Деструкция

— Я прекрасно понимаю, что вам сложно привыкнуть к новому миру. Однако, только вдумайтесь, насколько систематичной и правильной станет ваша жизнь и жизнь ваших потомков. Убрав бессмысленный шлак, мы получим простор для саморазвития. Исторические, научные, научно-популярные книги и фильмы я объявляю разрешенными. Музыка также будет иметь право на существование, но лишь в средней и низкой громкости, в закрытых помещениях, наушниках и в нерабочее время. Надеюсь, однажды мы вступим в светлое будущее, оставив бессмыслицу позади. Думаю, тогда вы скажете мне что-либо нежнее, чем «умри в муках». Ах да, чуть не забыла, не забывайте рассказывать нам о наших противниках, хороший художник — мертвый художник!
И под своеобразную смесь разъяренного воя и обрадованного улюлюканья невысокая, одетая в серый китель девушка удалилась с трибуны за пуленепробиваемым стеклом.
В кромешной тьме лишь телевизор дарил немного унылого, тошнотворно серого света. Тихий вздох, нажатие на кнопку пульта, и изображение в нём погасло, Адель встала с дивана. Её движения казались ей механическими, заученными до последнего импульса. Шаг, шаг, ещё. Из-под двери, к которой она направилась, струился грязно-оранжевый свет, за ней слышался тихий, немного животный, полный бессилия рык и скрип карандаша. Ручка медленно и плавно опустилась, Адель не хотела вспугнуть подругу, но Лора все равно вздрогнула, чуть подпрыгнув на стуле. Она подняла голову, нервно сглотнула и тихо хмыкнула, словно заявляя, что примет смерть без страха. Тонкие, чуть грубоватые на вид руки опустились на её плечи, затем был нежный поцелуй в макушку.
— А, это ты, — голос Лоры переполняло презрение. — Я уж подумала, что Стальная здесь.
— Нет, не бойся, — лицо Адель свело нервным тиком наигранной улыбки, она изо всех сил старалась не плакать. — Вне города мы хоть немного защищены. Если не выдавать себя, то ничто нам угрожать не будет.
— Вернее, тебе, — Лора усмехнулась. — Хотя тебе и так ничего не грозит, — художница фыркнула, отложив карандаш.
Она ещё некоторое время разминала затекшие пальцы и покрывшиеся мозолями ладони, Адель же прикрыла глаза, снова прижавшись губами к голове подруги.
— Ты почти не ешь, так нельзя, — прервав паузу, вымолвила она.
— В любой момент сюда могут заявиться люди Деструкторши или она лично. Если я не успею реализовать хоть треть своих идей, я погибну. Исчезну из людской памяти целиком и полностью. А тебе хорошо, работаешь себе и все.
— Зато мы можем есть и пить. Крыша над головой есть, — несмело возражала Адель, обессилено роняя первую слезу.
Настольная лампа заскрежетала, лампочка в ней мигнула и почти полностью прекратила светить.
— Знаешь, — смахнув руки со своих плеч и повернувшись к подруге лицом, начала Лора, — иногда мне кажется, что уходя на работу, ты переодеваешься в неё и устраиваешь этот хаос. Всё, лишь бы удержать меня в своей тюрьме.
— Я просто работник офиса при торговой компании, я говорила не раз. Если бы поменять что-то было в моих силах… Я пытаюсь помочь, прячу тебя, знаешь ли. Не кусай руку кормящую. Ты зря меня подозреваешь. И потом, — девушка встала на колени, взяла руку подруги в свою и нерешительно поцеловала, — ты для меня всё. Я люблю тебя, Лора, не забывай.
— Да, прости, — художница устало выдохнула, — нервы уже ни к чёрту, — она наклонила голову, улыбнулась одними уголками губ и погладила Адель по щеке. — Я очень хочу спать, но не могу.
— Давай я постою на стрёме? — воодушевленно произнесла Адель, вскочив на ноги.
