Через тернии к Лерке!

Лерка звонко рассмеялась.

– Кем-кем? – Спросила она Юру.
– Космонавтом, – повторил немного обескураженный Юра.
– Глупый, - улыбаясь, сказала она, – это же детская мечта, а ты уже взрослый, отслужил в армии, а всё туда же – космонавтом!
– Ничего не детская, – обиделся Юра, – по-твоему, Гагарин, Титов, Гречко – они что, все в детство впали в своё время?
– Ну ты скажешь тоже! Они личности, великие люди! – Сказала Лерка. – А мы с тобой в деревне живём.
– Между прочим, Гагарин и Титов тоже не городскими были, да и личность характеризуют поступки, а не место рождения.
– Ой, ну тебя. Глупый ты у меня, но я всё равно тебя люблю! – Рассмеялась Лерка и, обняв Юру за шею, прижалась головой к его груди.

Так они просидели до заката, а потом ещё до двух часов ночи. Юра смотрел на звёзды и рассказывал Лерке, где какие созвездия, и как они называются. Лерка долго не могла понять, почему ковш Большой Медведицы – это не созвездие, а астеризм – всего лишь часть полного созвездия Медведицы, в которое входят многие другие элементы неба. Его воспоминания прервал голос дежурного оператора:

– Сокол, я Земля! Одна минута до отстыковки. Юрий, вы как? Всё в норме?
– Земля, я Сокол! Бортовые системы работают нормально, проверка герметичности закончена, давление в норме, самочувствие и настроение в порядке! – Бодро отрапортовал Юра.
– Снижение и торможение займёт около пяти часов, отделение грузового отсека и вход в атмосферу запланирован на одиннадцать часов сорок пять минут по московскому времени. Все спасательные службы уже приведены в полную боевую готовность. Также, хотя приводнение и не планируется, дежурные катера вышли на позиции. Встречаем вас в полной готовности! Удачи!
– Вас понял, Земля. Спасибо, до встречи! – Закончил передачу Юра.

В спускаемом аппарате Юра был один. В обычных условиях это было бы непозволительной роскошью, но в этот раз Юра испытывал одиночную спускаемую капсулу для экстренной эвакуации со станции. Если испытания пройдут успешно, то в будущем такая возможность будет иметь огромное преимущество перед существующей на сегодня схемой, когда на орбиту поднимаются и спускаются по трое. Сейчас в случае экстренной эвакуации со станции одного космонавта Земле придётся снимать с задания весь экипаж и прерывать работу.

Во время отстыковки и снижения вероятность разгерметизации была ничтожно мала, поэтому опускать лицевой щиток шлема и герметизировать скафандр нужды не было. Необходимость в этом наступала, когда спускаемый аппарат входил в плотные слои атмосферы, при трении о которые защитная обшивка нагревалась до температуры в несколько тысяч градусов по Цельсию. В этот момент наступала самая опасная часть спуска – температура и вибрация делали своё дело. Несмотря на свои термоустойчивые свойства, защитная обшивка постепенно плавилась и обгорала, оголяя стыковочные швы и любой недокрученный болт или некачественная заклёпка могли привести к катастрофе.
Отстыковка прошла в штатном режиме, и спускаемый аппарат с космонавтом на борту и пока ещё прицепленным к нему грузовым отсеком начал, виток за витком вокруг планеты, снижаться в заданную точку входа в атмосферу.

Вход в атмосферу ознаменовался лёгким толчком и возрастающей температурой внутри спускаемого аппарата. Скафандры для спуска и подъёма на орбиту, в отличие от скафандров «ОРЛАН» для выхода в открытый космос, не имеют сложной системы водяного охлаждения. Всё, что у них есть, это воздушный фал, работающий по принципу рециркуляции воздуха внутри скафандра. Поэтому ожидать от скафандра идеально комфортной температуры не приходилось. Но пока он отлично справлялся со своими обязанностями, и Юра сосредоточился на показателях систем аппарата, сверяя данные с эталонными значениями в бортовом журнале.

