Лето в ритме солнце-клёш гл. 11

Глава 11
Миллионер в огороде

Маленькая девочка прыгала через скакалку. «Шлёп, шлёп, шлёп». Маленькие ножки выбивали пыль из притоптанной сухой земли. Кира открыла глаза. «Шлёп, шлёп, шлёп». Звуки не исчезли. Было совсем светло.

 В комнате жужжали пчёлы или осы. Или кто крупнее. Насекомых было несколько, но их ровное жужжание   звучало довольно мирно. Будто они были заняты чем-то серьёзным. Она лежала на кровати, укрытая по пояс покрывалом. На ней было то, в чём она была вчера. Белая футболка и юбка солнце-клёш.

-Дед, ты что так ковёр сильно колотишь! Пусть сначала подсохнет. Отсырел после зимы и весны.

Шлепки прекратились.
-Сама же меня послала! У тебя семь пятниц на неделе. Я пошёл огурцы поливать.

Соседи привычно ссорились с утра. Она повернула голову. На подушке лежал её телефон. К телефону был привязан воздушный шарик в форме красного сердца. Шарик натягивал нитку, которой к телефону был привязан он сам и клочок бумаги.

В голове не было ни одной мысли. Но она вытащила бумажку и развернула её. «Всё хорошо! Позвони в больницу!» Почерк был  незнакомым, размашистым, энергичным. Она села на кровати и попыталась что-нибудь вспомнить. Мысли явно игнорировали её голову. Обрывки снов, лица, знакомые и не очень. Сказалось недосыпание последних дней.

И что-то ещё. Кира  вспомнила больницу, рельсы, человека в оранжевой жилетке. Вкусный сладкий чай, укачивающее потряхивание на заднем сиденье «Запорожца»…

Трясущимися руками она набрала номер.
-Кира? Наконец-то! Все Вас ищут! Всё очень хорошо! Не волнуйтесь! Всё так неожиданно и чудесно. С Вашей мамой всё в порядке. Она уже в Германии. Вчера вечером уже была там. Мы не могли Вас найти, Вы оставили в больнице все свои вещи. И телефон. Вас все искали.

-Какая Германия? - Она ничего не понимала. Всё это ей снилось. Казалось, опять маленькая девочка запрыгает через скакалку, и сон продолжится.

-Этот молодой человек. Игорь Измайлов. Очень серьёзный молодой человек. Он пришёл утром, Вас уже не было. Он сразу решил все проблемы. До обеда деньги за лечение Вашей мамы были перечислены в немецкую клинику. После обеда её увезли,  в аэропорт.  Её и ещё двух детей,  Машу Зеленину и Игната Пахомова.

Их отправили на частном самолёте, в сопровождении медиков.  Все документы оформлены. Всё разрешилось. Сегодня с утра нам уже звонили, чтобы мы связались с Вами и сказали, что с Вашей мамой всё будет хорошо.  Этот Измайлов так быстро всё решил. Он при мне вчера звонил в Германию, разговаривал на немецком языке. Очень серьёзный. Он несколько раз в течение дня приезжал к нам, искал Вас. Кира, что Вы молчите?

Она сидела на кровати, свесив ноги, гладила руками цветы на юбке и плакала. Тихо и радостно плакала. Оказывается, можно плакать радостно. Не горестно, а радостно. Потом отвязала от телефона шарик и смотрела, как он, движимый сквозняком, будто крадётся под потолком.

Кира вытерла слёзы и встала. В комнате ничего не изменилось. Нет, это ей показалось. Изменилось всё.

На столе стояла красивая плетёная корзинка. С клубникой. Литра три ароматной огромной, явно местной клубники, такой красивой, что это всё можно было снимать для рекламного ролика. Клубника заполняла всю корзинку. Сверху клубники лежал клочок бумаги с тем же энергичным росчерком « Мытая. Можно есть».

Рядом с корзинкой стояло цинковое  ведро.  Одно из двух, в которых она носила воду. Вода в ведре была. Заполняла она ведро примерно наполовину.  Другую половину объёма ведра занимали стебли цветов. Крупные белые лилии издавали завораживающий аромат. Их было так много, что это был уже не букет, а охапка лилий. В цветах мирно жужжали пчёлы.

