Тайна жизни

Тем ранним летним утром густой туман окутал Москву. Призрачными полупрозрачными клубами поднимался он от реки, и лёгкий прохладный ветерок гнал его вдоль Пречистенской набережной, вглубь кривых переулков до самой Волхонки. Рассветное солнце едва проникало сквозь мутную пелену, похожую на полотно Моне [1]. В туманной мгле смутно вырисовывалась огромная угрюмая очередь, которая пёстрой змеёй извивалась вдоль набережной и дальше по Всехсвятскому проезду. Туман жадно поглощал и без того негромкие человеческие голоса. Тем не менее внимание случайного прохожего могла бы привлечь небольшая словесная перепалка среди стоящих в очереди людей. Ее зачинщицей была экстравагантно одетая молодая брюнетка, которая ожидала в очереди неизвестно чего в компании четырёх молодых людей, по виду – студентов.

– Ребята, скажите честно, чья рука у меня на талии? –  вдруг раздражённо спросила эта самая брюнетка.

– Точно не моя, свои я держу в карманах, прохладно. Avant de se faufile os [2], –  на странной смеси русского и французского отозвался один из её спутников, длинноволосый субъект богемной наружности.

– А ты проверь, Семёновна. Если волосатая, да ещё и рыжая – сама знаешь чья...  – иронически посоветовал другой дружок нашей брюнетки, худощавый очкарик заумного вида.

– Ну вот сразу, как кого-то лапают – так обязательно Кабан, всуе, как говорится, поминают. - Откуда-то из тумана раздался голос с громкостью и тембром пароходного гудка. –  Я, между прочим, на камне сижу, а руки -  вот они.

– Не маши руками зря, Кабан, всё равно не видно. Я сейчас по-другому проверю. Ать… – азартно выкрикнула брюнетка.

Из тумана раздался рев, который обычно издает самец морского льва на лежбище, когда видит своего соперника.

– Зачем это так больно вы меня ущипнули, Мария! –  с понятной обидой в голосе спросил кто-то.

– Может быть, от того, что я не ваша Маша?  –  ледяным тоном поинтересовалась в ответ брюнетка.

– Прощения просим… Туманище-то какой! Мария! Мария! Вы где-е-е-е-е…. –  голос обладателя наглой руки растворился в тумане.

Снова стало скучно.

Ну как? Могло такое забавное происшествие привлечь внимание случайного прохожего? Конечно, могло. Но только в тот день и в тот час на Всехсвятском и Волхонке не было случайных прохожих. Тут надобно отметить, что в советское время – а дело было в 1975 году – очереди были за чем угодно – за колбасой, за ботинками, за книгами (причем за последними – по моим наблюдениям – длиннее). Каждый житель страны Cоветов половину своего свободного времени отбывал злобным гномом – рабом дефицита «всего». Можно сказать, что вопрос – «за чем стоим?» –  был частью национальной идеи советского человека. Так вот, все, кто здесь находился, собрались ради участия в событии совершенно особого рода. И, если бы вы осмелились задать этот самый сакраментальный вопрос в этой самой интеллигентной очереди, то вас могли и побить.

Ну, я чувствую, вы уже достаточно заинтригованы. Ладно, мы поднимем завесу и покажем картину – эта рассветная очередь стояла в Пушкинский музей на выставку художественных произведений из американского музея Метрополитен.

Стоять ещё долго, друзья мои, давайте-ка познакомимся с нашими героями поближе. Знакомые имена? Всё равно, читайте дальше, не пожалеете – мы покажем наших героев, как говорят художники, в другой композиции.

Та самая нетерпимая брюнетка. Семёновна была очень хороша собой. Тёмно-каштановые локоны обрамляли ее ослепительно белое округлое лицо. Серо-зелёные глаза с желтой искоркой, иронически сложенные чуть полноватые коралловые губы. Рыбка, как вы, может быть, помните [3], называл Семёновну Помоной [4]. Жалкий любитель…  Смело могу сказать, что если бы Брюллов писал свою Вирсавию [5] в наши дни – Семёновна вполне могла бы служить ему моделью. Хотя, вряд ли она бы согласилась -  и досталось бы тогда Карлу Павловичу за такое предложение… Наша девушка часто пользовалась свой красотой, хотя и считала её пороком – ей казалось, что из-за этого её никто не воспринимает всерьез. Честно говоря, я тоже так думал.

Рыбка. Этот молодой человек обладал внешностью юного Мефистофеля [6] и характером  Ловеласа [7], да, да – того самого. Только с небольшой поправкой – он так никого и не смог соблазнить. Однажды был нещадно бит Семёновной за «роспуск рук», этого больше себе не позволял, но находится на постоянном подозрении.

