Таятся под личиной. Романчик

      
                Чем безупречнее человек снаружи,
                тем больше демонов у него внутри…
                Зигмунд Фрейд.

                Так вот, под этой личиной,
                Скрывался, блин, уголовник.
                Ну в жизни не скажешь,
                Какой был мужчина,
                Ну настоящий полковник!
                Из песни.

Так приезжал или не приезжал в Минск Его Императорское Величество, кавалер британского рыцарского ордена Бани, чешского ордена Белого льва, американского ордена Легион почёта степени Главнокомандующего, датского ордена Слона, большого креста Льва Финляндии, ватиканского ордена Золотой шпоры, эфиопского ордена Соломона, мексиканского ордена Ацтекского орла и, само собой, кавалер ордена Пехлеви, а также ещё многих, многих и многих других золото-бриллиантовых фурнитурно-зоологических нагрудных необычностей... Так вот, удостоил ли своим присутствием столицу Беларуси то ли в пятидесятых, то ли в шестидесятых, а может быть и в семидесятых годах прошлого века Шаханшах Арьямехр Мохаммед Реза Пехлеви?
Или кратко: шах Персии.

Для меня это - вот уже много лет остаётся нерешённой загадкой.
С одной стороны, все опрошенные мною ветераны документального кинопроизводства в один голос заявили, что ничего подобного они не припоминают. И если бы такой неординарный визит действительно состоялся, то кинохроника «Беларусьфильма» конечно же, должна была его запечатлеть. И тогда это не могло просто так забыться. Ведь в те времена далеко не каждый год столь блистательные особы посещали наш тогда ещё провинциальный город.
Да и сегодня тоже не слишком балуют...
Но, с другой стороны, это якобы мифическое событие лежит в глубинах моей памяти, (правду сказать, ставшей с годами несколько мелководной), лежит золотым слитком, как ракушками облепленное столь многочисленными реальными деталями, в том числе вполне заурядно-бытовыми, которых ну просто невозможно вот так взять и выдумать!
И даже разразившийся в нашем дружном трудовом коллективе производственный скандал с суровыми оргвыводами, имевший место по итогам этого государственного визита, вполне в духе тех времён и органично вписывается в описываемую выше-ниже и даже слегка сбоку историю.
Но никто, кроме меня, её не помнит...
Вот почему я вполне обоснованно и, заметьте, совершенно на трезвую голову, что со мной, увы, а может и слава богу, всё чаще случается, в который уже раз прихожу к подтверждению вывода, давным-давно сделанного вашим непокорным слугой.
Да, я живу одновременно в нескольких параллельных Вселенных, и этот случай, как, впрочем, и многие другие, здесь и в дальнейшем упомянутые, имел место в моей жизни. Только не всегда в этой, где мы с тобой сейчас находимся, читатель, а в другой, в которую я время от времени проваливаюсь. И затем возвращаюсь к нам. Сюда. Или к вам? Туда.
Пока возвращаюсь...
Впрочем, я здесь совершенно не претендую на какую-то свою уникальность. Уверен, что большинство из нас, существующих в этом мире, в то же время пребывают в других реальностях, бок о бок плывущих вместе с нашей по реке Пространства и Времени...

- НЕТ, ТЫ ПЛЫВИ-ПЛЫВИ, НО ЛОКТЯМИ-ТО НЕ ПИХАЙСЯ!..

Прежде всего киностудийное начальство, кувыркнувшись откуда-то сверху и подняв при приземлении клубы совхозно-колхозной пыли (которую я вот уже полвека всё никак из себя не выкашляю), хмуро-сурово-торжественно озвучило нам полученные в поднебесных директивных органах вводные.
В этом месте читать вслух, по-генеральски. Раскатисто и с металлом в голосе:
...Что пр-р-р-рограмма визита высокого гостя предусматривает его проезд от аэропорта до Площади Победы, где он вместе с р-р-р-руководством р-р-республики возложит цветы к Вечному огню. Р-р-раз.
...Что на всём протяжении следования кортежа по центральному проспекту белорусской столицы его с неподдельным энтузиазмом будут приветствовать жители города. Празднично одетые и с флажками двух стран. Они, флажки, уже изготовлены и вместе с энтузиазмом будут распределены по районам города. Уже назначены ответственные за раздачу флажков по спискам партхозактива и последующее их изъятие после мероприятия. Два.
...Что сам визит в Минск будет очень непродолжительным – основное действо, естественно, происходило в Москве, – и в тот же день, посетив у нас ещё чего-то там, нами уже неснимаемое,  шахиншах с супругой и свитой отбудут на свою родину. Три!
Здесь чтение вслух отменяется. Вольно!
Поэтому мы должны, прокашлявшись продолжило начальство (тоже, видать, наглоталось в босоногом детстве просёлочной пылюки), снять только встречу Высокого гостя в аэропорту, проезд кортежа по проспекту и возложение венков на площади.
И посему, учитывая особый, сверхстрогий режим правительственного мероприятия, нам, то есть киностудии, выделены только два входных пропуска – кинооператору и директору сьёмочной группы.
Это все! Ясно? Выполняйте. Кр-р-ругом! Ша-а-агом – мрш!!!
Нет, конечно, «Кр-р-рругом!..» или хотя бы «Кругом!» начальство не произносило. Всё же внешне не строевой плац, а учреждение культуры. Но смысл был именно такой. И тональность такая.
Имя-фамилию оператора, которому поручили снять сиё визитное действо, я совсем не помню. Как, впрочем, не помню и не знаю (или не мог знать её именно в этой Вселенной) ФИО директора той, совсем немногочисленной, можно сказать, двухголовой – директор и оператор - съёмочной группы. В буквальном смысле - раз, два и обчёлся!
Нет-нет, – это не команда на построение группы. Просто поговорка к слову пришлась...
Так вот, не помню или не знаю я её фамилию. А вот другие данные директора и сейчас стоят у меня прямо-таки перед глазами.
Прежде всего - молодая красивая женщина. И не просто красивая, а притягивающая взгляды мужчин своей южной, как принято говорить, знойной красотой.

Воспевать женскую прелестность занятие неблагодарное. Во всяком случае для меня. Вроде бы слова восторга так и рвутся наружу, а как доходит до дела - тут как тут ступор, онемение, в лучшем случае нечленораздельное мычание, выдавливание из нутра междометий при встрече со столь аппетитной женщиной...

- НЕТ СЛОВ ЧТОБЫ ОПИСАТЬ ТЕ ИЗУМИТЕЛЬНЫЕ ВКУСОВЫЕ ОЩУЩЕНИЯ, КОТОРЫЕ ВОЗНИКАЮТ ПРИ ПОТРЕБЛЕНИИ БЛЮД ИЗ БУЛЕДОНСКИХ ВЫХОДЦЕВ! ОСОБЕННО ХОРОШИ ОТБИВНЫЕ, ПРИГОТОВЛЕННЫЕ ИЗ ТАМОШНИХ БЛОНДИНОК, ЖЕЛАТЕЛЬНО, ЧТОБЫ БЫЛИ ПОМОЛОЖЕ И ПОПУХЛЕЕ. ЗДЕСЬ УЖЕ НИКАКИХ СЛОВ НЕ НАЙДЁШЬ...

И тут – о чудо! – в моём приунывшем мозгу вспыхивает спасительная словесная формула из незабвенного, блаженной памяти диалектического материализма. (Хотя, по правде сказать, не ко сну, тьфу-тьфу, будет помянут). Того самого диалектического материализма, под нависающей сенью которого проходил густо сдобренный возлияниями процесс моего заочного обучения на журфаке университета. Поездка на экзаменационную сессию в те времена была неплохой возможностью для вполне уже зрелых дядей и тётей от пера разгуляться на славу, сбежав на месяц от бдительного ока оставшихся дома жён, мужей и местной общественности.
Правда, к концу бурной месячной сессии перо у многих из нас торчало совсем из другого места... К тому же кое у кого возникали проблемы с печенью, кое у кого с месячными...
В общем-то этот предмет, наряду с его братцем, подельником и близнецом - историческим материализмом, владение которыми якобы было кровно необходимо каждому советскому журналисту, витал где-то значительно выше моего скромного разумения, особенно наутро. Да и, по большому счёту, не учили мы истмат и диамат, нутром осознав, что дело это совершенно бесполезное и непосильное для наших угрюмых после вчерашнего мозгов.
И тем не менее однажды я уловил у чего-то там бормочущего с кафедры преподавателя фразу, вытолкнувшую меня из дремы своей парадоксальностью.

Единство и борьба противоположностей!

На фоне всей этой зауми истмата и диамата она звучала вполне конкретно. Я тут же примерил её к моему соседу по подъезду в тонкостенной хрущёвке Вовчику Жевцяку и его благоверной Анжелике, которую с завидным постоянством, правда, прерываемым столь же регулярными отсидками в лечебно-трудовом профилактории или на зоне, он по пьяни гонял по квартире, а то и по нашему двору. Слоноподобная Жевцячиха при этом выла смертным воем, подхлёстываемая небоскрёбными матюгами миниатюрного Вована и пряжкой офицерского кожаного ремня. Правда, и на его физиономии красовались зримые следы её активной обороны... К этому можно добавить, что при беге монументальная корма Анжелики раскачивалась по горизонтали на полдвора влево и на полдвора вправо, а огромные груди ходили вверх-вниз со столь же размашистой амплитудой, делая их хозяйку похожей на фантастическую нефтяную вышку-качалку, извлекающую из чёрных недр супруга в законе фонтаны густой нецензурщины...
И в тот же вечер, вернее, в ночь сквозь бумажное тонкостенье нашего панельного дома прорывался точно такой же Анжелкин вой, но уже окрашенный красками сладостного наслаждения. И также, как и днём, сопровождаемый Вовкиным матом, хотя уже меньшей этажности и с преобладающими просительно-вопросительными интонациями.
Иногда день и ночь менялись местами. Грохот подлунной драки будил весь подъезд, но с восходом солнца беспорядочный звон битой посуды неожиданно затихал и возникали уже ритмичные скрипы супружеского ложа. Соответственно изменялась окраска Анжеликиного воя и Вовчикиного мата. Как говорится, другой подтекст.
Но от перемены мест слагаемых сумма борьбы и единства противоположностей не менялась. Семейная жизнь наших буйных соседей отличалась завидным постоянством. Я бы даже взял на себя смелость отметить многолетнюю крепость их союза, намертво спаенного воем и матом. Во всяком случае, он был прочнее, чем у многих других внешне благообразных пар, тихое и размеренное супружество которых вдруг взрывается скандальным бракоразводным процессом с распиливанием напополам шифоньеров и детей... Или суицидом... А то и убийством...
Чего только не кроется под личиной светскости!
Жевцяки же были что называется нараспашку, на виду у дворовой общественности. Они дополняли друг друга: огромная, как гора, но в общем-то благостная Анжелика и микроскопический живчик Вован, временами напоминавший мне злобного мышонка. По поводу разительного соотношения их размеров один из алкашей, оккупировавших, на горе бабушкам, единственную скамейку возле нашего многоподъездного дома, произнёс провидческую фразу. Наблюдая за очередным забегом Жевцяков по двору вокруг песочницы и среди горочек-грибочков, он, глотнув вермута,  глубокомысленно изрёк, что если Вовчик вдруг запропастится, народ знал бы искать его где...

- ГДЕ, ГДЕ? В ПИ... В ЭТОЙ БЕЗУМНОЙ ПОПЫТКЕ ИЗМЕРИТЬ КРИВУЮ КАК ПРЯМУЮ ЕСТЬ ЧТО-ТО СЮРРЕАЛИСТИЧЕСКОЕ. ПОДНИМИТЕ ГОЛОВЫ, ДЕМИУРГ, И ВЗГЛЯНИТЕ НА ТРИ СОВЕРШЕННО РАЗНЫЕ ЛУНЫ, ЕЖЕВЕЧЕРНЕ ВСПЛЫВАЮЩИЕ НАД ГОРИЗОНТОМ! НЕЛЬЗЯ ПОВЕРИТЬ, ЧТО У ВСЕХ У НИХ ОТНОШЕНИЕ ДЛИНЫ ОКРУЖНОСТИ К ДЛИНЕ ДИАМЕТРА ЯКОБЫ ЕСТЬ ВЕЛИЧИНА ПОСТОЯННАЯ: 3,1415926535! И ЭТО ПРИ ИХ АБСОЛЮТНОЙ НЕПОХОЖЕСТИ ДРУГ НА ДРУГА!.. НЕТ, СОГЛАСИТЕСЬ, В МЕРЦАЮЩЕМ ЧИСЛЕ ПИ ВСЁ-ТАКИ ЕСТЬ ДЬЯВОЛЬСКИЙ ПРИВКУС СОЧЕТАНИЯ НЕСОЧЕТАЕМОГО...

Поэтому я решил воспользоваться этой занюханной формулой насчёт сочетания противоположностей, стырив её из марксистско-ленинской философии, которую долгое время пытались нам впарить всякие там остепенённые личности, рекламируя её, эту самую философию, как универсальный инструмент познания мира.
Оказалось - таки да! Во всяком случае, что касаемо сексуальной наполняемости единства и борьбы...
Вот почему, как бывший в употреблении рядовой ордена большевиков, скажу прямо и со всей определённостью: этот инструмент познания универсален, словно отмычка домушника. Поэтому сейчас я извлеку его из своего, увы, потёртого временем рукава и попробую вскрыть секреты неотразимости героини этого межпространственного, но в то же время, надеюсь, не пространного повествования.

Её вышеупомянутая южная красота тоже не возникла из ничего. Директор этой двуглавой съёмочной группы была – привет, антисемиты! - бухарской еврейкой. Национальность, согласитесь, весьма экзотичная для нашего северозападного края. Откуда у меня эта подробность – не знаю, но она сидит в моей памяти в неразрывном единстве с другими реалистичными и не очень деталями этой истории. Так же, как взялись сейчас вроде ниоткуда или из соседнего далёка её имя и фамилия: Ирит Кантарова...

- ПОЛИФЕМА, ЗРЯ ВЫ ПОЛЬЗУЕТЕСЬ ЭТИМ ШАМПУНЕМ. И ОТКУДА ВЫ ЕГО ВЫКОПАЛИ? ВЕДЬ ОТ НЕГО ВОЛОСЫ ОЙ КАК ВЫПАДАЮТ! БУДЕТЕ ЛЕТЕТЬ МИМО РТУТНОГО ВОДОПАДА, ПОСМОТРИТЕ НА СЕБЯ – ЛЕВАЯ ГОЛОВА У ВАС СОВСЕМ УЖЕ ЛЫСАЯ! ДРУГИЕ ТОЖЕ НЕ ЛУЧШЕ. И ШЕРСТЬ С ХВОСТА, ВИЖУ, КИЛОГРАММАМИ ЛЕЗЕТ...
- АЙ, ПУСТЬ ВЫПАДАЮТ, НЕ ЖАЛКО! ЗАТО ПОХУДЕЮ – ДОКТОРА УЖЕ НЕ ПЕРВЫЙ ГОД ПЯТОЙ ЛУНЫ РЕКОМЕНДУЮТ... Я ПРАВИЛЬНО ГОВОРЮ, ЛЕВАЯ? ТАКИ ДА! А ТЫ ЧТО СКАЖЕШЬ, СРЕДНЯЯ?.. ТОЛЬКО НЕ ПЕРЕБИВАЙ ЕЁ, СКОЛЬКО МОЖНО ПРОСИТЬ? ПО ОЧЕРЕДИ! ТАРАТОРКИ...
 
Конечно, сначала нужно сказать о парадоксальной слитности медовой полноты и звонкой точёности фигуры Ирит. Ведь именно на общий абрис-силуэт женщины, на её лекальность прежде всего обращают внимание мужчины. И уж потом на все остальные привлекательные подробности. А с силуэтом у Ирит Кантаровой было всё в порядке. Это что касается единства противоположностей.
Однако такое созвучие несовместимостей обычно достигается отчаянной, полной жертв, лишений и самоотречений борьбой. Точнее, тотальной гражданской войной. О которой, с глубоким вздохом, многое может поведать каждая склонная к полноте женщина...
Но мне почему-то хочется думать, что эту прекрасную слитность она получила от природы, без всяких там косметических ухищрений и диет. Ирит, по-моему, не боролась со своими исходными данными, а мудро превратила их из недостатков в достоинства. Если, конечно, считать недостатком её природную сочность. Я так не считаю. Тем самым попадая в прекрасную компанию Ренуара и Кустодиева.
Долой анорексию!..

- ОГОЛТЕЛОЕ СТРЕМЛЕНИЕ К ХУДОБЕ, ДОРОГОЙ ИНЦИАТ, КАК И ЛЮБАЯ БЕЗОГЛЯДНАЯ ПОГОНЯ ЗА МОДОЙ, В МОЁМ ПОНИМАНИИ ЕСТЬ ВСЕГО ЛИШЬ ОДНО ИЗ ПРОЯВЛЕНИЙ СТАДНОГО ЧУВСТВА, КОТОРОЕ Я СО ВРЕМЕНЕМ СТАЛ ВСЁ БОЛЬШЕ НЕНАВИДЕТЬ. И В СЕБЕ И В ДРУГИХ. ВОТ ТАК-ТО!.. ЛАДНО, ПОСКАКАЛИ ДАЛЬШЕ, СЕНАТОР. ВЫ ЖЕ ЗНАЕТЕ – ОПАЗДЫВАЮЩИХ ПРИНЦЕПС ДОЛГО ЖДАТЬ НЕ БУДЕТ...
 
Кстати, короли стиля, англичане, говорят, что истинный джентльмен должен отставать от моды на один шаг. Или сезон.
В том же диалектическом духе единства и борьбы можно описать и другие подробности наполнения красоты Ирит.
Глаза то карие, то зеленые. В них слились, маня и соперничая друг с другом, мерцающие полыхания звёздной выси и безоглядные забвения тёмной омутной глубины.
Такие же чёрные, как воронье крыло, волосы. Собранные к затылку костяным гребнем в тугую гладкость, они на свету вдруг становились ослепительно блестящими. В них можно было смотреться, как в лакированные пространства рояля или в пятитысячелетнее серебряное зеркало.
Ловлю себя на мысли, что отступнически воспеваю жгучую красоту натуральной брюнетки, хотя сам отродясь пасусь в бессчётном стаде вульгарных любителей золотоволосых водопадов...

- ДА, ГОСПОДА, КОВАРСТВУ ЭЛЖБЕТЫ МОРЕСМО НЕТ ПРЕДЕЛОВ! ПРЕДСТАВЬТЕ СЕБЕ, БУДУЧИ ОТ РОЖДЕНИЯ НАТУРАЛЬНОЙ БЛОНДИНКОЙ, ОНА ВРЕМЯ ОТ ВРЕМЕНИ КРАСИЛА КОРНИ ВОЛОС, САНТИМЕТРА ЭДАК НА ДВА – НУ, КАК РАЗ ДЛИНА КОГТЯ НА МОЁМ ВОСЬМОМ, УКАЗАТЕЛЬНОМ ПАЛЬЦЕ – КРАСИЛА В ЧЁРНЫЙ ЦВЕТ. МОЛ ПО МОДЕ ПЫТАЕТСЯ ОСВЕТЛИТЬСЯ, ДА ВОТ ЧЁРНЫЕ КОРНИ, ПРОРАСТАЯ, ЕЁ ВЫДАЮТ... И НАРОЧНО ЗАВОДИЛА РАЗГОВОРЫ НА ЭТУ ТЕМУ С ДРУГИМИ ЖЕНЩИНАМИ, ОСОБЕННО С ПАРФЮМЕРНЫМИ БЛОНДИНКАМИ, КОТОРЫМ БОГ НЕ ДАЛ ПОЯВИТЬСЯ НА СВЕТ В МОДНОЙ МАСТИ. ДАМЫ ДЕЛИЛИСЬ С НЕЙ ОПЫТОМ ОКРАШИВАНИЯ ВОЛОС, КСТАТИ, НЕ БЕЗ УДОВОЛЬСТВИЯ ПЕНЯЯ ЕЙ, ЧТО ОНА ПОКА НЕ ДОБИЛАСЬ ЕСТЕСТВЕННОЙ ЗОЛОТИСТОСТИ ЦВЕТА. ЧТО ЛИШНИЙ РАЗ ПОДТВЕРЖДАЕТ СТАРУЮ КАК МИР ИСТИНУ: ОБНАРУЖИВ У КОГО-ТО ОДИН, ДАЖЕ САМЫЙ НЕЗНАЧИТЕЛЬНЫЙ ПОРОК, ОКРУЖАЮЩИЕ НАЧИНАЮТ ВИДЕТЬ ВСЕ ОСТАЛЬНЫЕ МНОГОЧИСЛЕННЫЕ ДОБРОДЕТЕЛИ ЭТОГО ЧЕЛОВЕКА, ЕЩЁ ВЧЕРА КАЗАВШИЕСЯ НЕСОМНЕННЫМИ, ТЕПЕРЬ УЖЕ В ИСКАЖЁННОМ СВЕТЕ. СЛОВОМ, КТО ШЛЯПКУ УКРАЛ, ТОТ И БАБКУ ПРИШИЛ... ВПРОЧЕМ, Я ОТВЛЁКСЯ. ТАК ВОТ, ЭТА СТЕРВА ЭЛЖБЕТА, ТАЯСЬ ПОД ЛИЧИНОЙ ПРОСТУШКИ, КИВАЛА-ВЗДЫХАЛА, ХИМИЧЕСКИЕ КРАСОТКИ ПОКРОВИТЕЛЬНО ЕЁ ПОУЧАЛИ... НО ЧЕРЕЗ НЕКОТОРОЕ ВРЕМЯ, СМЫВ С КОРНЕЙ ЧЁРНУЮ КРАСКУ, ОНА С НЕВИННЫМ ВИДОМ ПОЯВЛЯЛАСЬ НА ЭТОЙ ТУСОВКЕ В СИЯНИИ ЧИСТОПРОБНОЙ ЗОЛОТИСТОСТИ. ОБМАНУТЫЕ ДАМЫ СКРИПЕЛИ ПЛОМБАМИ И КОРОНКАМИ, МУЖЧИНЫ ЖЕ БЫЛИ ПРИЯТНО УДИВЛЕНЫ СЮРПРИЗОМ, ОЦЕНИВ, А ЭТО ЕЙ КАК РАЗ И ТРЕБОВАЛОСЬ, ТОНКИЙ ЮМОР ЭЛЖБЕТЫ КАК НЕСОМНЕННЫЙ ПРИЗНАК ПРОДВИНУТОГО ИНТЕЛЛЕКТА. ЧТО, СОГЛАСИТЕСЬ, НА НАШЕМ ЛАЗУРНОМ ПОБЕРЕЖЬЕ С БЛОНДИНКАМИ СЛУЧАЕТСЯ НЕ ЧАСТО...
- ХА! БЫВАЕТ И НАОБОРОТ, ДОРОГОЙ ДЕМИУРГ. ВСЕГО ОДНОЙ ЛИШЬ НЕБОЛЬШОЙ ПРИВЛЕКАТЕЛЬНОЙ ЧАСТНОСТЬЮ ОБЛАГОРАЖИВАЕТСЯ МАЛОСИМПАТИЧНОЕ ЦЕЛОЕ. ОБРАТИТЕ ВНИМАНИЕ НА БОМЖЕЙ, КОИХ НЕМАЛО РАЗВЕЛОСЬ В НАШИХ ЮЖНЫХ КРАЯХ. ВЫ НАВЕРНОЕ ЗАМЕТИЛИ – БОЛЬШИНСТВО НОСЯТ ДЛИННЫЕ ВОЛОСЫ, СОБРАННЫЕ СЗАДИ В КОНСКИЙ ХВОСТ. ЧТО ЗАСТАВЛЯЕТ ПРЕДПОЛАГАТЬ В НИХ ЭДАКИХ ХИППИ, ИЛИ, ЕСЛИ ХОТИТЕ, НИГИЛИСТОВ С ИХ СЛОЖНОЙ ДУХОВНОЙ ЖИЗНЬЮ. МОЛ, РАЗОЧАРОВАВШИСЬ В НАШЕМ ЦИНИЧНОМ ОБЩЕСТВЕ ПОТРЕБЛЕНИЯ, СИБАРИТСТВА И ГЕДОНИЗМА, СИИ БОЖЬИ ЛЮДИ ДОБРОВОЛЬНО ПОКИНУЛИ ЭТОТ СУЕТНЫЙ МИР... А НА САМОМ ДЕЛЕ ВСЁ ОБЪЯСНЯЕТСЯ ПРОСТО – ТАКАЯ «ПРИЧЁСКА» ПОЗВОЛЯЕТ БЕЗДЕНЕЖНОМУ БОМЖУ ОБХОДИТЬСЯ БЕЗ ПАРИКМАХЕРА, ВРЕМЕНАМИ ПРОСТО УКОРАЧИВАЯ НОЖОМ ОТРОСШИЙ ХВОСТ. КОТОРЫЙ, КОНЕЧНО ЖЕ, НИКАКОЙ НЕ СИМВОЛ НОНКОМФОРМИЗМА. ПРОСТО ТУТ, ВО ВСЕХ СМЫСЛАХ, ТОТ САМЫЙ СЛУЧАЙ, КОГДА САЛЬНЫЙ ХВОСТ ВИЛЯЕТ БЛОХАСТОЙ СОБАКОЙ, ПЫТАЯСЬ ВНУШИТЬ НАМ, ЧТО В ЭТОЙ, С ПОЗВОЛЕНИЯ СКАЗАТЬ, ПЕРСОНЕ ЕСТЬ НЕЧТО ВОЗВЫШЕННОЕ. НО ЕСЛИ ПРИГЛЯДЕТЬСЯ, МОЖНО УВИДЕТЬ, КАК ИЗ-ПОД ЛИЧИНЫ «СЛОЖНОЙ ЛИЧНОСТИ» ПРОГЛЯДЫВАЕТ СВИНОЕ РЫЛО АЛКАША И БЕЗДЕЛЬНИКА. НА СОВЕСТИ У ТАКОГО НА ВСЮ ЖИЗНЬ ПОКАЛЕЧЕННЫЕ ДЕТИ, ПРОВАЛИВШИЕСЯ В ГЛУБОКИЕ КАНАЛИЗАЦИОННЫЕ КОЛОДЦЫ, ЛЮКИ ОТ КОТОРЫХ ОН СДАЛ В МЕТАЛЛОЛОМ. ИЛИ СТАРИКИ, СГОРЕВШИЕ ЗАЖИВО В МНОГОКВАРТИРНОМ ДОМЕ, НА ЧЕРДАКЕ КОТОРОГО ПЬЯНЫЕ ИЛИ ОБКОЛОТЫЕ ПОДОНКИ, ВЫРУБИВШИСЬ, ЗАБЫЛИ ПОГАСИТЬ ПЛАМЯ ПОД КАСТРЮЛЕЙ СО СВОИМ ВОНЮЧИМ ВАРЕВОМ... ВПРОЧЕМ, СЛОВО «СОВЕСТЬ» НЕ ИМЕЕТ К ЭТИМ НАСЕКОМЫМ НИКАКОГО ОТНОШЕНИЯ. ПЛЕВАТЬ ОНИ ХОТЕЛИ...

