3

 18.05.1992 года. Издевательство над домохозяйствующими обывателями. Мыльнооперный телесериал "Богатые тоже плачут". Продвижения сюжета нет, одни и те же реплики, действия, жесты и бездействия. "Когда же прекратят испытывать наше терпение?" - возмущаются граждане, и они совершенно правы, но их тянет к экранам, и каждый вечер миллионы глаз приклеиваются так, что их не оторвать. В чем причина? В мазохистских инстинктах? В попытках уйти от собственных проблем? То ли еще будет! Это лишь первая ласточка... Возможно последующие произведения всемирной мыловаренной фабрики станут восприниматься спокойнее...
 
   "...На макушке блестела лысина, а уши торчали в стороны, как два опахала.
   Сразу чувствовалось, что это симпатичный, добрый и жизнерадостный человек".
 
   Л.Ф.Баум "Железный Дровосек из страны ОЗ"
 
  ...Жизнь полна исправлений, и хочешь, не хочешь, нужно разобраться в этой кутерьме, опуститься на дно самого глубокого ущелья, прочувствовать сложившуюся ситуацию, испробовать сырую, однако не подпорченную совесть.
  Я готов поставить все точки над "Ё" и замахнуться на святое - на подвиг! Изо дня в день я упираюсь в запретные двери себялюбия и, покоряя сластолюбие, понял, что бытие превращается в настоящий кошмар. Я безаппеляционно смотрел в глаза реальности и видел притаившиеся мысли, отрицающие зримое отрицание. Быть может существуют какие-то объективные причины, возможно действуют сверхъестественные силы, но я должен подвергнуть сомнению ВСЕ! Знак! К чему уподобляться скотам? Я сомневаюсь. Ну, да ладно. Разобраться во всем не представляется возможным, однако выводы сделать желательно. Когда же они могли бы быть единственно правильными, я бы спокойно лег в могилу. Безоговорочно нельзя принять точку и, слава Богу, что мы бегаем по кругу.
  Я думаю, что мир надоел нам всем по горло, и мы мечемся, дабы развести костер самообладания и угостить из чаши мести своих врагов. Как говорится: поиграли и будет! Я спокоен, но правильно ли я поступаю? Любовь? Я спокоен... Где?... Люблю ли я, любят ли меня? Не уверен... Не все ли равно...
  Ограниченная сфера вторжения в потустороннюю связь и, мне кажется, я подогреваю обстановку собственным оболваниванием. Я отвечаю: Угу! А что скажете вы?
  Не в этом дело.
  Я по-прежнему распадаюсь на мелкие частицы и блуждаю в темноте, но уже чувствую страсть и ненависть. Я открываю собственные законы и живу по ним.
  Неисчислимы бедствия, приносимые близкими, но их не собрать в корзину участия. Я - скандалист, и этим все сказано. Я отмечаю знаком свой рост и пытаюсь ставить крест, но начало всему - я сам.
  Красным по черному, белым по голубому. И те клетки, которые расходуются по пустякам, не восстанавливаются... Кто бы что ни говорил... Я не сдерживаюсь... Внешнее спокойствие, внутренняя собранность... Я такой же как прежде, и перед тем, как нанести удар, я вспоминаю, где забытые стрелы. Нагнетая обстановку, я обнаруживаю запасной выход и, получается, опять вхожу через вход. Тоннель мог бы быть бесконечным, и тогда жизнь превратилась бы в один большой светлый путь. Упрям ли я? Трудно сказать...
  Сколько раз я давал себе слово, столько же нарушал его, втаптывая в грязь самое дорогое. Не желаю судить и судиться! Я смертен и смертен этот мир. Не правильно сказанное слово укрепляет уверенность в завтрашнем дне, а какой смысл в самих жестах и взглядах? В первую очередь воспаляется разум, и больное сознание раскрашивает чистые листы будущего. Кто-то слепо ненавидит истину и ударом ладони направляет рассеченную похоть в русло траурных фраз. Окружающий смех встает в оранжевых снах, и достаточно лишь звука, чтобы наступил крах. Все впереди! Мне стало казаться, что все сводится к одному: произнести - НИ К ЧЕМУ! Железо и только железо укрепляет поток грязных междометий. Мне горько и обидно сознавать, что это я. Косвенные обвинения и оскорбления теряются в болоте слез. Неужели никак не обойтись без этого? Успокоение, вот, что нужно нам всем. Прощение или просветление. Церемония или любовный хоровод.
  Все должно быть хорошо, но для того нужны общие усилия. Позиция проникновения и нежелание уступать переворачивает пустые бочки и выворачивает наизнанку естественное желание сближения. Да будет так! Зачем говорить с идиотами? "Я не хочу, потому что так хочется мне!" Абсолют не есть необычность, и поскольку я бестактен, моя действительность мимикрирует, растворяясь в не исчислимых богатствах содеянного. Еще раз! Деньги делают все, но так ли это? Когда, для кого, за что? Любовь к шуршанию бумаги возрастает пропорционально росту ее количества. Излечиться не возможно. За стеклом танцуют радуги, но мы-то не знаем об этом, а посему не стоит инспектировать заблуждение. Но кто мы такие, чтобы распоряжаться собственным бесправием и потенцией? Who are you?
