напрягал  деканат  с завидной регулярностью массовыми экзекуциями нерадивых студентиков, руша, снижая процентик статистический, качества знаний.
Всё так же был импозантно неадекватен и узнаваем: небрежно заправленная одним концом рубашка в брюки, в руках всё тот же потрёпанный старенький из кирзы , с металлическими уголками, портфельчик , от которого студентики десятилетиями нарезали- отщипывали сувенирчики на память.
Чудачества ко всему дополнял еще и проблемными  зубами, коих всё же он чуток стеснялся , при смехе прикрывая рот рукой и улыбаясь лучиками одних только глаз .

 Да и особенный внешний вид: зимой обрезанные валенки на босу ногу, летом плетёнки, есссно- тоже без носков дополняли внешний вид…это , когда при «параде»,  да на работу.

Частенько, по выходным, спешащего Митрофаныча можно было приметить  в старой телогрейке, в ватных штанах и валенках с калошами, в драной шапке-ушанке с ломиком в руках.

Невольно как-то довелось подслушать диалог двух приятелей, один из которых знал Зябрина лично, приметивших бомжеватого  мужичёнку, по виду внешнему- алкаша вылитого.

На злую, неодобрительную реплику рафинированного молодого человека, знававший  заметил, что не алкаш это, а старший преподаватель кафедры математики, а пошёл он кирпичи добывать- это его хобби!

Вспоминая ту историю давнюю, с Сашей Захаровым- соплеменником ВУЗовским ,при написании сего опуса, услышал от него интересное наблюдение. Сынок Санькин, мальчонка смышлёный, в двадцать три года ставший кандидатом наук химических и проживающий в городке сибирском, академическом вынес наблюдение следующее:
-Ежели ты где в частях света каких встретишь человека падшего, да неряшливого, то сомнений на девяносто девять и девяносто девять сотых процента нет:  пред тобой БОМЖишка!
 Ну, а ежели такой же типаж попадётся на улочках городка Сибирского отделения Российской Академии Наук- будь уверен, что пред тобой доктор  какой, академик- светила, а мож и цельный  перельман членкоровский.

Ну, а в городке, по праву носящем  тепереча звание наукоградное, свои светила –бомжишки шастали.
А почему б и нет? Да и относился Митрофаныч к сему снисходительно, как и  в молодости, так и в старости.
Ценности у него были другие, да вещизмом не страдал, осуждений не боялся…

               Свежие байки студенческие про него по факультету периодически бродили –ходили, без устали.

То попросит погребок, там же, на дачке, выкопать, а с оценочкой не торопиться. Вот говорит надо б ещё объём погребка вычислить…через интегральчик. Вот тогда и…будет вам «осеночка». Промучившись тут же над решением признавались: не получается.
Тут же поступает непререкаемая команда: закапывайте обратно! Умные студенты придут, погребок выкопают еще и  объёмчик посчитают.

А то студенты- заочники, как-то несорентировавшись в пространстве, времени и ситуации, прогнуться решили: скинулись на новенький портфельчик, подменив старенький, переложив бумажки.
Не тут-то было…Засерчал не на шутку, Митрофаныч! С размаху зашвырнул подарочек на шкаф  деканатовский, потребовав вернуть свой, привычный.

Заходили и с другого боку - пытались давить административно, те же ГАИшники- заочники:

-Нет ли машинки в личном пользовании, напрямую спросив.
Отвечал с достоинством:
- У меня нет, у жены- да. Она за рулём ездит. И пользовался в основном автобусом, забывая, при том, расплачиваться за проезд.

По большому счёту и не был-то сильно он злобливым, даже тогда, когда кто-то кирпич в него из-за забора швыранул. Считал, что «бомбометатели» в среде вольнодумной студенческой еще со времен веков девятнадцатых не перевелись. Были, есть и будут…А посему, сильно и не печалился.

Карьера научно- математическая, как-то у него не сложилась, плохо он с людьми ладил, не мог видно прогибатся, да кланяться, а без этого в те времена, да и чего греха таить и в наши тоже  никудааа!

 А может и скромность какая мешала. Так и остались пылиться две его диссертации: кандидатская, да докторская, незащищёнными.

Поближе к госэкзаменам, опять Митрофаныча вспомнилось, ржачно, до слёз!
 
ПостВУЗовское распределение- обязанность отработать три года там, куда направит страна, имело кой какое смягчение- бонус. А заключался вот он, вот в чём: высчитывался средний балл успеваемости, вывешивался список.
Первыми в нём стояли те, кто учился на одни пятёрки, (ну таких, как помнится не было среди нас и вовсе), за ними шли те кто балл средний имел помене, в порядке убывания.
 
Я со своими тремя баллами и семидесятипяти сотыми попал распределяться ажно семнадцатым, впрочем, не так уж и плохо, из семидесяти пяти  стартовавших первокурсников. За мной шли те, кто баллов набрал …пожиже.

И вот! Список вывешен. Внизу- студентики с оценочками в три и два десятых,  в три и одну десятую, в три и ноль десятых. И таких тоже, парочку да нашлось! И шок!
После аутсайдеров с три-ноль…да через три пробела…последним…да на комиссию, стоит фамилия: Столбов, да с баллом цельным… в два семьдесят пять!!!
Все в шоке- отпаде! Как-так возможно! Учился, учился и выучился! На балл положительный-то и не научился!

Оказалось всё просто: ни одна из математик, все четыре семестра, да вместе с зачётиками  , ну мож еще пара каких экзаменов не сданных за ним приблудилась . Но в списках распределительных , всё же стоял и значило это одно: всё будет ОК!

Для близких людей он был отцом, дедушкой добрым, остроумным, физически очень сильным.

Умер Иван Митрофанович Зябрин в 2008 году в возрасте 76 лет после непродолжительной, но неизлечимой болезни .

По прошествии лет стольких  обидок на него не осталось вовсе, да и не было их у меня и моих друзей, по счёту-то, большому!

А осталась только ПАМЯТЬ!

БОЛЬШАЯ И ТЁПЛАЯ ПАМЯТЬ О ХОРОШЕМ И СВЕТЛОМ ЧЕЛОВЕЧКЕ !