Ответственность, чёткость в работе – это тоже о Кантаровой. В ней парадоксально сочетались и уживались величавость повадки павы и лаконичная деловитость директора киногруппы.
В общем, куда ни кинь – везде клин единства и борьбы непохожестей...
Может быть в этой гармоничной противоречивости и кроется секрет если не красоты, то притягательности женщины. Её магнетизм, как и всякий магнетизм таится между противоположными полюсами. Полюсами плюсов и минусов внешности, характера, поступков.
Например, в смешливости-истеричности. Иногда грань между этими её состояниями практически незаметна. Вот только что хохотала заливисто - и вдруг, вроде как импульсивно, - рыдания. А иногда смех и слёзы возникают одновременно, не мешая друг другу, пребывая, так сказать, в неразрывном единстве.
Осознанно или неосознанно, ценя и лелея эту свою искристость противоречивостей, она забавляется играми борьбы и слияния попеременно то сама с собой, то с нами, грешными. Привлекая, ввергая нас в безоглядную влюблённость.
Хотя, бывает, и отталкивая. Но это как повезёт.
Пресловутая женская логика, внешне абсурдная и парадоксальная, на самом деле наполнена глубинными закономерностями.
Одна из них – выстраданная миллиардами мужчин формула: не каждая женщина способна выдержать испытание красотой.
Поняв, что она легко может манипулировать гормональными мужскими порывами, такой распустившийся бутон впадает в перманентную стервозность.
Слава богу, не каждая. У Ирит гордая красота и доброжелательность пребывали в неразрывном единстве. Хотя, может быть, подспудно и борясь друг с другом...

Ну да ладно... Наверное, мне уже давно пора прекратить многостранично гарцевать на закорках диалектическо-исторического материализма, этого на все времена универсального инструмента познания, заклеймения-оправдания, и слезть наконец с его многострадальной шеи. И без меня порядком  натруженной до мозолей ярмом монголо-татарского ига, крепостного права, опричнины, скрепами самодержавия-православия-народности, классовыми боями, бесноватым Ильичём, продразвёрсткой, уголовничком Кобой, свальным грехом повальной колективизации, уродством четвёртой главы «Краткого курса истории ВКП(б)», гулаговским лесоповалом, моральным кодексом строителей коммунизма, вихлянием поворотных съездов, эрзац-перестройкой, ваучеризацией на поле чудес, жизнью по понятиям, вставанием с колен без стряхивания с них навоза и прочим, прочим, прочим... Пора, пора вернуться к основной теме - съёмке визита в Минск шахиншаха и компании.
Которая закончилась так трагически... Или нет?

В общем-то, встречу в аэропорту снять не сложно. Процесс этот многократно апробирован, не единожды обкатан протоколом. Визитер - вот он, весь на виду, только успевай, оператор, давить на гашетку. Помашет с трапа шляпой, кепкой, беретом, тюрбаном или тюбетейкой, а возможно и малахаем, пообнимается или поцелуется взасос с встречающим, ежели оба из нашей зоны, в смысле из социалистического лагеря, продефилирует вальяжно вдоль почетного караула, послушает марширующий оркестр - и в общем-то всё, по машинам! Монтажный набор планов: крупный, средний, общий, панорама, отъезд-наезд. Словом - рутина!..
А вот снять, перемещаясь параллельно (в кино это называется с проезда), движение по проспекту вереницы машин с высоким гостем и сопровождающими его всяческими лицами пониже - задача посложнее. Тут уж киношники обычной «Волгой» не отбрешутся. Во-первых, нужен автомобиль с открытым верхом. А их у «Беларусьфильма» в те времена в наличии не было. Но даже если б такой и отыскался, снимать с него столь важное мероприятие никак нельзя. «Волга» - машина легкая, даже на асфальте её потряхивает. Соответственно будет подскакивать оператор с камерой, а на экране шахиншах с супругой и со свитой. А уж как затрясутся челюсти, руки и подбородки у руководителей Госкино во время сдачи им отснятого материала (правительственная съёмка! - нужен чиновнический утверждамс-одобрямс) при виде такого ужаса на экране! Тут попахивает инфарктом, инсультом, а может даже и пляской святого Витта. В смысле душевных терзаний и беспорядочных подёргиваний организмов в ожидании высочайших оргвыводов по поводу их, чиновников, соответствия занимаемым мягким креслам. С которыми вполне можно распрощаться. И не только с теми, что в кинозале, но и теми, любимыми, хорошо насиженными, что в персональных кабинетах.
В общем, во избежание этих катаклизмов-землетрясений нужно тяжёлое транспортное средство, которое в силу своей многотонной упитанности бугры и ухабы игнорирует.
Но где его найти?
В таких случаях у киношников одна дорога - в армию. Не в смысле служить, а в смысле просить. Конечно, лучше всего танк, самоходку или бронетранспортёр. Едут - как плывут. Идеальный вариант.
Однако не в данной ситуации...
Что подумает высокий иностранный гость о нашей неусыпной борьбе за мир, о нашей на все времена миролюбивой внешней политике, если рядом с его автомобилем будет катить по проспекту, поводя жерлом ствола, толсторылая самоходка, пусть даже оседланная снимающим кинооператором.
М-м-да... Как говорят сейчас - этот вариант не катит.

ОН ДОЛГО ДУМАЛ, КАКОЕ ОРУЖИЕ ВЫБРАТЬ. АЛЛАХ ВЕЛИК, ОН ВИДИТ – АРБАЛЕТ ХОРОШ, ЕСЛИ ПЕДЕР СЭГ, ЭТОТ СУКИН СЫН БУДЕТ КАТИТЬ В ОТКРЫТОЙ КОЛЕСНИЦЕ. МОЖНО РАЗМЕСТИТЬСЯ ВДАЛЕКЕ, ТАМ ЕГО МЕТКОСТЬ ВСЁ РАВНО СРАБОТАЕТ. НУ, А ЕСЛИ ПОЕДЕТ В ЗАКРЫТОЙ, ДА ЕЩЁ В БРОНИРОВАННОЙ? ТОГДА ГРЕЧЕСКИЙ ОГОНЬ. НО ТУТ НАДО ПОДБИРАТЬСЯ ПОБЛИЖЕ, ЧТО ЧРЕВАТО...

Но есть на вооружении у нашей армии техника, идеально подходящая к этому случаю. Неуязвимая для мин, бомбежек и артобстрелов. Во всяком случае, сведения о её потерях во время боевых действий не зафиксированы отечественными мемуаристами при маршальских лампасах и остепенёнными докторантурой военными историками, славящимися, как всем нам давно известно, кристальной честностью и неподкупной объективностью. Более того, эта техника неразрывно связана с минутами триумфа наших воинов. Можно сказать, овеяна немеркнущей славой.
Ну что, догадываетесь?.. Нет?.. Подсказываю:
- Здравствуйте, товарищи танкисты (артилеристы, моряки, десантники и так далее...)! Поздравляю вас с пятидесятой (шестидесятой, семидесятой... тут уже без «и так далее») годовщиной Великой Октябрьской социалистической революции!
- Уррра-а-а-а!... Уррра-а-а-а!!... Уррра-а-а-а!!!...
Ну и где находится командующий парадом? Правильно! Посреди обитого натуральной кожей салона очень большого и тяжёлого, можно сказать, роскошного автомобиля. Правда, поздравляет войска не он, а стоящий чуть впереди, тоже в геометрическом центре точно такого же кабриолета, принимающий праздничный парад самый-самый главный командующий на данной территории или в данном околотке. На вооружении нашей армии эти ЗИСы и ГАЗы, ЗИЛы и «Чайки» состоят уже не одно десятилетие.
Какие из них пребывали в те времена в боевом строю Краснознамённого Белорусского военного округа, история умалчивает. Да это и не важно. Все они идеально подходили для съёмки с проезда.
Но поскольку данный номенклатурный автомобиль предназначен для перевозки лиц, обременённых особым, многозвёздным положением, использование его для других целей требовало специального решения на очень высоком уровне. Куда вход простым смертным заказан.
Однако Ирит Кантарова как организатор производства по этому поводу не особо заморачивалась. Для того и существует киностудийное начальство, чтобы, кочуя по высочайшим кабинетам, выпрашивать-выклянчивать нужное. Правда, в данном случае низко бить поклоны не было нужды. Разве что по привычке. Или на всякий случай... Наверху, однако, и без напоминаний понимали, что встречу такого гостя нужно организовать на самом высоком уровне. Ихнем. И даже выше... Так что руководство «Беларусьфильма» совершив обратный кульбит из поднебесья, объявило, что «там» разрешение дано, и парадный кабриолет во всей своей красе и славе в оговоренное время будет подан к входу на киностудию...

Летнее утро в день приезда шахиншаха что называется удалось. Удалось солнечным и тёплым.
А ведь гостеприимство начинается с хорошей погоды...
Действительно, если ты вспоминаешь с благостной ностальгией о городе, в котором когда-то побывал, то это не в последнюю очередь и потому, что тебе просто повезло тогда с погодой.
Золотило солнце купола и самолеты. Распахнуты проспекты и встречные блондинки. Серебрились, посверкивая, река и бамперы машин. Рядом с белоснежными облаками синева неба обретала особую, праздничную яркость...
И наоборот - монотонный дождь или злой ветер наполняют угрюмой свинцовостью не только город, но и твою память о нём.
Один мой знакомец после вояжа по Европе заявил, что дождливая Прага его не впечатлила.
Как?! Этот дивный город? И «не впечатлила»?!.. А где вздыбленный Пражский град, под дых уколотый Карловым мостом? А нефритовая песчинка домика Франца Кафки на Золотистой, 22, скромно прячущаяся в каменном развале средневековья? А пиво, пиво, пиво! Пиво, зовущее тебя в подвалы трактиров «У чаши», что на улице Боиште, «Куклика», «Шпирхова», «У козла», «У трёх роз»... Там в запотевших высоких бокалах шипят и пенятся «Вельвет», «Фердинанд», «Ежек», «Угерски Брод», «Кельт»... И если повезёт со свободным местом, вы можете успеть сесть за тот самый стол, где вот только что, ну за пару минут до вашего появления, посасывая свою изогнутую, как саксофон, фарфоровую трубку, наслаждался пивом и своей разговорчивостью сам Йозеф...

ШВЕЙКОВСКАЯ ОДИССЕЯ СНОВА РАЗВЁРТЫВАЕТСЯ ПОД ПОЧЁТНЫМ ЭСКОРТОМ ДВУХ СОЛДАТ, ВООРУЖЁННЫХ ВИНТОВКАМИ С ПРИМКНУТЫМИ ШТЫКАМИ... КАРЛОВ МОСТ ОНИ МИНОВАЛИ В ПОЛНОМ МОЛЧАНИИ. НО НА КАРЛОВОЙ УЛИЦЕ МАЛЕНЬКИЙ ТОЛСТЯК ОПЯТЬ ЗАГОВОРИЛ СО ШВЕЙКОМ:
- ТЫ НЕ ЗНАЕШЬ, ЗАЧЕМ МЫ ВЕДЁМ ТЕБЯ К ФЕЛЬДКУРАНТУ?
- НА ИСПОВЕДЬ, - НЕБРЕЖНО ОТВЕТИЛ ШВЕЙК. – ЗАВТРА МЕНЯ ПОВЕСЯТ. ТАК ВСЕГДА ДЕЛАЕТСЯ. ЭТО, КАК ГОВОРИТСЯ, ДЛЯ УСПОКОЕНИЯ ДУШИ...

Таких убить мало: этот малый просидел все три дождливых дня пребывания в Праге в каком-то отеле на окраине, накачиваясь коктейлем из «Бехеровки» и привезённой с собой отечественной водки. Закусывая это спиртное уродство нашенской же сухой колбасой.
Путешественник, блин...
Конечно, хорошая погода - опора странствующему. Но не увидеть Прагу только потому, что во дворе ненастье? Ведь этот город прекрасен всегда. И в дождь в том числе! Когда вода, переливаясь под светом луны и ночных фонарей, сбегает с почти вертикальных черепичных крыш, а потом чего-то журчит себе под нос по-чешски, усердно лакируя гранитные прямоугольники мостовой. А ненавязчивое гостеприимство заведений, когда особенно пронзительный в непогоду домашний запах кнедликов спорит с кофейным ароматом, и оба хорошо сдобрены джазовыми синкопами, доносящимися из извилистых глубин чрева первого в этот твой вечер трактира. А во втором тебя уже давно заждался на полке за барменом янтарный «Прадед», былинный ликёр. А в дверях третьего нос к носу разминёшься с самим паном Ярославом –обаятельным хулиганом, бродягой, торговцем крадеными собаками и карманными аквариумами, литературным гением, двоеженцем, анархистом, большевиком, мистификатором и даже палачом. Последнее, правда, - в России. Об этом хочется навсегда забыть, однако не получается... А в пятый заходишь, потеряв пространство и время, но с абсолютно твердым намерением разобраться с каким-нибудь австро-венгерским филёром...

В ТРАКТИРЕ «У ЧАШИ» СИДЕЛ ТОЛЬКО ОДИН ПОСЕТИТЕЛЬ. ЭТО БЫЛ АГЕНТ ТАЙНОЙ ПОЛИЦИИ БРЕТШНЕЙДЕР. ТРАКТИРЩИК ПАЛИВЕЦ МЫЛ ПОСУДУ, И БРЕТШНЕЙДЕР ТЩЕТНО ПЫТАЛСЯ ЗАВЯЗАТЬ С НИМ СЕРЬЁЗНЫЙ РАЗГОВОР.
ПАЛИВЕЦ СЛЫЛ БОЛЬШИМ ГРУБИЯНОМ. КАЖДОЕ ВТОРОЕ СЛОВО У НЕГО БЫЛО «ЗАДНИЦА» ИЛИ «ДЕРЬМО». НО ОН БЫЛ ВЕСЬМА НАЧИТАН И КАЖДОМУ СОВЕТОВАЛ ПРОЧЕСТЬ, ЧТО О ПОСЛЕДНЕМ ПРЕДМЕТЕ НАПИСАЛ ВИКТОР ГЮГО, РАССКАЗЫВАЯ О ТОМ, КАК ОТВЕТИЛА АНГЛИЧАНАМ СТАРАЯ НАПОЛЕОНОВСКАЯ ГВАРДИЯ В БИТВЕ ПРИ ВАТЕРЛОО.
- ХОРОШЕЕ ЛЕТО СТОИТ, - ЗАВЯЗЫВАЛ БРЕТШНЕЙДЕР СЕРЬЁЗНЫЙ РАЗГОВОР.
- А ВСЕМУ ЭТОМУ ЦЕНА – ДЕРЬМО! – ОТВЕТИЛ ПАЛИВЕЦ, УБИРАЯ ПОСУДУ В ШКАФ...
...- КАКИЕ ОСКОРБЛЕНИЯ НАНОСЯТСЯ ГОСУДАРЮ ИМПЕРАТОРУ СПЬЯНА? – ПЕРЕСПРОСИЛ ШВЕЙК. – ВСЯКИЕ. НАПЕЙТЕСЬ, ВЕЛИТЕ СЫГРАТЬ ВАМ АВСТРИЙСКИЙ ГИМН, И САМИ УВИДИТЕ, СКОЛЬКО НАГОВОРИТЕ...
БРЕТШНЕЙДЕР ВСТАЛ И ТОРЖЕСТВЕННО ПРОИЗНЁС:
- БОЛЬШЕ ВАМ ГОВОРИТЬ И НЕ НАДО. ПРОЙДЁМТЕ СО МНОЙ НА ПАРУ СЛОВ В КОРИДОР.
ШВЕЙК ВЫШЕЛ ЗА АГЕНТОМ ТАЙНОЙ ПОЛИЦИИ В КОРИДОР, ГДЕ ЕГО ЖДАЛ НЕБОЛЬШОЙ СЮРПРИЗ: СОБУТЫЛЬНИК ПОКАЗАЛ ЕМУ ОРЛА И ЗАЯВИЛ, ЧТО ШВЕЙК АРЕСТОВАН И ОН НЕМЕДЛЕННО ОТВЕДЁТ ЕГО В ПОЛИЦИЮ...
ПОТОМ ОБА ВЕРНУЛИСЬ В ТРАКТИР, И ШВЕЙК СКАЗАЛ ПАЛИВЦУ:
- Я ПИЛ ПЯТЬ КРУЖЕК ПИВА И СЪЕЛ ПАРУ СОСИСОК С РОГАЛИКОМ. ДАЙТЕ МНЕ ЕЩЁ РЮМОЧКУ СЛИВЯНКИ. И МНЕ УЖЕ ПОРА ИДТИ, ТАК КАК Я АРЕСТОВАН...

Ровно в назначенный срок к парадному входу на киностудию подкатил обещанный генералитетом куда более парадный - во всех смыслах - кабриолет.
В те времена «Беларусьфильм» располагался в центре города в бывшем католическом костёле. Впрочем, храмы божьи бывшими не бывают. Краснокирпичная вертикаль как высилась, так и высится до сих пор. И любой, кто проходил тогда мимо, видел, что это здание святилища, а никакой не киностудии. Или зернохранилища, или рабочего клуба, или НИИ Союза безбожников, или главного управления по ударному осеменению скота, что тоже случалось. Все эти склады-конторы пребывали хоть и долгое время, но тем не менее в разряде временщиков-приспособленцев, весьма ходовом на нашей почве и в двадцатом, да и в нынешнем веке...

За рулём светло-серой парадной «Чайки» по-хозяйски вальяжно расположился - раскинулся, а не просто сидел, - моложавый старшина, опять-таки в парадной форме: белоснежные рубашка и перчатки, на груди жёлтый завиток аксельбанта, синие погоны с широкой красной полосой. Венчала эту красоту фуражка с золотой скульптурой кокарды на встопорщившейся тулье и с такой же степенью белизны верхом.
Погрузка киносъёмочного оборудования много времени не заняла, да и оборудования этого было кот наплакал - одно название: камера со сменными объективами и несколько запасных кассет с плёнкой. Даже штатив не взяли - не нужна эта громоздкая в те годы тренога для быстрой репортажной съёмки...
Отъехав от костёла-киностудии, у выезда на проспект они сразу же упёрлись в почти сплошную стену из спин людей с флажками и кое-где даже с плакатами на непонятном языке, пребывающими, впрочем, ещё не в активированном состоянии. До проезда кортежа с гостями оставалось больше часа, и поэтому флажки торчали из карманов и сумочек встречающих, а лозунги пока прислонили к металлическим заграждениям, строгими линиями протянутым с двух сторон проспекта от аэропорта до площади Победы с каменным обелиском в центре, окрещённой народом Круглой. Впрочем, название это со временем потеряло буквальность - после основательной реконструкции круглая площадь стала овальной. Но по-прежнему минчане называют её по старому, Круглой. Что лишний раз подтверждает – меткое слово крепче и долговечней любой твердыни.
А если это ещё и крепкое слово - тогда тем более. Давно уже нет членов Политбюро ЦК, да и само оно в полном составе, как говорится, гикнулось на погост Истории. А вот название легковых автомашин крупного калибра, возивших когда-то сильных мира того, «членовоз», - и сейчас в ходу. Прилепилось намертво – на десятилетия, а может быть, и на века...
Но поскольку к ветровому стеклу армейского членовоза был прикреплён бэйджик, где под изображением двух государственных флагов красовалась надпись «Проезд повсюду», милиция без лишних слов раздвинула заграждения, разрешая выехать на проезжую часть проспекта. Что они тут же и сделали. Правда, не сразу – пришлось подождать, потому что какой-то человек очень маленького роста в клетчатой ковбойке и плаще, перекинутом через руку, чего-то метнулся почти под колёса.

От «Беларусьфильма» до аэропорта путь не дальний. Поэтому оператор сразу, уже возле соседнего с костёлом-киностудией Дома правительства, стал прикидывать, как он будет снимать кортеж, целясь во встречные-поперечные, а самое главное, попутные машины...

КОНЕЧНО, ПРОТИВ ГРЕЧЕСКОГО ОГНЯ НЕ УСТОИТ ЛЮБОЙ, ДАЖЕ БРОНИРОВАННЫЙ ЭКИПАЖ. НО С БАЗУКОЙ ПО ЦЕНТРУ ГОРОДА МОЖЕТ БОЛТАТЬСЯ ТОЛЬКО ШАЙТАНОМ УШИБЛЕННЫЙ. МИНУТЫ НЕ ПРОЙДЁТ – И ТАКОГО ИДИОТА ТУТ ЖЕ СКРУТЯТ...

С содроганием, а правду сказать, и почти со слезами запоздалого страха вспоминаю две эти встречи. Первая - с Первым секретарём ЦК КПБ Петром Мироновичем Машеровым, а потом, гораздо позднее, с Президентом Соединённых штатов Уильямом Джефферсоном «Биллом» Клинтоном. Которые едва не закончились для меня весьма печально. Думаю, виной тому – моя экспансивность, которую я так и не научился смирять в определённых ситуациях, требующих спокойной размеренности. И то, что я сейчас морочу тебе голову, читатель, а не покоюсь давным-давно на каком-нибудь погосте, можно объяснить только простым везением.
 
Где-то в семидесятых снимали мы для киножурнала сессию Верховного Совета БССР. Естественно, в Доме правительства, где и сейчас, спустя много лет, неусыпно заседают в зале под куполом наши парламентарии. Чему была посвящена та сессия, я уже не помню. Впрочем, это не имело значения, ни тогда, ни, тем более, сейчас. Все эти заседаловки были похожи друг на друга как близнецы-братья, и заканчивались всеобщим одобрямсом, стопроцентным «за».
До перерыва мы быстро отсняли обязательные общие планы зала заседаний, президиума. В том числе и крупные планы почтившего сессию своим присутствием Машерова. И, конечно, крупняки депутатов. Тут от оператора требовалась особая внимательность: чтоб никаких признаков дремоты и осоловелости на физиономиях! Правда, некоторые народные избранники умудрялись спать с открытыми глазами. Мало того - сохраняя во сне крайне заинтересованное государственными делами выражение лица. Профессионалы...
Ну и, конечно, нужно было взять интервью на тему. Я предусмотрительно ещё накануне сессии созвонился по телефону с депутатом из Гомеля, Героем соцтруда - то ли строителем, то ли заводским рабочим, сейчас уже не помню. Договорился, что он выскажет на камеру полное и, естественно, горячее одобрение принятым Верховным Советом решениям. Впрочем, о том, что оно будет полным и горячим, мы не говорили. Это само собой подразумеввалось.
Мало того, уже перед началом сессии я нашёл его в зале заседаний и ещё раз напомнил, что в первый перерыв, мы будем ждать его в фойе. Заверив при этом, что всё действо займёт не более пяти минут, и затем мы отпустим его восвояси.
Депутат оказался писаным, точнее, плакатным красавцем – высокий и статный, с буйной шевелюрой, живыми, слегка с хитринкой глазами. И в самом расцвете сил – где-то под сорок. Его скорее можно было принять за директора средней школы или даже факультетского декана, чем за простого работягу. Возможно, в тогдашних директивных органах решили продвинуть молодого человека в Гертруды и в депутаты Верховного Совета, оценив этот образцово-показательный парадокс в его облике. Тем самым, кстати, на практике воплощая мечту Поэта революции о пролетариях будущего: «землю попашут, попишут стихи»...
И главное, в дополнение ко всем этим перечисленным достоинствам у народного избранника оказалось внушающее доверие лицо. Уверившись, что такой не подведёт, мы занялись съёмкой в зале заседаний, а ближе к перерыву перебазировались в просторное фойе прямо перед этим самым залом и спокойно стали его дожидаться. Чтобы скоротать время, я перечитывал и правил в блокноте вопросы, которые собирался задать. Впрочем, ему уже заранее известные...

ОРУЖИЕ МОЖНО, КОНЕЧНО, ПРЕДВАРИТЕЛЬНО ПОД ЧТО-ТО ЗАМАСКИРОВАТЬ. НАПРИМЕР, ПОД ТОЛСТЫЙ ТУБУС. С ПОНТОМ: ВРОДЕ КАК ТАМ ЧЕРТЕЖИ МЕЧЕТИ ИЛИ СВИТКИ КОРАНА. НО РАСПАКОВАТЬ ЕГО НУЖНО ТОЛЬКО В САМЫЙ ПОСЛЕДНИЙ МОМЕНТ, КОГДА КАВАЛЬКАДА С ЭТИМ НЕГОДЯЕМ, ЗАГУБИВШИМ МОЮ ЖИЗНЬ, БУДЕТ УЖЕ ПОЧТИ РЯДОМ. ХОТЯ, ВИДИТ АЛЛАХ, МГНОВЕННО ЭТО СДЕЛАТЬ НЕ ПОЛУЧИТСЯ. ЗДЕСЬ СЕКУНДЫ СЧИТАННЫЕ, КАК БРИЛЛИАНТЫ В ЧАЛМЕ ПАДИШАХА...

Но тут нужно отметить, что авторучка, которой я шлифовал эти самые вопросы, была не совсем обычной. А скорее, совсем необычной. Можно сказать, это был монстр среди авторучек. Намного толще, чем большой палец амбалистого мужика и в полторы сигары длиной. Сработанная где-то за рубежом из блестящего металла, с десятью разноцветными рычажками-шипиками по бокам, предназначенными для выдвижения таящихся внутри стержней нужного колера, она имела внушительный вид, я бы даже сказал, вполне агрессивно-милитаристский. И скорее напоминала небольшую торпеду, а не авторучку.
Писать ею было неудобно – уж больно толстой и тяжёлой она была. Но зато какая радуга цветов! Хочешь – красный для резолюций, а то и любовных посланий, хочешь – рабочий синий. Или чёрный – для грозного предупреждения супостатному адресату. Ну, и так далее – зелёный, жёлтый, коричневый... В общем, на все случаи жизни!
Правда, у меня этих случаев едва набиралось на два цвета. А реально пользовался одним – синим. Но кто из нас не лишён тщеславия? И в те, да и в нынешние времена! Только масштабы уже другие. Теперь мы стараемся приобрести для форсу не многоцветную авторучку, а часы, мобильные телефоны или гаджеты с кучей наворотов. Но реально пользуемся опять-таки одним, ну, двумя-тремя...