  Я не знаю, что стало так! - говорю я и слышу шелест платья, а снежный ком грозит раздавить все живое. Как же быть? Простите, я не уверен в собственной беспомощности и таковым остаюсь каждодневно. Выше и выше, быстрее и смелее. Сравните в лучах инфракрасного излучения поступки и мысли, и вы определите для себя порядок восстановления. Шаги в конце коридора еле слышны, а артиллерийский выстрел сражает наповал. Так ведь...
  С прошлым покончено. Измерение исследовано, остается след губной помады на левом плече. Все будет, но возможно, чуть позже. постепенно я перебираюсь к окну и оттуда собираюсь перелезть на карниз подобно коту. Крыша трещит, я покачиваюсь, я боюсь, но не прекращаю движения.
  Жидкость. Гнилая жидкость, превращающая нас в скотов.
  Спасибо за информацию, но ее нет, и все забыто. Удобный случай проверить справедливость чьих-то высказываний. Я сворачиваю за угол и натыкаюсь на случай. Дано ли мне распечатать послание умирающего? Не примите ли вы меры к укрощению преступника? Просто-напросто существует уверенность и пока она есть. Я стараюсь не испачкать настоящее. Прошлое загажено... Не отмыть...
  Что-то иное...
  Я отвожу глаза, но голос продолжает звучать в ушах словно колокольный звон. Помощь, помощь, помощь...
  А я сытый и несвоевременный замыкаю шествие и выбрасываю щекотливую фразу: Они - для тебя, ни больше, ни меньше. Смогу ли я жить до тех пор, пока кончится свет? Независимость превыше всего. А вокруг копошатся людишки-муравьи и словно в Стране Петровичей скользят мерзкие тени пресловутых мутантов псевдокомпьютерной диагностики.
  Все, что случилось, и что случится со мной, предопределено, и оно выбрасывается не большими порциями. Я успел забрызгать упреками соседей и близких, но поднатужился и воскликнул: Прошлое ли, настоящее ли, будущее ли дает о себе знать!? Карма... Мгновенная карма.* Испускающий дух. Воняющий всюду.
  Благодаря кому-то я становлюсь тем, кто я есть, а кто же будет благодарен мне? Я восторгаюсь неизвестным и оглядываюсь на себя. Если переиначить вопрос: не благодаря, а ради... Бесполезно играть с горой и пить из лужи прошлогоднюю гниль. А пытаться растопить завтрашний снег может лишь тот, кто ненавидит обыденность.
  Зачерпнув прокуренными легкими тухлого воздуха, я почувствовал улучшение и облегчение и успокоился.
  Внеся посильный вклад в ускорение приношения, я трижды ударил в гонг и заподозрил обстоятельство случая. Я обнаружил новоявленного солдата и посуетившись, согласился выползти из дерьма. Я не ждал, пока он уйдет, а перевернул крест и сказал: Все может быть...
  На экране телевизора я отметил точку и высветил след. Я твердил, что нет "Мерседеса" и "Вольво", но...
  В конце концов каждый способен на большее... или меньшее...
  Операционная устроена в мозгах, а столовая снабжает разум отравленной пищей. Плита включена на всю мощность, и есть подозрение - отравишься, хотя все ужасно вкусно. Страх опоздать в преисподнюю, а хождение в магазин чревато постоянными испражнениями. Сплошь одни экскременты. Накопления подобны зловонному фурункулу, вскоре они могут лопнуть.
  Я забегаю вперед, и дождь, бьющий в лицо, сбивает меня с ног, а я поднимаюсь и иду напролом. Долго ли еще мне идти?
  Хороший вкус. Запасы эрекции. Что еще нужно, чтобы быть в середине? Слишком уж горячо, чтобы ждать, слишком холодно, чтобы бежать. Я благодарю Всевышнего и протестую. Верю ли я? Ответа нет. Его нет не только у меня, но и во всем нашем мире. Я обеспокоен лишь за себя, нов большей мере за свой нарывающий вздор.
  Болезнь и лечение. Если бы мы пили за чье-то здоровье! Не разбавленный факел жизни, но тут совсем иное: мы сгораем, и наш пепел разлетается от дуновения ветра.
  Действительность определяет многое, и я решительно ворвался внутрь троекратно умноженной трагедии. Она определила меня, и я зацепился за штору, которая поехала. Треск возвестил о падении. Боюсь, я вряд ли надоел себе. А вам? Мне противно притворяться, но я пишу в пустоту. Какой же гадкий воздух, но должна быть ясность, которой не добиться в постепенных поисках бесполезности собственного существования. Вот мой козырь. Единственно верное решение - экскурсия в подсознание, и я ежесекундно совершаю ее. Кто подскажет мне, кто выведет на дорогу?
  Мы все - эгоисты, но я стану изворотливым и найду число, определяющее центр. Это - мертвая точка.
  Вряд ли я убедительно излагаю суть действительности. Я искренне желаю, ведь:
   "Если думаешь о разных ужасных вещах, они непременно произойдут,
   а когда ни ты, ни другие о них не думают, ничего произойти не
   может..."
              Л.Ф.Баум "Железный Дровосек из страны ОЗ"
 