— Не стоит, — Лора сняла свои большие круглые очки в тонкой, едва заметной оправе и отложила их в сторону. Она сонно потирала глаза, вытягивая их уголки чуть ли не до ушей:
— Будет слишком подозрительно. Надо успокоиться и уснуть. Снова ляжешь со мной?
— Пока не запретили, — рассмеялась Адель, складывая рисунки подруги в отдельную красную папку и пряча её в сейф в тумбочке.
Ночь укрыла город воздушной серой накидкой тумана, спрятав от посторонних глаз и маленький домик на окраине, и его попавших под опалу обитателей. Огни небоскребов в центре мегаполиса были похожи на маяки в бескрайнем океане. В просторных апартаментах на последнем, сорок восьмом, этаже были выключены все приборы. Огромная башня терялась в облаках, словно винтовая лестница в Рай. Однако населяли эту «лестницу» настоящие демоны Ада. Как иронично, ведь главного из них так и звали.
В кромешной тьме Ада сделала несколько шагов от дивана к окну. Непонятное чувство жгло её сердце, и тоска не давала уснуть. Полностью обнаженная, — лишь страхующий пистолет в кобуре над коленом — впервые за весь день расслабившаяся, чуть ссутулившаяся и распустившая короткие потоки темных волос, она смотрела на простор каменных джунглей сквозь стекло огромного — от пола до потолка — окна. Волнение в её душе нарастало, заполняя голову раздражающим писком, нервы взвились до предела, её на секунду свело судорогой, а затем будто разорвало на мельчайшие кусочки. Зарычав на всю квартиру, девушка выхватила из кобуры пистолет, развернулась и начала палить во все стороны. Четыре дыры в стенах спустя, она прикончила нарушителя спокойствия. Комар был точно посередине прострелен насквозь. Тяжело дыша, она все озиралась, целясь куда-то во мрак. Её глаза бешено метались, рот перекосило ужасным оскалом, и несколько прядей упало поперек лица.
Беспокойство было неслучайным, ведь покушения на диктаторов — самое обычное дело для государств. Особенно, если столица так велика. Ада вздрогнула ещё раз, чуть ли не подпрыгнув на месте, когда свет в комнате включил вошедший туда парень. Он ехидно улыбнулся, мотнул головой, поправляя копну чёрных, как сажа, кудрей. Его челюсть обрамляла щетина, а медового цвета глаза так сверкали в легком хитром прищуре.
— Не спите, Ваше Величество? — он не спеша направился к Аде, сопровождая свои движения низким горловым смехом.
— Чего тебе, Рик? — девушка фыркнула, убрав пистолет, нагота её совсем не смутила, — Черт возьми, ты снова одет как какой-то отброс. Это ужасно!
Рик невольно оглядел себя: разорванная клетчатая рубашка, четки с крестом на груди, чуть расклешенные джинсы, протертые спереди почти до дыр.
— Милая, я музыкант. Моя натура такова, — он виновато улыбнулся и развел руками.
— Натура. Сразу видно, творческая личность. Человек-шлак, — фыркнула Ада, вновь отвернувшись к окну. — Уйди либо говори, зачем ты здесь.
Рик приблизился к ней, обнял за талию и осторожно коснулся уха сухими обветренными губами:
— Будто не знаешь сама. Ночь, пустая комната, обнаженная девушка, парень…
— Пистолет у его головы, — продолжила за Рика Ада, опять достав оружие и уперев дуло в горло наглеца. — Я ещё должна объяснять, что этого не будет?
Рик мгновенно убрал руки, шире улыбнулся, прикрыв глаза, и сделал два шага назад.
— Попытка — не пытка, да, мой тиран?
— Захлопнись, — девушка устало вздохнула. — Ты знаешь свою роль, я знаю свою. Нельзя отклоняться от плана, — лицо её дернулось. — Из-за тебя я захотела курить. Чёртов идиот.
