Калабрия, а вот кому Калабрию?

«Находясь в Италии, наши вятские туристы недоуменно вопрошают
 - Господе! За что ты обделил нас такой красотой?!
И Господь  отвечает
- Зато у вас окрошка, пельмени, блины и колбаса, причем местная.
 - Убедил - успокаиваются туристы»

     Я шел и шел по трассе и чемодан, подпрыгивая колесиками, уныло тащился за мной. Как он мне надоел своей угрюмостью и упертым молчанием. Спутник, который обиделся на тебя и молчит это ли не самое большое наказание за твои малые прегрешения.

     Ну как ему доходчиво объяснить, что надо еще потерпеть совсем чуть, чуть, где то здесь совсем рядом меня ждет отличный ужин местной кухни, а его тихий уголок, где никто не тронет целых три дня. А с другой стороны он же чемодан и ему должны нравиться переезды перелеты переходы, в которых он сталкивается и как то общается с другими представителями багажа и, кстати, персидское происхождение слова «чемодан» просто обязывает любить путешествия.

     Упитанные и тощие, черные и всех-остальных-цветов-цветные, на колесиках и с ручками, повязанные отличительными бантами и запакованные сертифицированными упаковщиками. По чемодану можно много сказать о его хозяине.
 
     В ожиданиях на вокзалах или в аэропортах чтобы занять себя часто наблюдаю за путешествующими лицами. Наблюдения переходят в оценку соответствия размера и внешних качеств багажа с их владельцами.
 
     Вот девушка стройная и малого размера, а рядом с ней толстый лысый (пластиковый) чемодан на четырех колесах. Пришло в голову сравнение с айсбергом. Сама девушка это его верхняя часть, видимая и симпатичная, а все что в чемодане это две трети части айсберга скрытые под водой загадочные и таинственные.
 
     Но мне, кстати, надо завязывать путешествовать в одиночестве, а то начинаю разговаривать с чемоданом, которому до сих пор даже не дал имени.
На пути моего следования появились две девушки. В сумерках они сверкали как звездочки в фарах проезжающих мимо машин в ярких и облегающих коротких одеждах и притягательно улыбались мне на встречу. Это просто вынудило обратиться к ним с вопросом правильности выбранного направления.
 
    После многократного повторения фразы в различных интонациях и темпе они, наконец то, поняли и наперебой стали быстро отвечать. Через несколько минут был подобран комфортный для взаимопонимания темп и словарный максимум обмена информацией.
 
    Но нас постоянно прерывали останавливающиеся рядом машины. Из открытых окошек фамильярно в мою сторону задавались вопросы. Все это раздражало, потому что не понимая вопросов не мог сосредоточиться и на ответах девушек.  Они говорили мне и одновременно отвечали за меня в направлении машин.
 
    Сидевшие в автомобилях, недоуменно смотрели мне в глаза, ожидая каких то комментариев по ответам девушек и не дождавшись, отъезжали.  Какофония вопросов и ответов, напоминающая обстановку у справочных бюро на советских вокзалах, вывела из себя одну из подруг. Она прикрикнула второй, и обе они стали  что-то ускорившимся темпом горячо доказывать мне, одновременно мягко взяв под руки и показывая руками в даль проследовали со мной в том направлении метров двадцать. Потом остановились и по девичьи пожав руку, быстро вернулись на место. Я опять один с молчаливым чемоданом.
 
    Иду по трассе, позади шуршат и подпрыгивают колесики. - Господи, до меня доходит - Эти девушки не из справочного бюро! А я четверть часа работал на калабрийскую мафию, которая держит в своих руках теневой бизнес проституции. Не эффективно конечно работал, признаюсь. Любопытно, а что в таком случае думали потенциальные клиенты про назначение моего чемодана?

    Добрые и отзывчивые, немного горячие, внешне очень даже привлекательные сотрудницы теневого бизнеса. Спасибо вам за помощь и радушие к одинокому чужестранцу. А вы спрашиваете, почему мне нравиться Италия? Все итальянцы, любой профессии очень отзывчивы.