  ...А где-то в далеком будущем уже живут люди, которые вспоминают о нас с чувством вины за свое процветание...
 
  Эдгар По, Оноре де Бальзак, Николай Гоголь, Франц Кафка, Михаил Булгаков, Джордж Оруэлл, еще кто-то... Они стоят особняком... Другие на несколько ступеней ниже... Да и тех не так уж много... Кэрролл, Салтыков-Щедрин... Большинство же не имеет права называться писателями, лишь графоманами... И я в их числе. Я - бездарь! Чудовищный дилетант!.. Что же делать?.. Гордиться этим?.. Бесполезно... Но продолжаю царапать бумагу, оставляя на ней закорючки... Занимаясь самобичевание, я рассекаю жизнь пополам - край и то, что за ним... Я пытаюсь оживить подсознание и чувствую себя снобом. Снобизм пронизывает мое существо, и не возможно от этого отделаться. Бесполезность бытия угнетает, поражает осведомленность потусторонним. Я знаю, что абсолютное мнение не поможет определить истинное значение, но способно взбодрить страдающее тело и выпустить плененную душу.
  Я грызу ногти и думаю о прошлом, настоящем и будущем. Я сомневаюсь, что придет признание к бесталанному художнику, а мне плевать на всех и на все... Я не уверен, что грешащий будет спасен после покаяния. Мы безграмотны и профанируем на каждом шагу. Все вокруг опутано колючей проволокой, а внутри удушающий газ. Мы в газовой камере. Я готов переломать кости судьбе и расправив крылья выпорхнуть в окно, а там стоит жуткая тварь по прозвищу ночь, и плюется кровавыми комьями тетушка смерть.
  Чего я жду?
  Не объяснить смысла происходящего...
 
     * - песня Джона Леннона "Instant karma"
   
  ...Антиреклама №1
  "Нечто омерзительное из Калуги!
  Представляем новое мыло "Панель"...
  "Панель натюрель" - для сгнившей, зеленоватой кожи;
  "Панель-классик" - для гадкой кожи в язвах;
  "Панель-шик" - для сморщенной высохшей кожи!..
  Даже в безобразии необходимо омерзение!"
  Продукция компании "Сделал и продал"...
 
  Я слишком оглупел. Стараюсь забыться только по ночам, совершая бесцельные (или прицельные!?) марш-броски по безлюдным улицам и паркам, скверам и площадям... Не получается! Мысли разрывают мозг, навязчивые идеи и влечения стучатся в мою дверь.
  1. Я считаю. Все: телеграфные столбы, ступеньки в подъездах, редких людей, красавиц по памяти и старух по порядку, шурупы на полках. Я не могу не считать. Количество импортных машин не умещается в извилинах, и я принимаюсь за бродячих псов, напоминающих меня самого, однако и их слишком много. Крысы и кучки дерьма. Припоминаю приводы в милицию.... Пересчитать бы все на свете!
  2. Я не наступаю на чьи-либо следы, на трещины в асфальте, на проталины, на лужицы, на насекомых и фантики от конфет. Я почти-что лечу.
  3. Меня преследует мысль, что все вокруг - евреи. Даже если передо мною негр, все равно я думаю, что он - еврей...
  Я неисправим...
 
   "...В том загнивающем мирке, из которого я пришел, цитирование это поистине национальный порок.
   Раньше оно распространялось на античных писателей, теперь перешло на лирическую поэзию", - говорил Ивлин Во в "Незабвенной", но моя болезнь не излечима. Меня раздирает страх.
 
   "Деннис взял роман, забытый на столе мисс Поски, устроился поудобнее и стал ждать, пока прогоритдо конца его незабвенная".
 
                Э.Во "Незабвенная"
 
  ...Я чихнул и на мгновение потерял из виду весь мир. Очнувшись, я заметил яркий свет в проходе между домами и одинокую фигуру высокого мужчины. Несмотря ни на что я двинулся ей навстречу и представил, что умею говорить по-эстонски. Я приближался к незнакомцу уже был готов протянуть ему руку, но остолбенел человек потрескался с ног до головы, и от него стали откалываться большие куски. Сначала отвалились морщины на лбу, затем - уши, и вот осыпались татуировки с плеч и рук. Я припомнил некоторые надписи - JEDEM DAS SEINE, NIL ADMIRARI, а тем временем человек рассыпался окончательно...
 