Между корзинкой и ведром, явно забытые владельцем, лежали мужские часы. Она точно знала, чьи они. Она поморгала глазами и попыталась вспомнить, что было вчера. Вспомнила до того момента, как в темноте забрасывала верёвку.

-В раю уже, что ли? И этот звонок, – почти серьёзно подумала она. – Прям! Если бы ты была в раю, у тебя не было бы такой пустой и тупой головы.

И тут её взгляд упал на порог. Справа от двери аккуратно стояли две мужские туфли. Две чёрные  туфли размера сорок третьего. Примерно. Или сорок четвёртого.
 
Она охнула, испуганно прикрыла одной  ладошкой рот, а второй медленно потянула вверх юбку.

-Странно, всё на месте. И что это было вчера?
Она опять поморгала глазами. И испугалась.
-Я его убила? А где тело?

Она обошла всю комнату, открыла подполье, включила там свет. Его нигде не было.
-Удрал. Босиком. Отстал. Зря я на него орала. Он меня держал, а я на него орала. «Убью». Хорошего человека обидела. Странно, а почему его туфли здесь? Забыл?

Ноги казались  ватными, и хотелось пить. Она съела две клубники и, взяв третью, вышла на улицу.  И  замерла. Опять сон?

От двери дома, на полу  веранды, потом на ступеньках, затем на заросшей низкой травой дорожке, сворачивающей  за угол дома, лежали шоколадки. Её любимые. Дав. Молочный шоколад Дав. Плитки лежали на  небольшом расстоянии друг от друга, будто заманивая её куда-то.   На траве и упаковке шоколада каплями лежала роса.

Кира прошлась по цепочке шоколада. Покрытая росой трава приятно охлаждала ступни ног, но свежести в голову не добавляла. Она  подошла к углу и осторожно выглянула.

Между двумя столбами, на которые была натянута верёвка для белья, висел гамак. В гамаке кто-то спал. Она не видела, кто именно спал в гамаке, но точно знала, кто это.

Чтобы убедиться в своих предположениях она тихо, почему-то на цыпочках, подкралась к гамаку.

Он спал на спине, вытянув ноги, сложив руки на груди. Джинсы, серая  футболка с длинными рукавами. На ногах серые носки. Сбоку от лица лежала чёрная бейсболка. Скорее всего, она закрывала его лицо, но сдвинулась. Она задержала взгляд на румянце на его щеках и почему-то подумала:
-Как в сказке. Добрый молодец.

И всё вспомнила. Абсолютно всё. Будто второй или третий раз смотрела понравившийся фильм. Почему-то особенно ярко вспомнилось, как она сидела на трубе в подземелье. Мерзкий запах, бурлящее месиво под ней, и  зыбкое равновесие тела.

Конечно, он   её туда не толкал и не загонял. Но ей так захотелось   сделать что-нибудь  эдакое… Завизжать ему в ухо. Или сильно хлопнуть в ладоши над ним. Или врубить оглушительную музыку. Она представила, как он вскакивает со словами:
-Что? Кто? Где?

-Ну, я сейчас тебе устрою, - беззвучно прошептала Кира  и вернулась на веранду. Открыв одну плитку шоколада, она откусила кусочек, вспомнила про клубнику, но в дом не вернулась. Взяла с веранды чистое пустое ведро,  прошла к колодцу, набрала воды, поставила ведро с водой на траву и побултыхала пальцем в нём:
-Ух ты, холодная!

Затем  поволокла ведро за дом, стараясь не наступать на не собранные ею плитки шоколада.  По пути она один раз отдохнула.
 
Он так и лежал в гамаке. Спал.  Она поставила ведро около гамака и решила убедиться, действительно ли он спит.  Согнувшись над ним, она наклонилась ниже и стала в упор смотреть ему в лицо. Его лицо было так близко, что она  смогла рассмотреть появившуюся за ночь   щетину  и вдохнуть знакомый с первой их встречи запах его туалетной воды.

