Анх. Дорогой Света Глава 3

Елена Урания
Анх. Дорогой Света

 Глава 3

Настал день, в который я собирался покинуть острова Атлантиды. До вчерашнего визита в храм Хапри я сделал бы это с легким сердцем, сбросив с себя груз тяжелых мыслей и впечатлений, которыми была переполнена эта поездка. Я спокойно собрал бы все свои мысли и чувства в одной точке, стал единым целым с тем местом, в которое хотел перенести свое тело, и вскоре оно и в самом деле было бы там.  Меня давно тянула к себе загадочная и энергетически сильная земля по ту сторону моря, к юго-востоку от Атлантических островов. Там, в далеких тропических лесах подавало первые признаки рождения нечто новое, возникающее на древних камнях.
Но сейчас я чувствовал, что не могу уехать из Цетирании. Все внутри меня говорило, что я не сделал что-то важное, возможно, главное, то, для чего  приехал. И я никак не мог понять, что же именно. Внутренний учитель молчал. Пытаясь разобраться в себе и своих ощущениях, я вышел на вечернюю прогулку, и мои ноги как-то сами  повели меня за городские стены, в сторону порта, ближе к морю. 
У воды дышалось свободнее. Шумный даже в вечернее время город остался позади. За моей спиной еще слышались звуки ремесленного и торгового квартала, где селились обычные горожане: рыбаки и кузнецы, гончары и ткачи, корабельщики и хозяева многочисленных лавочек. Над ними возвышалась храмовая часть города, где жили жрецы и служители религиозных культов,  мастера различных духовных практик и те, кому требовался покой и уединение для своей деятельности: художники, музыканты, поэты и писатели, а также те, кто шел в ученики  мастеров или в послушники храмов. Выше этой срединной части находилась Гора – центральная, совсем небольшая часть города, действительно представляющая из себя гору, естественную или искусственно созданную, на склонах и внутри пещер которой жили верховные управители города, а в столице – и всей империи. Гора была вся пронизана  сложной и хитроумной системой ходов, переходов и особых приспособлений, помогавших властителям наблюдать за жизнью остальной части города и существовать полностью независимо. Мало кто из жителей средней части, не говоря уж о ремесленно-торговом квартале, имел счастье постоять хоть раз в жизни возле этой горы, да и то лишь по какой-то крайней надобности, без которой невидимые охранники и близко не подпускали никого к этим пещерам. Когда-то в древнейшие времена Гора была обителью лишь тех, кто в самом деле сумел воспарить к горним высотам Духа, но теперь эти священные стены были давно осквернены такими энергиями, словами и поступками, от которых содрогнулся бы в душе каждый из жителей нижнего города. Потому простой люд и жил своей жизнью, принося ежедневные дары и пожертвования  в храмы, но все меньше и меньше заходя в них в поисках ответов на свои вопросы. А на Гору в последнее время и вообще не подымали глаз. 
Мой же взгляд был  устремлен на морской простор, за горизонт которого медленно опускалось тяжелое оранжево-красное солнце. Я мысленно послал ему мои приветствия и почувствовал его ответный импульс, в котором слышались нотки сочувствия моему душевному состоянию.
А на душе у меня и вправду было неспокойно. Я бродил по пристани, как потерянный, погрузившись в себя, свои раздумья и чувства. Я хорошо знал законы Империи и понимал, что кража жрицы из храма, пускай даже эта девочка еще не получила жреческий сан и считается послушницей, карается серьезным наказанием. Маги Атлантиды в таких случаях не прибегали к долгому разбирательству, они наносили быстрый и сильный энергоудар всей своей группой и, в случае моей смерти и смерти девушки, получали в свое распоряжение полный запас энергии и знаний, которыми я на тот момент располагал. Это как раз то, что они очень хотели бы получить от меня и что усилило бы их во много раз. Смерть накшени была бы для них  дополнительным десертом к их каннибалическому пиру. В то же время, что ожидает ее в храме Хапри?  Как долго еще ее будут держать в положении младшей прислуги и что произойдет с ней, если ее все же посвятят в жрицы? Верховенство Миаггу не обещает ей блестящих перспектив даже в том случае, если ее оставят в живых, особенно после того, как ее застали в объятиях чужестранца. Скорее всего, ей будут припоминать об этом до конца дней, будут терзать угрозами и добиваться полного послушания, а проще говоря, унижения. Миаггу не преминет воспользоваться ее красотой и молодостью и, конечно же,  станет пожирать ее тело и растлевать душу до тех пор, пока из нее не получится прекрасная и несчастная вампирша Амания.