- НЕ ЗАКУТЫВАЙТЕСЬ В ЛИЧИНУ ТЩЕСЛАВИЯ, МОЙ ДОРОГОЙ ВЛАСТИТЕЛЬ. ОНО ИСКАЖАЕТ ОКРУЖАЮЩУЮ ВАС РЕАЛЬНОСТЬ, ПОТОМУ КАК РАССЛАБЛЯЕТ И РАЗМЯГЧАЕТ МОЗГИ. А ЭТО НЕПОЗВОЛИТЕЛЬНО ЧЕЛОВЕКУ ВАШЕГО ПОЛОЖЕНИЯ. ТАК ВЫ МОЖЕТЕ СТАТЬ ЛЁГКОЙ ДОБЫЧЕЙ ПРОХОДИМЦЕВ, ЛУКАВЫХ ЦАРЕДВОРЦЕВ, А ТО И ТАЙНЫХ ВРАГОВ ИЗ ВАШЕГО ЖЕ ОКРУЖЕНИЯ. ВРАГОВ, НЕНАВИДЯЩИХ ВАС И СЧИТАЮЩИХ СЕКУНДЫ ДО ВАШЕЙ СМЕРТИ...

Время шло, пятнадцатиминутный перерыв был уже, что называется в зените, но наш депутат всё не объявлялся. Нервно щелкая подпружиненными шипиками моей гигантской авторучки, я с нетерпением поглядывал на высокие дубовые двери, за которыми таился, наверное, уже полупустой зал заседаний. Конечно, можно было взять интервью и во втором перерыве, но кому охота ещё битых два часа болтаться по кулуарам, вместо того чтобы с чувством выполненного долга отправиться на киностудию, а затем и по домам...
А ещё обиднее было от мысли, что меня так элементарно облапошили. Ну кому хочется чувствовать себя простофилей?..
Потом, правда, выяснилась, что причина для неявки у народного избранника была вполне уважительная. По тем временам. Перед перерывом по залу прошелестела шёпотная информация, что в буфете на первом этаже будут давать коробки шоколадных конфет. Тогда не продавали, тогда «давали». Во времена всеобщего дефицита перед такой вестью не мог устоять даже депутат высшего законотворческого органа страны. Какое там интервью? В магазинах Минска этих коробок со сладким содержимым днём с огнём не сыщешь! Тем более в Гомеле. А строгие наказы избирателей в лице жены, детей и тёщи – привезти из столицы чего-нибудь для души и сердца? И желудка. Будучи в здравом уме и твёрдой памяти, он эти пожелания игнорировать не мог. Особенно последнее. Вот и рванул на первый этаж - занимать очередь вместе с гурьбой других любителей сладкого. Что ж, законодатели -тоже люди и ничто человеческое им не чуждо.
Но всё это я узнал позже.
А пока, окончательно вскипев и, что называется, сорвавшись с якорей, я ринулся к двери в зал заседаний, озвучивая по дороге все мои мысли о депутате, его маме-папе и о других близких и дальних родственниках. Не зная, что мой словесный выстрел в пустом уже зале прозвучит вхолостую.
А вот другой выстрел...
Дело в том, что ринулся-то я с авторучкой наперевес! Держа её, эту громадину, на уровне груди тупым, но остриём вперёд!..
Мне не пришлось открывать дверь, она, как по волшебству, перед моим носом сама распахнулась, и я с разгону упёрся этим непонятным блестящим стволом в живот выходящего из зала Машерова!
Выходящего в сопровождении нескольких депутатов и парней из его охраны. У них, помимо телесного цвета пружинок за ухом, виднелись еще и оттопыренные пиджаки с чем-то весомым внутри...
На моё счастье, все оторопели. И благожелательный Пётр Миронович, на лице которого, как на стоп-кадре, замерла его обаятельная улыбка. И предательски отшатнувшиеся депутаты, которые, только что, пользуясь моментом, чего-то просили-выбивали у Первого секретаря. (Тогдашняя система распределиловки: кто вырвет дополнительные фонды, тот и пан, - не премину втиснуть сюда свои нонконформистские двадцать копеек)...
И даже охранники замерли.
На какую секунду вся наша экспромт-компания застыла в неподвижности, превратившись в живописную в своей нелепости скульптурную группу.
Покушение всегда нелепо. Реальное и даже мнимое. Потому что вторгается своими корявыми и дёргаными движениями  в размеренный и привычный ход вещей...

Дальнейшее происходило, как в замедленной съёмке.
Рука ближайшего телохранителя, нависавшего даже над высоким Машеровым, медленно потянулась куда-то под пиджак, туда, за пазуху...
И так же медленно, пялясь на эту длань моей судьбы, моей жизни и смерти – ыих, кр-р-расиво написАл! - я начал опускать вниз свою руку с этим самым блестящим стволом. Наверное, оставив на белоснежной рубашке Машерова синюю черту.
Признаюсь, может быть, и не очень прямую.
Тут бы, забыв о точности в изложении действительно произошедшего, придумать, что вождь, разморозив улыбку, всепрощенчески похлопал меня по плечу, произнеся что-нибудь типа: с кем не бывает!
Но ничего этого не случилось – мы молча разминулись. Разошлись, как в море корабли. Даже без гудков. Какой-то из сановных депутатов, правда, успел с запоздалой верноподданностью толкнуть меня плечом: путаются тут всякие под ногами у государственных мужей!
Весь эпизод не занял и пяти секунд...

ДА, ДА, НУЖНО БУДЕТ РАСПАКОВАТЬ ТУБУС В САМЫЙ ПОСЛЕДНИЙ МОМЕНТ, КОГДА НАРОД БУДЕТ ПЯЛИТЬСЯ ТОЛЬКО НА ПОДЪЕЗЖАЮЩУЮ КАВАЛЬКАДУ, И У НЕГО САМОГО БУДЕТ НЕМНОГО ВРЕМЕНИ, ЧТОБЫ УСПЕТЬ НЕЗАМЕТНО, НО ОЧЕНЬ БЫСТРО, ВЫХВАТИТЬ БЛАГОСЛОВЕННОЕ АЛЛАХОМ ОРУЖИЕ ВОЗМЕЗДИЯ...

Нужно отдать должное моей реакции – ручку и руку я начал опускать почти в то же мгновение, что и телохранитель. Правда, у меня тут был перед ним гандикап: мне нужно было только опустить, а ему опустить, выхватить, навести и нажать.
Хотя, скорее всего, я здесь обольщаюсь на свой счёт.  Правду сказать, мне повезло прежде всего потому, что всё это происходило в тихие и расслабленные времена застойного периода. Предположить, что кто-то воткнёт нечто, очень похожее на ствол пистолета, в живот Первого секретаря ЦК КПБ, тем более в здании Верховного Совета БССР, не мог тогда никто.
Сейчас охранник застрелил бы меня, что называется, рефлексивно. Быстрее, чем поморщился.

Уныло отмечу, что то злополучное интервью я всё-таки взял. Во втором, бесконфетном перерыве. Бодро, с подъёмом, на улыбке и с историческим оптимизмом!
А куда было деваться с подводной лодки?..
Разве что нырнуть в параллельное пространство...

ХОТЯ, МОЖЕТ БЫТЬ, ЗДЕСЬ МЕНЯ КАК РАЗ БЫ И ШЛЁПНУЛИ.
НЕТ, ПОКА ПОБУДУ ТАМ. ВОЗВРАЩАЮСЬ...

Покушение на Клинтона произошло ещё стремительней – тут меня могли застрелить в два раза быстрее. Что и говорить - американские темпы!

В один из осенне-зимних дней самого начала девяностых, где-то так, (лень лезть в Интернет, уточнять дату), к нам, уже в независимую Беларусь, приехал с государственным визитом Президент Соединённых Штатов Америки Уильям Джефферсон «Билл» Клинтон.
Пришли другие времена, холодная война временно закончилась, да и государство наше стало независимым, но всё равно киностудийному начальству сверху порекомендовали отнестись к этому событию со строгой ответственностью.
Всё-таки десятилетия упорного противостояния двух сверхдержав даром не прошли. Велика сила инерции...
А начальство приказало нам. Мне и оператору. (И тут, как перед визитом шаха, киностудии выделили всего два пропуска). И чтоб безо всяких там ракурсных изысков, суетливости и беготни, ничего не надо придумывать, снимать лаконично, по протоколу, с заранее отведённого прессе места. В общем, никакого амикошонства, держать дистанцию и...

...ГОТОВИТЬСЯ К НОВОМУ ВИЗИТУ ДАВНЕГО И БЛИЗКОГО ДРУГА НАШЕЙ СТРАНЫ С РАДОСТНЫМ ВООДУШЕВЛЕНИЕМ!
НЕ УСПЕЛ ОН СОЙТИ С ТРАПА ПРЕЗИДЕНТСКОГО «БОИНГА» И ТОЛЬКО-ТОЛЬКО ОБНЯТЬСЯ-РАСЦЕЛОВАТЬСЯ С НАШИМИ ОФИЦИАЛЬНЫМИ ВСТРЕЧАЮЩИМИ, КАК К НИМ, ПРИПЛЯСЫВАЯ, ПОДЛЕТЕЛ КАГАЛ ЦЫГАН СО СКРИПКАМИ, ГИТАРАМИ, БУБНАМИ И ХРУСТАЛЬНОЙ СТОПКОЙ ВОДКИ НА СЕРЕБРЯНОМ ПОДНОСЕ.
ГРЯНУЛА «ЦЫГАНОЧКА»!
...- К НАМ ПРИЕХАЛ, К НАМ ПРИЕХАЛ УИЛЬЯМ ДЖЕФФЕР-СО-ОН ДО-О-О-РОГОЙ! БИЛЛИ, БИЛЛИ, БИЛЛИ!.. БИЛЛИ, БИЛЛИ, БИЛЛИ!.. БИЛЛИ, БИЛЛИ, БИЛЛИ!.. БИЛЛИ, ПЕЙ ДО ДНА! ПЕЙ ДО ДНА! ПЕЙ ДО ДНА! ПЕЙ ДО ДНА! БИЛЛИ, ПЕ-Е-Е-ЕЙ ДО ДНА-А-А-А-А!..
ОСУШИВ ЧАРКУ ПШЕНИЧНОЙ И С РАЗМАХУ РАСКРОШИВ ХРУСТАЛЬ О БЕТОН ВЗЛЁТНОЙ ПОЛОСЫ, БИЛЛИ ЩЁЛКНУЛ ПАЛЬЦАМИ И, УПЕРЕВ РУКИ В БОКИ, ЛОКТЯМИ ВПЕРЁД ВЫШЕЛ В КРУГ. И ПУСТИЛСЯ В БЕШЕНЫЙ ПЛЯС С МОЛОДОЙ ЦЫГАНКОЙ ПОД ЗВОН МОНИСТ И ВСЕОБЩЕЕ РИТМИЧНОЕ ХЛОПАНЬЕ ЛАДОНЕЙ, ВЫДЕЛЫВАЯ НОГАМИ ЗАМЫСЛОВАТЫЕ АНТРАША.
ДА, «ЦЫГАНОЧКА» ДОЛЖНА БЫТЬ С ВЫХОДОМ – ИНАЧЕ ОНА НЕ «ЦЫГАНОЧКА»!
А ПОТОМ, ОТКУДА НЕ ВОЗЬМИСЬ, В РУКАХ ПРЕЗИДЕНТА ПОЯВИЛСЯ СЕРЕБРИСТЫЙ САКСАФОН, И НАД БУЛЕДОНСКОЙ ВЗЛЁТНОЙ ПОЛОСОЙ ПОТЕКЛИ ЧАРУЮЩИЕ ЗВУКИ ЛУИЗИАНСКОГО БЛЮЗА.
КАРТИНА БЫЛА НАСТОЛЬКО ЗАХВАТЫВАЮЩАЯ, ЧТО НАШИ БЛИЗНЕЦЫ, НАШИ ДВА СОЛНЦА, КАЗАЛОСЬ, ЗАДЕРЖАЛИСЬ УХОДИТЬ ЗА ГОРИЗОНТ И, СЛОВНО ОГРОМНЫЕ РАЗНОЦВЕТНЫЕ ГЛАЗА, НЕ МИГАЯ ВСЁ ЛЮБОВАЛИСЬ И ЛЮБОВАЛИСЬ ИЗДАЛЕКА ЭТИМ ВЕЛИКОЛЕПИЕМ БЛАГОСТНОСТИ...

Всё действительно было очень строго. Перед прилётом двух совершенно одинаковых громадных президентских «Боингов» сотрудники ихней Секретной службы попросили-приказали журналистской братии разложить прямо на лётном поле все наши теле-кино-радио- и прочие причиндалы. Появился громадный афроамериканец, оглушительно чёрный, с совсем маленькой белой собачкой, настолько миниатюрной, что мне сразу захотелось окрестить ее Муму. Шустрая псина бегала восьмёрками, последовательно обнюхивая аппаратуру в поисках взрывчатки, а негр неторопливо двигался рядом, как бы компенсируя своей размеренной монументальностью ее суетливую мелкотравчатость. Его я, естественно, нарёк Герасимом. Тем более что он почти ничего не говорил, а в основном, словно глухонемой из рассказа Тургенева, чего-то мычал, знаками предлагая нам, скажем, раскрыть кофры с кассетами или перевернуть вверх ногами камеру.
Временами блондинистая Муму оглядывалась на своего угольного хозяина и, скосив в его сторону выпуклые глазки, потявкивала то ли любовно, то ли задиристо.
И здесь единство и борьба противоположностей... Диамат таки универсален!
Ну, а потом по очереди приземлились президентские самолёты, из одного из них по трапу спустился протокольно улыбающийся Билл Клинтон. Вежливые рукопожатия, обход почётного караула, гимны, марширующий оркестр, короткое общение с отдельно стоящей за барьерной ленточкой группой граждан, приветствующих гостя трепетанием американских и белорусских флажков, тогда ещё двуцветных... Оператор набитой рукой всё это снимал, а я стоял в сторонке, обвешанный кофрами с киноплёнкой, исполняя ещё и обязанности его ассистента в нашей куцей съёмочной группе. Время от времени он, назову его по-народному – съёмщик, подходил ко мне, отдавал отснятую кассету и принимал новую. Дабы не привлекать излишнего внимания охраны, передвигался опытный съёмщик солидно, без суеты, его фигура демонстрировала глубокое осознание важности происходящего и своё скромное, но с достоинством, место в нём.
Примерно так ведут себя во время церемонии торжественного прощания с усопшим вышколенные сотрудники похоронного бюро...
Наконец церемония торжественной встречи заокеанского гостя закончилась, и государственные мужи направились к ожидавшим их бронированным лимузинам, по-моему, тоже прилетевшим в гигантском чреве одного из «Боингов». Или их привезли другим путём? Ну, это и не важно.
А важно то, что в этот момент в руках у меня была только что полученная от камермена чёрная металлическая кассета с отснятым материалом. И не просто обычная, вмещающая в себе шестьдесят метров киноплёнки, а так называемая двойная, со ста двадцатью метрами. Она громоздкая, размером с «дипломат», и, разумеется, гораздо его тяжелей. Поэтому редко используется. Но зато, оператор может снимать в два раза дольше и не особо часто мельтешить взад-вперёд под носом у сильных мира сего, бегая к ассистенту, то бишь в данном случае ко мне, за новой.
И вот, собираясь положить в кофр отснятую кассету, я оказался на пути отъезжающего лимузина с первыми лицами, в той самой небольшой толпе простых смертных с флажками... И, конечно же, совершил очередную свою глупость, в основе которой, ещё раз повторюсь, – экспансивность не к месту, которую мне так и не удаётся смирять в определённых ситуациях, требующих спокойной размеренности.
Президентский лимузин во главе колонны медленно подъезжал ко мне, выкатываясь из некоторой сумятицы, наступающей после официальной встречи и рассаживаниям «по машинам!» разнообразных сопровождающих лиц. Вновь взметнулись вверх руки с затрепетавшими на ветру флажками. Народ с энтузиазмом приветствовал высокого гостя, ещё недавнего недруга нашего великого и могучего и вообще первого в мире государства трудящихся. А теперь, как выяснилось, большого, во всяком случае, не последнего друга нашего Отечества, пусть уже и не такого громадного...
И я не нашёл ничего лучшего, как присоединиться к стоящим рядом встречающим, а теперь уже и провожающим. Только в руках у них были невинные флажки, а я, подхваченный общим порывом, начал размахивать над головой тем, что у меня в этот момент было в руках, - железякой, для многих непонятного вида и непонятного назначения. Которая могла быть всем, чем угодно. В том числе и самодельной бомбой смертника, способной вдребезги разнести любой, пусть и пуленепробиваемый автомобиль.
И опять, как тогда, в Доме правительства, периферийным зрением я увидел, что буквально в метрах десяти от меня один из телохранителей Клинтона, вскакивающий на ходу в открытую дверь автомобиля, следующего вслед за президентским,  прервал своё движение вовнутрь и, глядя на меня, начал быстро выдвигаться назад. О чём он в этот момент думал, я не знаю, но догадываюсь. Стоит какой-то балбес вплотную к проезжающему мимо него первому лицу. Все машут флажками, а он каким-то непонятным черным металлически предметом. Машет или замахнулся? И если это бомба, объём у неё такой, что взорвись она в метре от стекла, пусть бронированного, – не спасется ни Клинтон, ни его окружение.
Дальнейшее - как с Машеровым. Я быстро, очень быстро опускаю вниз руку с этой дурой, а он перестаёт лезть в карман за своей. Или уже вытаскивать?..
«Дурой» - на профессиональных сленгах киношников и секретных агентов зовут и очень большую кассету, и пистолет.
И этот, второй эпизод моего мнимого покушения на первое лицо уложился в какие-то несколько секунд.
До сих пор у меня перед глазами одна подробность: в тот момент, когда рука телоблюстителя лезла в карман, мускулы рта на его лице дёрнулись вправо. Янки явно шмыгнул носом. Был в этот день простужен? Или то был нервный тик человека, собирающегося сейчас убивать?
Правда детали...

Вечером я рассказал тогда ещё жене о случившемся. Она пожала плечами и подвела итог: так может вести себя только законченный идиот. Странно, что тебя не застрелили...

- УБИЛИ, ЗНАЧИТ, ФЕРДИНАНДА-ТО НАШЕГО, - СКАЗАЛА ШВЕЙКУ ЕГО СЛУЖАНКА.
ШВЕЙК НЕСКОЛЬКО ЛЕТ ТОМУ НАЗАД, ПОСЛЕ ТОГО КАК МЕДИЦИНСКАЯ КОМИССИЯ ПРИЗНАЛА ЕГО ИДИОТОМ, УШЁЛ С ВОЕННОЙ СЛУЖБЫ И ТЕПЕРЬ ПРОМЫШЛЯЛ ПРОДАЖЕЙ СОБАК, БЕЗОБРАЗНЫХ УБЛЮДКОВ, КОТОРЫМ ОН СОЧИНЯЛ ФАЛЬШИВЫЕ РОДОСЛОВНЫЕ.
КРОМЕ ТОГО, ОН СТРАДАЛ РЕВМАТИЗМОМ И В НАСТОЯЩИЙ МОМЕНТ РАСТИРАЛ СЕБЕ КОЛЕНИ ОПОДЕЛЬДОКОМ.
- КАКОГО ФЕРДИНАНДА, ПАНИ МЮЛЛЕРОВА? – СПРОСИЛ ШВЕЙК, НЕ ПЕРЕСТАВАЯ МАССИРОВАТЬ КОЛЕНИ. – Я ЗНАЮ ДВУХ ФЕРДИНАНДОВ. ОДИН СЛУЖИТ У ФАРМАЦЕВТА ПРУШИ. КАК-ТО РАЗ ПО ОШИБКЕ ОН ВЫПИЛ У НЕГО БУТЫЛКУ ЖИДКОСТИ ДЛЯ РАЩЕНИЯ ВОЛОС; А ЕЩЁ ЕСТЬ ФЕРДИНАНД КОКОШКА, ТОТ, ЧТО СОБИРАЕТ СОБАЧЬЕ ДЕРЬМО. ОБОИХ НИ ЧУТОЧКИ НЕ ЖАЛКО.
- НЕТ, ЭРЦГЕРЦОГА ФЕРДИНАНДА, СУДАРЬ, УБИЛИ. ТОГО, ЧТО ЖИЛ В КОНОПИШТЕ, ТОГО ТОЛСТОГО, НАБОЖНОГО...
- ИИСУС МАРИЯ! – ВСКРИЧАЛ ШВЕЙК. – ВОТ-ТЕ НА! А ГДЕ ЭТО С ГОСПОДИНОМ ЭРЦГЕРЦОГОМ ПРИКЛЮЧИЛОСЬ?
- В САРАЕВЕ ЕГО УКОКОШИЛИ, СУДАРЬ. ИЗ РЕВОЛЬВЕРА. ЕХАЛ ОН СО СВОЕЙ ЭРЦГЕРЦОГИНЕЙ В АВТОМОБИЛЕ...
- СКАЖИТЕ НА МИЛОСТЬ, ПАНИ МЮЛЛЕРОВА, В АВТОМОБИЛЕ! КОНЕЧНО, ТАКОЙ БАРИН МОЖЕТ СЕБЕ ЭТО ПОЗВОЛИТЬ. А НАВЕРНО, И НЕ ПОДУМАЛ, ЧТО АВТОМОБИЛЬНЫЕ ПОЕЗДКИ МОГУТ ТАК ПЛОХО КОНЧИТЬСЯ. ДА ЕЩЁ В САРАЕВЕ! САРАЕВО ЭТО В БОСНИИ, ПАНИ МЮЛЛЕРОВА... А ПОДСТРОИЛИ ЭТО, ВИДАТЬ, ТУРКИ. НЕЧЕГО НАМ БЫЛО ОТНИМАТЬ У НИХ БОСНИЮ И ГЕРЦЕГОВИНУ... ВОТ КАКИЕ ДЕЛА, ПАНИ МЮЛЛЕРОВА. ЭРЦГЕРЦОГ, ЗНАЧИТ ПРИКАЗАЛ ДОЛГО ЖИТЬ. ДОЛГО МУЧИЛСЯ?
- ТУТ ЖЕ ПОМЕР, СУДАРЬ. ИЗВЕСТНО – С РЕВОЛЬВЕРОМ ШУТКИ ПЛОХИ. НЕДАВНО У НАС В НУСЛЯХ ОДИН ГОСПОДИН ЗАБАВЛЯЛСЯ РЕВОЛЬВЕРОМ И ПЕРЕСТРЕЛЯЛ ВСЮ СЕМЬЮ, ДА ЕЩЁ ШВЕЙЦАРА, КОТОРЫЙ ПОШЁЛ ПОСМОТРЕТЬ, КТО ТАМ СТРЕЛЯЕТ С ЧЕТВЁРТОГО ЭТАЖА...
 
Старшина был не из тех, кто станет терять даром время. Лихо закрутив поворот мимо конструктивистских этажей Дома правительства к педагогическому институту, он, представившись - Ростислав Орлов, - тут же завёл с сидевшей рядом с ним Ирит светский разговор. Что не удивительно - какой нормальный во многих отношениях мужчина не попытается познакомиться поближе, оставшись почти наедине с красивой женщиной в замкнутом, можно сказать интимном, пространстве, пусть даже в таком, как настежь открытый ветрам и взглядам парадный кабриолет...
Кивнув на довоенное здание с гастрономом напротив пединститута, старшина успел сообщить, что в юности снимался как раз здесь в массовке. Вот только не помнит, как фильм назывался. Но точно про войну... Даже попал на передний план. В двух эпизодах. Второй раз, правда, стоял спиной, но узнать можно. Пококетничал: тогда было можно. Сейчас уже не знает, можно ли, годы идут... Не дождавшись от Ирит комплиментарных возражений, продолжил. Вообще-то он испытывает постоянную тягу к исскуству. С детства имел склонность к перевоплощениям. На утренниках зайчики, там, ёжики-гномики... Но особенно ему удавалась роль волка! Представляете, в шесть лет умудрялся рычать басом. Дети в садике пугались по настоящему! И, поворачивая от пединститута на мост, добавил: даже воспитательницы вздрагивали, даром что привычные и с высшим педогогическим образованием...
НЕТ, ЗДЕСЬ НУЖНО УКРЫТИЕ, НУЖЕН ДОМ С ОКНОМ, ВЫХОДЯЩИМ НА УЛИЦУ И ЖЕЛАТЕЛЬНО ПОБЛИЖЕ К ПРОЕЗЖЕЙ ЧАСТИ. ОН НАМЕТИЛ УЖЕ НЕСКОЛЬКО ТОЧЕК, НО БОЛЬШЕ ВСЕГО ПОДХОДИЛ ВАРИАНТ С УЧИТЕЛЬСКИМ МЕДРЕСЕ, ГДЕ ТАЙНО ОРУДУЕТ ЭТОТ ГЯУР, ЭТОТ ИЗВРАЩЕНЕЦ-ЭРОТОМАН...
С некоторых пор в коридорах минского пединститута можно было наблюдать студенток и даже преподавательниц с весьма озадаченным, если не испуганным выражением лица. Одни при этом, ещё в надежде, рылись в своих сумочках, другие, если можно так сказать, уже отрылись и осмысливали обнаруженное, но все они пребывали в немалом удивлении.  Из разговоров - а какая женщина не поделится с подругой или приятельницей своим недоумением - выяснялось, что вот уже примерно с год время от времени количество дензнаков между тратами у них перестало быть величиной постоянной. Вот вроде бы накануне вечером в сумочке была одна сумма, а к концу этого дня уже другая. Не намного меньшая, но уже не та. Пара-тройка рублей, а то и десятка, ну как бы испарялись. Конечно, все мы, независимо от пола и возраста, слегка рассеянны. Некоторые объясняли себе эту дематериализацию купюр вчерашней своей невнимательностью со сдачей в магазине. Другие грешили на ночную вылазку мужа, исчерпавшего свою заначку, на нечистых на руку соседок по комнате в студенческом общежитии или даже на факультетских коллег-преподавателей... А кое-кто и на нечистую силу. Если на эту силу – и без того средоточие пороков, - вообще имеет смысл грешить...
И при всём при том у них и в мыслях не было подозревать своего коллегу, вот уже не первый год разделяющего с педагогическим коллективом кров и зарплатную ведомость. Назовём его Олегом ПавлОвичем. Был он совершенно правильным человеком – не пьющий, не курящий, за бабами не таскающийся, что было бы немудрено и даже поощряемо в почти абсолютно женском коллективе. И в поведении, и внешне малозаметный, аспирант Павлович преподавал на подготовительном факультете, так называемой нулёвке, на которой изучали русский язык и другие основы знаний молодые люди из разных государств мира, в основном из Азии, Африки, Латинской Америки. В том числе и стран, вставших на некапиталистический путь развития. Правда, непонятно, в каком направлении он вился, этот путь...
В то же время не чурался Олег общественной работы, активничал в период избирательных кампаний в качестве агитатора, в стенгазету пописывал... Ну и так далее. Не мудрено, что в институтском руководстве надумали пополнить молодым аспирантом партийные ряды. И пополнили. На момент описываемых событий Павлович пребывал кандидатом в члены КПСС.
И никто бы не подумал, что именно этот внешне во всех отношениях положительный индивидуум оказался тем самым вором, потрошившим женские сумочки.