Через 5 минут сработали пиротехнические болты, отделив грузовой модуль от спускаемого аппарата, и он, кувыркаясь, унёсся прочь, чтобы сгореть в атмосфере вместе с мусором с космической станции. Юра сверял поступающие данные о готовности парашютной системы, когда на пульт управления поступил сигнал тревоги. Сверив светозвуковую индикацию сигнала с инструкцией в журнале, Юра пришёл к заключению: один из температурных датчиков зарегистрировал чрезмерное повышение температуры под термообшивкой в области лючка с системой тормозных парашютов. Показатели температуры не превышали критичных значений, и временно списав это происшествие на неисправность температурного датчика, Юра продолжил контролировать остальные показатели, тем не менее постоянно следя за проблемным участком.

Через две минуты стало ясно, что что-то пошло не так: показатели температуры продолжали расти, спускаемый аппарат вместо того, чтобы стабилизироваться, начал лёгкое вращение, и вместе с тем начала расти температура внутри отсека. Снаружи, в районе лючка с системой тормозных парашютов, вырвало кусок термообшивки. Швы лючка оплавились и напрочь заклинили систему, которую пришлось аварийно деактивировать, дабы пиропатроны, отстреливающие лючок на определённой высоте, не сработали, направив тем самым взрывную волну из-за заваренных швов внутрь спускаемого аппарата. Из-за нарушенной обтекаемости корпуса, аппарат пришёл во вращение, которое усиливалось с каждой секундой, неся за собой увеличивающиеся перегрузки, вызванные центробежной силой внутри аппарата. Юра понял, что главной его задачей является стабилизация вращения модуля – только в этом случае будет какой-то толк от запасной системы тормозных парашютов.

Паники не было. В рабочем режиме Юра выполнял по инструкции отработанные на тренажерах действия по стабилизации вращения спускаемого аппарата, но видимых успехов это не приносило. Однако через 5 минут, то ли благодаря оперативным действиям космонавта, то ли по воле случая, вращение аппарата стало замедляться, и он постепенно принял нужное и стабильное положение для спуска. Буквально через минуту сработала система запасных тормозных парашютов. Юра перевёл дух, но теперь перед ним прорисовывалась другая проблема. Из-за начального неверного положения и незапланированного вращения спускаемого аппарата, он приземлялся не в запланированной местности. Его сносило в Аральское море.

Юра просчитал всё верно: приземление отменялось. Аппарат приводнился где-то в Аральском море и, если не считать заклинившего лючка тормозных парашютов, довольно удачно. При приводнении инструкция предписывала как можно быстрее покинуть спускаемый аппарат и дожидаться эвакуации на спасательном плоту. После почти полугодового пребывания на орбите состояние космонавта было далеко от идеального. Ослабленный отсутствием гравитации организм, только что переживший перегрузки в несколько G, требовал отдыха и покоя, но нужно было действовать. Превозмогая слабость и тошноту, Юра открыл верхний входной люк спускаемого аппарата и встал в полный рост, наполовину высунувшись наружу. Откинув лицевой щиток шлема, он первый раз за полгода набрал полные лёгкие чистого, натурального, морского воздуха.

На душе было очень приятно и радостно, но времени релаксировать у Юра не было – необходимо было собраться с силами и выбросить самонадувающийся плот за борт. Достав плот, Юра одновременным движением перебросил его за борт спускаемого аппарата и сорвал чеку экстренной подачи сжатого воздуха. Плот надулся в считанные секунды, почти мгновенно, как и положено аварийно-спасательной технике. Перебравшись на плот, Юра окинул взглядом своё временное пристанище, сохранившее ему жизнь и доставившее его на Землю, домой! Было немного грустно – отслуживший своё аппарат выглядел сильно обгоревшим, но тем не менее не выглядел жалко. Он гордо возвышался над волнами, вселяя надежду и уверенность в том, что люди, которые его построили, обязательно разыщут его, придут на помощь, не подведут! Улегшись на дно плота, Юра запалил файер с оранжевым дымом, вставил его в специальный держатель и начал ждать. Несколько файеров, на случай долгого поиска космонавта, ожидали своей очереди в специальной герметичной сумке на дне плота. Юра лежал и смотрел в небо, вспоминая и прокручивая в голове момент спуска. Очень важным было запомнить всё в мельчайших подробностях, не забыть ни одной детали, чтобы потом специалисты в космическом центре смогли разобрать его действия и выявить возможные ошибки. В дальнейшем все поступившие данные будут обработаны, и вынесенные на основе их анализа рекомендации лягут в инструкции для будущих космонавтов. Он не заметил, как уснул.