    Через три дня внешне забавный автомобильчик Фиат 500 мчал меня по автостраде на побережье. Слишком городской, совершенно не пригодный к горным серпантинам.
 
    Быстрая езда по автостраде тоже не приносит особого удовлетворения и слово «мчал» использовал, потому что шум издаваемый двигателем внутри салона производил впечатление огромной скорости, хотя правильную оценку ее действительной величины может прояснить фраза – «Ни одного отстающего рядом, все впереди».

    Побережье не отличалось наплывом туристов. И я надеялся найти комфортную не по деньгам гостиницу. Каково же было разочарование, когда на протяжении двух десятков километров не обнаружил ни одной.  И уже в сумерках, когда затухали последние угольки надежды найти ночлег, впереди по трассе как спасательный корабль выплыло многоэтажное строение с мигающей надписью «ALBERGO».
 
    Администратору пришлось несколько раз повторить стоимость простого номера, потому что я не мог поверить в трех-значность цены услуг «спасателей». Находясь в состоянии шока удивительно бегло стал изъясняться и понимать по итальянский и испытал несказанную радость когда наконец услышал от сжалившегося надо мной администратора что за углом есть маленькое предприятие, которое может считаться для меня подходящей гостиницей.

    За многоэтажным зданием ютилась пришибленная одноэтажная постройка без опознавательных знаков. За барной стойкой молодой человек, услышав мою итальянскую речь, умчался за кулисы, откуда через некоторое время появилась пухленькая девушка, которая сразу же заговорила со мной по-русски. Опять удивление, обычно русскоговорящие жители Италии обитают в районах, которые посещают русскоговорящие туристы. В этом регионе таковые большая редкость.
 
    Девушка явно с удовольствием с ноткой ностальгии говорила на русском, выговаривая каждое слово, каждый звук. Выяснилось, что она жена хозяина заведения и я получил массу необходимой информации по правилам проживания в гостинице и по прилегающей местности.

    На следующее утро, следуя наставлениям советчицы, я въехал в Джирачи. Пешком поднявшись по серпантину узких улиц на самую высокую точку городка, вышел на террасу.
 
    Открывшийся завораживающий вид огромного простора высоты и глубины останавливал и заставлял идти медленнее. Мысленные процессы тоже замедлялись. Жизнь стала казаться несущественной. Плотный воздух как морская вода разлился до изрезанного зелеными холмами горизонта.
 
    У края террасы неподвижно стоял старик, а рядом принужденно сидела собака. Нет, он не стоял, а плыл, удерживаясь руками за поводок, над всем этим простором в поднимающихся от земли потоках теплого воздуха, которые колеблясь, искажали картину, делая ее еще более сказочной.

    На мое приветствие старик долго молчал. Глубоко и медленно дыша, он смотрел на меня, не прерывая состояния прострации. Статус дворняжки казался более надежным. По отношению к человеку можно было сказать, что в ее глазах есть мыслительный процесс, наличие которого ставило под сомнение принадлежность поводка для собаки, а не наоборот.
 
    Наконец потекла речь, но от хозяина, очень медленно и внятно, что помогло мне услышать, как старик случайно приехав сюда сорок лет назад, уже никогда не покидал городка ни на один день. Я, разочарованный своим малым итальянским, вслушивался в текучий монолог. Очень хотелось понять теряет ли человек чувство прекрасного, созерцая его каждодневно много лет подряд и заодно спросить, помогает ли это местным домашним животным начать думать о смысле их существования.

    - VIVA MARIA! – добровольно скандировало двухсоттысячное население Реджо-ди-Калабрия приветствуя возвращение домой иконы Святой Марии. Где она бродила, сколько времени и почему жители ее отпустили на прогулку, понять было очень трудно.
 
    Но сейчас она торжественно на плечах сотни молодцов с повязанными на шее красными платками шествовала по коридору образованному полицейскими. Они мирно стояли в шляпах «а ля наполеон» и в парадных черных мундирах с контрастно выделяющимися шикарными белыми эполетами и аксельбантами. Мне показалось, что присутствие полицейских обуславливалось только изысканным щегольским от кутюрье видом, который еще более украшал весь процесс.
 