Люди напяливают на себя разные личины. Иногда самые неожиданные. Павлович таился под личиной женского туалета.
В те дни, когда у него не было лекций, он рано утром, за час или около того до начала рабочего дня приходил в институт и незаметно прокрадывался в комнату с буквой «Ж» на дверях.
Этот ватерклозет имел одну особенность, на которую он однажды обратил внимание. Думаю, поначалу ему не нужно было туда заходить – этажом ниже, в мужском аналоге, было точно то же самое.
Изначально это небольшое помещение с одним окном явно предназначалось для других высоконаучных педагогических целей. Однако приспособили его под туалет, очевидно осознав, что без него тоже никак нельзя. Даже в таком рафинированном заведении, где готовят сеятелей в юные умы разумного, доброго, вечного и по совместительству пестуют совесть нации, опору демократии - членов участковых избирательных комиссий. Поэтому втиснули в неприспособленное помещение три посадочных места, чем-то напоминающие кабинки для голосования с унитазами-урнами посередине.
Эти кабинки были как в той сказке о трех сыновьях – двое нормальных, а третий урод. Действительно, первые две были, что называется, в своём законченном замкнутом объеме, а вот для последней в ряду немного не хватило места. Поэтому у неё отсутствовала левая, прилегающая к окну, точнее к его половине, деревянная стенка. Конечно, была входная дверь, но, примыкая к закрашенному белой краской окну, подоконник при этом она не перегораживала. Получалось, что одна его половина находилась в зоне кабинки, а вторая, так сказать, в предбаннике.
Поэтому, базируясь на унитазе, Павлович мог изнутри кабинки протянуть руку над подоконником, сбоку от закрытой двери и легко дотянуться до всего, что на нём снаружи лежало.
И вот, незаметно прокравшись ранним утром в женский туалет, наш аспирант на весь день, до позднего вечера запирался в той самой крайней у окна кабинке.
И ждал...

ТЕРПЕНИЕ, ТЕРПЕНИЕ И ЕЩЁ РАЗ ТЕРПЕНИЕ. НУЖНО ОБМОЗГОВАТЬ ВСЕ ДЕТАЛИ, ЧТОБЫ ЗАДУМАННОЕ ПРОШЛО КАК ПО МАСЛУ. ВИДИТ ВСЕВЫШНИЙ – В ТАКИХ ДЕЛАХ МЕЛОЧЕЙ НЕ БЫВАЕТ. ВСЁ ПЕРВОСТЕПЕННО, КАК КАЖДЫЙ ИЗ ЗАКОНОВ АДАТА...

Начиналось рабочее время, и рано или поздно, как ни печально это вслух отмечать, у лучшей половины человечества тоже возникали естественные потребности. К слову отмечу, что писательское и тем более графоманское дело, увы, сродни профессии ассенизатора – ради белой и пушистой, высокой и звонкой сверхзадачи приходится копаться и в нечистотах. Почти в буквальном смысле. В общем, чёрт знает в чём. В таких случаях ищу поддержки у Ахматовой: «Когда б вы знали, из какого сора растут стихи, не ведая стыда. Как желтый одуванчик у забора, Как лопухи и лебеда»... Анна Андреевна, извините за цитату, может быть, и злоупотреблённую!
Так вот, дама заходила в туалет, ставила на подоконник свою сумочку и шла в свободную кабинку.
Как писали в титрах первых, ещё немых кинофильмов: «А в это время...»
А в это время быстрая, ловкая и бесшумная рука затворника, стелясь над подоконником, изящным движением брала сумочку и – алле-оп! – она уже у него, внутри кабинки. Несколько отточенных движений – чтобы не щёлкнул замочек, не зазвенели ключи или мелочь – и вот из кошелька извлечены две-три купюры, не все, что там были, а только меньшая, почти незаметная часть, и вновь закрытая сумочка водворена на своё место на подоконнике. Вся операция занимала буквально несколько секунд. Олег даже успевал вытереть трудовой пот со лба и беззвучно выдохнуть напряжение, прежде чем по соседству слышался шум спускаемой воды и дама, выйдя из кабинки, забирала с подоконника своё кожгалантерейное изделие.
И уходила, ничего не заподозрив. Виртуоз!
За день наш пострел поспевал выпотрошить не одну сумочку. А часто бывало и гораздо больше: пару-другую десятков. Поздно вечером, дабы не столкнуться в дверях с запоздалой посетительницей, он, крадучись, выходил из туалета. Получалось, что ПавлОвич находился при унитазе не менее двенадцати – четырнадцати часов. Взаперти, почти не двигаясь. Даже принесённые с собой бутерброды с колбасой вынужден был поглощать без малейшего чавканья. Я уже не говорю о миазмах, которые всё никак не выветриваются из нашенских туалетов. Мученик! Но оно того для него стоило. За этот «рабочий день» он существенно пополнял свой бюджет.
Каким образом Олег догадался использовать конструктивный недостаток отхожего места - можно только гадать. Он не был женоненавистником. Просто в мужском туалете его идея была бы бесплодной - мужчины ходят без сумочек. Разве что с портфелями, но в них деньги не водятся. Сейчас, правда, некоторые пользуются большими кожаными портмоне на ремешке, метко наречёнными в народе "педерастками", но их сильный пол на подоконниках не оставляет. Потому как, ещё раз извините за подробность, в кабинке, ежели по-быстрому - мы обходимся одной рукой. А тогда и оставлять было нечего. В те времена их просто не носили. Так что в мужском туалете подоконник не использовался. Пришлось Павловичу переключиться на женщин...

Шло время, случаев дематериализации дензнаков из сумочек становилось всё больше. Со временем все эти загадочные пропажи стали приобретать мистический характер. По коридорам и аудиториям пошли шушуканья. А какое начальство будет терпеть перешёптывания за своей спиной, видя в них нечто не подцензурное и даже признаки определённой оппозиционности.
Руководство живёт по принципу «Хочу всё знать». Иначе оно рано или поздно перестаёт быть руководством.
А тем временем эта тема затронула, как раньше писали, все слои общества. И преподавателей, и студентов, и даже иностранцев. Например, среди тех, кто особенно сильно возмущался повальным воровством в институте, выделялся Замир аль-Мансуради – студент того самого подготовительного факультета, нулёвки, сам откуда-то с Ближнего Востока. Он утверждал, что в его краях такого злодея давно бы уже нашли и рубанули ему руку, а то и голову. А почему в стране развитого социализма никак не могут отыскать преступника, он понять не может.
Дело приобретало политический оттенок!
В конце концов, в ректорате пединститута осознали, что без компетентных лиц им здесь не обойтись. Выбрали милицию, решив, что к уфологам, гадалкам, парапсихологам, специалистам по левитации предметов, и в частности дензнаков, они обратятся во вторую очередь.
Весь ход долгого расследования я описывать не буду, но ключевую его деталь высвечу. Следователи обратили внимание, что деньги пропадали только у лучшей половины человечества. А где в институте места, предназначенные только для слабого пола? Правильно, не завод, женских раздевалок здесь нет, остаются только туалеты. Так было определено наиболее вероятное место преступления. Точнее, уже многочисленных преступлений, можно сказать, захлестнувших пединститут.
И вот в один далеко не прекрасный для него день ПавлОвич с раннего утра, запершись, занял стратегическую позицию на унитазе у окна. Не успел он как следует освоиться, как под стук каблучков в туалет впорхнула первая женщина. Какая-то уж очень ранняя птаха, подумал Олег. Странно... Но, тем не менее, дождавшись, когда защёлкнется соседняя дверь, привычным движением подтянул к себе по подоконнику сумочку и раскрыл её.
Сила инерции зачастую сильнее, чем инстинкт самосохранения.
Раздался громкий хлопок, слышный и в коридоре. И тут же в дамский туалет ворвались несколько мужчин, которые профессионально - ударом ноги - взломали запертую изнутри дверь, низвергнув ею нашего орла в унитаз, и затем извлекли его из кабинки. С ног до головы обосра.., простите, оговорился, - обрызганного оранжевыми каплями и весьма обалдевшего от неожиданности.
Вы уже, конечно, догадались: в сумочке был кошелёк-обманка, который взрывается несмываемой яркой краской при раскрытии.
Накинув на кандидата в члены какое-то покрывало, так что не видно было даже головы, группа товарищей почти бегом вывела туалетного вора из института и, втолкнув его в машину, быстро уехала. Никто ничего не заметил, да и некому было в это раннее утро чего-то замечать. Ну, разве что ничего не понявшая в происходящем заспанная старенькая вахтёрша. Да и той настоятельно порекомендовали забыть мельком увиденное спросонья...

На завтра Олег Павлович, как ни в чём не бывало, явился на работу.
Что ж, так случается. Кражи из сумок прекратились, а милицейская картотека пополнилась ещё одним тайным и весьма наблюдательным осведомителем. Таковы были условия заключённой сделки. Как говорится, и овцы целы, и волки сыты...
 
- ТЫ, ТЫ, СЫН ШАКАЛА, БРАТ ГАДЮКИ, ВНУК ИШАКА – ИЗВРАЩЕНЕЦ СУЧИЙ! КТО ПРОМОРГАЛ?! КТО ТЕБЯ, ТАКОГО. БЛАГОСЛОВИЛ РАБОТАТЬ НАСТАВНИКОМ В ЭТОМ ПОЧТЕННОМ МЕДРЕСЕ? ВИДИТ АЛЛАХ, ТЫ СЮДА ПРОЛЕЗ НЕ УЧИТЬ ЮНЫЕ УМЫ ВЫСОКОМУ, А ПОДГЛЯДЫВАТЬ ИЗ МУЖСКОГО КЛОЗЕТА, КАК МОЮТСЯ ЧУЖИЕ ЖЁНЫ, ДЕВСТВЕННИЦЫ НЕЦЕЛОВАННЫЕ, ДЕВОЧКИ ЮНЫЕ. ПРОСВЕРЛИЛ ЭТУ ТАЙНУЮ ДЫРКУ В СТЕНЕ И ДУМАЛ, ЧТО ЧАСАМИ БУДЕШЬ ИЗ МУЖСКОЙ КАБИНЫ ДЛЯ ИСПРАЖНЕНИЙ ПЯЛИТЬСЯ НА ГОЛЫХ ЖЕНЩИН В СОСЕДНЕЙ БАНЕ. И НИКТО НИЧЕГО НЕ ЗАМЕТИТ? ДА ТЫ НАСКВОЗЬ ПРОПАХ, КАК ЗОЛОТАРЬ, ОТ ТВОЕЙ ПОГАНОЙ МОРДЫ НА ВЕРСТУ НЕСЁТ! Я ТЕБЯ УЖЕ ДАВНО ВЫЧИСЛИЛ ПО ЗАПАХУ И УЖЕ НЕ ПЕРВЫЙ РАЗ НАБЛЮДАЮ, КАК ТЫ, ЗАТАИВШИСЬ В ЭТОМ ДЕРЬМОНАКОПИТЕЛЕ, СЛОВНО ЖИДКОЙ ХНОЙ, МОЧИШЬ СЛЮНЯМИ СЛАДОСТРАСТИЯ СВОЮ РЫЖУЮ КРАШЕНУЮ БОРОДЁНКУ. ДОГАДЫВАЕШЬСЯ, ГРЯЗНЫЙ, ПОНОСНЫЙ, МОКРОЖОПЫЙ ХРЯК, ЧТО С ТОБОЙ БУДЕТ, ЕСЛИ Я ДОНЕСУ НА ТЕБЯ САТРАПУ БУХАРЫ? ТЕБЯ, ВОНЮЧКА, УБЬЮТ НЕ СРАЗУ, ТЕБЕ ДАДУТ УМЕРЕТЬ ТОЛЬКО ПОСЛЕ ТРЁХЛУНИЯ, УБЛЮДОК... А ДО ЭТОГО ПАЛАЧИ ЩИПЦАМИ БУДУТ ОТКУСЫВАТЬ ПО КУСОЧКУ ОТ ТВОЕГО СВИНОГО САЛА. ПОСЛЕ ВОСХОДА ПОСЛЕДНЕГО СВЕТИЛА НАПОСЛЕДОК ТЫ УВИДИШЬ, КАК ТВОЮ ПЕЧЕНЬ И ТВОЙ ОТРЕЗАНЫЙ ЧЛЕН ПОЖИРАЮТ БЛОХАСТЫЕ ПСЫ. ТЫ БУДЕШЬ МОЛИТЬ О СМЕРТИ, КАК О ГЛАВНОЙ РАДОСТИ ТВОЕЙ ПОГАНОЙ ЖИЗНИ, НЕ БУДЬ Я ЗАМИР АЛЬ-МАНСУРАДИ... ЧТО ТЫ БЛЕЕШЬ ТУТ, КАК БАРАН НЕСТРИЖЕНЫЙ? ЖАРКО СТАЛО? ВСТАВАЙ, ВСТАВАЙ С КОЛЕН, ХВАТИТ ПОЛЗАТЬ ПО ЗЕМЛЕ, КОНЧАЙ ЦЕЛОВАТЬ МОИ ИЧИГИ, НИЧТОЖЕСТВО! И ПРЕКРАТИ ПОДВЫВАТЬ, ПОКА ТЕБЯ НЕ УСЛЫШАЛИ. ЗАКЛИНАТЬ БУДЕШЬ АЛЛАХА, А НЕ МЕНЯ! Я ОТЛОЖУ – ПОКА! – ВИЗИТ К САТРАПУ, О, ДА БЛАГОСЛОВИТ ВСЕВЫШНИЙ СВЕТ ЕГО ОЧЕЙ И ДЛАНЬ ВСЕВЛАСТИТЕЛЬНУЮ! НО ЗА ЭТО ТЫ, ДВУЛИЧНЫЙ, БУДЕШЬ ДЕЛАТЬ ТО, ЧТО Я ТЕБЕ...

Правда, рассказывая о своих лицедейских наклонностях, старшина Ростислав Орлов не поделился с Ирит сокровенным. Своим вторым «я».
На самом деле он давно осознал – детсадовские роли зайчиков, гномиков, волков и даже съёмка в массовке – мелковаты для его недюжинного артистического потенциала. Это не его уровень перевоплощений.
В своих фантазиях он мнил себя иным. Куда более значительным и масштабным. Из года в год участвуя в военных парадах, притом находясь в самом их эпицентре - средоточии энтузиазма и восторга, во всяком случае внешних, он понемногу начал осознавать себя в эти моменты не скромным водителем членовоза, а тем, кто приветствует эти чеканные в своей геометрической идеальности воинские каре. И это не тому, забытому где-то за спиной, кряхтящему старику при папахе, плотно сидящей на распорках лопоухих и мясистых ушей, при обширном пузе, задушенном корсетом, при волнистых генеральско-маршальских лампасах и подагре, а ему, молодому, звонкому и сильному, в ответ кричат в упоении многократное «ура» стройные ряды беззаветно обожающих его солдат и офицеров, готовых для него на всё до последней капли крови. Ибо Он для них - заботливый отец, боевой генерал, мудрый маршал, полководец, вождь. И вообще – Он и Родина в их сердцах и мыслях слились навсегда! Умереть за Него на поле брани – не только счастье, но и невыразимое наслаждение!..

- AVE, CAESAR, MORITURI TE SALUTANT! СЛАВЬСЯ, ЦЕЗАРЬ, ИДУЩИЕ НА СМЕРТЬ ПРИВЕТСТВУЮТ ТЕБЯ...

Орлов даже стал беззвучно и не акцентированно шептать уже давно им наизусть заученные слова приветствия бойцам, синхронно совпадая губами с генералом-маршалом. Не особо опасаясь при этом, что кто-то заметит его дубляж за отблесками на ветровом стекле лимузина.
И в ответ получал - morituri te salutant! Ура, урра, уррраааа!!
Со временем жажда славы всё более и более завладевала Ростиславом, став одновременно и усладительной, и болезненной. Можно сказать, садомазохистской. В ночь после очередного парада Орлов вусмерть напивался в своей холостяцкой комнате в коммуналке. И, мучаясь бессонницей, обрыдавшись, он, ещё и ещё раз обращаясь к тем, кто, замерев в обожании, поедают его глазами, выкрикивал в слезливом упоении: «Здравствуйте, товарищи танкисты, моряки, воздушные десантники, сапёры!..»
Но, заметим, таясь под личиной обычного парня, выкрикивал не очень громко, скорее любовно шептал, чтобы не услышали соседи.
И так от парада к параду, по нарастающей! Старшина Ростислав Орлов всё больше и больше осознавал, что упускает время. Время своего величия!
Шли годы...

- ПОСМОТРИ НА МЕНЯ, МАКСИМИЛИАН, - СКАЗАЛ МОНТЕ-КРИСТО С ТОЙ ТОРЖЕСТВЕННОСТЬЮ, КОТОРАЯ ПОДЧАС ДЕЛАЛА ЕГО СТОЛЬ ВЕЛИЧАВЫМ И УБЕДИТЕЛЬНЫМ...

В те времена, да и сейчас парадный подъезд к единственному тогда минскому аэропорту представлял из себя тупик улицы Чкалова. Точнее, кольцо, на котором разворачивался в обратном направлении второй номер городского троллейбуса и прочий транспорт. Других выходов, кроме этого, на кольце не было. Впрочем,  с маленьким исключением для больших машин. Не очень бросающийся в глаза неширокий проезд рядом со зданием аэровокзала позволял кортежу номеклатурных встречающих  подъехать прямо к трапу аэроплана с высоким гостем. И затем, после торжественной встречи, увезти его по этому же пути...
Как мы уже отмечали, пропуск на правительную съёмку у них был, он красовался, прикреплённый на ветровом стекле генераловоза-маршаловоза. Но въезда на аэродромную бетонку, прямо к самолёту он не предусматривал. Поэтому лимузин остался ожидать на этом самом тупиковом кольце. А оператор, окольцованный бейджиком на шее с надписью "Вход повсюду" побежал сквозь кордоны к посадочной полосе, где уже выстраивались, не особо торопясь, почётный караул и оркестр. Он должен был, как и задумано, снять встречу возле трапа, а потом быстренько возвратиться в членовоз, чтобы, дождавшись выезжающего кортежа, снимать его уже с проезда, двигаясь параллельным курсом по центральной магистрали белорусской столицы...
Ирит тем временем в пол-уха слушала Орлова, подробно описывавшего свои артистические  способности и что-то там толковавшего про высокое искусство. Правда, через некоторое время под каким-то благовидным предлогом она пересела от него подальше, на заднее сиденье. Потому как старшина уже явно превысил джентльменский лимит поглядываний на её круглые колени: эти поглядывания становились не приятно возбуждающими, а липко-монотонными...
На этих необъятных кожаных просторах кабриолета она и стала ждать приземления самолёта с шахиншахом, его супругой, а также со всеми остальными на борту...

УДОБНОЕ МЕСТО – КОМНАТА В МЕДРЕСЕ ЭТОГО ИЗВРАЩЕНЦА, ЭТОГО ГЯУРА. ТЕПЕРЬ ОНА МОЯ БУДЕТ, КОГДА ПОНАДОБИТСЯ. ОСВОБОДИТ МОМЕНТАЛЬНО – ВЫКАТИТСЯ В МИНУТУ, ТОЛЬКО СКАЖУ. ВО КАК ТРЯСЁТСЯ, ХОРОШО Я ВСЁ-ТАКИ ЕГО ЗАПУГАЛ.
ОКНО ПРИМЫКАЕТ ВПЛОТНУЮ К ЦЕНТРАЛЬНОМУ БУХАРСКОМУ ПРОСПЕКТУ, ПО КОТОРОМУ ПРОЕДЕТ КОРТЕЖ ШАХА. И С ТАКОГО КОРОТКОГО РАССТОЯНИЯ БАЗУКА СРАБОТАЕТ ВО ВСЮ СВОЮ МОЩЬ. ЯЗЫК ГРЕЧЕСКОГО ОГНЯ ДОСТАНЕТ ДО КОЛЕСНИЦЫ И СОЖЖЁТ ЕЁ МГНОВЕННО. ВСЁ РЯДОМ...

Считается, что обитатели сёл, деревень и хуторов в окрестностях любого аэропорта, когда-то, что называется, попали. Притом все вместе, скопом.
Вот жили себе столетиями, никого не трогали. Проносились над их домами войны и революции, вламывались, грабя и насилуя, всяческие чужие армии. А бывало и свои. Но это уже освободители. И тем не менее рано или поздно всё затихало, жизнь налаживалась. Или устаканивалась – кому как больше нравится.
Но вот однажды загудели невдалеке бульдозеры, закряхтели экскаваторы и на глазах у изумлённых аборигенов возник аэродром. И это уже надолго, если не навсегда.
И попали селяне под гул регулярно заходящих на посадку прямо над их головами турбовинтовых и реактивных. Или взлетающих. Впрочем, хрен редьки не слаще. И там, и там по нарастающей грохочут двигатели, распугивая малых детей и домашнюю живность. И там, и там есть риск, что эта ревущая громадина свалится на твой дом, убив всех, кто в нём находится.
Что говорить, редко, но бывает. И валятся, и убивают...
Конечно, человек ко всему притирается. Не то чтобы совсем перестаёт слышать регулярное громыхание сверху, как, привыкнув, не слышит в комнате тиканье часов, пусть самых больших, напольных, с боем. Просто в подсознании, почти равнодушно фиксирует приближение-удаление пролетевшего над ним в сотне-другой метров самолёта. И продолжает делать, не прерываясь, свою будничную работу. Ну, разве что в какой-то уже раз вздохнёт: эх, как не повезло, так не повезло...
Но красота нашей жизни в том и состоит, что худа без добра не бывает.
Хотя и добра без худа тоже. Что эту красоту бытия, удваивая, наполняет сочностью. Или, если угодно, гармонизирует.
Единство и борьба...
И вот однажды, накануне нового, 1973 года, по улицам населённых пунктов, близлежащих к военному аэродрому в Мачулищах под Минском, стали ходить довольно-таки внушительные группы «Дедов Морозов» и «Снегурочек», под которыми таились чиновники и чиновницы. Обременённые не мешками с гостинцами, а дипломатами, тубусами с картами и полномочиями. Впрочем, в данном случае это тоже были подарки.
Правда, так везло далеко не всем в окрУге. Навещали эти носители счастья только те поселения, которые находились под трассой снижения-взлетания аэропланов-бомбовозов. Под глиссадой.
Сказочные персонажи – по-другому и не скажешь, – сверившись с картой и другими документами, бросив беглый взгляд на частный дом, заходили и объявляли изумлённым хозяевам ранее принятое там, наверху, в директивных органах решение. Что у них, за счет государства, совершенно бесплатно будет окрашена крыша. А то и настелена новая, оцинкованная, ежели старая прохудилась. Но не просто прохудилась и в дождь пропускает воду на головы обитателей строения. Этого для госремонта было недостаточно. И вообще в данном случае капель с потолка не имела никакого значения. Капает? Пусть себе и капает. Это, товарищи, ваши внутренние проблемы. Решайте их сами...
Главное - внешний вид кровли! Если на ней видны провалы-прогибы или, скажем, заплатки из толи или рубероида, выдававшие ветхость дома и бедность его обитателей, тогда будет вам радость. Перестелят и окрасят!
От этой внезапно свалившейся на их крыши откуда-то с облаков халявы у некоторых настолько поехали их собственные крыши, что они осмеливались просить заодно отремонтировать и сруб их жилища. Резонно предположив, что покосившиеся стены под новенькими крышами сделают дом не только нелепым, но ещё и уродливым.
Но это только на их взгляд. Сбоку. И получали отлуп: проявляете негосударственный подход! Главное, как это строение будет выглядеть сверху. А вид сбоку - это ваши заботы.
А почему важен именно такой, вертикальный ракурс – не объяснили. Тайна! И не простая, а где-то даже военная! В общем, - на корню отсекали чиновники всяческие возникшие предположения: мол, не вашего ума это дело!
И вот пришли строители, кстати, из минского Ремстройтреста номер один, – правда детали! – ударными темпами нацепили на покосившиеся стены новые крыши и выкрасили облупившиеся поверхности старых в «весёленькие» яркие цвета. Ещё бы им не блестеть! Маляры использовали большой по тем временам дефицит - импортную югославскую краску. Ещё одна правда детали, полученная от ветеранов этого самого треста.
В общем, заставили старьё таиться под личиной. Ярко размалёванной.
Таиться или не таиться, но к тому времени, когда их крыши были облагорожены, селяне уже знали истинную причину невиданной щедрости властей. У нас такие тайны долго не живут. Кто-нибудь, да разболтает.

Оказалось, в январе с неофициальным визитом в Минск прибудет президент Французской Республики, некто Жорж Помпиду. Приедет встретиться с нашим генсеком – дорогим и любимым Леонидом Ильичём Брежневым. Точнее, прилетит. Почему приземлится на военном аэродроме? Так у Минского гражданского аэропорта посадочная полоса для президентских «Каравелл» тогда была коротковатой. А в Мачулищах, на аэродроме крупнокалиберной военной авиации, - в самый раз.
Но что подумает высокий гость, уже с небольшой высоты глядя на наши сёла под глиссадой его лайнера? Что и говорить, чай не Швейцария... Или тот же Прованс...
А вдруг при встрече с Леонидом Ильичём француз упомянет увиденное. Так сказать, уязвит. Он вполне может сказать Брежневу примерно следующее. Мол, тут у вас роскошная резиденция под Минском, построенная специально к моему визиту, спасибо. Но вот когда мы подлетали к аэродрому, внизу наблюдалась, увы, несколько иная картина. Конечно, последствия прошедшей войны, они до сих пор и у нас, и у вас чувствуются...
Даже если высокий гость и подсластит пилюлю последней дипломатической фразой, представить громоподобную реакцию Брежнева по отношению к белорусским властям, номинальным хозяевам этой встречи, им белорусским властям будет совсем не сложно.
Вот они и засуетились пока не поздно. Чертыхаясь. Угораздило же этого, как его... ах, да, Помпиду, свалиться на наши головы.
И действительно, небо над нами весьма изменчиво. И не только погодой. С него вниз валятся, бывает, халява, например, в виде манны небесной, а когда и непрятности, как этот нежданный-негаданный визит. Или прилетает астероид размером с километр. Хотя это уже совсем редко. Но неизбежно...