Проснулся Юра от призывного сигнала приближающегося спасательного катера. Катера приближались со всех сторон, как бы беря в кольцо акваторию с приводнившимся космонавтом. В воздухе отчётливо слышался шум нескольких приближающихся винтокрылых машин. Несколько водолазов, кувыркнувшись за борт катера, поплыли к спасательному плоту. В принципе, в этом не было никакой необходимости, но спасатели отрабатывали инструкции и делали это на сто процентов, без дураков и отмашек на авось. В какой-то момент Юре даже стало неловко от того, сколько внимания оказано ему, всего лишь одному человеку, но развить эту мысль он не успел. Сильные руки подхватили его, и несколько человек перенесли его на палубу катера. И тут же, усадив его в специально подготовленное кресло и накрыв тёплым пледом, им занялись врачи. Датчики от диагностических аппаратов протянулись к нему со всех сторон, снимались все жизненные показатели и тут же делались тесты на координацию. Юру просили дотронуться кончиками пальцев до носа, развести и свести руки за спиной, подпрыгнуть-присесть и так далее. Не всё у него получилось с первого раза, но важен был именно результат, а не его эффективность.

Через два часа, Юра прибыл на сушу. Сделав первый шаг с трапа катера, он подумал: «Ну вот я и дома, Я НА ЗЕМЛЕ!». И тут же в объятия к нему бросилось что-то знакомое, что-то мягкое, пахнущее луговыми цветами, чистотой и его любимыми духами.

– Лерка, – сказал Юра, обнимая её чуть сильнее чем обычно, – как же я соскучился, Лерка!
– Вернулся! – Всхлипывало у него из-под рук. – Вернулся звезданутый мой! Больше я тебя никуда не отпущу, даже не думай, понял?
– Да, конечно понял, Лерчик, я же у тебя такой понятливый, ты же знаешь, – улыбался Юра, не собираясь сейчас спорить с любимой.

Вокруг стояли люди, всем было неудобно, хотелось оставить пару наедине, дать время пообщаться, но протокол встречи космонавта никто не отменял, и суровым начальникам приходилось делать вид, что они заняты поправлением одежды или чем-нибудь ещё. Но вот и Лерка, отстранившись и сделав серьёзное лицо, несмотря на все их разногласия по поводу полётов Юры, громко, так чтобы слышали все, включая репортёров, произнесла:

– Я очень горжусь тобой, Юра, с возвращением домой!
Юра в ответ, тоже сделав серьёзное лицо и стараясь не улыбаться, отрапортовал:
– Космонавт Юрий Корнев космический полёт закончил, разрешите обратиться к руководству?
Лерка прыснула и отпрыгнула в сторону.

Дальше были официальные речи, протоколы, банкеты, речи для телевидения и прочее. Освободился Юра только под вечер. Усталость была жуткая, хотелось упасть в гостинице на кровать и ничего не делать. Тем не менее он, как и договаривался раньше с Леркой, встретил её на выходе из банкетного зала для делегаций, и они отправились в степь. Дойдя до невысокой насыпи, они сели рядом, держась за руки, и долго смотрели, как заходит солнце.

– А ты знаешь, – сказал Юра, – на космической станции можно шестнадцать раз за сутки встретить восход и закат. Это невероятно красивое зрелище, но земной закат красивее в тысячи раз, хотя бы потому, что, смотря на него, я могу держать тебя за руку и чувствовать, как ты дышишь мне на ухо прислонившись к моему плечу.
– Знаю, – ответила Лерка, – только мне для этого не понадобилось улетать от тебя в космос. – И рассмеялась.