  ОТСТУПЛЕНИЕ
 
  1980 год. Летом этого года, когда Отчизна готовилась к Олимпиаде, а страны международного империализма желали препятствовать ее проведению, строили козни и готовили серию диверсий против Первого В Мире Социалистического Государства, половина москвичей совершила временную иммиграцию в сельскую местность, иногородцев же в столицу не пущали, и здесь всем стало легче дышать. С чувством собственного достоинства мы с друзьями - А.В. и "Мандарином" искали приключений. "Мандарин" все время рвался в Центр, чтобы "найти бомбу и взорваться", но у него ничего не получалось. Иногда мы собирались у кого-то дома и слушали музыку - "DEEP PURPLE", "THE BEATLES", или "Машину времени". А по "иностранному радио" "Moscow" крутили "Кто виноват?" и еще пару песен "Воскресения".
  Однако патриотические чувства в нас на этом и заканчивались. Мы носили длинные волосы, брюки клеш и широкие подтяжки.
  Как-то раз на улице Горького я увидел парня в рубашке с надписью "U.S. ARMY" (чуть позже в нашей прессе об этих рубашках появились обвинительные статьи, и ребят, носивших такую униформу называли предателями Родины и потенциальными убийцами!). Мне тоже захотелось иметь подобную рубашку, но не было ни средств, ни возможностей. Тогда мы решили бросить вызов обществу и накололи себе на правом предплечье провокационные надписи U.S.ARMY.
  Лишь пару лет спустя, когда я разочаровался в американской атрибутике, я пытался свести татуировку, хотя получилось НЕ ОЧЕНЬ...
  Но честно сказать, я побаивался предстоящей службы в рядах Советской Армии... Однако это уже другая история...
 
  ...Я забываю, с чего начинается день, и чем он заканчивается, но я спешу вспомнить мимолетность ночи, шуршащей по городским крышам. Я пробегаю мимо людей-манекенов, по их физиономиям несутся ручейки света, но я отмечаю, что они одинаковы как навозные мухи и также противны. Как вырваться из порочного круга? Как распить последнюю бутылку и засунуть ее горлышком в дупло? Как затушить сигарету о чей-то высушенный череп? Как обрести спасение в этой подлой, порочной жизни? Многих ли посещают такие вопросы?
   Заублюженность выродков!
   Пепел от веры!
   Зависть и ненависть!
  Главные правители мира, князья мира сего - деньги, разврат, оболванивание... Крушение идеалов...
 
   "Христос воскрес" - поют во храме;
   Но грустно мне... Душа молчит:
   Мир полон кровью и слезами,
   И этот гимн пред алтарями
   Так оскорбительно звучит.
   Когда б он был меж нас и видел,
   Чего достиг наш славный век:
   Как брата брат возненавидел,
   Как опозорен человек.
   И если б здесь в блестящем храме
   "Христос воскрес" он услыхал,
   Какими б горькими слезами
   Перед толпой он зарыдал.
 
   Д.Мережковский, 1887
 
    19.05.1992 года. Я никак не могу понять, почему не работает кран Дейкина. Вожусь с ним уж который день, а толку нет. Хочется плеваться во все стороны, и я матерюсь в пустоту. Ох как я зол! Придется ехать за Михалычем, пусть разбирается, ведь он - главспец по кранам. Представляю его довольную физиономию. Раздуется словно индюк, отвесит губу и начнет важничать... Ну и...
 
  Крепнет ненависть к существующему государственному режиму. И кто бы мне не говорил, что Гайдар Сотоварищи ведет правильный курс на перемены, принять я его не могу. И я далеко не одинок. Нормальные люди (мягко говоря) волнуются при виде всего, что происходит.
  Согласимся, что реформы проводятся как-то странно.
  Цены на энергоносители взлетели в 5-6 раз. Стрельба по "среднему" классу. А ниже среднего...
  Кто-то молчит, кто-то орет, но до верхов не докричаться. Представим муравьев. Один находится на земле, другой на крыше небоскреба. Оба разговаривают между собой, дают дельные советы, но слышит ли кто-нибудь другого?
 
  Зарплату не дали и поговаривают, что на этой неделе денег не будет. Полнейший бардак! Доколе, спрашиваю, доколе мы будем терпеть? Объявить забастовку в одиночку!? А может быть - голодовку, ведь самое время!?
 
  Рассказывают, что вчера к магазину "Жигули" на Дмитровке подъехали около пятнадцати легковых машин с рэкетирами. Бандиты с автоматами забрали весь товар у лоточников и умчались прочь. Какой-то кооператор-каратист пытался защитить свои честь и достоинство, а кроме прочего и добро. Вступив в схватку, он рассек одному бровь... Хотел бы я на это посмотреть! Слухи... слухи... слухи... Кто-то прибавит чуть-чуть, кто-то чуть больше. Как-будто снежный ком цепляет лохмотья и грязь, и вот уже одна чернота. Проезжая на автобусе, я машинально кинул взгляд на импровизированный рынок: идет вполне нормальная торговля. Что же произошло?
 