Рик упал на мягкий диван из красной кожи, достал из кармана рубашки одну сигарету и протянул её Аде:
— Удовлетвори себя, любовь моя.
Лицо девушки вновь передернуло, но она лишь молча приняла сей скромный дар, взяла из корзинки на кофейном столике зажигалку, подожгла кончик сигареты и с наслаждением затянулась. На несколько секунд она задержала воздух в легких, подсознательно чувствуя, как переполняется никотином, как он ядовитой смолой выжигает её лёгкие, а затем выдохнула едкий серый дым. Его клубы вились перед глазами девушки, рисуя странные образы в своих лишенных красок спиралях.
В безмолвной тьме третьего часа ночи дыхание спящего города выровнялось. Народ спит, Деструкторша, будто фараон в саркофаге, спит, лишь патрульные машины и вялые пограничники бодрствуют, бесшумно цепляясь взглядами за каждое движение в ночном сумраке. Даже измученная неделями беспрерывной работы Лора спит, осторожно прижатая к груди подруги. Её лицо, впервые за долгое время, добреет, тело расслабляется, а на губах появляется подобие грустной улыбки. Каждое утро Адель жалеет, что уснула раньше и не увидела этого счастливого лица, каждое утро она пытается встать как можно тише, но Лора спит чутко, любой шорох способен её разбудить, и каждое утро Адель судорожно объясняет, чуть не плача, клянется и доказывает, что в доме они вдвоем. Такое утро уже вошло у них в привычку, поэтому проходит с минимумом слов и телодвижений:
— Ты?
— Я. Мне пора…
— Да. Иди.
Каменные лица проплывают мимо Адель по пути на работу. Хмурые, морщащиеся при виде прохожих, они заполняли улицы, наземный и подземный транспорт и исчезали только к ночи. Иногда Адель казалось, что город принадлежит не людям. Ей представлялся страшный живой вирус, переполнивший нутро каждого горожанина, поглотивший радость и краски, бурлящий и пенящийся почерневшей кровью в их истончившихся венах. Глядя на очередного встречного, она, будто видя насквозь, ужасалась темной жиже, кипящей и бьющейся о стенки своего человеческого сосуда.
— Это ведь лишь мое воображение, так? — спрашивала девушка себя, силясь отогнать странные мысли.
День Адель проходил как у обычного офисного планктона: в заполнении, сортировке и уничтожении важных и не очень бумаг. В перерывах на обед, чашечку кофе или чая ей удавалось перекинуться двумя-тремя фразами с коллегами, но речь их была шаблонной и серой, а темой почти всегда служила работа. Девушка тяжко вздыхала, понимая, что если б не политика Раци, люди были бы «живыми». Адель блаженно вспоминала вечера, проведенные с Лорой на юге за бокалом терпкого красного вина и долгими интересными разговорами об искусстве, жизни и людской природе. Девушка закрывала глаза, и пред ними возрождались вид, открывавшийся с балкона, красочный закат и игра последних лучей света в завитках кудрей Лоры и на её светлых ресницах. Мечтая, Адель забывала обо всём, в её голове сплетались прошлое и фантазии:
— Лора, ты волшебная, я никогда не встречала более гармоничного человека. Ты насколько мила, настолько и сильна, и красива, и умна, и талантлива. Я люблю тебя больше жизни, Лора, — шептала она в своих мыслях, едва шевеля губами в реальности.
— И я тебя, Адель. Ты ни на кого не похожа, мне это очень нравится… — в этих кратких полуснах Лору не раздражали бесконечные признания, она даже отвечала взаимностью подруге.
А дальше всегда шел поцелуй. Такой робкий, такой наивный, с легким привкусом вина. Теплый, искренний, исполненный нежностью. Сознание Адель рисовало портрет смутившейся Лоры. Её блестящие глаза, её воздушную улыбку, её розоватые щёчки.
