Северный Р льех

Не представляю, как раньше я мог не замечать очевидной правды. В моей голове всегда жили тихие эфемерные голоса, певшие мне обо всем на свете, нашептывавшие мне истину прямиком в мозг. Особенным был женский голос. Мне казалось, этот голос — это отпечатавшиеся в детской памяти колыбельные моей матери. Но теперь я уж точно знать не смогу. Проснувшись одним похожим на остальные, серым утром, я ощутил что-то неладное. Никогда прежде не было такой тяжести на моей коже. Каждое моё движение словно замедлили до предела, и мне казалось, что я вижу течение времени. С трудом поднявшись с кровати, я взглянул на часы: 33:80. Похоже, сломались. Решив, что уже и так безбожно опаздываю, я оделся, подхватил с пола сумку и вышел из дома. Стоило мне закрыть дверь подъезда и пройти несколько шагов вперед — и я все осознал. Меня словно током дернуло, и после этого глаза мои начали видеть мир чётко и ясно. Моё сознание в секунду заполнила доселе сокрытая от меня информация. Но пока она была лишь догадкой, нашептанной мне тем самым женским голосом.
Я медленно провёл рукой в воздухе, едва шевеля пальцами — реальность дрогнула. Тогда я сделал настолько резкий рывок рукой, насколько это вообще было возможно. Вверх, туда, где обычно лежали тяжелые облака, виляя, поднялись крошечные пузырьки. Я проследил их путь, тихо усмехнулся, приоткрыв рот от удивления — и из него вылетел ещё один большой пузырь. Надо мной не было неба, вместо него и горизонта перед глазами у меня стелился однородный мутный туман. Удивительное спокойствие наполнило меня в этот момент. Ощущение, что теперь я все знаю, позволяло мне дышать ровно. Вдох и выдох. Вдох и выдох. Я машинально скинул с плеча сумку. Теперь она не нужна мне. Если все, что я знаю, что было мне понятно и близко, — это ложь, то куда мне спешить? Что в действительности значит материальное и мирское для человека, который резко понял всё?
И я пошел вперед. Каждый шаг давался мне с усилием. Переставлять ноги под толщей даже неподвижной воды — сложная задача. Но я справлялся. Вдох и выдох. Вдох и выдох. Я чувствовал, как внутри меня течет вода; я ощущал единение с миром; мне казалось, что я огромное дерево, пустившее корни глубоко-глубоко в землю. Только вместо корней — вода, и вместо земли — вода, и весь мир — вода. Я шел по знакомым мне местам и тихо усмехался их изменениям. Запыленные девятиэтажки впервые выглядели очищенными и посветлевшими. Из дома моей первой возлюбленной, из её окна, выплыла стая больших разноцветных рыб. Деревья в парке мерно перебирали зеленой листвой, словно гигантские водоросли. К моему удивлению, озеро в парке осталось на месте. Температура и направление течений, видимо, различны.
Я вышел на длинный проспект. Он, как и многие большие улицы, не пустовал. Люди шли мне навстречу так же медленно, как приближался к ним я. Волосы и воздушные полупрозрачные платки проходящих мимо девушек плыли, причудливо и невероятно красиво извиваясь в воде. Они шли, словно ничего не замечая. Правду, похоже, знал только я.
Я спустился в метро. На станциях и в вагонах — везде была вода. Она, кажется, заполонила все на земле, но осталась незамеченной, так как не портила электропроводок. Я сел в последний вагон, рядом со мной, не сдвигаясь с места, будто тоже сидит, извивался удильщик. Видя, что его фонарик меня не впечатляет, он застыл, приоткрыв полный острых зубов рот, и ждал.
С парой пересадок доехав до конечной станции нужной ветки, я вышел из метро. Выход к морю, дамба, единственное шоссе и мост — всё, что было на той станции. Вдох и выдох. Даже под водой здесь дышится лучше. Море также с водой не слилось, плескаясь независимо и непокорно у бетонной набережной. Над морем вместо чаек резвились новорождённые осьминоги, размером не более человека. На стеклянном куполе здания, стоящего поодаль от меня, с другой стороны бухты, лежал гигантский осьминог, следящий за своим потомством. Я улыбнулся и пошел вдоль пустого шоссе. Ни единой машины, ни намека хоть на одну из них. Зато чуть с ног не сбил юркнувший мимо меня в тоннель угорь. Я лишь тихо посмеивался, восторгаясь спокойному величию настоящего мира. Над мостом, едва не задевая держащие его канаты, с холодным высокомерием проплыл кит.
В конце шоссе, до которого я добрался лишь вечером, зияла невероятной величины — диаметром, наверное, в половину километра — бездонная яма на удивление правильной формы. Её стенки были словно отполированы, и я мог разглядеть кольца слоев породы. Я стоял на самом краю, едва колеблемый течениями воды, и смотрел в глубину — в пустоту и тьму, вобравших в себя смысл всей Вселенной.
Этот город, это место — лишь отражение, лишь искаженное, обратное истинному подобие своего оригинала. Но при этом оно такое родное. Мой город течет внутри меня с этой водой, а я, в свою очередь, с ней же проникаю в каждый его уголок. Никому не разорвать эту связь. Мир опустел, есть только я и мой Северный Р'льех.

P.S.: Я ещё долго стоял и смотрел вниз, как вдруг на носок моего ботинка упала капля... Показалось.