Вениамин Видивицын. Так замысловато зовут того заумного юношу, который давал рискованные советы Семеновне. Чтобы изобразить Венечку, проще было бы написать какое-нибудь уравнение в частных производных. Ну, может быть, подойдёт Коперник на картине Матейко [8], только если пририсовать ему очки и прыщи. Кстати, Вене очень нравились картины Эшера [9], такие же запутанные и парадоксальные, как его мысли.

Голос в тумане принадлежал не пароходу, а человеку. И человек этот имел кличку Кабан. Если хотите представить его себе – посмотрите картину «Триумф Вакха [10]», там Вакх – ну вылитый Кабан в бане, только без усов. Я ему как-то сказал об этом, так он долго смеялся, понравилось.

А вот о себе я, по традиции, умолчу. Я вроде херувима на полотне Рафаэля Санти, только полезнее, потому что не даром машу крыльями, а объясняю вам подоплёку событий.

В очереди можно следить за очередью, можно яростно лаяться с теми, кто хочет пройти без очереди, можно томительно вожделеть предмет этой очереди, можно тосковать, проклиная судьбу, можно читать классиков и даже политических авторов – в общем, в очереди можно вести полноценную жизнь. Наши друзья проводили это время в беседах. Как правило, темы бесед задавал неугомонный Кабан. Можно сказать, что эти темы постоянно зарождались в нём, как некогда жизнь зародилась в первобытном океане, то есть непонятно отчего и неизвестно зачем.

Вот и сейчас его огромная тёмная фигура, величественная как Титаник, проявилась из тумана перед нашими друзьями и густым хриплым басом цинично изрекла: «Зря мы сюда припёрлись. Столько зря прождать, столько зря простоять, чтобы посмотреть на краски, зря размазанные на холсте. Жизнь проходит зря…»

– Зря ты столько раз сказал «зря», Кабан. Достаточно одного раза… –  вздохнула Семёновна. – Я тоже иногда, когда в плохом настроении, задумываюсь – зачем вся эта суета, в чём тут смысл? Так что говоришь ты верно…

– Ты верно говоришь, что я верно говорю, Семёновна, - энергично поддержал нашу девушку Кабан. – Вопрос о смысле жизни стоит особенно остро этим мерзким утром.

– А я уже, представьте, разобрался в этом вопросе, – вмешался Веня, – могу поделиться мыслями.

– Давай, делись. Даже интересно, и время быстрее пройдёт,  – присоединился к разговору Рыбка. – Как говорят французы: «Apr?s la conversation le temps court plus vite [11]».

Друзья придвинулись поближе к Венечке, и начался диалог, который я запомнил на всю жизнь как объяснение «тайны жизни».

– Для начала я решил последовать общепринятому научному принципу: не можешь понять всё сразу, раздели на части и попытайся понять постепенно, – начал вещать Венечка, обводя укрытых туманом друзей взглядом безумного ученого. – Сначала я выяснил, что такое жизнь как таковая, а уже потом решил разобраться, в чём ее смысл.

– А я вот слышала, что жизнь – есть способ БЕССМЫСЛЕННОГО существования белковых тел, - перебила Семёновна, обладавшая весьма своеобразным чувством юмора, – так марксисты считают.

– Я согласен с марксистами – некоторым уродливым телам существовать нет никакого смысла, а вот некоторым divinement beau corps [12], – Рыбка осторожно покосился на Семёновну, – очень даже полезно существовать…

После этих слов Семёновна начала потихоньку придвигаться к Рыбке с явно недобрыми намерениями.

Продолжая свою лекцию Веня, как бы невзначай, встал между ними:

– Я думал так же, как и вы, пока не прочитал книгу Уотсона [13] о биологии клетки. Трёхтомный учебник читается как роман – откровение о том, что такое жизнь, на чём она основана и как, собственно, происходит. Основой жизни являются отнюдь не белки, а нуклеиновые кислоты, именно их возникновение и эволюция привели к появлению живой клетки, а управляемые колонии таких специализированных клеток и есть мы с вами.

Уотсон выделяет два вида химических реакций, протекающих в клетках – реакции разложения, а это окисление или дыхание, или пищеварение, и реакции синтеза. При помощи первого типа реакции клетка добывает энергию и вещество для поддержания своего равновесия, при помощи реакций второго типа она поддерживает своё существование, восстанавливается, растёт и размножается.