В какой-то момент ей показалось, что его ресницы дрогнули. Испугавшись, она отпрянула, и испугалась ещё больше. По его волосам ползла такая большая и страшная гусеница. И в этот момент он открыл глаза и уставился на неё.  Но остановиться Кира уже не могла. Из противности.

Схватив рывком двумя руками ведро, она, размахнувшись,  одним движением выплеснула всю воду, стараясь попасть на  волосы, на эту страшную гусеницу.

-…твою мать! - заорал Игорь и, резко повернувшись, вывалился из гамака.

Земля сотряслась. По деревне  зашлись истошным лаем собаки.  С деревенской помойки взмыли  не закончившие завтракать  вороны и с недовольным криком улетели от греха подальше. В полуразрушенном сарае кто-то в панике  с шумом заметался и заскрёбся. Или кошка или стадо одуревших от страха мышей.

Кира  отбросила в сторону жалобно зазвеневшее ведро,  втянула голову в плечи и ладонями закрыла уши. Глаза не закрыла. От испуга они стали огромными и не закрывались. Бежать было поздно. Ноги стали ватными.

Он поднялся и встал  напротив неё, растопырив руки, с которых стекала вода.  Водой он был облит почти по пояс. Но она промахнулась.  В его волосах так и сидела гусеница. И не просто сидела. Она   сползла чуть вперёд, и повисла, изогнувшись,  будто заглядывала ему в лицо.

Игорь  что-то говорил ей, но она не слышала. Он протянул руки, убрал её ладоши от ушей и сказал:
-Ты что творишь?

-Нечего лазить по моему огороду, - грозно сказала она.
Он  изумлённо поднял брови, огляделся и произнёс:
-Позвольте спросить, а где тут огород?

-Ты на нём стоишь! - опять грозно сказала она.
-Мамочка моя! Какой же это огород! Здесь, кроме травы, ничего нет! - радостно сказал он.- Я ночью есть захотел, подумал, огурчик сорву, всё облазил, ничего не нашёл. Пришлось за огурцами к соседям лезть. Хорошо,  там  дырка в заборе большая, - ухмыляясь, закончил он.

-Ты! Воровал! Огурцы! У соседей!- охнула она. – Ну, ты и нахал.

-Во-первых, я не воровал. Я взял всего два огурца, на возмездной основе,  и положил им деньги на видное место. Во-вторых, тебе что, легче было бы, если бы я к утру  от голода умер. Покорми меня, пожалуйста. У тебя там в холодильнике супчик есть. Я кушать хочу.

Она подумала и произнесла:
-Сначала эту тварь с себя сними, - и показала пальцем  на его голову.

Он смешно свёл глаза к переносице, закатил их под лоб и с любопытством спросил:
-А кто там?

-Гусеница. Страшная, - произнесла  она и, на всякий случай, сделала два шага назад.
Он протянул правую руку вверх, пошарил по волосам, схватил в горсть гусеницу и стал её рассматривать.

-Ух ты, - радостно сказал он. – Жирненькая. Ещё несколько штук таких и можно сэкономить твой супчик.
-Ты! Ты! Ты ешь такую пакость!? Тебя что, не кормят?!

-Иногда кормят, - почти жалобно сказал он. - Я   таких в Южной Америке ел. Поехал по работе, захотелось на Амазонке побывать, отклонился от маршрута, заблудился. Через месяц нашли. Я там с индейцами сдружился. Еле отдали меня. Хотели своим вождём назначить. У них  вождь совсем старый. Вот они на меня глаз и положили. Я лучше всех из лука стрелял, лучше всех охотился.

Они мне  обещали клад с золотом и изумрудами показать.  Еле вырвался. Сказал им, что я и в другом месте вождь. Вот порешаю все свои дела по старому месту работы вождём и вернусь к ним. Наивные дети джунглей. Поверили. Ладно, как-нибудь выберусь, проведаю их. А то подумают, что обманул.

Она слушала его, слушала, а потом спросила:
-Ты дурак?
-Раньше умный был, не дурак.
-Это раньше, а сейчас? - не унималась она.

