Та Одесса - о том, как влюбился Фима

В доме Фельдманов было шумно.

Там гулко взрывались фугасы и голосили сирены. Сражение шло ни за жисть, а на смерть.
Так в доме Фельдманов обычно обсуждали походы Аарона Натановича в профком.

Впочем, Комитет грозных дворовых старух под окнами совершенно не реагировал  на звуки из квартиры Фельдманов, а глуховата тетка Горпына даже умудрилась вздремнуть под конанаду разбивающейся посуды. Ибо, привыкли.

Но горе тому, кто опрометчиво решил,что можно находиться слишком блико к эпицентру скандала. Не влезай- убьет!

Поэтому в такие моменты, Фиме лучше улизнуть незамеченным из дому. И сбегать надо чем раньше,тем лучше. Иначе плюющиеся лавой, фельдмановские амазонки возьмут  по делу и его.

А потом оправдывайся, что всего разок , ну другой (и третий) почистил  свои белые тенниски зубной счеткой бабушки Аси . А то, что челюсть у нее вставная, и какая ей к чертям разница туфли же чистые, не волнует никого!

Фима тихо выбрался из своей комнаты,и  быстро сбежал по ступенькам вниз.
Старухи у дверей подьезда профессионально отреагировали, включая счетчики и записывая в реэсторы памяти все Фимины  телодвижения.Приветсвенно мявкнул облезлый кот Васька, чирикнула птичка горобчык и двор снова затих, погруженный в майскую истому теплого одесского вечера.

Фима же,  бодрой походочкой одесского шаромыжника погарцевал на Деволановский. К своему задычному дружку Витьке.

- Фимка,и где ты делся??? Ну не,  ви видели как этот противный мальчишка убивает больную маму без пистолэта?Фима,вернись. Фима , ты конечишь в тюрмэ холодный,голодный и никому не нужный.
 
Неслось вслед беглецу.

***

Тем временем Витька стоял на улице, держа в руках два пустых ведра и вел светскую беседу с алкоголиком Казиком и толстой соседкой с 2ого этажа Ольгой Монастырской.

Казик или Казимир Леопольдович  Ставчанский –сам из благородных польских шляхтичей, бывший биндюжник порта,а ныне, типичный представитель племени людей в растянутых трениках и застиранных тельняшках. Таких много в одесских дворах.
Обычно они забивают козла, или чешут тощее брюхо на солнцепеке дворовой завалинки.

Сейчас Казик был занят, он пытался уговорить Ольгу Монастырскую дать побольше денег за починку примуса.

Ольга Монастырская, или Баба Оля, высокая могучая старуха в черном платке и   длинном черном платье стояла подбоченевшись и ...упорствовала. Казалось , что эта человек-глыба сошла со сцены спекталя« Гроза» по одноименной книге НН  Островского, где она играла без грима Кабаниху. Старуха держала в руках сияющий примус и властным голосом требовала от Казика «не канючить, а чинить за то, за шо дают «
 Казик же все равно канючил и требовал повысить плату, ну или в крайнем случае налить «совсем чуть чуть, а то трубы горять». Баба Оля  не соглашалась.
Витька то и дело поддакивал то одному то другой,мастерски изображая массовку.

Ему,конечно же,  совершенно нечего было делать в этой компании примуса, Казика и бабы Оли, но дома его отправили выносить мусор, одновременно начав приготовление биточков с тюлечкой. Это означало, что как только Витя вернется домой, ему тут же всучат в руки миску с пучеглазой тюлькой и заставят ее чистить.
Чистить мелкую скользкую рыбешку в такой прекрасный вечер,Витьке совершенно не хотелось.
 
В такой ситуации и застал Витю Фима. Чинно поздорововшись с бабой Олей и Казиком, Фима отозвал Витю в сторону:
- Витька, слыш, надо поговорить!
- Ну ?
- Вить, я влюбился!
- Ну? – не меняя выражения лица и тон хмыкнул Витька - тоже мне событие!и шо теперь?
- Нукает он мне . Та шо ты как запряг ? Я влюбился и страдаю.Нужна помощь.

Удивлению Вити не было конца: это что бы Фима страдал, так это надо знать Фиму? Фима может страдать без перерыва минут как максимум 25. Потом идет на перекур!

- Не юли мне. Страдает он, так скажи по человечески: по ком страдаешь?шо надо? Кто она?как зовут?
- Я по Таньке страдаю.

Сначала Витя не понял. Он постоял на автопилоте, покачивая пустыми мусорными ведрами, и когда осознал в кого влюбился друг, разжал руки и с грохотом уронил их на булыжную мостовую.

- Ну ты малахольный, Фима! Лучше Таньки на всю Одессу никого найти не придумал?От же нашел в кого влюбиться, долго искал! 
-
Но вид у Фимы был такой виноватый, такой несчастный, что Витькино сердце дрогнуло и он дуржески хлопнул непутевого друга  по плечу .
 
Впрочем, Фиму можно было понять, Танечка за последние годы, превратилась в красивую юнную девушку, за которой бегало пол Одессы и еще немножко приезжих из самого Киева и даже некоторые командировочные из Москвы.

 Друзья помолчали, синхронно пошкребли в затылках и наконец то Фима молвил:
- Понимаешь, ну люблю я ее. И толку? Она все время ходит с этим носатым грузином. 