— Лорелай, я так счастлива…
На этих словах Адель всегда просыпалась, её будила сирена, возвещавшая о конце рабочего дня. Тяжело вздохнув, девушка спускалась на землю, собиралась и в очередной раз ныряла в бескрайний океан бесконечных людских потоков.
Дом, милый дом. Но разве ждало Адель там что-то хорошее? Нет. Ни плохое, ни хорошее не ожидало её. Холод Лоры, истощающей себя непрерывной работой, иногда нервные срывы, телевизор, транслирующий только три канала, большую часть эфира которых занимали помехи и профилактики. Ничего, что давало бы надежду, желание жить или умереть.
После долгого рабочего дня девушке было безразлично происходящее на экране, она ложилась на диван, обнимала подушку и вглядывалась в умиротворяюще потрескивающие помехи.
— На третьем канале они самые интересные, — отшучивалась она про себя.
Каждые четыре часа эфир всех каналов прерывался, начинала идти выученная девушкой наизусть, речь Деструкторши:
— Я прекрасно понимаю, что вам сложно привыкнуть к новому миру. Однако только вдумайтесь… — губы Адель двигались синхронно с губами Ады, но в глазах читался не задор, а беспросветное отчаяние.
Этот вечер не был исключением. Однако теперь Лоре захотелось выглянуть из комнаты.
— Что ты…?! Какого чёрта, Адель? Или?.. — глаза Лоры округлились, руки задрожали. — Нет, нет, нет! Забери меня, но не тронь работы! — в панике, она кинулась собирать рисунки, эскизы и наброски в красную папку.
Адель так же была напугана реакцией подруги. Девушка поспешила встать с дивана и подбежать к возлюбленной. Та, в свою очередь, забилась под стол и, закрыв голову руками, тихо заплакала.
— Не успела, не успела, не успела… — почти беззвучно шептала она, задыхаясь от слёз.
— Лора, — тихо, будто боясь своего голоса, обратилась к ней Адель, — Лора, милая, не плачь. Пожалуйста, успокойся. Это же я, все хорошо, власти не найдут тебя. Я защищу тебя, обещаю! Моя Лорелай… — дрожа и изо всех сил стараясь не разрыдаться, Адель обняла подругу.
— С тобой не успокоиться… — с горечью усмехнулась Лора. — Как мне доверять тебе, если я не представляю, ты это или нет?! Вы же абсолютно одинаковые, даже голоса похожи!
Адель виновато опустила глаза, слова Лоры задевали её, но она осознавала, что подруга права. В кажущемся безумно далёким детстве сами родители едва различали сестёр. Особенно тяжко им было, когда на зов «А-а-а-ад» в комнату вбегали обе близняшки. И только потом, когда девочки подросли и пошли в школу, различия между ними стали немного заметнее. Адель оказалась добрее сестры, хоть лица обеих редко украшали улыбки. Хмурая Ада дружила только с Риком, парнем на три года старше, шумным и неприятным типом. У Адель была маленькая компания подруг, в которой она, однако, ощущала себя совершенно ненужной. Ближе к выпуску от этой компании осталось только три человека. Ада, напротив, как она выражалась, набирала армию, собирая вокруг себя огромную компанию неуравновешенных фриков. Она стриглась коротко, одевалась строго и вести себя старалась как бездушный диктатор, хотя характер ещё был довольно мягким. Рик так и оставался до последнего при ней. Все думали, что Ада с ним встречается, но начинающая Деструкторша была холодна с ним, как, в общем-то, и с остальными. Даже отношения с Адель со временем до неузнаваемого поменялись, сестры отдалялись друг от друга. Что-то беспросветно болезненное читала Адель в глазах Ады, но была не в силах понять что…
Когда Адель оторвалась от воспоминаний, глаза Лоры уже были сухими и смотрели на подругу с сердитым презрением:
— Ты меня слушаешь?! — возмущенно воскликнула Лорелай. — Ещё раз говорю, тебе надо сменить внешность! Хоть что-нибудь, чтобы я могла вас различать, — девушка на секунду запнулась, опустила голову, вздохнула и умоляюще посмотрела на Адель, — пожалуйста.