ДА, НЕ С ТУРИСТИЧЕСКИМ ВИЗИТОМ ПРИЛЕТЕЛ ОН В БУЛЕДОНИЮ, ТОЧНЕЕ, САМА ЭКСКУРСИЯ БЫЛА ТОЛЬКО ПРИКРЫТИЕМ. ЕГО НЕОТВРАТИМО ВЛЕКЛА СЮДА СОВСЕМ ИНАЯ ПРИЧИНА. ГЛЯДЯ С ВЫСОТЫ ВНИЗ, ВЫПУКЛОЛОБЫЙ ДРАКОН ПЕРДНАРДО ВЫИСКИВАЛ СРЕДИ ДОМОВ – НЕ ПОКАЖЕТСЯ ЛИ ГДЕ-ТО РЯДОМ С НИМИ ЕГО ДАВНЯЯ МЕЧТА: НАСТОЯЩАЯ БУЛЕДОНСКАЯ ЖЕНЩИНА.
ВРЕМЯ ОТ ВРЕМЕНИ ВЗМАХИВАЯ ПЕРЕПОНЧАТЫМИ КРЫЛЬЯМИ И РАЗВОРАЧИВАЯ СВОЁ МОСЛАСТОЕ И КОСТЛЯВОЕ ТЕЛО ВДОЛЬ УЛИЦ – ТАК ВИДНЕЕ, ПЕРДНАРДО ПРЕДСТАВЛЯЛ СЕБЕ, КАКОЙ ОНА ДОЛЖНА БЫТЬ. ТОЧНЕЕ, ТАКОЙ, КАКОЙ УЖЕ ОПИСАЛА ЕЁ ЭТА ВОНЮЧКА СВОДНИЦА ЛЕ, НЕМАЛО ЗАПРОСИВШАЯ ЗА СВОИ УСЛУГИ. ТАМ, В РОДНОЙ ЛЯГОШАТИИ...
СЕРОГЛАЗАЯ И СТАТНАЯ. НЕ ПУХЛАЯ, НО В ТЕЛЕ. ЗЛАТОКОСАЯ – ЭТО УЖЕ САМО СОБОЙ! ПРЕКРАСНАЯ И ДОСТУПНАЯ... МЕЧТА! МЕЧТА, ПРОЧНО ЗАСЕВШАЯ В КАЖДОЙ ИЗ ДВУХ ЕГО ЛЫСЫХ ГОЛОВ НА ДЛИННЫХ МОРЩИНИСТЫХ ШЕЯХ. МЕЧТА, ЧТО ПОСТОЯННО БУДОРАЖИТ ПЕРДНАРДО, ВЫЗЫВАЯ КИПЕНИЕ ЕГО ПРОЗРАЧНОЙ КРОВИ. МЕЧТА ОБЛАДАТЬ ТАКОЙ КРАЛЕЙ, НАСЛАЖДАТЬСЯ ЕЮ, УВЕЗЯ ЕЁ С СОБОЙ В ЛЯГОШАТИЮ! В ЕГО РОДНЫХ ПРЕДЕЛАХ, ЗАБИТЫХ МЕЛКОТРАВЧАТЫМИ, СУЕТЛИВЫМИ, ДА ЕЩЁ И ЧРЕЗМЕРНО ГОВОРЛИВЫМИ САМКАМИ, ТАКИЕ БЕЛОКУРЫЕ КРАСАВИЦЫ НАПЕРЕЧЁТ. ПРАВДА, РАНЬШЕ БЫЛА У НЕГО ОДНА ПОДОБНАЯ ИЗ НЕСГИНЕНДИИ... НО КУДА-ТО ПОТОМ СЛИНЯЛА. БРОСИЛА ЕГО, БЕДНЕНЬКОГО, СТЕРВЬ! НАВЕРНОЕ, НУТРОМ ПОЧУВСТВОВАЛА ИЛИ ПРОЧЛА В ЧЕТЫРЁХ ДРАКОНЬИХ ГЛАЗАХ, ЧТО ПОРА ЕЁ, АППЕТИТНУЮ, ХАВАТЬ...
- ДА НЕ ХОТЕЛА Я ЕЁ КУШАТЬ, - ВСТРЕПЕНУЛАСЬ ЛЕВАЯ БАШКА ПЕРДНАРДО, ВОЗБУЖДЁННАЯ МЫСЛЯМИ НА ЖЕЛУДОЧНУЮ ТЕМУ. – ЭТО ПРАВАЯ ОТКРОВЕННО ВЫКАЗЫВАЛА ЖЕЛАНИЕ ЕЮ ПООБЕДАТЬ. ОНА ВЕДЬ ВЕЧНО ГОЛОДНАЯ. УХРЮКИВАЕТ ВСЁ ПОДРЯД, БЕЗ РАЗБОРУ! ИЗ ЗА ЭТОГО НАШ ЖЕЛУДОК И СТРАДАЕТ ПОСТОЯННО ЗАПОРАМИ. ИЛИ ДИАРЕЯМИ... ДА-ДА!.. А Я ПРЕДУПРЕЖДАЛА: НЕЛЬЗЯ ТОРОПИТЬСЯ, ПОЙМЁТ! А ТЫ ВСЁ ВРЕМЯ, ГЛЯДЯ НА НЕЁ, ОБЛИЗЫВАЛАСЬ, ДА!
- Я?.. ЭТО ТЫ СЛЮНИ НА ЕЁ ТЕЛЕСА ВСЮ ДОРОГУ ПУСКАЛА. ОНА ХОТЬ И БЛОНДИНКА, А ДОГАДАЛАСЬ. ИЗ ЗА ТЕБЯ, ТОЛЬКО ИЗ ЗА ТЕБЯ!..
ГОЛОВЫ ПОСТОЯННО СПОРИЛИ ДРУГ С ДРУГОМ НА ЛЮБЫЕ ТЕМЫ. НАПРМЕР, У КАКОЙ ОБШИРНЕЙ ЛОБ, ЗНАЧИТ, ТА УМНЕЕ. ИЛИ У КАКОЙ ОН БОЛЬШЕ НАВЫКАТЕ, ЗНАЧИТ, ЭТА МУДРЕЕ. ИЛИ У КАКОЙ ВЕНЧИК ВОЛОС ВОКРУГ ЛАКИРОВАННОГО КОЛЕНА ЛЫСИНЫ ПУШИСТЕЙ, - ЗНАЧИТ, У ТОЙ ОН КРАСИВЕЕ. А УЖ У КАКОЙ ДУРАКОВАТЕЙ ВЫРАЖЕНИЕ ЛИЦА, ТОЧНЕЕ, В ДАННОМ СЛУЧАЕ МОРДЫ, А ЗНАЧИТ ХИТРЕЕ И КОВАРНЕЕ, И ГОВОРИТЬ НЕ ПРИХОДИТСЯ – СПОРЫ ДО ХРИПОТЫ В ГОРЛАХ ЧУТЬ ЛИ НЕ КАЖДЫЙ ТРЁХЛУННЫЙ ДЕНЬ... 

- Взгляните в иллюминатор, мсье, - прокашлявшись, обратил внимание президента Жоржа Помпиду его пресс-секретарь, большой фантазёр. – Это облако слева под нами весьма напоминает лысого и лобастого дракона!
- Скорее долговязое огородное пугало, - поправил его министр обороны, более приземлённый в оценках, как ему и полагалось по должности. - Я минувшим летом отдыхал с женой у Ла-Манша. Так там на полях и при усадьбах полно таких. Супруга постоянно вздрагивала, уж больно уродливы. Особенно когда ветрено – ну прямо-таки живые! Точнее, зомби из фильмов ужасов...
Помпиду, ответил, не оборачиваясь к подчинённым, пристально разглядывая деревни под ними, что всё более укрупнялись по мере снижения президентского лайнера:
- Мой генерал, драконы, вурдалаки и прочая чучельная нечисть, что вам мнится даже в «Каравелле», пусть лучше остаётся на острове Ситэ! Вы с пресс-секретарём, очевидно, слишком часто посещаете мессы в соборе Богоматери. Там их, действительно, полно. Виктору Гюго было кого описывать. Н-да... Лучше обратите внимание на полузаснеженные кровли деревенских домов. Вот где конкретика, вот где правда жизни! Парадокс, но иногда в очковтирательстве больше реализма, чем в самом буквальном протоколе. Приглядитесь: чем ниже мы летим, тем яснее становится, что крыши в этих сёлах совсем недавно, если не только что, или перекрыли, или покрасили. Задаюсь вопросом: все вместе? Отвечаю: так не бывает. Думаю, господа, перед нами попытка скрыть убогость этих халуп. Точнее, под нами. Можно сказать - государственное притворство. И, если бы вы любили русскую литературу и историю так, как люблю их я, вы бы поняли, что мы сейчас пролетаем над потёмкинскими деревнями...

ОТ КАЛЕЙДОСКОПНОГО РАЗНОЦВЕТЬЯ КРЫШ ДОМОВ У ПЕРДНАРДО УЖЕ РЯБИЛО ВО ВСЕХ ЕГО ГЛАЗАХ, НО ИСКОМАЯ КРАЛЯ ВСЁ НЕ ОБЪЯВЛЯЛАСЬ. ОН ЗНАЛ О ЕЁ ГОТОВНОСТИ БЫТЬ ПОДХВАЧЕННОЙ И УНЕСЁННОЙ. ПУСТТЬ ТОЛЬКО ПОКАЖЕТСЯ. НО ГДЕ ЖЕ ОНА?.. ХОТЯ?.. О-ЛЯ-ЛЯ! ВОТ, ВОТ, ВОТ! НУ-КА, НУ-КА!!
- ЭТО Я ЕЁ ПЕРВАЯ УВИДЕЛА, ДА!
- НЕТ, НЕТ... ЭТО Я! Я ПЕРВАЯ ОЧКИ НАДЕЛА! Я!..

- А вот это облако напоминает двуглавого дракона с глазами и лбами навыкате, держащего в когтях женщину, - никак не мог угомониться наблюдательный пресс-секретарь. – Так сказать, похищение Европы. Только вместо быка – чудовище...
- Точнее, похищение в Европу, - возразил министр обороны. Его отношения с пресс-секретарём давно оставляли желать лучшего. Они пикировались по любому поводу.
- Давайте одеваться, мсье, - прервал Помпиду эту уже привычную для него конфронтацию. – Мы приземляемся. Я уже вижу как блестит на солнце медь труб...

Прозвучали команды, и военный духовой оркестр, а вслед за ним почётный караул, начали привычно выстраиваться возле того места, куда вырулит самолёт с шахиншахом Персии.
Место это давно и точно определено. К нему уже подъезжал трап, какие-то люди раскатывали красные ковровые дорожки. Начальник почётного караула, придерживая левой рукой шашку в ножнах, ходил вдоль строя, придирчиво проверяя выправку солдат и матросов...

...И вот распахнулся овальный люк лайнера, остановившегося у нужной точки на взлётно-посадочной полосе Минского аэропорта. И под «Встречный марш» военного оркестра в сопровождении министра иностранных дел, министра двора, министра пера, начальника личного штаба и прочих, прочих, прочих на ступеньки трапа шагнул прямой потомок царя Соломона и царицы Савской, одно из воплощений Джа на Земле - Хайле Селассие Первый.
И, увы, последний император Абиссинии.
Но пока, на момент этого визита, ещё полноправно властвующий. Поэтому все полагающиеся в таких случаях почести ему были оказаны: радушные улыбки встречающих, медь труб, литавры, три рода войск, гимны, чеканный парадный шаг и рапорт начальника почётного караула...
И вот как раз тут произошла небольшая накладка.
Начальник караула, почти двухметровый майор Макаров, приветствуя императора, подошёл к нему, наверное, слишком близко. И поскольку рапорта без сабельного салюта не бывает, лезвие выхваченной из ножен шашки майора со свистом разрЕзало воздух буквально в сантиметрах от невысокорослого высочайшего лица. Лица не только в переносном, но и в прямом смысле.
От неожиданности пожилой Хайле Селассие явно испугался – по-черепашьи втянул голову в плечи, и, отшатнувшись, сделал шаг назад.
Видно было, что в этот момент ему не хватало воздуха...

Не всё происходящее в нашей жизни пропитано символизмом. Но, возможно, как раз тут потомка легендарного царя Соломона не обмануло предчувствие. Через непродолжительное время его задушил подушкой один из офицеров подполковника Менгисту Хайле Мариама.
Твердо решившего, что без коммунизма и марксизма африканская Абиссиния ну никак не обойдется. А какое к чёрту светлое и прекрасное будущее с живым императором? Никакое. Это ещё российские большевики в восемнадцатом году поняли. Так что Менгисту двигался по проторённой старшими братанами дороге. И не очень отставая. За годы его правления в стране погибли около трёх миллионов человек...
«Марксизм – наука!» - так со значением поучал ошарашенного восточного человека обаятельный и блондинистый свой среди чужих киногерой советского боевика про гражданскую войну. Теперь по зрелом, правда, увы, несколько запоздалом разумении, понимаю, что под личиной этой «науки» скрывался и скрывается кастет.
Особенно пробивной на руке победившего атакующего класса.

Императора Хайле Селассие Первого офицеры закопали в полу одного из туалетов его собственной резиденции.

...Встреча Генерального секретаря Леонида Брежнева и Президента Жоржа Помпиду в правительственной резиденции «Заславль» на берегу Минского моря прошла успешно. Правда, и тут не обошлось без шероховатостей. Ход переговоров был омрачен чрезвычайным присшествием на военном аэродроме в Мачулищах.
В 2.30 ночи 12 января двое суток без сна расчищавший взлетно-посадочную полосу водитель тепловой машины рядовой Заяц совершил наезд на “Каравеллу”, сильно повредив ее правое крыло...

НА ПОЛЯНЕ ТРАВУ
ЗАЙЦЫ В ПОЛНОЧЬ КОСИЛИ.
И ПРИ ЭТОМ...

Как вспоминали позднее ответственные товарищи из его близкого окружения, донельзя рассерженный генсек Брежнев выговаривал подчинённым: «Что же это такое? Переговоры мне надо начинать с извинения? Почему на аэродроме не могли организовать сменную работу?»
Спустя четыре часа после ЧП из Москвы для разбирательства прибыли начальник главного штаба ВВС и зампред КГБ СССР. Сами понимаете, с каким настроем: деловито засучив рукава. Своим появлением низвергнув местное руководство в состояние близкое к падучей. В смысле - из занимаемых кресел.
Однако отходчивый Леонид Ильич порекомендовал не впадать в истерику и скорых репрессий не чинить. Более того, позднее, уже будучи в Москве, генсек ЦК КПСС поинтересовался судьбой несчастного водителя. В итоге рядового Зайца не только освободили из-под ареста, но и положили в лазарет гарнизонной санчасти на неделю под наблюдение врачей...
О будь благословенна безграничная царская милостивость!..

А НАМ ВСЁ РАВНО,
А НАМ ВСЁ РАВНО,
ПУСТЬ БОИМСЯ МЫ
ВОЛКА И СОВУ...

На следующий день Жорж Помпиду, а затем и Леонид Брежнев отбыли, но у французского гостя не очень приятный, горьковатый осадок на душе, возможно и остался.
Если, конечно, ему вообще доложили об этом ЧП...

- ИТАК, СЛАДОСТРАСНЕЙШИЙ ИЗ СЛАДОСТРАСТНЫХ! ТО, ЧТО Я ТЕБЕ СООБЩУ СЕЙЧАС, - ГОСУДАРСТВЕННАЯ ТАЙНА! И ОБ ЭТОМ НИКОМУ НИ СЛОВА. ИНАЧЕ! НУ, В ОБЩЕМ ТЫ В КУРСЕ... ЗНАЧИТ ТАК, МОЙ ДОРОГОЙ ПОДГЛЯДЫВАТЕЛЬ. ЗАВТРА ПОСЛЕ ВОСХОДА ВТОРОГО, СИРЕНЕВОГО СОЛНЦА – СМОТРИ НЕ ПЕРЕПУТАЙ: НЕ ИНДИГО, А СИРЕНЕВОГО, НЕ ПОЗЖЕ, ТЫ ОТДАШЬ МНЕ КЛЮЧИ ОТ ТВОЕЙ ПРЕПОДАВАТЕЛЬСКОЙ КЕЛЬИ. А САМ ИСЧЕЗНЕШЬ НА ПЯТЬ ДНЕЙ ИЗ МЕДРЕСЕ И ВООБЩЕ ИЗ БУХАРЫ. КУДА ХОЧЕШЬ – ХОТЬ К РОДСТВЕННИКАМ В ГОРЫ, ХОТЬ В ПАЛОМНИЧЕСТВО К СВЯТЫМ МЕСТАМ, ЗАМАЛИВАТЬ ГРЕХИ, ХОТЬ... СЛОВОМ, НА ВСЕ ЧЕТЫРЕ СТОРОНЫ. ЧЕРЕЗ ПЯТЬ ДНЕЙ, К СЕДЬМОЙ ЛУНЕ, МОЖЕШЬ ВЕРНУТЬСЯ. НЕ РАНЬШЕ И НЕ ПОЗЖЕ! И НИЧЕГО НЕ ПЕРЕПУТАЙ – ВО ИЗБЕЖАНИЕ НЕДОРАЗУМЕНИЙ. ПОНЯЛ? А ТО!.. НУ, ТЫ И ЗДЕСЬ, ВИДИТ АЛЛАХ, ТОЖЕ В КУРСЕ...

Конечно, я не случайно перечислил, правду говоря, небольшие и малоизвестные недоразумения с первыми лицами разных государств, посетившими нашу гостеприимную, хотя и не всегда солнечную республику. Без каких-то шероховатостей, наверное, ни один визит не обходится. Но в общем-то они локальны, ограничены небольшим количеством действующих лиц. Или бездействующих.
Но произшедшее во время визита шахиншаха Персии по масштабу превосходит вышеописанные случаи в несчетное количество раз. Ведь всё, о чём в дальнейшем будет рассказано, произошло на глазах десятков, а может быть, и сотен тысяч свидетелей, собравшихся в центре Минска. Причём эти десятки-сотни тысяч были не наблюдателями, а деятельными участниками разразившегося на проспекте тогда Ленина ужасного скандала. Что самое главное. И печальное...
Или это происходило не у нас (у вас), а в параллельном пространстве...

...КУДА Я ПАРУ МИНУТ НАЗАД С ЛЁГКОСТЬЮ НЕОБЫКНОВЕННОЙ, ОДНИМ ЛИШЬ ЛЁГКИМ УСИЛИЕМ МОЕЙ МОГУЧЕЙ ВОЛИ, ПЕРЕМЕСТИЛСЯ? ВЕДЬ, В ОТЛИЧИЕ ОТ ДРУГИХ ПЕРЕЧИСЛЕННЫХ ПОСЕЩЕНИЙ, О КОТОРЫХ ТАМ ВСПОМИНАЛИ МНОГИЕ МОИ МИНСКИЕ СОБЕСЕДНИКИ, НЕЗАВИСИМО ДРУГ ОТ ДРУГА ДОПОЛНЯЯ И УТОЧНЯЯ РАЗЛИЧНЫЕ ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ЭТИХ, ВПОЛНЕ РЕАЛЬНЫХ ДЛЯ НИХ СОБЫТИЙ, О ВИЗИТЕ ШАХИНШАХА ТАМ НИКТО НЕ ПОМНИТ. А ЗДЕСЬ, В БУЛЕДОНСКОМ МИНСКЕ, ПОМНЯТ! НАПРИМЕР, НЕ СГОВАРИВАЯСЬ, НАЗЫВАЮТ ТОЧНОЕ ВРЕМЯ ПРИЗЕМЛЕНИЯ ЕГО ЛАЙНЕРА: МЕЖДУ ПЯТОЙ И ШЕСТОЙ ЛУНАМИ, КАК РАЗ В ТОТ МОМЕНТ, КОГДА ЗДЕШНИЕ ОБА СОЛНЦА, СЛИВАЯСЬ В ЗЕНИТЕ, ОКРАШИВАЮТ ОКРУЖАЮЩЕЕ ПРОСТРАНСТВО В КАРМИННЫЕ ЦВЕТА ВОЗБУЖДЕНИЯ...

Слегка разморенная долгим ожиданием под летним полуденным солнцем Ирит уже почти не слушала бесконечные, на любые темы разлагольствования парадного старшины. По словесному объёму они вполне могли состязаться с любым из фолиантов Большой Советской Энциклопедии. И уж во всяком случае занесены в её анналы, если верить той значительности, которой наполнена любая сторона многогранного таланта Орлова.
В его изложении.
Но вдруг быстрым движением руки Ирит прервала излияния Ростислава на полуслове.
Сквозь недовольный шум, можно сказать, ропот уставшего от зноя города начал пробиваться вначале едва уловимый, а затем всё более неотвратимо нарастающий победный рокот заходящего на посадку самолёта. Того самого, с шахиншахом Персии на борту.
Прибывающего к нам с дружеским визитом...
 
Старинная легенда выплывает из ветхих закоулков моей памяти.
Выжигая всё на своём пути, известный запредельной кровожадностью персидский шах Надир ворвался в Кубу, что в северном Азербайджане. Пройдя её насквозь, оставляя за собой горы трупов, рубин и пепел догорающих пожарищ, на второй день резни он переправился через порожистый Кудиалчай, который отделял небольшую, еврейскую часть города от основной, мусульманской. Гремя и скрипя доспехами, Надир-шах, не спешившись, на коне въехал в синагогу, где собралось всё местное население, отдавшее себя в этот страшный час на милость Всевышнего. На милость Надира они не очень-то и рассчитывали...
Озарённый багровыми всполохами пожаров, пылающей позади него заречной Кубы, помноженными на угрюмую шафранность заходящего в дымах солнца, шах казался нереально зыбким, словно мерцающим в рамке распахнутой настежь входной двери храма. Выхватив короткий меч, он угрожающе приблизился  к кафедре, требуя от читающего Сефер-Тору отречься от иудейской религии и принять ислам. Раввин, естественно отказался, предпочитая смерть отступничеству от своей веры. Тогда тиран со всего размаха обрушил на него меч.
Но в это мгновение ребе машинально поднял над собой Тору. Меч, наполовину разрубив свиток вместе с серебряным футляром, застрял в нем. Такое с грозным воителем случилось впервые. До того он в сече запросто - одним ударом напополам разваливал врага от ключицы до седла...
Мнительный Надир-шах, узрев в этом грозный знак, предпосланный ему гневящимся Создателем, в ужасе отшатнулся и стал умолять раввина, чтобы тот прочитал молитву о пощаде пред Всемогущим такого содержания: «Муса-Пэйгамбаром (Моше-Рабину), пусть простит его, Надир-шаха Всевышний за то, что он поднял руку на Священное Писание пророка». Шах в истерике угрожал сжечь весь город, если раввин откажется выполнить его просьбу. Тогда тот сам обрушился на него: «Кайся, кайся, злодей, — кричал он, — ты осквернил Божий дом и надругался над пророком... Кайся, иначе тебе не бывать ни в удаче, ни в счастье!». Надир-шах, разорвав на себе одежду, покаялся. Так совершилось это чудо: по приказу тирана немедленно прекратилось преследование евреев, им было возвращено все награбленное имущество...
В легенде говорится, что «волею Всевышнего Тора Моше-Рабину оказалась настоящим щитом для маленькой общины города Кубы». И действительно, есть факты, подтверждающие, что после этого случая персидский завоеватель огромных евроазиатских пространств относился к евреям благосклонно.
В 1743 году Надир-шах переселил в свою столицу - Мешхед много еврейских семей, назначив их управлять его казной. Пользуясь покровительством властителя, они превратили этот город в процветающий крупный центр международной торговли. Здешняя община привлекала своих единоверцев и из других городов Ирана. Еврейские переселенцы прибыли также в Бухару и Самарканд...