  На Ангарке уже купаются, точнее купается одна миловидная особа. Я никогда не относился к спортивным людям, хотя сам всегда им завидовал, но не по-черному, а так, по-свойски. Славься, Отечество, наше спортивное!
 
  После обеда все же пошел кран. Я нашел-таки неисправность по схеме, кроме того сделал профилактический ремонт контроллеров, но весь успех припишут Михалычу. А он по-прежнему произносит "марфия" вместо "мафия". Я обеззаражен совестью, жуткая обстановка подталкивает к пропасти. Я ору во всю мощь голосовых связок, но никто не слышит мой крик. Я почти обезумел в страсти искания чего-либо, но тщетно метаться в тесной клетке, перед тем, как туда впустят голодных львов.
 
  Баранова все-таки увольняют, однако не по тридцать третьей, а по собственному. Догулялся!? Еще бы: неделя, две, три и как с куста... Вроде бы ничего не произошло, сидит, молчит, да еще возмущается малой зарплате, абсолютно не желая работать. А сам-то специалист крупный. Таких как он раз-два и обчелся. Не деньги, а крохи! - говорит Саша. Да тебе не за что и их платить. За твою блатную натуру? Но ведь никто - ни Стенин, ни Коля-Коля, ни Пузан - терпеть не станет (ДА уже не стали!). Черная полоса до конца жизни!
 
  Мы живем в противогазах постоянно учимся поворотам сюжета. Я обламываюсь постепенно и наверное слишком много читаю. Мозги засорены всякой шелухой, и тщательно отряхивая сознание, я стараюсь приобщиться к миру зацепления. Если бы был известен финал, достойный как новый день! Во! Я восхищаюсь им и пишу, пишу, пишу.
  Дописал две главы к "Чувствам...", и меня стало подташнивать. Переезд в Крым получился чрезвычайно жесткий, ненормативный. Секс без сквернословия!? Неправдоподобно!? Так скажут некоторые и будут по-своему правы, но словоблудие уничтожает. Сегодня стало уж лишком модно хлестко выражаться, и даже дикторы на телевидении рассыпают крепкие словечки направо и налево, а мне мерзко от всего этого.
  Хочу сказать, что "Чувства..." самое большое, самое рискованное и раскованное мое творение, наполненное извращениями и взывающее к низменным инстинктам, местами даже меня бросает в краску, но это уже - фрейдизм. Текст состоит из сплошных заимствований, сюжетного плагиата, всевозможных мотивов и переделок. Но LET IT BE. Кто меня остановит!? Я сам по себе...
 
