Боевое крещение
По рассказу фронтовика.
Он родился уже после Гражданской войны. Старшие братья давно были в отходе, работали по соседним городам, на заводах, в депо. Мать умерла в тридцать шестом году. Теперь они с отцом работали в колхозе, а сестра управлялась дома с огородом и скотом. Уже третий год шла война. Призыв шёл за призывом. В августе проводили его друзей Никишку Козлова и Сергея Нурина. Обещали писать. Да где уж, ждать весточек от них, того и гляди самого призовут. В сентябре, на прошлой неделе исполнилось ему восемнадцать. Знать пришла пора. Он хотел на фронт, душой понимал необходимость разгрома врага, да и брат Иван писал, что сильно погнали немца. А он, Фёдор, что сделал для этого?
Было уже темно, когда он вернулся из коровника. Отец был дома. Он сидел за столом, Анютка стояла у окна и плакала.
- Чего мокроту развела?
- Федюнька, да берут тебя на войну!
- Вот и бумага пришла, - сказал отец, подвигая к нему повестку.
- Ну и что рыдать раньше времени, я ведь ещё живой, - говорил Фёдор, поглаживая Анютку, утешая отца.
- Жа-а-а-л- ко!
- Ты, того, сынок, вещички- то собирай, чай завтра с утра увезут.
Собирать-то было нечего. Смену белья взял, носки да полотенце с мыльницей.
Наутро отец разбудил рано. Анютка была уже на ногах. Она ставила на стол щи и блины. Такая царская еда уж давно не водилась в доме.
- Где мясо-то взяла и муку?
- Отец вчера, как ты спать лёг, курицу зарубил. А муки-то бабка Агафья принесла, дай ей Бог здоровья.
- Ну, давайте напоследок позавтракаем вместе, чтоб, было потом о чём вспомнить.
К девяти часам к дому подъехал председатель Коробов на телеге. Вышли на крыльцо. За оградой собрались соседи. Тётка Агафья, материна сестра, плакала. Кончиком платка вытирая cлёзы, приговаривала:
- Последнего птенчика забирают…
Отец, крепко обняв сына, сказал
- Ты, сынок, того, служи честно, бей фашиста.
Подошёл старик Федот. Он считался самым старейшим в деревне.
- Ты, Федюнька, бейся крепко. Мой прадед француза разбил, а ты-то уж немца, точно, побьёшь. За нас, за всех…
Слёзы так и покатились из подслеповатых глаз по морщинистым щёкам деда и запутались где-то в седой бородёнке. У Фёдора тоже набежала слеза, чтобы скрыть её, он решительно подошёл к телеге, подпрыгнув, сел на охапку сена и помахал рукой.
Тётка Агафья и Анютка долго шли за телегой…
Из Уфы эшелон шёл на запад. Мелькали поля, огороды, станции. А их, новобранцев всё везли и везли. Под Калугой высадили. Два месяца продержали в учебке, а дальше шла дорога на Второй Белорусский фронт.
Ещё в учебке у Фёдора начались проблемы. Он никому не говорил, но внутри страдал сильно. Вместе с отцом и старшими братьями он часто ходил на охоту. Били уток, тетеревов, однажды лису застрелили. Он хорошо помнил, что стрелял, не задумываясь, и довольно метко. А тут надо было стрелять в людей. Он понимал, что фашист – враг, а врага надо бить, его никто не приглашал, сам пришёл, вот и получай, чужого не трогай. Но, когда надо было стрелять и, он представлял, что стрелять надо в человека, у него что-то начинало ныть, стонать внутри и противиться.
Когда ехали в расположение части на открытой машине, Фёдор, с какой-то мукой, смотрел на лес, речку, а внутри сидела и ела его душу страшная мысль: «убивать людей!»
На третий день пехотную часть подняли по тревоге. Наступление. Вот оно.
Впереди шли танки, за ними бойцы – пехотинцы. Враг отступал в спешке, так быстро, что и стрелять не пришлось. Вошли в оставленную фашистами белорусскую деревню. Везде разруха: часть домов сожжена, жителей не видно. Потом, постепенно стали выходить.
Дело шло к вечеру. Пришёл старшина и приказал располагаться на ночлег.
Четверо бойцов и, среди них Фёдор, подошли к уцелевшей хате. Ещё во дворе услышали то ли писк, то ли плач. Вошли в открытую дверь. Вечерний закат высветил комнату. На полу, с пробитой навылет головой, лежала молодая женщина. Она была мертва. За столом сидели трое ребятишек и плакали. Чтобы их успокоить, двое бойцов стали выносить мёртвую мать, а Фёдор и Горлов подошли к детям. Страшная картина открылась их глазам: руки ребятишек лежали на столе, вниз ладонями и были прибиты к нему гвоздями, которые своими новенькими шляпками поблёскивали в лучах заходящего солнца. У Фёдора потемнело в глазах. Видимо, так же плохо было и Горлову. Какое-то острое чувство, как молния, ударило внутри. Они заметались по комнате, чтобы найти что-то, чем можно было вырвать эти проклятые гвозди. Ничего не найдя, Фёдор стал выдирать их пальцами. Дети плакали, а девочка лет четырёх, потеряв сознание, как-то медленно, молча, уронила голову на стол. Как у них получилось, бойцы не помнили, и не могли рассказать потом, но гвозди вытащили. Фёдор взял осторожно девочку на руки, Горлов и Николай подхватили остальных и понесли их в хату, где работала медсестра. Пришёл капитан Родин. Он, видавший виды, отвёл новобранцев в соседнюю избу и, плеснув в стаканы водки, дал выпить.
Наутро капитан вёл бойцов в наступление…
Фёдор, с каким-то ожесточением, стрелял и стрелял по вражеским солдатам. Не дрогнули ни рука, ни сердце…
Свидетельство о публикации №216032400370
Павел Лосев 20.11.2017 18:12 Заявить о нарушении