ОЗАРЁННЫЙ БАГРОВЫМИ ВСПОЛОХАМИ ПОЖАРОВ ПЫЛАЮЩЕЙ ПОЗАДИ НЕГО КУБЫ, ПОМНОЖЕННЫМИ НА УГРЮМУЮ ШАФРАННОСТЬ СЛИВШИХСЯ В ЭТО ЗАКАТНОЕ ВРЕМЯ НАД ГОРИЗОНТОМ НАШИХ ДВУХ СОЛНЦ, НАДИР-ШАХ КАЗАЛСЯ НЕРЕАЛЬНО ЗЫБКИМ, СЛОВНО МЕРЦАЮЩИМ В РАМКЕ РАСПАХНУТОЙ НАСТЕЖЬ ВХОДНОЙ ДВЕРИ ХРАМА. ВЫХВАТИВ КОРОТКИЙ МЕЧ, ОН УГРОЖАЮЩЕ ПРИБЛИЗИЛСЯ К КАФЕДРЕ, ТРЕБУЯ ОТ ЧИТАЮЩЕГО СЕФЕР-ТОРУ ОТРЕЧЬСЯ ОТ ИУДЕЙСКОЙ РЕЛИГИИ И ПРИНЯТЬ ИСЛАМ. РАВВИН, ЕСТЕСТВЕННО, ОТКАЗАЛСЯ, ПРЕДПОЧИТАЯ СМЕРТЬ ОТСТУПНИЧЕСТВУ ОТ СВОЕЙ ВЕРЫ.
ЗАНЁСШЕМУ НАД ГОЛОВОЙ МЕЧ ТИРАНУ ОСТАВАЛОСЬ ТОЛЬКО ПООШРЯЮЩЕ КИВНУТЬ В НЕТЕРПЕНИИ ГАРЦУЮЩИМ ЗА СПИНОЙ ДУШЕГУБАМ, ВОЗГЛАВЛЯЕМЫМ ЕГО ПРАВОЙ РУКОЙ – ВЕЛИКИМ ВИЗИРЕМ ЗАМИРОМ АЛЬ-МАНСУРАДИ, НЕ УСТУПАЮЩИМ ХОЗЯИНУ, А ГДЕ-ТО И ПРЕВОСХОДЯЩИМ НАДИРА В КРОВОЖАДНОСТИ. ЕЩЁ СЕКУНДА – И В СИНАГОГЕ НАЧАЛАСЬ БЫ БЕЗПОЩАДНАЯ РЕЗНЯ.
НО В ЭТОТ МОМЕНТ С НЕВЫСОКОГО БАЛКОНА ЕГО ОТКЛИКНУЛИ. ШАХ ПОДНЯЛ ГОЛОВУ. СВЕРХУ ВНИЗ НА НЕГО С ПРЕЗРЕНИЕМ СМОТРЕЛА МОЛОДАЯ ЖЕНЩИНА. ПРАВДА, ДОЛЖЕН ЗДЕСЬ ЗАМЕТИТЬ, ЧТО ТАК – СВЫСОКА ОНА СМОТРЕЛА БЫ НА НЕГО И НА ЛЮБОГО ДРУГОГО ДАЖЕ СО ДНА ГЛУБОКОГО КОЛОДЦА. ИЛИ ПРОСТО ЛЁЖА НАВЗНИЧЬ. В ЕЁ ОБЛИКЕ СОЧЕТАЛИСЬ, СОПЕРНИЧАЯ ДРУГ С ДРУГОМ, НЕЖНАЯ КРАСОТА И ГРУБАЯ ЯРОСТЬ...
ВПРОЧЕМ, О ДИАЛЕКТИЧЕСКОЙ БОРЬБЕ И ЕДИНСТВЕ ПРОТИВОПОЛОЖНОСТЕЙ В ОБЛИКЕ ИРИТ МЫ УЖЕ ПИСАЛИ. ДИАМАТ, КАК И МАФИЯ, ТАКИ БЕССМЕРТЕН!
И ОНА СПРОСИЛА ЕГО:
- ЕСЛИ ТЫ СДЕЛАЕШЬ СЕЙЧАС ТО, ЧТО ЗАДУМАЛ, НАДИР, ОСТАНЕТСЯ ЛИ В ЭТОМ МИРЕ ЧТО-ТО, ПРИНОСЯЩЕЕ ТЕБЕ ИНУЮ РАДОСТЬ?
НЕСКОЛЬКО СЕКУНД, ПЕРЕХОДЯЩИХ В ВЕЧНОСТЬ, ОНИ НЕ ОТРЫВАЯСЬ ПОЖИРАЛИ ГЛАЗАМИ ДРУГ ДРУГА.
ИРИТ – С НЕНАВИСТЬЮ АБСОЛЮТНОЙ КРАСАВИЦЫ. А НЕИСТОВСТВО НА ТАКОМ ЛИЦЕ ВСЕПРОЖИГАЮЩЕ...
ПО СЕБЕ ЗНАЮ.
ОН ЖЕ СМОТРЕЛ НА НЕЁ ВНАЧАЛЕ С МОНАРШЕЙ ЯРОСТЬЮ. ЗАТЕМ С ОТОРОПЕЛЫМ УДИВЛЕНИЕМ НЕ ЗНАЮЩЕГО ПОРАЖЕНИЙ ВОИТЕЛЯ. А ПОТОМ С ВОСХИЩЕНИЕМ ПРОСТОЛЮДИНА. СНИЗУ ВВЕРХ.
И НАДИР-ШАХ ПРОПАЛ, ПРОПАЛ НАВСЕГДА, ДО КОНЦА СВОИХ ДНЕЙ...
- ЧЕГО ЖЕ ТЫ МЕДЛИШЬ, О ПОВЕЛИТЕЛЬ? НАТЯНУВ ПОВОДЬЯ, ВОСКЛИКНУЛ ПОЗАДИ ВЕЛИКИЙ ВИЗИРЬ, СДЕРЖИВАЯ БУЙСТВО НАНЮХАВШЕГОСЯ ЗА ДЕНЬ КРОВИ, ПРИПЛЯСЫВАЮЩЕГО ПОД НИМ И РОНЯЮЩЕГО ХЛОПЬЯ ПЕНЫ ГОРБОНОСОГО АХАЛТЕКИНЦА. ЧУТЬЁ ПРОЖЖЁННОГО ЦАРЕДВОРЦА ПОДСКАЗЫВАЛО АЛЬ-МАНСУРАДИ НЕДОБРОЕ. ДЛЯ НЕГО.
НАДИР-ШАХ, НЕ ОБОРАЧИВАЯСЬ И НЕ ОТРЫВАЯ ВЗГЛЯДА ОТ ИРИТ, БРОСИЛ ЕМУ ДВЕ ГНЕВНЫЕ ФРАЗЫ, ПОЛОЖИВШИЕ НАЧАЛО КРУШЕНИЮ ДОСЕЛЕ ВЕСЬМА УСПЕШНОЙ КАРЬЕРЫ ПРИСПЕШНИКА:
- В ЭТОМ ШЕСТИКРАТНО ПОДЛУННОМ МИРЕ Я САМ РЕШАЮ КОГО КАЗНИТЬ, А КОГО МИЛОВАТЬ. ИСЧЕЗНИ, ЗАМИР!..

ЧЕРЕЗ СОВСЕМ КОРОТКОЕ ВРЕМЯ ВЕЛИКИЙ ВИЗИРЬ И СТОЛЬ ЖЕ ВЕЛИКИЙ ГОЛОВОРЕЗ ЗАМИР АЛЬ-МАНСУРАДИ БЫЛ НИЗВЕРГНУТ В ЗАБВЕНИЕ...
НЕ БЕЗ ПОДСКАЗКИ ПОЛНОСТЬЮ ЗАВЛАДЕВШЕЙ СЕРДЦЕМ ПАДИШАХА ИРИТ. СТАВШЕЙ ВЛАСТИТЕЛЬНИЦЕЙ ЕГО ДУМ И РЕШЕНИЙ.
И ТАЙНОЙ СОПРАВИТЕЛЬНИЦЕЙ ИМПЕРИИ.
С ЭТОЙ ПОРЫ ВСЕ МЫСЛИ И ЧУВСТВА БЫВШЕГО ВЕЛИКОГО ВИЗИРЯ БЫЛИ ЗАНЯТЫ ЛИШЬ ОДНИМ – МЕСТЬЮ ВВЕРГНУВШЕМУ ЕГО В ОПАЛУ И В НИЧТОЖНОСТЬ ШАХИНШАХУ ПЕРСИИ. И ЕГО ЛЮБВИ ИРИТ...
И ТАКАЯ ВОЗМОЖНОСТЬ ПРЕДСТАВИЛАСЬ. НАДИР-ШАХ ПО КАКИМ-ТО ГОСУДАРСТВЕННЫМ ДЕЛАМ РЕШИЛ ПОСЕТИТЬ ПРОВИНЦИАЛЬНУЮ БУХАРУ. ГДЕ ИЗГНАННЫЙ ИЗ СТОЛИЦЫ  - МЕШХЕДА ЗАМИР АЛЬ МАНСУРАДИ ЗАНИМАЛ КАКУЮ-ТО МЕЛКУЮ НАЧАЛЬСТВУЮЩУЮ ДОЛЖНОСТЬ В ОДНОМ ИЗ МЕДРЕСЕ.
К ПРЕДСТОЯЩЕМУ ЗАМИР ГОТОВИЛСЯ С РАДОСТНЫМ ВОЗБУЖДЕНИЕМ.
СТРАШНА И УПОИТЕЛЬНА МЕСТЬ ОТВЕРГНУТОГО...

Лишённый благосклонного внимания Кантаровой, парадный старшина угрюмо молчал. Лишь пальцы в белоснежных перчатках, выбивающие отрывистую дробь на руле членовоза, выдавали его раздражение.
Впрочем, Ирит перепады настроения Ростислава Орлова не очень-то и волновали. Гораздо важней для неё было то, что происходило на посадочной полосе. Звуки, доносящиеся оттуда, сменяли друг друга в протокольной последовательности.
Вот один за другим замолк рёв всех четырёх дигателей приземлившегося шахиншахского лайнера... Затем через паузу заиграл «Встречный марш» духовой оркестр... Короткие приветственные речи... И зычный голос рапортующего гостю начальника почётного караула... Чеканность отбивающих шаг солдат и матросов...
Ещё немного - и должен бегом появиться, как говорят в кино, отстрелявшийся оператор. Чтобы впрыгнуть в парадный кабриолет и, дождавшись появления кортежа с шахиншахом, снимать с проезда его передвижение по центральной оси белорусской столицы.
И тут она увидела, что на них решительным, почти строевым шагом, надвигается какой-то полковник. Ритм его шага, можно сказать, почти забавно полностью совпадал с доносящимися сюда ударами барабанов почётного караула, марширующего по аэродромному бетону, и с барабанной дробью по рулю кабриолета нервных, но чутких пальцев парадного старшины.
Хотя, правду сказать, ничего смешного в этом синхронном триединстве не было. Потому что маршировал полковник с грозной неотвратимостью.
Неотвратимостью судьбы.
На его лицо над многоэтажным подбородком была надета личина держиморды...

ГОРОДНИЧИЙ: А ДЕРЖИМОРДА ГДЕ?
ЧАСТНЫЙ ПРИСТАВ: ДЕРЖИМОРДА ПОЕХАЛ НА ПОЖАРНОЙ ТРУБЕ...
ГОРОДНИЧИЙ: ДА СКАЗАТЬ ДЕРЖИМОРДЕ, ЧТОБЫ НЕ СЛИШКОМ ДАВАЛ ВОЛИ КУЛАКАМ СВОИМ; ОН, ДЛЯ ПОРЯДКА, ВСЕМ СТАВИТ ФОНАРИ ПОД ГЛАЗАМИ – И ПРАВОМУ И ВИНОВАТОМУ. ЕДЕМ, ЕДЕМ, ПЁТР ИВАНОВИЧ!..

Ирит уже издалека почувствовала недоброе. Уж слишком решительно нависала над девятимесячным пузом эта личина, ухитряясь по ходу движения вроде даже опережать устремлённую вперёд утробу.
Он не поздоровался, не откозырял, ничего не уточнил и даже не прокашлялся. Поднеся своё брюхо вплотную к кабриолету, он сразу заорал:
- Кто разрешил вам здесь стоять?! Немедленно вон отсюда!!

...У каждого из нас своя судьба, своя траектория жизни. Чем хороша молодость, помимо того, что она прекрасна сама по себе, по определению, так ещё и тем, что это время свободы выбора, когда ты избираешь путь, по которому тебе идти. Кем стать, чем быть...
Потом, в зрелости, в дальнейшем, появляются уже сопутствующие, так сказать, отягощающие обстоятельства. Скажем, семья – жена и дети, работа, карьера, приобретённые прывычки, в конце концов, и многое, многое другое, которое можно назвать одним словом – стабильность. И не всегда она тебе по душе, эта стабильность. Или рутина. Но выпрыгнуть из прорытой глубокой колеи уже не так просто. Ты упустил время. И не в последнюю очередь потому, что в молодости  не прислушался к себе, не определил, чего и как, по большому счёту, сможешь достичь в этой жизни, легкомысленно махнув рукой на своё будущее, решив, что всё само собой потом образуется.
Но зачастую образуется совсем не то, о чём ты мечтал...

Где тот юноша, пусть и не без ленцы, как, впрочем, и все мы, грешные, но с полётом души зачитывающийся Чеховым и Буниным, Хемингуэем и Маркесом, фанатом «Битлов» и «Пинк Флойд», обожателем Ван Гога и Кандинского?
Где тот стройный новоиспечённый лейтенант, упоённо отбивающий шаг на выпускном плацу, хрустящий хромом и крахмалом, по традиции момента самоосыпанный монетной мелочёвкой, со счастием и лихостью во взоре, мечтающий прожить жизнь честного, бескорыстного и беспорочного офицера, а то и генерала, мужественного защитника Отечества и порядка в нём?
Нет его. Давным-давно нет того юноши и того лейтенанта.
Там, в начале пути, за поворотом судьбы ждала его, ухмыляясь, личина держиморды.

Люди по-разному приобретают свои личины. Кто-то ваяет её на протяжении всей жизни. Личину гордости, апломба, аристократизма, глубокомысленности, шутовства, беззаботности, надменного презрения к путающейся у него под ногами окружающей среде. И далеко не всегда эта маска отражает внутренний, истинный мир её носителя, являясь лишь парадным фасадом этой личности, помогающим достичь ей  всяческих успехов. А то и просто защитной коркой от всяческих превратностей жизни... Оставшись наедине с самим собой или со своими близкими-любимыми, этот человек, расслабившись, снимает, соскребает с себя надоевшую за день коросту двойственности.
Но есть уже готовые личины, хочется назвать их, пусть и немного коряво, личинами поста. Которые принятый на эту работу человек, как маску, должен надеть на себя. И носить её – обязательное условие. Эдакий дресс-код поста. Как галстук банковского клерка.
И такие должности с готовой личиной в силовых структурах имеются. Их главная задача проста, большого ума здесь не надо - тащить и не пущать.
И вот наш герой, выбирая путь, сображает, что, скажем, расследовать запутанные преступления, как, например, вычислить потрошителя женских сумочек в институ... ну, вы об этом уже прочли, или осваивать сложную технику, - тяжёлый, а зачастую и неблагодарный труд, требующий постоянного напряжения мозговых извилин. А вот на предложенном ему месте всё иначе.  Здесь залог успеха - в напористости, в силе голоса, в его зычности. Просто набрал в легкие побольше воздуха, выкатил глаза, а со временем нажитое пузо, и...
Ведь это куда проще: горло драть, за грудки хватать, дубинкой охаживать. Да и деньги платят неплохие.
Конечно, он успокаивает себя тем, что грубая скорлупа не затронет его внутренней сушности – тонкого, можно даже сказать, интеллигентного индивидуума. И, возвратившись со службы домой, сняв сапоги и шинель, он брезгливо – с глаз долой - засунет её куда-то в дальний угол прихожей, открыв своё настоящее, симпатичное лицо...
Как он заблуждался!
Надетая один раз личина держиморды уже не отлипнет. Она постепенно, а, может быть, и быстро намертво срастается с её носителем. И не только срастается. Прикипев, эта страшная маска до последней клетки пропитает своим ядом слившийся с ней до этого родниковой чистоты организм. Временами он ещё барахтается, пытаясь быть самим собою, прошлым. Но у него ничего не получается: однажды легкомысленно обманувшись, сейчас он не верит даже самому себе.
И он не таится под личиной. Он ею стал. До последнего мозоля в сапоге.
Таким, навсегда инфицированным, держиморду и похоронят.
А личина этой должности, этого поста будет ждать прихода другого, подходящего. Готового прийти и, посвистывая, её напялить...

ОН ПОПОЛНЕЛ, РАЗДОБРЕЛ И НЕОХОТНО ХОДИЛ ПЕШКОМ, ТАК КАК СТРАДАЛ ОТДЫШКОЙ...
ОН ВСПОМНИЛ О СВОЕЙ ЛЮБВИ, О МЕЧТАХ И НАДЕЖДАХ, КОТОРЫЕ ВОЛНОВАЛИ ЕГО ЧЕТЫРЕ ГОДА НАЗАД, - И ЕМУ СТАЛО НЕЛОВКО...
ПРОШЛО ЕЩЁ НЕСКОЛЬКО ЛЕТ. СТАРЦЕВ ЕЩЁ БОЛЬШЕ ПОПОЛНЕЛ, ОЖИРЕЛ, ТЯЖЕЛО ДЫШИТ И УЖЕ ХОДИТ, ОТКИНУВ НАЗАД ГОЛОВУ.
У НЕГО МНОГО ХЛОПОТ, НО ВСЁ ЖЕ ОН НЕ БРОСАЕТ ЗЕМСКОГО МЕСТА; ЖАДНОСТЬ ОДОЛЕЛА, ХОЧЕТСЯ ПОСПЕТЬ И ЗДЕСЬ И ТАМ. В ДЯЛИЖЕ И В ГОРОДЕ ЕГО ЗОВУТ УЖЕ ПРОСТО ИОНЫЧЕМ. – «КУДА ЭТО ИОНЫЧ ЕДЕТ?» ИЛИ: «НЕ ПРИГЛАСИТЬ ЛИ НА КОНСИЛИУМ ИОНЫЧА?»
ВЕРОЯТНО ОТТОГО, ЧТО ГОРЛО ЗАПЛЫЛО ЖИРОМ, ГОЛОС У НЕГО ИЗМЕНИЛСЯ, СТАЛ ТОНКИМ И РЕЗКИМ. ХАРАКТЕР У НЕГО ТОЖЕ ИЗМЕНИЛСЯ: СТАЛ ТЯЖЕЛЫМ, РАЗДРАЖИТЕЛЬНЫМ. ПРИНИМАЯ БОЛЬНЫХ, ОН ОБЫКНОВЕННО СЕРДИТСЯ, НЕТЕРПЕЛИВО СТУЧИТ ПАЛКОЙ О ПОЛ И КРИЧИТ СВОИМ НЕПРЯТНЫМ ГОЛОСОМ:
- ИЗВОЛЬТЕ ОТВЕЧАТЬ ТОЛЬКО НА ВОПРОСЫ! НЕ РАЗГОВАРИВАТЬ!..

- Кто разрешил вам здесь стоять?! Немедленно вон отсюда!!
И на попытку Ирит обратить его внимание на бэйджик с надписью «Проезд разрешён» держиморда в полковничьих погонах мгновенно среагировал неожиданным при его комплекции тонким и резким голосом:
- Гражданка! Много раговариваете! Вы по-русски читать умеете? Там написано «Проезд разрешён»! Проезд, а не стоянка в неположенном месте!
Тупость не всегда медлительна. Частенько она в мгновение ока катком всепобеждающе подминает под себя самые утончённые построения.
Как говорится, держиморда на марше:
- Старшина, вам, что, повторять нужно? Или хочешь права положить?
Парадный старшина Ростислав Орлов алкал величия. А вот остаться без водительских прав он, конечно, не жаждал.
И он выжал сцепление...

Это неправда, что только живое существо может уходить понуро. У парадного кабриолета плечи – если б они были – словно опустились, когда он медленно, несмотря на протесты Ирит, убирался с аэровокзальной площади. Кантарова попыталась на выезде с неё остановить членовоз, но стоящие перед сплошными ограждениями милиционеры, очевидно получив по рации команду полковника, взмахами рук и жезлов посылали старшину Орлова всё дальше и дальше по пустынной улице Чкалова.
Они хотели свернуть куда-нибудь в сторону, но все съезды с трассы движения кавалькады автомобилей с почётными гостями были намертво перекрыты заграждениями. Можно было двигаться только прямо.
А где-то позади остался прибежавший через пару-другую минут, ничего не понимающий, растерянный съёмщик. Ему только и оставалось, что проводить сиротским взглядом отъезжающую от аэропорта и мимо него колонну роскошных машин...

В ОДИНОЧЕСТВЕ ДОЖИДАТЬСЯ ПОЯВЛЕНИЯ КАВАЛЬКАДЫ КОЛЕСНИЦ ШАХИНШАХА – МУТОРНОЕ ДЕЛО. МИНУТЫ – СЛОВНО ЧАСЫ. НО ЗАМИРА АЛЬ-МАНСУРАДИ ГРЕЛО РАДОСТНОЕ ОСОЗНАНИЕ ИДЕАЛЬНО ПРОДЕЛАННОЙ ПОДГОТОВИТЕЛЬНОЙ РАБОТЫ. ЗАПУГАННЫЙ ДО КОНЦА СВОИХ ДНЕЙ, А ИХ У ЭТОГО ЭРОТОМАНА ОСТАЛОСЬ НЕМНОГО, СЛЮНОПУСКАТЕЛЬ-ПОДГЛЯДЫВАТЕЛЬ ЗА ГОЛЫМИ ЖЕНЩИНАМИ В БАНЕ БЕСПРЕКОСЛОВНО УБРАЛСЯ ИЗ СВОЕЙ ПРЕПОДОВАТЕЛЬСКОЙ КЕЛЬИ И ВООБЩЕ ИЗ БУХАРЫ. ОРУЖИЕ ЗАМИР ПО ЧАСТЯМ ПРОНЁС СЮДА ГЛУБОКОЙ ЧЁРНОЙ НОЧЬЮ, ЕЩЁ ДО ВОСХОДА ВСЕХ ШЕСТИ ЛУН. НАВЕРНЯКА В ТАКОЙ КРОМЕШНОЙ ТЬМЕ ЗАМЕТИТЬ ЕГО НИКТО БЫ НЕ СМОГ.
СОБРАВ И ЗАПРАВИВ БАЗУКУ, ОН РАСПОЛОЖИЛ ЕЁ ВПЛОТНУЮ К ОКНУ, ВЫХОДЯЩЕМУ НА УЛИЦУ. ГДЕ СКОРО ДОЛЖНЫ ПОЯВИТЬСЯ ЭТОТ ОТСТУПНИК ОТ ИСТИННОЙ ВЕРЫ, ЭТОТ ГЯУР НАДИР-ШАХ С ЕГО ЕВРЕЙКОЙ, С ЭТОЙ ТВАРЬЮ ИРИТ, ЗАГУБИВШЕЙ ТАК ХОРОШО СКЛАДЫВАЮЩУЮСЯ ЦАРЕДВОРЧЕСКУЮ КАРЬЕРУ ВЕЛИКОГО ВИЗИРЯ. И НЕ ВАЖНО, БУДУТ ЛИ ОНИ ПЕРЕДВИГАТЬСЯ НА КОЛЕСНИЦАХ ИЛИ СКАКАТЬ ВЕРХОМ – СТРУЯ ГРЕЧЕСКОГО ОГНЯ ИЗ БАЗУКИ ИСПЕПЕЛИТ ВСЕХ, ПРОЕЗЖАЮЩИХ ПО ЭТОЙ ПУСТЬ И ГЛАВНОЙ, НО НЕ ОЧЕНЬ ШИРОКОЙ БУХАРСКОЙ УЛИЦЕ. И НЕ ИМЕЕТ ЗНАЧЕНИЯ, ЕСЛИ ПРИ ЭТОМ СГОРИТ ВО ВСЕПОЖИРАЮЩЕМ ПЛАМЕНИ НЕ ОДИН ДЕСЯТОК ГОРЯЧО ПРИВЕТСТВУЮЩИХ ИМПЕРАТОРА ВЕРНОПОДДАНЫХ АБОРИГЕНОВ...

Пребывающие в радостном предвкушении минчане каким-то непонятным образом почувствовали, что до появления машин с высокими гостями времени осталось совсем чуток. Извлечены из карманов и сумочек флажки, взяты в руки и развёрнуты над головами приветственные плакаты. Подобрались-приосанились и милиционеры, стоящие цепочкой перед заграждениями на всём пути следования кортежа аж до Круглой площади с обелиском Победы в её центре. К его подножью шахиншах вместе с нашими руководителями должен был возложить цветы.
Энтузиазм, сопутствующий любому торжественному проезду, начал понемногу охватывать встречающих. Что как раз и планировалось организаторами этого, простите за канцеляризм, мероприятия.

Но тут я должен не без цинизма отметить, что в воодушевлённости народа, приветствующего вождей, не менее чем власти предержащие, заинтересованы... Ну в жизни не догадаетесь - кто?..
Карманники!
Надеюсь, вы ещё не потеряли в этом разбухшем до неприличия повествовании маленького человечка с плащом, перекинутым через руку, метнувшегося почти под колёса членовоза в тот момент, когда Ирит, оператор и, естественно, Ростислав Орлов за рулём, выезжали от костёла-киностудии на проспект.
То был Вовчик Жевцяк! Тот самый мой сосед по панельному дому из начала этой саги.
Автор считает непозволительной расточительностью упомянуть здесь только один раз столь колоритную до невозможности парочку, как сексуальные скандалисты - мышеподобный Вовчик и его его благоверная, слонообразная Анжелика. Семью, не только намертво спаянную диалектическим единством и борьбой противоположностей характеров, но и общей работой.
А она у этого криминального тандема заключалась в потрошении карманов граждан в магазинных очередях, на рынках, в общественном транспорте, в общем, везде, где наблюдается толкотливое скопление народа.
Но особенно благодатное место для отъёма чужих кошельков и бумажиков – это, конечно, встреча высоких визитёров. Потому что здесь концентрация в одном месте огромного количества потенциальных клиентов Жевцяка помножена ещё на их безоглядный энтузиазм. Безоглядный – во всех смыслах этого слова. Вытягивая шеи, чтобы всё увидеть, размахивая розданными флажками, вздымая к небу приветственные плакаты, граждане забывают приглядывать за тем, что творится у них за спиной. Или рядом, сбоку. А высокий подъём - это не только упоительный взлёт души, но и задирание воздетыми к небу руками пиджака, обнажающее задний карман брюк с бумажником.
И тут - тут как тут - тот самый Вован.
Из-под накинутого на руку плаща – маскировка! - тою же рукой он элегантно вытягивал кошельки и бумажники из оставленных без присмотра карманов и сумочек. При этом ему даже не нужен был типичный воровской приём щипачей: предварительные отвлекающие тычки в разные другие места опекаемого организма. Это за него локтями делали тесно прижатые к друг другу соседи по всеобщей душевной приподнятости.
А Вовчик, дав задний ход, тут же незаметно передавал добычу барражирующей неподалёку Анжелике. Подручная жена, протопав в сторонку, тут же избавлялась от компрометирующей чужой денежной тары, оставляя семейному бюджету только безликое нетто наличных. Их она бережно складывала в свою объёмистую красную сумку.
Как видите, Жевцяки органично встраивались в проводимые властями массовые мероприятия. Но, может быть, это совпадение совсем не случайно. По большому счёту, цели у государства и у щипача одинаковы.
Это извлечение финансов из карманов населения. И чем воодушевлённее народ, тем проще им это делать. Всеобщий подъём энтузиазма - хороший способ отвлечения клиентуры от повседневной реальности...

ТЬМЫ НИЗКИХ ИСТИН МНЕ ДОРОЖЕ
НАС ВОЗВЫШАЮЩИЙ ОБМАН...

Тем временем наш герой, прошустрив вдоль встречающих спин несколько метров, уже пикировал на очередной сиротливый кошелёк. Правда, не забыв по дороге быстренько глотнуть чего-то горячительного, припасённого для него любимой женой во всё той же красной сумке.
В общем, сладкая парочка работала ударными темпами. Можно сказать, под лозунгом из тогдашней городской вечерней газеты, как и другие периодические издания, регулярно освещающей на своих страницах ход выполнения промышленными предприятиями Минска очередного пятилетнего плана:
Ритм чёткий, темпы высокие, качество отличное!..