  ...Один раз переступив порог дома и вдохнув воздуха вседозволенности, я уже не могу им надышаться. Я погибаю от наивной свободы, которой дышат люди в коротких штанишках, но их мысли спрятаны в шляпах. Они также живут в противогазах и им противопоказаны аритмичность и пышность настоящего духа. Они думают слишком ритмично, чтобы наступать на ухо соседу. Я же слаб как исполин и боюсь противопоставить свою индивидуальность открыто. Забудьте все, чему я вас учил, вы сами достаточно учены.
  После полуночи я окунаюсь в свою стихию и превращаюсь в филина. Удивительно, как мне удается почти не спать!
  Обнаглев до предела, я высовываюсь из убежища и сую свой нос в общество, где нарушены все каноны, забыты понятия времени и пространства. Я забираюсь в подвал...
  На рваных матрацах и поломанных стульях, распружиненных диванах ютятся человекообразные существа, покорившие не известное и сражавшиеся с ветряными мельницами. Их тупые взгляды проходят сквозь меня и разбиваются о стены, издавая отвратительный скрежещущий звук. У меня начинает щемить сердце, и я бесшумно прохожу в угол. Свет от единственной лампочки сюда не доходит, и я чувствую себя в безопасности. Я принимаюсь рассматривать гадких обитателей дна. Их семеро: три женщины и четыре мужчины. Возраст определить не возможно, погрешность слишком велика - от тридцати до семидесяти.
  Итак первая - шлюха с поносного цвета лицом и руками в язвах. На ней серое платье до колен, по-видимому прозрачное в прошлом, но липкое и засаленное сейчас. Клочья, когда-то обработанных "химией", рыжих волос спускаются на глаза и последние не возможно увидеть. Зато губищи как у зловещего африканского негра, раздутые либо от природы, либо от рукоприкладства, выделяются особенно ярко.
  Ее сосед - тощий идиот с длинными сальными волосами и стеклянными глазами блюет на собственный черный (местами) костюм и счищает блевотину на пол, а затем расшвыривает ее в разные стороны мысами, модных в пятидесятые, лакированных туфлей.
  На него таращится лысый, довольно плотный паскудник в телогрейке, из которой торчат куски ваты, и залатанных джинсах. Он выдергивает вату, скручивает из нее маленькие свечки, поджигает и сует в рот, корчится от боли и повторяет все снова. Его блудливые пальцы находятся в постоянном движении, точно ищут чего-то.
  Дальше свернулась в клубок и накрылась темно-серой шинелью дама. И все, что мне видно, это тощие голые ноги, покрытые синяками.
  Эти ноги поглаживает замухрыжка с капустной физиономией и самокруткой во рту. Вонь бычкового табака забивает запах мочи и дерьма, но хочется кашлять. Капустный тип похотлив как петух, он распахивает зеленый плащ и показывает свое изможденное нагое тело, исписанное татуированными надписями и шрамами. Что-то странное болтается между ног. Скорее всего это нечто бездействует долгие годы, но пакостник хочет, хочет, хочет... ХОЧЕТ!!!
  Человек в тельняшке и полосатых брюках сидит возле трубы отопления и допивает бурую жидкость из зеленой бутылки. Багровая рожа перекошена от неприятного вкуса, но он - человек воли - проглатывает остатки.
  Последняя - стриженая прыщавая попрыгунья в вельветовых штанах и свитере носится между Экземплярами и скалит беззубый рот. Она дирижирует переломанными ручонками и что-то тихо пищит.
  Посредине помещения свалены в кучу холщевые мешки, но, кажется, никто не обращает на них никакого внимания.
  Я сдерживаю дыхание, чтобы не выдать своего присутствия, как вдруг издалека слышится шум. Он нарастает, и слышатся отдельные голоса.
  Все поворачивают головы. Словно черепаха высовывает свою голову из-под шинели женщина с голыми ногами. Скорее всего она самая молодая из присутствующих и по-видимому когда-то блиставшая небывалой красотой.
  Появляются панки с цепями, палками, ремнями и прутьями в руках. Обитатели подвала начинают ленивое движение, но здесь нет страха и даже заинтересованности. Крашеные подонки набрасываются на семерку и избивают жестоко всех.
  Меня заметили через минуту. "Бежать поздно, защищаться бесполезно," - отвлеченно подумал я, - "Эх был бы я панком! Эх, если б менты подоспели вовремя!"Я получил три-четыре удара по лицу и голове и ощутил, как хрустнула переносица. Потом я провалился в цветную лужу и перекинулся фразой с кем-то: А ведь ее звали Ира...
 
   "Таких усов должно быть нет даже у Аристида Бриан, - бодро заметил Остап, -
   но жить с такими ультрафиолетовыми волосами в Советской России не рекомендуется.
   Придется сбрить."
 
   И.Ильф, Е.Петров "Двенадцать стульев"
 
  "...Не всех запретили, не всех извели," - заметил Второй Я и упал в трясину безмолвного ужаса.
 
  ...Передавали рекламу, а я лежал на каменном полу без одежды и не мог подняться. Тело болело, а веки не поднимались. Прошел час, два, три, четыре? Что здесь случилось? Что было там? Кто остался накануне? Я вспоминал позиции и расставлял фигуры по местам, но отдельные ходы не укладывались в рамки и выползали из записной книжки...
 
  ...Мне становится страшно, когда я не могу убедить кого-то в чем-то...
 
   "Матери великих людей часто обескураживают поклонниц своих сыновей".
 
   Э.Во "Незабвенная"
 
  ...Свобода. Истинную свободу дает Евангелие?..
 
  ...Я ковыляю подстреленной собакой и вытираю засохшую кровь со лба. Я не стесняюсь, потому что темно и не мерзну, хотя прохладно. Я приближаюсь к стройке. Покосившийся деревянный забор окружает территорию строительства желтого кирпичного дома. Строительство давно закончено, но забор сносить пока никто не собирается. Я припадаю к щели, но ничего кроме зарослей крапивы, полыни и репейника, кучи мусора, спецодежды и остатки стройматериалов я не вижу. На воротах табличка с надписью:
   ПОСТОРОННИМ ЛИЦАМ
 
  ...Я поражаюсь жестокости, я ненавижу жестокость, я презираю жестокость, и в то же время я жесток. Я жесток, как папуас, я извращен, как маркиз де Сад, я безумен, как Ван Гог и талантлив, как...
  Я унижен действительностью и расплющен бытом. Мне не вздохнуть, и я вымещаю подавленность...
 