От этих мыслей мне захотелось нырнуть с головой в плещущиеся у меня под ногами волны и больше никогда не выныривать, даже ради глотка воздуха, потому что это будет глоток того воздуха, которым дышат такие нелюди, как Миаггу и Диаммаг. В отчаянии я остановился у края каменного причала. «О Море, великое Море, великий океан жизни, как долго еще ты будешь терпеть на своих плечах эти прогнившие куски суши, отравленные ложью, предательством и корыстью, смердящие ненавистью и страхом тех, кто призван вести эти земли к раскрытию божественного света, к процветанию души и тела людей, их населяющих?»
Великий океан громко вздохнул под моими ногами. Большая волна медленно накатила на пристань, лизнув мои сандалии своим соленым языком. Но внутри меня была тишина. Мой учитель молчал. Это становилось просто невыносимо. «Чего ты хочешь от меня?» - закричал я ему. «Что я должен сделать? Почему ты не даешь мне уехать отсюда прочь, как бывало уже много раз? Неужели именно я должен спасти эту девушку? И как я должен ее спасти? Разве ты не понимаешь, что это полное сумасшествие? Что они прикончат меня и ее, неужели я должен пожертвовать своими бесценными знаниями ради какой-то авантюры? Сколько веков подряд я живу здесь, на этой планете, и никогда не вмешиваюсь в жизнь других, у меня хватает мудрости для того, чтобы смотреть на жизнь с другой точки. Но почему ты молчишь сейчас? О Великий Создатель, почему?»
Солнечный шар уже почти совсем  опустился в мягкие волны моря, свет и краски закатного светила начали тускнеть, день неумолимо заканчивался, и на душе у меня царила пустота. Но ум никак не желал успокоиться и все время возвращал мои мысли к тому моменту, когда я, стоя в центре храма солнечного жука,  держал девушку за плечи. «Ну что же, Хапри, -как будто произнес кто-то внутри меня, - раз уж ты помог нам встретиться, помоги и дальше соединиться». 
Золотой жук за гранью океана последний раз блеснул своим красно-оранжевым панцирем и погрузился в темную воду. Мокрый и гладкий нос неожиданно ткнувшегося в мою ногу дельфина заставил меня прийти в себя и медленно зашагать  наверх, к дому.
***
Ты помнишь, что было дальше, накшени?
- Да, учитель, я помню. Прошло несколько дней, и подготовка к церемонии была
полностью завершена. Ожидали прибытия большого количества  участников
празднества, каждое хоть сколько-нибудь пригодное для размещения гостей помещение было освобождено и подготовлено к приему гостей. Меня выселили из моей небольшой комнатки и отвели мне угол на кухне, где я могла и спать, и помогать в приготовлении праздничного угощения. Историю с чужестранцем мне не припоминали, но всячески давали понять, что от моего усердия зависит мое дальнейшее положение в храме. Я ощущала себя покинутой и несчастной, в голове моей то и дело возникали мысли о побеге, но я старалась не думать об этом, ведь я принадлежала храму и великому Хапри, и мой учитель Имати говорил мне, что служитель храма должен оставаться верен своему богу, что бы ни происходило вокруг. А вокруг происходило то, что никак не укладывалось в мои представления о том, как должна проходить подготовка к празднеству Солнцестояния. В храм были привезены три коровы с южных островов с красивыми изогнутыми рогами, а вместе с ними одиннадцать круторогих горных баранов, для них организовали особый загон на территории храма, где животным было  тесно и жарко, они целыми днями мычали и блеяли на открытом солнце, стараясь привлечь внимание к своим страданиям, но новые служители храма лишь изредка подносили им воду. Живя на кухне, я выполняла самую простую и не всегда приятную работу – мыла миски и большие чаны, в которых готовилась и подавалась еда, выносила мусор, мыла пол и убирала за животными. Мои руки, не привыкшие к такой работе, быстро огрубели и потрескались, но я не жаловалась.