- ДОЛОЖУ Я ВАМ, О ДЕМИУРГ, ЧТО НА МАРСЕЛЬСКОМ БЛОШИННОМ РЫНКЕ ЗНАВАЛ Я ОДНОГО ПОЖИЛОГО АРАБА – ЗВАЛИ ЕГО РИЯЗ, ВЕСЬМА УСПЕШНО ПРОМЫШЛЯВШЕГО ПОТРОШЕНИЕМ КОШЕЛЬКОВ. ПРИ ЭТОМ САМ ОН – ВЫ БУДЕТЕ СМЕЯТЬСЯ – НИКОГДА В ЖИЗНИ В ЧУЖОЙ КАРМАН НЕ ЗАЛЕЗАЛ.
СТАРИК СИДЕЛ У КУСКА МАТЕРИИ, НА КОТОРОЙ БЫЛА РАЗЛОЖЕНА ВСЯЧЕСКАЯ АРХАИЧНАЯ ДРЕБЕДЕНЬ, ПРИТЯГИВАЮЩАЯ ПОЛУСУМАШЕДШИХ КОЛЛЕКЦИОНЕРОВ. Я И САМ НЕ РАЗ ПОПОЛНЯЛ У НЕГО СВОИ СОБРАНИЯ ПОТЕРЯННЫХ ЗАПОНОК И КОЛОКОЛЬЦЕВ – НЕБОЛЬШИХ БОТАЛ, ВИСЕВШИХ КОГДА-ТО НА ШЕЯХ ПРОВАНСАЛЬСКИХ ОВЕЧЕК И КОЗ. НА МНОГИХ ИЗ НИХ ЕЩЁ МОЖНО БЫЛО РАЗГЛЯДЕТЬ ПОЛУСТЁРТОЕ О КУСТЫ МИНИАТЮРНОЕ ИЗОБРАЖЕНИЕ КОНКРЕТНОЙ ДЕРЕВНИ. С ДОМАМИ, КОСТЁЛОМ, ХОЛМАМИ, РЕКОЙ ИЛИ ОЗЕРЦОМ. ТАКОЙ ВОТ СВОЕОБРАЗНЫЙ АДРЕС: ЕЖЕЛИ ЖИВОТИНА ОТБИЛАСЬ ОТ СТАДА И ЗАБРЕЛА В ЧУЖИЕ КРАЯ, ПО ЭТОЙ ПЕЙЗАЖНОЙ ЖИВОПИСИ МОЖНО БЫЛО УЗНАТЬ МЕСТО, ОТКУДА ОНА РОДОМ, И ВОЗВРАТИТЬ ХОЗЯЕВАМ...
ВПРОЧЕМ, Я ОТВЛЁКСЯ, ДОРОГОЙ ДЕМИУРГ. ГЛАВНОЕ, ЧТО РЕАЛИЗАЦИЯ ВСЕЙ ЭТОЙ МЕЛОЧЁВКИ БЫЛА ЛИШЬ ПРИКРЫТИЕМ ЕГО ОСНОВНОГО ЗАРАБОТКА.
ДОЖДАВШИСЬ ПОЯВЛЕНИЯ ПОКУПАТЕЛЯ ПОСОЛИДНЕЙ, РИЯЗ НАЧИНАЛ ПРЕДЛАГАТЬ ТОВАР, ОТВЛЕКАЯ ВНИМАНИЕ КЛИЕНТА МАНИПУЛЯЦИЯМИ С РАЗНЫМИ РАЗЛОЖЕННЫМИ НА КОВРИКЕ ШТУКОВИНАМИ.
ПРИПОДНЯВШИСЬ НА КОРТОЧКИ, ОН ОДИН ЗА ДРУГИМ ПРЕДЛАГАЛ ПОКУПАТЕЛЮ ОЧЕРЕДНЫЕ ПРЕДМЕТЫ ИЗ СВОЕГО ОБШИРНОГО РЕПЕРТУАРА ПРОДАЖ. ВЫБРАВ МОМЕНТ, СТАРИК КРЯХТЕЛ, ВРОДЕ КАК С ТРУДОМ ДОТЯГИВАЯСЬ ДО ЭКЗЕМПЛЯРА РАЗМЕРОМ ПОШИРЕ, ЛЕЖАЩЕГО У НОГ ОХМУРЯЕМОГО, ЗАТЕМ ОДНОЙ РУКОЙ ПОДСОВЫВАЛ ЭТУ ВЕЩИЦУ ЕМУ ПРЯМО ПОД НОС, ЗАСЛОНЯЯ ЕЮ ТО, ЧТО ОН ДЕЛАЕТ ДРУГОЙ РУКОЙ. А ЕЮ РИЯЗ НЕЗАМЕТНО ЗАСОВЫВАЛ ЗА БОКОВИНУ ЕГО ТУФЛИ МАЛЕНЬКИЙ КАМУШЕК. ИЛИ, МЯГКО ПОТЯНУВ ЗА КОНЧИК ШНУРКА, РАЗВЯЗЫВАЛ – ПРАВДА, НЕ ДО КОНЦА – БАНТИК НА ОБУВИ.
НА ЭТОМ ЗАКАНЧИВАЛАСЬ ПРЕДВАРИТЕЛЬНАЯ, НО ОЧЕНЬ ВАЖНАЯ ЧАСТЬ ОПЕРАЦИИ ПО ОТЪЁМУ ДЕНЕГ.
НАДО СКАЗАТЬ, ДЕМИУРГ, ЧТО РЯДОМ С ТОРГОВОЙ ТОЧКОЙ, ТОЧНЕЕ, КОВРИКОВОЙ ПЛОЩАДКОЙ РИЯЗА, НЕЗАМЕТНО ОКОЛАЧИВАЛАСЬ ПАРА ЕГО ВНУКОВ, ШУСТРЫХ ПАЦАНОВ ТИНЕЙДЖЕРСКОГО ВОЗРАСТА. И КОГДА ОБРАБОТАННЫЙ ПОКУПАТЕЛЬ ОТХОДИЛ, КТО-ТО ИЗ НИХ, ПО НЕЗАМЕТНОМУ СИГНАЛУ ДЕДУШКИ, УВЯЗЫВАЛСЯ ВСЛЕД ЗА НИМ, ПРОТАЛКИВАЯСЬ В ТЕСНОЙ БАЗАРНОЙ ТОЛПЕ. ПРОЙДЯ НЕКОТОРОЕ РАССТОЯНИЕ, ЭТОТ НИЧЕГО НЕ ПОДОЗРЕВАЮЩИЙ ЧЕЛОВЕК НАЧИНАЛ ОСОЗНАВАТЬ, ЧТО ЕГО НОГУ КОЛЕТ ЧТО-ТО ИНОРОДНОЕ. ИЛИ ПРОСТО ЗАМЕЧАЛ РАЗВЯЗАВШИЙСЯ ШНУРОК. И В ТОМ, И В ДРУГОМ СЛУЧАЕ ОН НАГИБАЛСЯ, ЧТОБЫ ВЫТРЯХНУТЬ КАМЕШЕК ИЛИ ЗАВЯЗАТЬ БАНТИК. ЕГО ПИДЖАК, КОНЕЧНО ЖЕ, ПРИ ЭТОМ ЗАДИРАЛСЯ. А СТЕРЕГУЩИЙ МОМЕНТ ДЕДУШКИН ВНУЧЕК БЫСТРО И ЛОВКО, НЕ БЕЗ ПОМОЩИ ПИХАЮЩЕЙСЯ ТОЛПЫ, ОБРАБАТЫВАЛ ОБНАЖИВШИЙСЯ ЗАДНИЙ КАРМАН С БУМАЖНИКОМ.
ПРИ ЭТОМ, ДОРОГОЙ ДЕМИУРГ, ОСВОИВШАЯ ЭТУ МНОГОХОДОВКУ СЕМЕЙНАЯ БРИГАДА РАБОТАЛА ПРАКТИЧЕСКИ БЕЗ СБОЕВ...

Он едва не погорел. Вовчик, как чёртик из табакерки, выскочил почти под колёса выезжающего на проспект автомобиля со съёмочной группой, не просто так, а просто напросто спасаясь. Дело в том, что шум мощного мотора членовоза заставил неожиданно оглянуться почти уже оформленного клиента. А обернувшись тот обнаружил, что рука этого метра с кепкой, некоторое время трущегося у него за спиной, производит какаие-то манипуляции с его задним карманом, отягощённым бумажником. Увидев, что гражданин уже набирает в лёгкие воздух, чтобы заорать извечное на наших просторах «Держи вора!», и не дожидаясь дальнейшего, печального для него развития событий, Жевцяк метнулся, унося ноги и заодно шкодливые ручонки.
А ведь всё потому, что охочий до работы Вован решил пощипать карманы встречающих шахиншаха задолго до того как народ впадёт в повальный наркоз всеобщей ажитации.
Воистину – торопливость нужна при ловле блох, а никак не кошельков!..

Старшина Орлов раньше Ирит осознал всю бесперспективность попыток куда-нибудь свернуть с проспекта, ставшего в этот солнечный жаркий день огороженной правительственной трассой. Оставалось доехать до Круглой площади, конечной точки маршрута кавалькады с шахиншахом, и уж там вырываться на волю...

ТАЯСЬ В ГЛУБИНЕ ТЕСНОЙ КЕЛЬИ, ЧЕРЕЗ РАСКРЫТОЕ ОКНО ЗАМИР АЛЬ-МАНСУРАДИ ЛЮБОВАЛСЯ, КАК, ЕДВА ВЗОЙДЯ, НАШИ ДВА СОЛНЦА, ПОСТЕПЕННО МЕНЯЯ УГЛЫ ОСВЩЕНИЯ И, ПОХОЖЕ, СОРЕВНУЯСЬ ДРУГ С ДРУГОМ, ИГРАЮТ ОТТЕНКАМИ ГОЛУБОГО И САЛАТОВОГО НА ПОКРЫТЫХ КЕРАМИЧЕСКОЙ ПЛИТКОЙ РЕБРИСТЫХ И ГЛАДКИХ МИНАРЕТАХ БУХАРЫ. ВОИСТИНУ, ЭТО ЗРЕЛИЩЕ ДОСТОЙНО РУКИ ВСЕВЫШНЕГО, ПОДУМАЛ ЗАМИР. НО, УВЫ, ИХ СИЯНИЕ ВСЁ ЖЕ НЕ МОЖЕТ БЫТЬ ВЕЧНЫМ. РАНО ИЛИ ПОЗДНО ЭТИ ВЕЛИКОЛЕПНЫЕ КУПОЛА ПОГАСНУТ И БЕССЛЕДНО РАСТВОРЯТСЯ В ЧЕРНОТЕ НОЧИ.
- ТАК И МОЯ ЖИЗНЬ. СВЕТ ЕЁ ИССЯК, - ВДРУГ ВСЛУХ СКАЗАЛ СЕБЕ КОГДА-ТО БЛИСТАТЕЛЬНЫЙ ВЕЛИКИЙ ВИЗИРЬ. И ДОБАВИЛ С ГОРЕЧЬЮ: - Я ТЕПЕРЬ НИКТО...
ОН ВСПОМНИЛ ТО ЯРОСТНОЕ НАСЛАЖДЕНИЕ, КОТОРОЕ ИСПЫТЫВАЛ, УБИВАЯ НА ПОЛЕ БРАНИ, ДА И НЕТОЛЬКО НА НЁМ. ЗАМИР НЕ МОГ ПРОСТИТЬ НАДИР-ШАХУ, ВМЕСТЕ С ИРИТ ЛИШИВЕМУ ЕГО ЭТОГО СЛАДОСТНОГО, УПОИТЕЛЬНОГО ОЩУЩЕНИЯ.
ИЗ ЗАДУМЧИВОСТИ ЕГО ВЫВЕЛ ВСЁ НАРАСТАЮЩИЙ ГУЛ ТОЛПЫ. И СРАЗУ ЖЕ ВСЛЕД ЗА ЭТИМ ПОСЛЫШАЛСЯ ИЗДАЛЕКА ЦОКОТ И ЗВОН СБРУИ КОНЕЙ, ЗАПРЯЖЁННЫХ В ЦАРСТВЕННЫЕ КОЛЕСНИЦЫ.
В РАДОСТНОМ ПРЕДВКУШЕНИИ УБИЙСТВА ЗАМИР МЕТНУЛСЯ К БАЗУКЕ...
 
Донельзя огорчённая случившимся на площади перед аэропортом, Кантарова, пригорюнившись, сидела на заднем, маршальском месте кабриолета.
Впрочем, пригорюнившаяся красавица – это нонсенс. Так не бывает. Иначе она уже не красавица.
Просто слегка приглушилось сияние.
Сорвать правительственную съёмку – такого с ней ещё не случалось. Ирит вдруг почувствовала себя совершенно одинокой на этих коричневых кожаных просторах парадного автомобиля. Сидевший впереди старшина Орлов был не в счёт...

И вдруг тысячи и тысячи истомившихся минчан увидели, что на уже не первый час совершенно пустой улице наконец-то возникла светло-серая правительственная «Чайка». Со всей своей роскошностью.
Дождались!
По обе стороны дороги взметнулись вверх флажки и плакаты, от неожиданности без команды грянули духовые оркестры. Милиция встала навытяжку и взяла под козырёк.  Согласно сценарию мероприятия взлетели в небо сотни и сотни голубей, в противоход им на асфальт проспекта полетели цветы. Энтузиазм встречающих еще более возрос, когда все увидели, что за спиной у старшины водителя в парадной форме, всё как полагается – белоснежные рубашка и перчатки, круто устремлённая в космос тулья, синие погоны с широкой красной полосой, золото сверкающих на солнце кокарды и аксельбантов – на заднем, коронном сиденье членовоза восседает не менее ослепительная южная женщина.
Ирит Кантарова не сразу поняла что происходит. На неё волнами накатывал гул, переходящий в восторженный рёв толпы, как искрами молний в грозовом облаке прорезаемый отдельными здравицами. Такими громкими, что сумели стать различимыми в этом безбрежном клублении народного ликования.
И вдруг она осознала, что люди, стоящие по обеим сторонам проспекта, бурно приветствуют не какую-нибудь абстракцию, а «Чайку», в которой она сейчас ехала.
А, следовательно, и её.
Ирит не нужно было ловить взгляды, потому что все вокруг - и слева, и справа с восхищением смотрели именно на героиню нашего романчика.

Даже Вован Жевцяк, инфицированный эпидемией всеобщего энтузиазма, напрочь забыл о карманах соотечественников. Не без труда мышонком прошмыгнув в первый ряд, упиравшийся в металлический барьер, он залез на одну из его перекладин, чтобы лучше всё видеть. И начал вместе со всеми выражать свой бурный восторг. Впрочем, этой заразной болезни экзальтированности не трудно было охватить Вовкин организм, уже весьма ослабленный неоднократными заправками из красной сумки любимой жены Анжелики.
И тут случилась с Жевцяком большая, очень даже большая неприятность. Стадное чувство, пусть и охранительное, зачастую до добра не доводит.
Когда машина почти поравнялась с Вовчиком, его восторг гостеприимства достиг апогея, то есть, по-простому, - верхней точки. И пребывающий в сей момент в этой самой точке, подпрыгивающий в экстазе Вован ухитрился, несмотря на свой малый рост, перекинуться через металлическую загородку и рухнуть прямо к сапогам стоящего за барьером милиционера. И, что самое главное, почти под колёса проезжающего мимо членовоза. А благоверная Анжелика не успела, увы, ухватить его за ноги, потому как из за своей пузырчатой комплекции не смогла протиснуться вплотную к пульсирующему мужу сквозь крепко сбитый частокол встречающих...

Стоп-стоп!.. Тут я, что называется, заговорился! Ведь этот случай по пьяни произошёл с Жевцяком в другой раз, когда минчане приветствовали кавалькаду машин с команданте Фиделем Кастро.
Под скандирование «Куба – да, янки – нет!», Вова, к тому моменту уже хорошо набравшийся, тоже кувыркнулся через барьер. И сразу же отключился у ног милиционера и, что самое печальное, на глазах проезжающего мимо вождя ихней, центральноамериканской революции.
По итогам того государственного визита гражданин Владимир Жевцяк, как рецидивист, загремел аж на четыре года. Но не за очередную карманную кражу, а по совершенно для него экзотической статье - за политическую провокацию.
Как говорится, отвлёкшись, сгорел на работе.
Что было именно так, на глазах у команданте Фиделя, категорически утверждают мои авторитетные источники в столице Беларуси, знать ничего не знающие о визите Пехлеви...

А В БУЛЕДОНСКОМ МИНСКЕ СТОЛЬ ЖЕ БЕЗАПЕЛЛЯЦИОННО НАСТАИВАЮТ, ЧТО ЭТОТ АФРОНТ МОЕГО СОСЕДА ПО «ХРУЩЁВКЕ» ИМЕЛ МЕСТО ВО ВРЕМЯ ВСТРЕЧИ ШАХИНШАХА...

И я, как тот Буриданов осёл, никак не мог  определиться - какой из этих двух случаев с Вованами, происшедших в параллельных  пространствах Вселенной, нужно вставить в это повествование.

Но по зрелом размышлении - это со мной изредка бывает - решил, что карманник Жевцяк должен падать через барьер именно во время визита персидского гостя, а, следовательно, почти под колёса автомобиля, за рулём которого восседал старшина Ростислав Орлов – не последнее действующее лицо моего романчика. Конечно же, их нужно было свести вместе в этом сюжете. Тогда всё прекрасно совпадает.

Ведь гармония ценнее правды.
Недаром на наших пространствах до сих пор в ходу блистательное выражение:
Всё пропью – гармонь оставлю!

Правда – она слишком субъективна. Потому что всегда чья-та, всегда на чьей-нибудь стороне.
И, вообще-то, их много, этих правд. Иногда слишком – пихаются локтями.
А гармония, она сама по себе. Она одна. Она свободна, она вне времени и пространства. И всеобща. Что очень хорошо вписывается в это многомерное повествование.
Гармония изысканна и неприземлённа. Её, в отличие от правды, никогда не назовут сермяжной...

И, в конце концов, что как не гармония – единство и борьба противоположностей!

Решено - Вован должен падать возле колёс автомобиля Ростислава Орлова.
Потому что это была первая встреча парадного старшины со своим будущим убийцей. Хотя в тот момент Орлов мог его просто не заметить. Мало ли кто чего делает в мельтешении взвинченной происходящим публики...

ДРОЖА ОТ ВОЗБУЖДЕНИЯ, ЗАМИР НАПРАВИЛ СТВОЛ БАЗУКИ НА ТО МЕСТО ПОСРЕДИ УЛИЦЫ, ГДЕ ДОЛЖЕН БЫЛ ПРОЕХАТЬ НАДИР-ШАХ С ИРИТ.
НАКОНЕЦ-ТО! И АЛЬ-МАНСУРАДИ ЗАЖЁГ ЗАПАЛЬНЫЙ ФАКЕЛ...

Это был звёздный час старшины Орлова.
Он дождался!
Он, которому всегда так не хватало признания окружающих. Признания его значительности, доселе незаметной народу сквозь застеклённое шофёрское подножие, под нависающим над ним, стоя принимающим парад, старпёром в лампасах.
А тут не просто признание, тут – повальное обожание!
Ростислав осознал, что сейчас, вместе с этой красавицей и больше ни с кем, он в центре внимания десятков, а, может быть, и сотен тысяч, восторженно его, именно его приветствующих. Молодого, красивого, бравого!
Ave, Caesar, morituri te salutant!..
Забыв об уставе и воинской дисциплине, в этом головокружении от успеха старшина в упоении выпрямился, даже слегка откинулся на переднем сиденье. Подбородок его вслед за белоснежной тульей фуражки устремлён был уже куда-то вверх, к невидимым сейчас звёздам. Он и сам в этот момент был звездой.
Сейчас в вытянутых руках он держал не руль членовоза, он держал Бога за бороду, он властвовал над Вселенной...

И В ТОТ МОМЕНТ, КОГДА КОЛЕСНИЦА БЛИСТАТЕЛЬНОГО НАДИР-ШАХА ПОРАВНЯЛАСЬ С ОКНОМ МЕДРЕСЕ, ЗА КОТОРОМ, КАК ЗА ЛИЧИНОЙ, ТАИЛСЯ БЫВШИЙ ВЕЛИКИЙ ВИЗИРЬ, ОН ПОДНЁС ГОРЯЩИЙ ФАКЕЛ К ЗАПАЛУ БАЗУКИ.
РАЗДАЛСЯ ВЗРЫВ.
ЯРКАЯ, КАК ОБА НАШИХ СОЛНЦА, СТРУЯ ГРЕЧЕСКОГО ОГНЯ ВЫРВАЛАСЬ ИЗ ОКНА И НАКРЫЛА ВСЕПОЖИРАЮЩИМ ПЛАМЕНЕМ И КОЛЕСНИЦУ С ПАДИШАХОМ, И СКАКАВШИХ РЯДОМ С НЕЙ ТЕЛОХРАНИТЕЛЕЙ, И БЛИЗСТОЯЩИЙ НАРОД, ПРИВЕТСТВУЮЩИЙ СВОЕГО ПОВЕЛИТЕЛЯ.
НО, ВЫСТРЕЛИВ, БАЗУКА ВЗОРВАЛАСЬ САМА, С НОГ ДО ГОЛОВЫ ОБЛИВ ЗАМИРА ГОРЯЩИМ НАПАЛМОМ. С ФАКЕЛОМ В РУКЕ, И САМ КАК ПЫЛАЮЩИЙ ФАКЕЛ, ОН СО СТРАШНЫМ КРИКОМ ЗАМЕТАЛСЯ ПО КЕЛЬЕ. А ПОТОМ УПАЛ, ДОГОРАЯ.
НЕНАВИСТЬ ТОЖЕ НУЖНО УМЕТЬ ДОЗИРОВАТЬ. ХОТЯ, КАК ПРАВИЛО, НЕ ОЧЕНЬ ПОЛУЧАЕТСЯ. АЛЬ-МАНСУРАДИ ОШИБСЯ В РАСЧЁТАХ, НАЧИНИВ БАЗУКУ СЛИШКОМ БОЛЬШИМ КОЛИЧЕСТВОМ ЭТОЙ АДСКОЙ СМЕСИ.
БЫВАЕТ...

Воспитание Ирит не позволяло ей быть невежливой. Тебя приветствуют тысячи людей, а ты сидишь, как истукан. Так нельзя.
И она, стараясь забыть о своих огорчениях, стала улыбаться людям, мотыльковому трепетанью флажков в их руках. А потом, может быть, незаметно для себя, неосознанно, начала в ответ помахивать своею рукой с тонким запястьем.
На свою беду...

ИРИТ В КОЛЕСНИЦЕ НАДИР-ШАХА НЕ БЫЛО. ГРЕЧЕСКИЙ ОГОНЬ ИЗ БАЗУКИ ЗАМИРА, ИСПЕПЕЛИВШИЙ ВЛАСТЕЛИНА ПЕРСИИ, МНОЖЕСТВО ЛЮДЕЙ ВОКРУГ И САМОГО АЛЬ-МАНСУРАДИ, НЕ ПРИЧИНИЛ ЕЙ ВРЕДА.
УТОМЛЁННАЯ ДОЛГОЙ И ТРЯСКОЙ МНОГОДНЕВНОЙ ДОРОГОЙ ИЗ МЕШХЕДА, НАХОДИВШАЯСЯ НА ОДНОМ ИЗ ПОСЛЕДНИХ МЕСЯЦЕВ БЕРЕМЕННОСТИ, ИРИТ ПОЧУВСТВОВАЛА СЕБЯ ПЛОХО. И ВО ИЗБЕЖАНИЕ ПРЕЖДЕВРЕМЕННЫХ РОДОВ БЫЛА ОСТАВЛЕНА ЗАБОТЛИВЫМ МУЖЕМ В АРКЕ, КРЕПОСТИ-РЕЗИДЕНЦИИ НАДИР-ШАХА НА ОКРАИНЕ БУХАРЫ.
НА ПАРАДНЫЙ ПРОЕЗД ПО УЛИЦАМ ЭТОГО ГОРОДА ОН ОТПРАВИЛСЯ БЕЗ НЕЁ...
ИЗ БУЛЕДОНСКОЙ ВИКИПЕДИИ: БЫЛ ОСУЩЕСТВЛЁН ЗАГОВОР, И В 1747 ГОДУ НАДИР-ШАХ БЫЛ УБИТ ОДНИМ ИЗ ВОЕНАЧАЛЬНИКОВ...

Так, улыбаясь и отвечая на приветствия, Ирит проехала с Орловым практически через весь центр Минска. Можно сказать, не очень преувеличивая, что их встречали как триумфаторов, вернувшихся из победоносного похода. Гостеприимству жителей города не было границ. Весь путь парадного кабриолета был усеян цветами...
Только на Площади Победы, она же и Круглая, они смогли свернуть с главного проспекта столицы Беларуси на какую-то второстепенную улицу, ведущую к тылам киностудии.

И тут минчане, проводив «Чайку» восхищёнными взглядами и переведя дыхание, начали задумываться. А всё-таки, где же сам шахиншах? Ведь было обявлено, что к нам приедет император Персии. Император, а не императрица! Пусть и с женой, которая только что одна проехала по проспекту, приветствуя население.
А где же он сам?
Но собравшиеся недолго пребывали в некотором недоумении. Не прошло и минуты, как вслед за «Чайкой» показался кортеж правительственных машин. И во главе колонны членовозов, отороченный клином портупейных мотоциклистов, ехал сам Шаханшах Арьямехр Мохаммед Реза Пехлеви.
С ещё одной женой.
Что же это? Что за странная последовательность передвижения почётного гостя по Минску?
Но скорый на догадки наш народ быстро всё расставил по своим местам: в первой машине была вторая жена шаха, ведь он мусульманин! А вот теперь властелин Персии едет с первой, главной женой.
И тут же сделали вывод о том, какая из его половинок, точнее четвертинок – никаких ассоциаций, читатель! - побеждает в этом необычном заезде.
Колебаний не было ни у кого: вторая, появившаяся первой, несомненно красивее первой, появившейся второй. Прямо-таки восточная кинозвезда!..