  "Такая жестокость заложена в этих улицах; это она смотрит со стен и приводит тебя в ужас, когда ты внезапно
  поддаешься инстинктивному страху, когда твою душу охватывает слепая паника. Это она придает фонарям их причудливую
  форму, чтобы удобнее было прикреплять к ним петлю; это она делает некоторые дома похожими на стражей, хранящих тайну преступления, а их слепые окна - на пустые впадины глаз,
  видавших слишком много. Это она написана на человеческих физиономиях улиц, от которых я бегу сломя голову, когда
  вдруг вижу над собой табличку с названием "Тупик Сатаны". И это она заставляет меня содрогаться, когда я прохожу
  мимо надписи у самого входа в мечеть: "Туберкулез - по понедельникам и четвергам. Сифилис - по средам и пятницам."
  На каждой станции метро оскалившиеся черепа предупреждают: "Берегись сифилиса." С каждой стены на тебя смотрят
  плакаты с яркими ядовитыми крабами - напоминания о приближающемся раке. Куда бы ты ни пошел, чего бы ты ни коснулся,
  везде - рак и сифилис. Это написано в небе; это горит и танцует там как предвестие ужасов. Это въелось в наши души,
  и потому мы сейчас мертвы, как Луна."
 
   Генри Миллер "Тропик Рака"
 
  ...Со всех сторон нас берут в оборот и накидывают кандалы при каждом удобном случае.
  Мы получаем пинки и комплексуем по каждому поводу.
  А они придают значение всему и также возмущаются по любому поводу. Эта одежда слишком откровенна, - гнусавят они, - Один разврат кругом. Женщины сами вызывают на изнасилование. Куда деваться! Их жена всегда скромницы, но на самом деле - комплексующие особы. Принимаясь за критику, дамы получают удар от собственных мужей: По-меньше грима! Не стоит накрашиваться так вызывающе! Они смотрят нам в глаза, ища поддержки. А вы как на это смотрите? - спрашивают они, но лишь изредка. Мы считаем, что советовать женщине постоянно не тактично, - говорим мы, но осекаемся, ведь им нельзя перечить. Они с ненавистью смотрят на нас, они готовы нас разорвать на куски. Что противопоставить им? Молчание. Наверное лучший метод, поскольку они ужасно агрессивны. Они не имеют представления, как бороться с собственными комплексами и, боясь показать свою слабость, выстреливают весь запас энергии в собеседника. Обычно таковых немного, эти люди брезгуют общения с низшими, но если все же встречаются, то становятся похожими на колючую вошь, которую раздавить можно, но вонять будет...
  К чему эти рассуждения? Я акцентирую, следовательно сублимирую...
 
  ...Человек везет в морг труп. Там - очередь. Он становится в самый конец. Гроб на постаменте. Не ясные лица, пустые разговоры.
  Подходит очередь.
  Покойник лежит.
  Человек оформляет документы. Покойник встает из гроба. Подходит, расписывается в бумагах и снова ложится на место...
 
   "Каждый день ты просыпаешься с мыслью:
   а не последний ли это день?
   Ты чувствуешь себя
   как-будто у тебя на спине
   татуировка - мишень.
   И ты задаешь себе старый вопрос:
   Ну и как будем дальше жить?
   И ты сам себе отвечаешь:
   Все это - глупости,
   их нужно забыть.
 
   Каждый день это - меткий выстрел,
   Это - выстрел в спину, это - выстрел в упор.
   За все эти годы можно было привыкнуть,
   Но ты не привык до сих пор.
   Каждый день это - меткий выстрел,
   И выверен прицелом створ..."
 
   Майк Науменко "Выстрелы"
 
 
 
 
  20.05.1992 года. Читаю мемуары Шелленберга, а представляю Табакова. Занимательная литературка, не более.
 
  Приперся с работы домой в 13 часов. Нужно сходить в парикмахерскую, хотя говорить о моих волосах и какой-то прическе - смешно. А, кстати, сколько стоит стрижка?
 
  Я сам творец своих мучений. Я - мазохист до мозга костей.
  Я кричу: спаси меня, Господи! Я грешен, и грехи мои приумножаются! Что мне делать!? Я закатываю истерику и катаюсь по полу словно дебил. Обнаженные нервы кровоточат, и я слышу шорох ненужностей. Прости меня, Господи! Дай мне руку, чтобы выбраться из болота. Дерьмо наливается в рот и нос, забивает уши. Пока еще смотрят глаза, но это надолго ли? Глубже, глубже, глубже...
 
  Маникюрщица из парикмахерской довольно щекотливая особа. Ее рабочий халат с разрезами по бедрам до самых... Прикрыто лишь сверху, да и то чуть-чуть. Она уверена, что завлекает мужчин, а на самом деле похожа на дешевую шлюшку, несмотря на напускную важность. Женщина стреляла глазами по сторонам, в т.ч. таращилась на меня, и мне захотелось сунуть ей под платье трояк или пятерку, свалить ее на паркет и начать избивать ногами. Я уже видел ее извивающееся тело, разорванный халат, порванные чулки и спущенные трусы... Ее грудь выбилась из лифчика, а удары все сыпались и сыпались... Я бил ее по губам и по носу, по спутавшимся волосам, а вокруг толпились гадкие трусливые людишки... Паскудство перло изо всех щелей...
 
