Токката

                "Музыка не в нотах, но в тишине между ними".
                В. Моцарт

  "Пространство — такая же часть музыкального инструмента, как и сам инструмент".
                Полин Оливерос, аккордеонистка и композитор-авангардист


Белое фортепьяно чудным образом появилось в квартире. Приятную лакированную поверхность инструмента опробовала строительная пыль. Затем тряпка хлопочущей хозяйки исправно потерлась о клавиши. К черно-белому полотну еще ничто не прикасалось, кроме волокон бледной ткани.
Над клавиатурой тряхнула какая-то мелкая голова. Между до диезом и ми бемолем приземлился неторопливый локон. Лаконично простерлась перламутровая кисть над занятым фрагментом гравюры, и длинный палец впился в  ноту. Как только промчалась тройка пальцев правой, два левых всадника пустились в разговор.
Отполированная гармонь под их душками, как под кулаками удальцов дышала механическими мехами, иногда отражая силуэт восторженного лица. Сияющий на деревянном инструменте лак, как заснеженные крыши деревушки, блестел месяцем полузакрытых глаз. Мелодия прервалась тишиной в первых лучах рассвета.

                ***

Инструмент стал центром чаши, вокруг которого вращались мелкая мебель и людские тела, подгоняемые ловкой ложкой бытия. Веки пианино были закрыты, жмурились от текущего откуда-то сока времени. В конце концов водоворот пространства всосал в помещение все нужные предметы. Поменялись обои темно-бордовым орнаментом, перевесилась люстра гнутым подсвечником.
Отверзлось пианино. Привычная мозаика из двух цветов покрылась инеем дыхания. Нерасторопный ноготь скользнул несколько раз на полутон мимо. Вскоре пальцы отыскали ту самую ноту. Слух не скоробило. И зазвучала памятная мелодия, словно скаковая лошадь, перепрыгивая барьеры неточных пассажей. В поднятой скачкой дымке пыли иногда просачивалось палящее солнце – сверкало кольцо на правой среди гривы гнедых. В порыве чувств руки отстукивали часы.

                ***

Кое-где шершавые застывшими пятнами клавиши ждали прикосновения тертой кожи. Правая пальцем стала водить, как сонаром, в глубине диссонансов надеясь найти очертания нужного звука. Бледный сапер медленно дошел локатором до мины. Взрыв тишины. Выдержав паузу, правая зазвучала, почти не отрывая подушки от нот. Включилась ленивая, сливаясь с чертой инструмента, левая. На ней среди ступенчатых волн всплывала позолоченная пена кольца, опоясывающая дублера голого пальца правой.
Руки часто замирали на родных созвучиях, переигрывали их. Звучания аккордов растягивались, тянулись и прогибались суставами пальцев. Реки звуков правой и левой плавно перетекали в пунцовый финал каденции воспоминаний.
Раскрытые двери балкона впускали пар летнего зноя. Раскаленная улица отдавала накопленное тепло в космос, обратно скрывшемуся солнцу. Рокот гуляющих наполнял квартирный угол с фортепьяно гулом смешанных голосов. Тонкий слух мог бы расслышать соло комаров. Порыв ветра задел складкой шторы зависшую над малой октавой, засохшую кисть. Измятое оврагами запястье касалось умолкнувшей границы между клавиатурой и пустотой.