    Признаюсь, что ликование многотысячной толпы, красочность и торжественность процессии и плавно плывущая громадная икона над всем этим сначала навели на мысль о присутствии в городе Папы Римского. Эта мысль как вирус выключила мозг, приведя меня в состояние возбужденного кота на весеннем загуле и захотелось стать полноправным участником этого действа и я ринулся в бой. Меня никто не останавливал и под добродушными взглядами полицейских немного пофланировав внутри процессии в поисках наместника божьего, решил, что все же сначала надо заслужить его внимание.

    Втиснувшись в строй физически напряженных молодцов, почувствовал тяжесть «святого духа», опустившегося на плечо в виде бревна. В следующую вечность кроме широкой спины впереди и своих пляжных тапок внизу больше ничего не видел. Обостренный слух заливало звуками учащенного синхронного дыхания сотни моих собратьев.
 
    Я полюбил их всех сразу, полюбил каждого из них в отдельности. Полюбил за крепкие плечи и сильный дух с помощью которых они удерживают бревно, по-медвежьи придавившее меня к земле. Крохи радости, сохранившиеся в душе, от мысли как дома в ярких красках опишу этот героический эпос, удерживали меня на ногах и в строю.
 
    Очнулся в соборе, куда добрался вместе с бревном или вернее под ним. Я еще внутренне жался к полу от фантомной тяжести, но душой был уже свободен. Икона встала на место, собор быстро пустел. Вся соборная площадь и прилегающие к ней улочки, казалось, мгновенно преобразились. Они были уставлены столами и палатками с едой. Город начинал праздновать, он умел это делать вкусно, потому что делал это на протяжении уже тысячи лет.

    Все вышеописанные приключения превратились в этот стройный рассказ в ожидании поезда на вокзале в Болонье на обратном пути домой. В голове от радости предстоящих скорых встреч экспромтом рождается простенький песенный мотив:
- Завтра я уже дома.
- Платформа номер два.
- Поезд до Вероны.
- Через пять минут.

    Рядом расположилась многочисленная семейка великобританского вида. Я с трудом разбираю разговорный английский, но уловил слова «Verona» и «train».
Странно, но на мониторе до сих пор не высвечивается прибытие поезда. И соседи явно нервничают. Нервозность заразно перескакивает на меня.
 
    Решаюсь спросить итальянскую пару о поезде в Верону. Ответ вышибает нервы – Это не та платформа. В Болонье на вокзале их несколько под номером «Два». Та на которой ожидается поезд в Верону платформа «Два Бис».
 
    Состояние шока уже по обычному включает мозги и моя итальянская речь льется потоком, позволяя понять и ответ, что это не так далеко, надо перейти по переходу и на другой стороне и есть та платформа.
 
    Понимаю, что англичанам это не объяснить, жестами по-доброму приглашаю их следовать за собой, повторяя громко «Verona, train». Великовозрастные дети начинают немного соображать и уже все семейство с испуганными глазами неуверенно двинулось за мной.
 
    Работающие на полную мощность мозги все же не смогли припомнить английское «Быстро», но надо отдать должное их креативности. Необходимо было что-то срочно выдать «на гора» и на свет появилось немецкое «Schnell».
 
    В этот описываемый период по-немецки знал только три слова, которые слышал в кино. Два из них удалось применить в этом случае с англичанами. И сейчас представьте картину, которую наблюдали все находящиеся на переходе между платформами «Два» и «Два Бис». Группа людей с вещами, с напряженными лицами, быстро набрав скорость, несутся сломя голову, а впереди этой стаи вожаком бежит некто с широкой амплитудой размахивая чемоданом, часто оглядываясь и при этом призывно орет «Schnell! Schnell! А то Kaput!»
 
    Мне показалось, что весь поезд улыбнулся, приветствуя нас ликующе вползающих в вагон. Все, больше не могу, соскучился, хочу домой.