Теряя рассудок от умиления и жалости, вызванных этими словами и взглядом, Адель мягко улыбнулась и несколько раз кивнула. Она буквально начала светить от счастья, думая, что может хоть немного помочь своей возлюбленной:
— Хорошо, Лора. Я сделаю все!.. Сделаю… Честно! — покраснев до ушей, выпалила она, а затем поцеловала Лору в лоб и скрылась в ванной.
В дрожащих руках маленькие ножницы на удивление ловко срезали мягкие темные волны длинных прядей. Вскоре около половины от их прежней длины лежала на полу.
— А теперь? Теперь мы не похожи, ведь так? — с надеждой в голосе спросила Адель, смущенно улыбаясь.
— Адель, — впервые за месяцы произнесенное Лорой имя звучало неестественно, будто кто-то другой сказал это её губами, — Адель, послушай, — странная дрожь зашевелила её пальцы, — волос мало, да и дело не в них, — улыбка Лоры становилась безумной, нервно дрожащей рукой она схватила нож для бумаги и кинулась с ним на подругу. — Это всё лицо! Всё твоё мерзкое лицо! Понимаешь?! Дело в нём! Вы одинаковые! — в какой-то момент эти выкрики смешались в единую какофонию со смехом и воем.
Затупившийся нож не резал кожу, он рвал её, заставляя Адель рыдать в агонии. Лишь через час взгляд Лоры опустел, она без сил упала рядом с Адель, мгновенно уснув.
Утром разорванная кожа и задетые мышцы дали о себе знать, пробудив Адель усилившейся болью. Едва дойдя до ванной и взглянув в зеркало, она ужаснулась. Не закрывающийся от потрясения рот, девушка прикрыла рукой, по изодранным щекам потекли горячие жгучие слёзы, её трясло.
— По-видимому, Лора была в настоящей ярости, когда кинулась на меня. Мамочки, кажется, я кость вижу… — стараясь быть тише, Адель рыдала почти беззвучно.
Лорелай сильно покромсала её лицо, некоторые порезы на щеках оказались сквозными или близкими к ним по глубине, пара под глазами доходили до кости. С трудом превозмогая боль, Адель обработала раны и ушла в город.
День шёл своим чередом, Лора почти завершила большую часть работы. Посему девушка решила впервые за несколько лет дать себе по-настоящему расслабиться. Отложив в сторону очки и выключив настольную лампу, она легла на кровать, зевнула и спокойно задремала. Разбудил её ласковый знакомый голос, когда на часах было чуть больше полудня.
— Мм, Адель, ты не на работе? — мысли о вторжении в отдыхающую голову не пришло.
— Почти, Лорелай Хинкана, — голос стал строже, силуэт Адель дрогнул, когда девушка махнула длинными волосами. — Но первые две буквы ты угадала, — смех Деструкторши Лора могла безошибочно узнать.
— Ты…?! — страх и возмущение прозвучали в крике Лоры.
— Я, — лицо Ады исказила безумная улыбка, её глаза открылись шире, она склонилась к Лоре ближе, дав напуганной до полусмерти девушке в полной мере насладиться видом своего сумасшествия.
Последним, что услышала Лорелай, было это слово и легкий щелчок из прижатого к её лбу дула пистолета, выстрел мгновенно отправил её на тот свет.
— Нет, этого мало, это слишком малая плата! — заскрипела зубами Ада. — Все вон, дальше я справлюсь одна! — взмахом руки она прогнала охрану.