  Но жестокая жизнь продолжается. Стоит прекрасная погода. Все больше и больше девчонок выползает на улицу. Они зазывают мужчин в свои сети и...
 
  По ТВ показали последний концерт Цоя в Лужниках. Прошло уже два года со дня его гибели, но музыка осталась, и сейчас она не менее загадочна и злободневна, чем тогда... Его звезда продолжает гореть. Он и Майк - вот наш рок-н-ролл.
 
  Открылся 6-й канал. Пока транслируют западные новости с 22.00 до 24.00. Но это ПОКА, а что потом!? Наш домашний, древний, доисторический "Рекорд" очень плохо принимает этот канал.
 
  Ужасно корявый язык! Мне стыдно за себя... Работать, работать и работать над слогом, - как говаривал классик марксизма-энгельсизма-ленинизма. Стихи и рассказы не критикую, да их и критиковать не стоит. Кому нужна эта писанина!?
  И все-таки простой язык, как нельзя кстати... Классики достали! Заброшены на полку Всего этого не создать новому поколению, примитивному поколению. Дилетантизм всей Земли!
 
   "Человек подвластен двум слабостям, которые составляют существенное свойство его и характерны для него. Всегда у человека есть потребность просить и потребность любить, и вот основание всех романов: роман существует, чтобы рисовать существа, которых умоляют и прославлять тех, которых любят."
 
   маркиз де Сад
 
  ...Как много крови вокруг! Мы тонем в крови и не трудно догадаться, что вряд ли кто-нибудь выберется отсюда.
  -Фу!
  -Еще какое ФУ!
  Извинения не принимаются. Мы не изменим свою точку зрения ни при каких обстоятельствах. Я отрекаюсь от будней и окунаюсь в необычность. Могущий жить, взлетает чаще! Я не устаю повторять эту фразу, хотя меня обвиняют в назойливости. Я говорю себе "СТОП!" и продолжаю движение. Соразмерно моим достижениям я получаю по заслугам. Я листаю книги и хочу отыскать в них самое главное, но, увы, строчки переплетаются, слова теряют смысл, и в глазах рябит. Обрывки фраз складываются в странные подобия мыслей, но порой и они обескураживают. "Чума" - роман о жизни нашей проклятой страны.
 
   "Ненависть к искусству, которую так часто демонстрирует наше общество, была бы в настоящее время не столь гибельна,
   не находи она поддержки у самих художников."
 
   А.Камю "Шведские речи"
 
  ...Я и не подозревал, что во мне так сильно развито чувство ревности: к людям близким и не совсем, и совсем далеким, к животным, к неодушевленным предметам! Я подозреваю самое страшное, но действительность - истинная школа зловония. Я не первый, но и не последний в ряду естествоиспытателей плоти и духа, Я - банкрот и гениальная серость!
 
  ...Я начинаю догадываться, что тревожит меня все эти дни! Ровно через год умрет мой кот, живущий со мной шестнадцать долгих лет. Настоящий друг, какого не найти среди людей. Да и были ли у меня друзья? Скорее нет, чем да. Собутыльники, сотоварищи, одноклассники, сокурсники, сослуживцы, однополчане... Я хочу полюбить ближнего своего, да не получается...
  Как вы не похожи на нас, братья наши меньшие!..
 
  СМЕШНО И СТРАШНО...
  Неужто можно смешивать в одну кучу...
  Обратитесь к психоаналитику, вам уже давно пора!
 
  Когда соберетесь спуститься?
  Когда вы спуститесь на землю?
  Я желал бы погостить на ферме,
  Я желал бы послушать страуса.
 
  Вы знаете, что меня невозможно закабалить,
  Я не запишусь добровольцем к вам.
  Я не в силах представить себя вашим другом.
  Я - молодой человек, поющий блюз.
 
  Итак прощай, дорога из желтого кирпича,
  Где воют собаки из высшего общества.
  Вы не сможете посадить меня в свой парник,
  Я возвращаюсь к плугу.
  Назад к деревьям, где ноет старая скрипка,
  К поискам бородатых жаб.
  Я никогда не совру.
  Прощай, дорога из желтого кирпича.
 
  Что вы думаете, я бы сделал тогда?
  Держу пари, что я пронесся бы по холмам вашей равнины.
  Я смешал бы водку с тоником
  И выпил бы за ваше возвращение.
 
  Возможно вы получите пополнение,
  Вы нашли много таких же как я
  Ублюдков, не имеющих ни гроша,
  Чувствующих ваши лакомые кусочки.
 
  Прощай, желтая кирпичная дорога...*
 
 
     * вольный перевод песни Элтона Джона "Goodbye Yellow Brick Road" сл. Б.Топин