И то действительно, даже Витька заметил при всей его загруженности, что Танечка слишком увлеклась кавказцем -чужаком в форме Одесской высшей мореходки. А в одесских дворах, где сходятся в драке район на район, двор на двор, таких чужаков ох как не любят. Витя насупил брови и изрек:

- Ну знаешь, Фима, я это нахальство не потерплю. Я ей брат,а не хухры мухры.А с этим залетным надо поговорить.

****

На следующий день Ольга Монастырская и Казик по прежнему стояли у парадной и договаривались « за примус». Рядом ошивались настороженные и подозрительные Витька и Фима.Но в разговоры не вступали,Казика не дразнили.

Вдруг в форваторе спуска появился парень. Он шел расхлябанной походочкой моремана -покорителя семи окиянов. Распахнутый китель,из под которого виднелась тельняшка, умопомрачительные брюки клеш, сдвинутая набекрень бескозырка.
Именно так по Деволановской, спеша на свидание к маме, выпендриваясь и  сам от себя кайфуя, шел мой отец.
Витя и Фима резко сорвались с мест и решительным шагом подошли к парню.

- Слышь морячек, а давай отодем под мост. Разговор есть.

Не меняя темпа походки и выражения лица, морячек последовал за пригласившими.
Парни остановились в темном месте, Витька сделав зверское лицо прорычал:

- Ты Таньку из 20й квартиры знаешь?
- Татьяну ? Канешно знаю – раздался в ответ бархатный голос с еле заметным грузинским акцентом .
- Так вот забудь и  к ней больше не ходи! Понял?
- А вы кто такой мне приказывать? –возмутился мой отец.
-
В ответ на этот вопрос в благородный нос моего папеньки полетела увесистая затрещина, и на чистую тельняшку полелась кровь. Завязалась потасовка.

***
- Боже мой, Боря! Да у тебя вся тельняшка в крови – удивленной вскинула брови Танечка и вытащила чистый носовой платок.

- Нычего, дарогая! – отстраняя платок, обьяснял отец - Шел, споткнулся, разбил нос. Нычего страшного, заживет как на собаке!

Парочка медленно пошла в парк Шевченко. Смотреть кино.

Витя и Фима еше несколько раз «разговаривали» с Борисом. Но он дрался, молчал и  приходил опять и опять.

Фима не выдержал первый:
- Витька, я так не могу. Мы двоем на одного. Это не честно.
- Честно не честно. Ты ж сказал что Таньку любишь, что тебе еще надо?
- Не, я хочу. И вообще – Фима подумал немного и добавил - .....задавака она, твоя Танька. И тощая как глиста.
- Тю! А я тебе что говорил? Ноешь мне тут- любовь морковь. Айда, лучше на море.

Парни помолчали,  почесали в затылке, еще раз помолчали и Витька добавил сказал:

- А Муххамедда(так они называли моего отца) уважаю. И Таньке ни разу не зафискалил за нас. Мужик!  Хай ходит, раз ему так хочется.

****
Баба Оля и Казик уже вроде бы пришли к общему знаменателю: 2 рубля 50 копеек , бутылка самогона - тербовались от Бабы Оли. Казик же обеспечил починку примуса и 5 литров керосина 

- Ироды вы все мужики!- скрестив ручищи в черном сатине на дородной груди вдруг завершила переговоры баба Оля Монастырская – нам, бабам, любви хочется , заботы. А вам, уродам, бы бухать и бухать. Забирай свой самогон к чертям собачим, и иди отсель, шоб я тебя не видела.

Всунув обалдевшему Казику бутыль, Баб Оля гвардейским ушла вдаль с коммунальной сцены.

А Витька и Фима тем временем так разинули рты ,что чуть не пропустили приход морячека с букетом жиденьких ромашек .

- Эй ты – окликнул Бориса Витька – стой!

Морячок остановился. Витька и Фима самой расхлябанной походочкой одесской шпаны подгребли к Борису. Остановились. Помолчали.

Вдруг Витя протянул Борису руку:

- Ну ты того.Ты не обижайся, я ж все таки брат.Проверял. Ты ходи к Таньке, мы с Фимой не против.
- Хорошо, брат – ответил отец и пожал Витькину руку.- Я и так нычего не помню.Послюшай о чем говоришь?

 

***

Прошло много лет. Лет наверно десять, может быть и все двадцать.
В один из приездов в Одессу  по делам треста, мой самый любимый дядя Витя неожиданно сказал:
 
- Танька, а ты знаешь, мы с Фимой Муххамеда твоего   били ...да...было дело!Нос я ему разквасил знатно, сказал чтоб не появлялся у нас. А он все равно к тебе ходил, и ходил , а о драках ничего тебе не рассказывал.

Мама с удивлением выслушала эту тираду,вытерла руки о фартук, поправила непослушную прядь, и  ничего не ответила. Только загадочно улыбнулась.

И правильно.

Ведь все это было так давно, ведь все это было не правдой. А полуденным маревом. Зыбкой картинкой, которая рассыплется миллионами теплых бликов, как только ты,мой терпеливый читатель, закроешь книгу с тисненными  золотыми буквами «Хроники Одессы» ;)