Адель вернулась домой позже обычного, стрелки часов тянулись к десятке, когда она переступила порог своего дома. Внутри было темнее, чем на улице, лампочки не работали, их осколки лежали на полу. Медленно пробираясь сквозь темноту, Адель почти дошла до двери в комнату Лоры, как вдруг включился телевизор. Его серо-голубое, напоминающее лунное сияние было пропитано чем-то необъяснимо угнетающим, наводящим ужас. К концу подходила очередная трансляция записи речи Деструкторши:
—…Надеюсь, однажды мы вступим в светлое будущее, оставив бессмыслицу позади. Думаю, тогда вы скажете мне что-либо нежнее, чем «умри в муках». Ах да, чуть не забыла, не забывайте рассказывать нам о наших противниках, хороший художник — мертвый художник! — шелестя губами в такт собственной речи, Ада вышла из тени. — Здравствуй, сестра.
Она встала по стойке: расправив плечи, сведя лопатки и стопы, чуть вздернув нос. Взгляд Ады пронзил Адель своим холодом. В нем было что-то жуткое, что-то зловещее, но также что-то печальное, некая недосказанность присущая всем действиям сестры Адель.
— Ты?! — девушка в ужасе округлила глаза, побледнев и задрожав всем телом. По спине пробежал холодок, предчувствие чего-то ужасного росло с каждой секундой, от Ады словно повеяло смертью. Ничего больше она в этот дом принести не могла.
— У вас это фирменное приветствие? Не знала, не знала, — она самодовольно усмехнулась и фыркнула. — Скажи мне кто ранее, возможно, я сохранила бы ей жизнь, — Ада приподняла руку, в которой держала отрезанную голову Лоры, и ухмыльнулась, впившись взглядом в глаза сестры.
Адель вскрикнула ещё громче, по её щекам потекли слёзы, девушка упала на колени. Ада с презрением отшвырнула ненавистную ей голову и спокойно подошла к сестре.
— Адель, милая, не плачь, — Ада встала позади неё и принялась осторожно гладить сестру по голове. — Смотри, что она с тобой сделала. Твое прекрасное лицо, твоя нежная кожа. Она заплатила за это, но слишком мало, — на последних словах голос Ады исказила едва сдерживаемая ярость.
Сквозь слезы, задыхаясь, Адель бормотала, глядя в пустоту перед собой:
— Зачем? За что? Почему ты приносишь всем столько горя? Для чего причиняешь столько боли? За какие-то пять-шесть лет наша страна полностью изменилась. Стоило, Раци с тобой во главе прийти к власти, общество оказалось в тисках. Такой удар на культуру: священнослужители, художники, актеры, режиссеры, писатели. Зачем ты убиваешь их? Твоя политика неорационализма — кошмар для всех. Лишь научные и технические фанатики ликуют! Убранство дворцов, церквей и экспонаты музеев распроданы, здания потеряли цвета, а их фасады приблизились к примитивнейшей версии конструктивизма, художественную литературу, картины и кассеты с дисками, содержащими художественные фильмы, прилюдно сожгли. Въезд открытый, но выезд практически невозможен. Зачем ты так издеваешься над теми, кто в твоей власти?!
— Они мне безразличны, у меня была своя цель, — Ада пожала плечами, тихо усмехнувшись. — И эта цель — ты, — после секундных раздумий, она нахмурилась. — И раз ты меня ненавидишь, похоже, придется взять тебя силой, — из её голоса ушла вся нежность, восстановился диктаторский тембр, лишенный всех чувств, кроме ярости и холода.
Второй точный выстрел. Адель тихо ахнула, мгновенно умерев. Ада стояла над ней, разглядывая кровавый след на полу. Её взгляд медленно переходил от одной капли к другой, следя за тем, как они просачиваются меж деревянными половицами. Девушка поджала губы, осознание того, что она натворила, душило её невидимой костлявой рукой. Сама того не замечая, Ада уронила первую слезу на бездыханное тело Адель. Она нервно рассмеялась, ощущая подступающую истерику, слезы катились по щекам беспрерывно:
— Я люблю тебя, сестренка. Больше жизни люблю, — прошептала она, ласково улыбнувшись и поднеся пистолет к своему виску.
Нервно сглотнув, она прикрыла глаза и нажала на курок. Третий выстрел. Ничто более не имеет значения.