-Как тебя увидел,   дураком стал. Будто мозги вышибло. Как ты думаешь, может это меня щитом рекламным малость зашибло. Ну, как там насчёт супчика? Кстати, парочку огурчиков бы скушать. Дед купюру нашёл и сразу в магазин побежал, наверное, за бутылкой. Сейчас бабка пойдёт кур кормить за угол, я  ещё одну купюру петуху  к гребню привязал. Пока она будет его ловить и разбираться с ним, я за огурцами сползаю. Тебе сколько? Мне два хватит!

Она ничего не сказала, повернулась к нему спиной и пошла  за угол дома. Он, улыбаясь самой счастливой улыбкой, шел позади, примеряясь к её шагу. Она завернула за угол. Он тоже завернул за угол.

И чуть не сшиб её с ног. Она, замерев, стояла за углом, потом резко обернулась и спросила с изумлением:
-Ты про какой супчик говорил?

-Как про какой? Про тот, что в синенькой кастрюльке в холодильнике на второй полке снизу стоит.
-Почему ты решил, что там супчик? - не унималась  она.
-Хм.  Я открыл крышку и посмотрел. А что?

-А то, что  этот супчик я сварила три дня тому назад. Утром сварила, через два часа в холодильник поставила, а в обед свет отключили. Я без света побоялась в доме оставаться и ушла. Жила три дня  у знакомых. Так что выдержка у этого супа, как у хорошего вина. Три дня в отключенном холодильнике, когда на улице под тридцать.Ты что, не видел, что он прокис. Тебя вообще, кто дома кормит?

Он очень удивился вопросу:
-Я уже давно сам ем. Я и вилкой и ложкой могу! И фартук мне не подвязывают.
 
От смеха она не могла идти, села на завалинку дома и продолжила смеяться. Он сидел рядом, смеялся вместе с ней и опять смотрел на неё любящими счастливыми глазами.

-Ладно, - сказала она. – Иди за огурцами, а я по-быстрому суп из пачек сварю.  Ты суп из пачек будешь есть?
-Да я всё ем. Я не привередливый. Я в маму пошёл. Она говорит: «Что в рот залезло, то полезно».

Она вспомнила гусеницу и сказала очень взрослым и нравоучительным тоном:
-Хорошая у тебя мама! Знала  бы она, что ты себе в рот тащишь, когда она не видит! Ладно, ползи за огурцами. Мне один. Если попадёшься, не возвращайся.

Через двадцать  минут они обедали. Суп, свежие огурцы, корзинка клубники.

Аппетитно хрустя огурцами, завернувшись в простыню, пока его одежда сушилась на верёвке на улице, он говорил.
-Значит, так. Сначала мы поедем в Германию, навестим твою маму, поживём там, пока ей стабильно хорошо не станет. Там с моими родителями познакомишься. У меня чудесные родители. В свадебное путешествие  мы поедем в Новую Зеландию. Я там одно местечко знаю.

Он отложил недоеденный огурец в сторону, растерянно поморгал глазами и сказал:
-Прости. Я волнуюсь. И совсем растерялся. Со мной такое впервые. Я тебе обязательно должен сказать. Я тебя люблю. Я тебя очень люблю. Выходи за меня замуж. Пожалуйста. Ой, подожди, у меня кольцо есть, я приготовил, всю ночь доставал, любовался, репетировал, как тебе его на пальчик надену, где же оно?

Пытаясь не засмеяться, она смотрела, как он  в простыне сбегал на улицу, полазил по всем карманам ещё мокрой одежды, потом жалобно посмотрел на неё  и сказал:
-Вот, блин! Я его, наверное, ночью выронил, когда огурцы воровал. Прости, я тебе другое подарю!

-Бабка! – донеслось в открытое окно с соседнего участка. – Я тебе кольцо нашёл! Беги быстрей мерить! Говорю тебе, кто-то клад  на нашем участке зарыл, а ты не верила!

Кира смеялась так, что слёзы потекли ручьём. Впрочем, потекли они  в этот раз вовсе не от смеха.

Он обнимал её, гладил по волосам, смотрел в её счастливые глаза и  говорил:
-Конечно, надо другое кольцо! Я думал, у тебя глаза голубые, а они серые.

Продолжение следует

http://www.proza.ru/2016/03/24/1083