Раньше в нашем храме всегда была чистая питьевая вода, мы брали ее из источника, который располагался в центре главного храмового зала, как раз под куполом, изображавшим летящего скарабея. Этот источник наполнял главную купель храма, и его прозрачная вода была участницей многих светлых ритуалов. Теперь этот родник пересох, купель перекрыли мраморной плитой, на которую водрузили нечто вроде жертвенного стола, а воду приходилось доставлять из нижнего города в огромных глиняных сосудах.  Каждое утро телега, груженная сосудами с водой, поднималась к воротам храма, и каждый вечер она забирала назад сосуды, заполненные мусором и различными объедками. Несколько раз мне было разрешено открыть для водовоза ворота храмовой территории. Впервые за много столетий храм был обнесен высоким ограждением, и это было сделано за три дня.
Наконец, уже перед самым праздником, прибыла повозка с необычными предметами – длинными трубами, каменными чашами разных размеров и странными металлическими инструментами, похожими на огромные заточенные ножи с чрезмерно длинными рукоятками. Все это было отправлено прямо к Верховному жрецу Миаггу в его личное распоряжение. Я должна была проводить телегу до главного ритуального зала. За время моей жизни на  кухне, я ни разу не получила разрешение пройти в центральные помещения храма, и когда я наконец увидела главный зал в праздничном убранстве, то была поражена произошедшим переменам.
Белые стены зала оставались по-прежнему белыми. Воздушный купол все еще парил где-то вверху.  Но над центральной купелью, где прежде бил родник и над которой был возведен некий постамент, напоминающий алтарь, словно клубились какие-то чуждые энергии. Вокруг рядами располагались стулья без спинок, сиденья которых были обтянуты темно-красной кожей и набиты внутри чем-то мягким, что придавало их очертаниям некоторую схожесть с окровавленными кусками мяса. Блестящие красные стулья и жертвенный стол посредине – все это так не сочеталось с праздником Солнцестояния. Мы никогда не проводили в храме ритуалов сидя. Полагалось либо стоять, либо, в крайнем случае, опуститься на некоторое время на пол, чтобы отдохнуть и через какое-то время снова присоединиться к действу. При этом отдыхающие, если они были больны или слабы, отходили немного назад, ближе к стенам зала, чтобы не сбивать остальных с единого молитвенного ритма. Кроме того, в культе солнечного жука Хапри отсутствовали жертвоприношения живых существ, мы с учителем Имати не употребляли в пищу мяса сухопутных животных и птиц, и лишь в особенные дни нам позволялось съесть рыбу или икру. Конечно, вегетарианство не было обязательным для всех тех, кто приходил в храм, но для участников больших празднеств существовал строгий двенадцатидневный пост. Что же будет происходить здесь завтра?
Я вышла из центрального зала и снова направилась на задний двор, на кухню. По дороге я
увидела длинную вереницу повозок, на которых находились высокие узкогорлые сосуды.
Старшие жрецы руководили разгрузкой этих кувшинов, и, когда один из сосудов наклонили в мою сторону,
я почувствовала резкий кислый  запах его содержимого.  Из сосуда пахло каким-то сильно перебродившим напитком, а из его горлышка вытекала струйка красной жидкости, так напоминавшей кровь. У меня закружилась голова от этих сцен и от дурных предчувствий, и я, опустив взгляд в землю, побрела на кухню. Мне почему-то казалось, что жертвой на готовящемся празднестве должна стать именно я. Дойдя до загона, где стояли довольные коровы и бараны – ведь сегодня их наконец-то покормили – я подняла вопрошающий взгляд на большого золотого жука, который, словно купол, парил над храмом. Но великий  Хапри  был божественно бесстрастен.