ВОСЬМИДЕСЯТЫЕ ГОДЫ. ТОРЖЕСТВЕННОЕ ОТКРЫТИЕ ВСЕСОЮЗНОГО КИНОФЕСТИВАЛЯ СПОРТИВНЫХ ФИЛЬМОВ В АШХАБАДЕ.
ПОСЛЕ ВОЙНЫ СТОЛИЦА ТУРКМЕНИИ БЫЛА ПОЧТИ ПОЛНОСТЬЮ РАЗРУШЕНА СТРАШНЫМ ЗЕМЛЯТРЕСЕНИЕМ. И ТЕПЕРЬ, СПУСТЯ ДЕСЯТИЛЕТИЯ, ДАЛЕКО НЕ ПОЛНОСТЬЮ БЫЛА ВОСТАНОВЛЕНА. ПОЭТОМУ, ЗА НЕИМЕНИЕМ ДРУГИХ ПОДХОДЯЩИХ СЛУЧАЮ СООРУЖЕНИЙ, ОТКРЫТИЕ ФЕСТИВАЛЯ ПРОИСХОДИЛО В ЗДАНИИ ЦИРКА. А МОЖЕТ БЫТЬ, И НЕ В ЗДАНИИ, А ПРОСТО В ШАПИТО – СЕЙЧАС УЖЕ ТОЧНО И НЕ ПРИПОМНЮ.
НА КРУГЛОЙ АРЕНЕ ДАВАЛИ ТЕАТРАЛИЗОВАННОЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЕ С НАЦИОНАЛЬНЫМИ ТАНЦАМИ, ДЖИГИТОВКОЙ ПАРНЕЙ В МОХНАТЫХ БЕЛЫХ ПАПАХАХ НА АХАЛТЕКИНЦАХ И ДРУГИМИ НЕ МЕНЕЕ ЭКЗОТИЧНЫМИ ЗАВЛЕКАТЕЛЬНЫМИ НОМЕРАМИ.
В ПРЕЗИДИУМЕ НАД МАНЕЖЕМ, НА ПЛОЩАДКЕ, ГДЕ В ОБЫЧНЫЕ ДНИ ИГРАЛ ЦИРКОВОЙ ОРКЕСТР, РАСПОЛОЖИЛИСЬ РУКОВОДИТЕЛИ РЕСПУБЛИКИ. КАЖДЫЙ, ЕСТЕСТВЕННО, С СУПРУГОЙ. ПОТОМУ КАК КУЛЬТУРНОЕ МЕРОПРИЯТИЕ, НЕ КАКОЙ-НИБУДЬ ТАМ  ПАРТИЙНЫЙ СЪЕЗД – С ЖЁНАМИ МОЖНО.
И ТУТ Я ОБРАТИЛ ВНИМАНИЕ, ЧТО ВСЕ КАК ОДНА БЛАГОВЕРНЫЕ ГОСУДАРСТВЕННЫХ МУЖЕЙ, ЕСТЕСТВЕННО, ПОЧТИ ПОГОЛОВНО ТУРКМЕНОВ – ИМЕЮТ ЯРКО ВЫРАЖЕННУЮ СЛАВЯНСКУЮ ВНЕШНОСТЬ.
НО НА СДЕЛАННЫЙ СИДЯЩЕМУ РЯДОМ МЕСТНОМУ КИНОШНИКУ КОМПЛИМЕНТ ПО ЭТОМУ ПОВОДУ, (МОЛ У ВАС ТУТ НАСТОЯЩИЙ ИНТЕРНАЦИОНАЛИЗМ, МОЖНО СКАЗАТЬ, НА МАТРИМОНИАЛЬНОМ МАРШЕ), ОН ИРОНИЧЕСКИ УЛЫБНУЛСЯ МОЕЙ НАИВНОСТИ. И РАЗЪЯСНИЛ, ЧТО ЭТИ «ЖЁНЫ» У ИХНИХ БОНЗ ПРЕДНАЗНАЧЕНЫ ДЛЯ ВЫХОДА В СВЕТ, ДЛЯ ПРЕДСТАВИТЕЛЬСТВА ЗДЕСЬ, В АШХАБАДЕ. А НАСТОЯЩИЕ ЖЁНЫ, ТУРКМЕНКИ, ЗНАЮТ СВОЁ МЕСТО. СИДЯТ ГДЕ-ТО В РОДОВЫХ КИШЛАКАХ И ПЕСТУЮТ КУЧУ ИХ ОБЩИХ ДЕТЕЙ.
ВСЯ ЭТА ПОЛИГАМИЯ ДЕМОНСТРИРОВАЛАСЬ ПРАКТИЧЕСКИ В ОТКРЫТУЮ.
ЧТО И ГОВОРИТЬ, ХОЗЯЕВА ЖИЗНИ! И НИЧЕГО ПОСЕМУ НЕ БОЯТСЯ. ДАЖЕ ПОТЕРЯТЬ ДОЛЖНОСТЬ И ПАРТИЙНЫЙ БИЛЕТ С ФОРМУЛИРОВКОЙ: ЗА МОРАЛЬНОЕ РАЗЛОЖЕНИЕ. ДА И КТО Ж ЕЁ, ЭТУ ВОЛШЕБНУЮ КНИЖИЦУ, ОТБЕРЁТ? САМИ У СЕБЯ?
СОВЕТСКИЙ ЦИРК! ТАРАМ-ПАМ-ПАМ, ТАРА-Б-БАРАМ...
КСТАТИ, ДОБАВЛЮ. МНОГОЛЕТНЯЯ И ДАЛЕКО НЕ ВСЕГДА УСПЕШНАЯ БОРЬБА СОВЕТСКОЙ ВЛАСТИ С БАСМАЧЕСТВОМ В ДВАДЦАТЫЕ-ТРИДЦАТЫЕ ГОДЫ ПРОШЛОГО ВЕКА ЗАВЕРШИЛАСЬ ТОЛЬКО ТОГДА, КОГДА ГЛАВАРЯМ ТАК НАЗЫВАЕМЫХ БАНД МОДЖАХЕДОВ БЫЛО ПРЕДЛОЖЕНО НЕ СКИТАТЬСЯ ПО ПЕСКАМ, А ВОЗГЛАВИТЬ МЕСТНЫЕ РАЙКОМЫ...
ЧТО И ГОВОРИТЬ – ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ПОДХОД! И ДО СИХ ПОР НЕ УМИРАЮЩАЯ НА ЛЕСНЫХ И ГОРНЫХ ПРОСТОРАХ НАШЕЙ БЫВШЕЙ РОДИНЫ ТРАДИЦИЯ...

По итогам этого государственного визита нашенское руководство впало в состояние, близкое к панике. Ответственнейшее из ответственнейших задание Москвы не то что было полностью сорвано, нет. Но торжественный проезд императора превратился в какое-то шоу, можно сказать, в пошлый анекдот. Запал встречающих был израсходован неизвестно на кого.
Точнее, известно...
И в результате так тщательно готовившееся мероприятие происходило по какой-то неполной, куцей программе. Улетели безвозвратно голуби и шары с гелием, не осталось цветов, предназначенных  шахиншаху, – все были уже брошены под колёса лимузина с этими самозванцами...

ЗА ИСКЛЮЧЕНИЕМ ОСТАПА, ВСЕ АНТИЛОПОВЦЫ БЫЛИ НЕСКОЛЬКО ОБЕСПОКОЕНЫ ТОРЖЕСТВЕННОЙ ВСТРЕЧЕЙ. НИЧЕГО НЕ ПОНИМАЯ, ОНИ ВЕРТЕЛИСЬ В МАШИНЕ, КАК ВОРОБУШКИ В ГНЕЗДЕ...
- ДА, - СКАЗАЛ ОСТАП. – ТЕПЕРЬ Я ЯСНО ВИЖУ, ЧТО ПОПАЛ В ОБЩЕСТВО НЕКУЛЬТУРНЫХ ЛЮДЕЙ, ТО ЕСТЬ БОСЯКОВ БЕЗ ВЫСШЕГО ОБРАЗОВАНИЯ... НУ ХОРОШО, ВЫСКАЖУСЬ БОЛЕЕ ПОДРОБНО, ХОТЯ ЭТО И НЕ В МОИХ ПРАВИЛАХ. ПЕРВОЕ: КРЕСТЬЯНЕ ПРИНЯЛИ «АНТИЛОПУ» ЗА ГОЛОВНУЮ МАШИНУ АВТОПРОБЕГА. ВТОРОЕ: МЫ НЕ ОТКАЗЫВАЕМСЯ ОТ ЭТОГО ЗВАНИЯ, БОЛЕЕ ТОГО – МЫ БУДЕМ ОБРАЩАТЬСЯ КО ВСЕМ УЧРЕЖДЕНИЯМ И ЛИЦАМ С ПРОСЬБОЙ ОКАЗАТЬ НАМ НАДЛЕЖАЩЕЕ СОДЕЙСТВИЕ, НАПИРАЯ ИМЕННО НА ТО, ЧТО МЫ  ГОЛОВНАЯ МАШИНА... СОВЕРШЕННО ЯСНО, ЧТО НЕКОТОРОЕ ВРЕМЯ МЫ  ПРОДЕРЖИМСЯ ВПЕРЕДИ АВТОПРОБЕГА, СНИМАЯ ПЕНКИ, СЛИВКИ И ТОМУ ПОДОБНУЮ СМЕТАНУ С ВЫСОКОКУЛЬТУРНОГО НАЧИНАНИЯ.
РЕЧЬ ВЕЛИКОГО КОМБИНАТОРА ПРОИЗВЕЛА ОГРОМНОЕ ВПЕЧАТЛЕНИЕ. КОЗЛЕВИЧ БРОСАЛ НА КОМАНДОРА ПРЕДАННЫЕ ВЗГЛЯДЫ. БАЛАГАНОВ РАСТИРАЛ ЛАДОНЯМИ СВОИ РЫЖИЕ ВИХРЫ И ЗАЛИВАЛСЯ СМЕХОМ.
ПАНИКОВСКИЙ, В ПРЕДВКУШЕНИИ БЕЗОПАСНОЙ НАЖИВЫ, КРИЧАЛ «УРА»...

Расправа состоялась практически в тот же день.  Ирит уволили из киностудии, Орлова из Вооружённых сил. Получили свои строгие выговоры и соответствующие их начальники – в армейской форме и без.
Не обошли и держиморду-полковника.
В общем – каждой сестре по серьге.
В нос...

Ростислав Орлов пережил крушение своей карьеры гораздо легче, чем могло бы нам с вами показаться. Ведь в его жизни состоялся-таки, был, был, был упоительный час его личного величия!
Пусть даже и полчаса... Парадный старшина наконец-то явил себя миру во всей красоте и блеске.
Но жизнь продолжалась, и он, после недолгих поисков, нашёл себе работу, в которой органично сочетались две его заветные мании: величия и перевоплощения.

Он стал автобусным контролёром!

В наши дни эти, несомненно, нужные обществу проверяющие нашу бытовую честность увенчаны видными издалека бэйджиками с фамилиями и хламидами со светоотражающими полосами. А в те, далёкие уже времена они зачастую таились под личинами обычных пассажиров.
Орлов появлялся в автобусе, как говорится, инкогнито - без опознавательных знаков, незаметный, скромно стоящий среди других таких же, как он, простых смертных. И выжидал подходящего момента.
А потом, вдруг распрямившись и расправив косую сажень в плечах, одним привычно-элегантным движением Ростислав вешал на грудь карточку - бляху контролёра или надевал на руку красную повязку с соответствующей надписью.
И под сводами общественного транспорта раздавалось громоподобное:
- Граждане, контроль! Предъявите талоны и проездные билеты!..
Произнеся эти роковые для многих слова, он с невыразимым удовольствием, правда, внешне не меняя выражения строгости на лице, внутренне  смаковал страх и потрясение на лицах каждого из зайцеподобных пассажиров.
Под личиной заурядной обычности таился бог-громовержец!..

МОНТЕ-КРИСТО СОРВАЛ ПАРИК И ВСТРЯХНУЛ ДЛИННЫМИ ЧЁРНЫМИ ВОЛОСАМИ, ТАК КРАСИВО ОБРАМЛЯВШИМИ ЕГО БЛЕДНОЕ ЛИЦО...
...И МОНТЕ-КРИСТО, ВЕЛИЧЕСТВЕННЫЙ, ПРЕОБРАЖЁННЫЙ, НЕОДОЛИМЫЙ, ПОДОШЁЛ, СКРЕСТИВ РУКИ, К ТРЕПЕЩУЩЕМУ МАКСИМИЛИАНУ, КОТОРЫЙ, НЕВОЛЬНО ПОКОРЁННЫЙ ПОЧТИ БОЖЕСТВЕННОЙ СИЛОЙ ЭТОГО ЧЕЛОВЕКА, ОТСТУПИЛ НА ШАГ...
...ГЕНЕРАЛ, ЗАПРОКИНУВ ГОЛОВУ, ПРОТЯНУЛ РУКИ ВПЕРЁД, ОСТАНОВИВШИМСЯ ВЗГЛЯДОМ БЕЗМОЛВНО СМОТРЕЛ НА ЭТО СТРАШНОЕ ВИДЕНИЕ; ЗАТЕМ, ДЕРЖАСЬ ЗА СТЕНУ, ЧТОБЫ НЕ УПАСТЬ, ОН МЕДЛЕННО ДОБРЁЛ ДО ДВЕРИ И ВЫШЕЛ, ПЯТЯСЬ, ИСПУТИВ ОДИН ЛИШЬ ОТЧАЯННЫЙ, ДУШЕРАЗДИРАЮЩИЙ КРИК:
- ЭДМОН ДАНТЕС!..
...АББАТ СОРВАЛ С СЕБЯ ПАРИК С ТОНЗУРОЙ, ТРЯХНУЛ ГОЛОВОЙ, И ДЛИННЫЕ ЧЁРНЫЕ ВОЛОСЫ РАССЫПАЛИСЬ ПО ПЛЕЧАМ, ОБРАМЛЯЯ ЕГО МУЖЕСТВЕННОЕ ЛИЦО.
- ГРАФ МОНТЕ-КРИСТО! – ВОСКЛИКНУЛ ОШЕЛОМЛЁННЫЙ ВИЛЬФОР.
- И ДАЖЕ НЕ ОН, ГОСПОДИН КОРОЛЕВСКИЙ ПРОКУРОР, ВСПОМНИТЕ, ПОРОЙТЕСЬ В СВОЕЙ ПАМЯТИ.
- ЭТОТ ГОЛОС! ГДЕ Я ЕГО СЛЫШАЛ?
- ВЫ ЕГО СЛЫШАЛИ В МАРСЕЛЕ, ДВАДЦАТЬ ТРИ ГОДА ТОМУ НАЗАД...
- Я УЗНАЮ ТЕБЯ, УЗНАЮ! – ПРОИЗНЁС КОРОЛЕВСКИЙ ПРОКУРОР. – ТЫ...
- Я ЭДМОН ДАНТЕС!
ОН ВЫБЕЖАЛ ИЗ ПОДЗЕМЕЛЬЯ И ПРЫГНУЛ В ЛОДКУ.
- В МАРСЕЛЬ! – СКАЗАЛ ОН.
ЛОДКА ТРОНУЛАСЬ. МОНТЕ-КРИСТО УСТРЕМИЛ ВЗГЛЯД НА УГРЮМЫЙ ЗАМОК...

Бреду по пустынному марсельскому пляжу. Отсюда, с восточной окраины, почти незаметен остров Иф, мрачное узилище Эдмона Дантеса, литературного сына Дюма-отца. Так, издалека - тонкая полоска, можно сказать, точка на траверзе центра этого большого города.
А напротив, словно тонущие острокрылые чайки, борются с осенним прибоем и тугим ветром виндсёрфингисты. Временами они вырываются из вязких объятий моря, взмывают вверх, совершая сальто и всякие другие кульбиты. Но полёт их недолог. И они опять падают вниз в неуступчивые воды, почти скрываясь за высокой волной...

ЧЕГО-ТО НЕ ВИДНО СТРАДАЮЩЕГО РАЗДВОЕНИЕМ ЛИЧНОСТИ ДРАКОНА ПЕРДНАРДО С ДОБЫЧЕЙ ИЗ БУЛЕДОНИИ В КОГТЯХ. ГОВОРЯТ, ЛЕТАЛ-ЛЕТАЛ БЕДНЯГА В ЭТИХ КРАЯХ, А ПОТОМ СКОРОПОСТИЖНО ГИКНУЛСЯ.

КУСОК ПОШЁЛ ЕМУ НЕ ВПРОК,
ОН ИМ И ПОДАВИЛСЯ.
А ДУМАЛ – ПУТЬ ЕГО ДАЛЁК.
ДА ВОТ ГНИЛОЙ ВЕРЁВКОЙ ВИЛСЯ...

Лишь средиземноморский мистраль выметает с безлюдного пляжа песок и лёгкий обёрточный мусор куда-то под хаотические нагромождения камней волноломов...
Ложусь на спину и жду когда на меня обрушится небо, как лоскутное одеяло, нашпигованное треугольниками разноцветных парусов. Но оно, белёсое, что-то медлит.
Невдалеке бродит высокий сутуловатый очкарик с чем-то напоминающим сапёрный инструмент в руках, в наушниках на лысой голове и с почти игрушечной лопаткой, пристёгнутой к поясу. Время от времени он нагибается, откладывает в сторону палку «миноискателя» и копается своим миниатюрным шанцевым инструментом в песке...

ОН ПОДНЁС ФАКЕЛ К ВЫКОПАННОМУ ИМ БЕСФОРМЕННОМУ УГЛУБЛЕНИЮ И ПОНЯЛ, ЧТО НЕ ОШИБСЯ: КИРКА В САМОМ ДЕЛЕ БИЛА ПОПЕРЕМЕННО ТО В ЖЕЛЕЗО, ТО В ДЕРЕВО...
ДАНТЕС ВДВИНУЛ ОСТРЫЙ КОНЕЦ КИРКИ МЕЖДУ СТЕНКОЙ И КРЫШКОЙ, НАЛЁГ НА РУКОЯТКУ... И СУНДУК ОТКРЫЛСЯ.
ЛИХОРАДОЧНАЯ ДРОЖЬ ОХВАТИЛА ДАНТЕСА...
В СУНДУКЕ БЫЛО ТРИ ОТДЕЛЕНИЯ.
В ПЕРВОМ БЛИСТАЛИ КРАСНОВАТЫМ ОТБЛЕСКОМ ЗОЛОТЫЕ ЧЕРВОНЦЫ.
ВО ВТОРОМ – УЛОЖЕННЫЕ В ПОРЯДКЕ СЛИТКИ, НЕОБДЕЛАННЫЕ, ОБЛАДАВШИЕ ТОЛЬКО ВЕСОМ И ЦЕННОСТЬЮ ЗОЛОТА.
НАКОНЕЦ, В ТРЕТЬЕМ ОТДЕЛЕНИИ, НАПОЛНЕННОМ ДО ПОЛОВИНЫ, ЭДМОН ПОГРУЗИЛ РУКИ В ГРУДУ АЛМАЗОВ, ЖЕМЧУГОВ, РУБИНОВ, КОТОРЫЕ, ПАДАЯ ДРУГ НА ДРУГА СВЕРКАЮЩИМ ВОДОПАДОМ, СТУЧАЛИ, ПОДОБНО ГРАДУ, БЬЮЩЕМУ В СТЕКЛА...

Пошарив рукой в вырытой ямке, очкастый выудил мелкую монетку, утерянную летом кем-то из загоравших на этом пляже. Повертев обретённый кругляш перед близорукими глазами, француз дунул на него – дезинфекция или примета? – и с гордо-довольным видом сунул добычу в карман.
Как измельчало марсельское население!..

В паузах между государственными визитами Жевцяк щипал по мелочёвке наличность из карманов и сумочек в общественном транспорте. Тут, конечно, улов был пожиже: народ в автобусах и трамваях буднично насторожен, не отвлекается на любование всякими там императорами и президентами. Поэтому урвать жирный кус удавалось не часто. Но кое-чего перепадало.
Беда, как и всякая беда, обрушилась на маленького Вовчика нежданно-негаданно.
Он уже вытянул расшитый бисером кошелёк, расстегнув сумочку какой-то пассажирки, и собирался незаметно передать его как всегда работавшей вторым номером Анжелике.
И тут Ростислав Орлов, дотоле незаметный, разразился у него прямо над ухом взрывным:
- Граждане, контроль! Предъявите к проверке талоны и проездные билеты!..
От неожиданности не совсем трезвый Вован впал в прострацию и оцепенел с чужим кошельком в руке. Даже поднял его и прижал к груди под зычный визг дамы, узнавшей своё бисерное сокровище.
Тут рослый Орлов, не растерявший ещё армейской удали, Вову и повязал. И сдал подоспевшей милиции. Причём активней всего помогали Ростиславу во всём этом зайцы, быстренько напялившие на себя личины законопослушных граждан. Весьма обрадованные тем, что благодаря вовремя подвернувшемуся карманнику, они чудесным образом избежали штрафа за безбилетный проезд...
Что лишний раз заставляет нас задуматься о том, на каких китах иногда зиждется правосудие.

От всего этого Анжелику, и без того страдавшую диабетом, аритмией и гипертонией, прямо в салоне автобуса хватил удар, и через три дня она скончалась в больнице.
Но Жевцяк на похоронах любимой жены не был, потому как находился в камере предварительного заключения. И готовился к суду, который щедрой рукой отмерил ему очередные четыре года отсидки...

Судьба Вовчика была исковеркана. И хотя он не в первый раз чалился на зоне, что было ему в привычку, потеря любимой жены выбила его из седла, в котором наш герой беспечно гарцевал по жизни.
Ростислав, сам того не зная, в ответ на падение Вована на глазах десятков тысяч зрителей почти под колёса управляемого им членовоза, перевоплотившись, но не растеряв своей сути, уже в другом обличье вверг несчастного Жевцяка в пучину одиночества.
Пучину, у которой нет дна.
Бытие ваяет гармонию, далеко не всегда ставя нас об этом в известность...

Минчане в возрасте хотя бы краем уха слыхали в те давние уже времена о таинственном убийстве известного в городе своей неумолимостью автобусного контролёра. И хотя они догадывались, за что его убили - уж больно принципиален был на своём новом рабочем месте бывший парадный старшина Ростислав Орлов, – кто это сделал, осталось неизвестным.
А я знаю...
Карманники – элита воровского мира. Уметь незаметно щипать кошельки и бумажники могут уголовники очень высокой квалификации. Их, как и фокусников, кормит виртуозная ловкость рук. На всякие там вульгарные гоп-стопы и тем более на мокрые дела они не размениваются.
Но тут была Месть.
И не карманного вора, а человека, поломанного жизнью.

Мы далеко не всегда склонны винить в наших бедах себя. И для Вована Орлов стал олицетворением, средоточием свалившегося на него несчастий.
При этом больше всего Вовчик не мог простить Ростиславу садистскую громогласность, погубившую, по его мнению, хрупкую душой Анжелику.
Как он это сделал, как выследил, как убил – смаковать особо не буду. Скажу лишь, что бывшего парадного старшину нашли наутро недалеко от его дома, где он всё ещё проживал в коммунальной квартире. Горло у Орлова располосовано было одним движением ножа или бритвы – от уха до уха.
Виртуозная ловкость рук. Только уже в другом применении...

Временами я ещё замечал его из окна своей квартиры. Постаревший, почерневший лицом и окончательно скукожившийся до микроскопичности Вовчик часами сиживал на скамеечке возле шестого подъезда в компании с другими местными чернильщиками. Он уже не работал – тряслись руки. То ли от Паркинсона, то ли от алкоголя. Или от всего вместе. Плюс ещё и смерть любимой жены.
Временами он бурно скандалил с собутыльниками. Драться не дрался, но многоэтажно, с зэковским надрывом обматерив по какому-то поводу собравшееся потёртое общество, вскакивал со скамейки и, как в былые времена, с криками носился по двору меж горочек и грибочков. Только уже не за Анжеликой, а, наверное, за самим собой.
Надеясь догнать себя, прежнего, по-своему счастливого...

А потом его не стало.

А Ирит...
Ирит Кантарова, по воспоминаниям моих тамошних собеседников, как-то сразу после этих событий исчезла, будто её и не было. Не только на киностудии, в Минске, но вообще в Буледонии. Кто-то, правда, припомнил, что, по слухам, вроде уехала она в Израиль, а может, вернулась в Среднюю Азию...

ПОСЛЕ ГИБЕЛИ НАДИР-ШАХА ИРИТ НЕ ВОЗВРАТИЛАСЬ В СТОЛИЦУ. ХОТЯ ИМЕЛИ МЕСТО УГОВОРЫ ПРИБЛИЖЁННЫХ МУЖА СТАТЬ РЕГЕНТШЕЙ И ПРАВИТЬ ИМПЕРИЕЙ ИЗ МЕШХЕДА, А ЗАТЕМ ПЕРЕДАТЬ ВЛАСТЬ НАСЛЕДНИКУ, ЕСЛИ, КОНЕЧНО, РОДИТСЯ МАЛЬЧИК.
ЕЙ ЭТА СУЕТА БЫЛА НЕ ИНТЕРЕСНА.
ОСТАЛАСЬ В БУХАРЕ. ПОМОГЛА МЕСТНАЯ ЕВРЕЙСКАЯ ОБЩИНА, САМА, НЕ БЕЗ ПОМОЩИ КАНТАРОВОЙ, НЕДАВНО ОБОСНОВАВШАЯСЯ ЗДЕСЬ. ЕЁ ЕДИНОВЕРЦЫ, ДОСЕЛЕ ГОНИМЫЕ ОТОВСЮДУ, ПОМНИЛИ ДОБРО, КОТОРОЕ ОНА ДЛЯ НИХ СДЕЛАЛА, И ОКРУЖИЛИ ИРИТ ОСОБОЙ ЗАБОТОЙ.
ЧЕРЕЗ СОВСЕМ НЕБОЛЬШОЕ ВРЕМЯ РОДИЛА ДЕВОЧКУ. И ПРОЖИЛА ДОЛГУЮ, ДОЛГУЮ ЖИЗНЬ НЕВЕРОЯТНОЙ ПЕРВОЙ КРАСАВИЦЫ, МАТЕРИ, БАБУШКИ, ПРАБАБУШКИ, ПРАПРА...
ОСНОВАТЕЛЬНИЦЫ БУХАРСКОГО РОДА КАНТАРОВЫХ. И ТРАДИЦИИ, ПО КОТОРОЙ ВСЕ ДЕВОЧКИ ЕЁ ФАМИЛИИ, ВСЕ ОБЯЗАТЕЛЬНО, - ОЧАРОВАТЕЛЬНЫЕ, В КАЖДОМ ИЗ ПОСЛЕДУЮЩИХ ПОКОЛЕНИЙ ПОЛУЧАЛИ ИМЯ ИРИТ...

Имя, блистающее во всех моих параллельных пространствах. Состоящих друг с другом в незримой взаимосвязи и в единой гармонии.
Как, впрочем, и каждый атом Вселенной.

Если бы ещё и в моей душе?..

                25.02.2016.