48. Возвращение домой

НА СНИМКЕ: Дмитрий Гриневич, 1922 г.


…Комната в перевязочном пункте. Я сижу на полу. Открывается дверь и на шинели красноармейцы вносят раненного. Это Лапидус, военком, он ранен в живот. Он спросил меня который час? Я ответил ему, что уже 3 часа.

Повязка на рукаве моей шинели привлекла внимание одного раненого, и он попросил меня перевязать ему рану. Рана в пах на вылет; к ране приложена повязка с … бумагой. Она пропиталась кровью и сочилась. Снять её без перекиси нельзя. Медленно отрывать – мучительно. Я решил выбрать направление менее болезненное и сразу резко снял бумагу. Боец от боли стукнул меня по голове. Я, наверное, лишился чувств т.к. пришёл в себя только к вечеру. У меня от контузии сильно болела голова, а тут еще этот удар …

…Царицын. Здание школы. Рабоче-крестьянский госпиталь. Я лежу в кровати. Рядом тот самый раненный который меня стукнул… Я ему объяснил, почему я так сделал. Мы стали друзьями.

…Комендант Царицына выдал мне разрешение на выезд в Москву. Я сопровождаю раненых в Саратов. Последний пароход «Анна» среди «сала» льдов медленно движется по Волге. Стоит ноябрь. В Саратове я получил документы и поехал в Москву…

… Я в поезде. Сижу на нижней скамейке у окна и страшно волнуюсь: я сижу на мешке, где лежит 10 фунтов муки! Мне её обменяли в Камышине на рубашку. Я мечтал довезти её моим старкам, а волнение вызывалось тем, что на станциях стояли «заград-отряды» (заградительные отряды), отбирающие всё, что было «продовольствие». Каждый раз открывающаяся дверь приводила меня в ужас! В таком состоянии я благополучно, ночью числа 12-15 ноября, приехал в Москву, с Павелецкого вокзала. На площади еще стояли какие-то украшения от праздника.

Домой я вошел не сразу. Наша квартира на Тетеринском пер.16 со стороны улицы была в бельэтаже, а со двора на первом этаже. Я вошел во двор, подошел к окну и позвал несколько раз «Мама, мама!», пошел к парадному, стою и жду, когда мне откроют. Слышу какие-то шаги, кто-то, что-то говорит, но к дверям никто не подходит, всё стихает.

Тогда я начинаю стучать. Дверь отворяется и на лицах родителей недоумение, а потом радость встречи. Почему же меня не пускали? Оказалось, с месяц до моего приезда у моих родителей был какой-то красноармеец и сказал, что я погиб в Волге со всем полком, попав под обстрел белых…

Погоревали и успокоились. И вдруг ночью стук в окно и мой голос зовущий мать. Решили, дурное предзнаменование, и взволнованные опять улеглись спать. А оказалось, что приходил не покойник, а приехал живой.


К этой странице Первой Тетради приклеен ряд документов (см. вклейки к к посту 48 Первой Тетради)