Поразительно вот что: все эти химические реакции протекают по их естественному «неживому» ходу, как в пробирке. Только благодаря использованию клеткой специальных веществ – ферментов, этих как бы молекулярных машин, ход этих реакций ускоряется в миллионы раз. Ферменты при их применении изменяются, вроде как, тратятся, и на их восстановление расходуется запасённая химическая энергия, полученная от разложения пищи. Таким образом, существование живой клетки поддерживается набором связанных циклических ферментных реакций, сопровождающихся циклическим же восстановлением ферментов после применения. Прошу обратить ваше внимание, друзья, на то, что энергия, потраченная на восстановление ферментов, теряется навсегда в виде тепла.

Вот, если коротко, что такое жизнь, и вот вам её первая тайна – для поддержания себя жизнь расходует огромное количество энергии, ускоряя «тепловую смерть» вселенной. То есть жизнь вообще-то для вселенной вредна.

Веня перевёл дух.

– То есть, грубо говоря, жизнь есть набор циклических биохимических ферментных реакций, обеспечивающих гомеостаз [14] белковых и нуклеиновых структур, - подвёл итог рассуждениям Вени  Кабан, и спросил: – А для чего всё это?

– Ну, мы же уже говорили, Кабан, что целеполагание – это чисто человеческое поведение, его способ выживания, – замявшись, ответил Веня, – природе для существования цели не требуются. Но, если хочешь, конечным этапом каждого жизненного цикла клетки, как правило, является размножение делением. Получается, что цель жизни как таковой – экспансия в окружающей среде путём поглощения пищи и последующего размножения…

– Ты слышала, Семёновна? Смысл жизни в размножении! Fait scientifique [15]! – назидательным тоном проговорил Рыбка. – А какой ты внесла вклад в этот процесс?

– Ух, я тебя сейчас, vile m?le [16]! – Семёновна издала боевой клич французского гренадера и вслед за Рыбкой скрылась в тумане.

Через мгновение оттуда опять раздался рёв, который издает самец морского льва на лежбище.

– Что же это вы снова меня ущипнули! Мария! Она опять… – и вслед за рёвом смущённый голос Семёновны: – Вы уж извините меня, туманище-то какой! Перепутала вас с другим самцом, то есть с мужчиной… А вам, Мария, я желаю удачи в любви.

Из молочной пелены вынырнули пристыженная Семёновна и Рыбка с дьявольской улыбкой на лице. И вовремя. Очередь подходила к заветной цели. Сквозь клочья распадающегося тумана проступил белокаменный фасад Пушкинского музея.

На выставке друзья осмотрели все. Кабан педантично считал бутылочки на картине Энди Уорхола «Зелёные бутылки "Кока-колы"», Рыбка впал в экстаз от абстрактного полотна «Я увидел золотую цифру 5» Чарлза Демута, Семёновна, близоруко щурясь, надолго застряла около полотен фотореалистов. Веня, наш учёный и «специалист по жизни», благородно осматривал картины Кривелли, Тициана и Халса [17]. За этим занятием Веню и застала Семёновна. Она доверчиво повисла у него на руке.

– Скажи, Венечка, ты же, на самом деле, не думаешь, что смысл человеческой жизни в размножении? – вкрадчиво спросила наша «Вирсавия» и навела на лицо своей жертвы двустволку крупнокалиберных серо-зеленых глаз.

– Танечка,  – Вениамин впервые назвал Семеновну настоящим именем, – когда ты так на меня смотришь, мне хочется ответить «да», хотя на самом деле – нет. Ты же знаешь, что люди – это не просто управляемые колонии клеток или молекулярные машины. Мы только наполовину звери, на другую половину – мы боги. Нам нужен смысл во всём, даже в том, в чём его быть не может. Я читал Библию, Коран и Бхагаватгиту. Моральный кодекс строителя коммунизма я тоже читал. Эти учения отвечают на вопрос о смысле жизни примерно одинаково. Получается, что смысл жизни человека – в служении. А вот кому или чему – тут мнения расходятся… Пушкинский музей – это квинтэссенция человеческой цивилизации. Здесь можно найти ответы на все вопросы о сути бытия. Пойдём, я покажу тебе ответы и на твой вопрос, – Веня подхватил Семёновну под руку и почти бегом провёл в зал древнего Египта.

– Смотри! – он показал на саркофаг. – Эти люди служили смерти.

В соседнем голландском зале Веня показал Семёновне религиозную живопись: «Эти люди служили богу…»

Греческий дворик – голова Перикла. Слова Вени падали как белые камни в урну для голосования: «Эти люди служили народу…»

Бегом в зал Рембранта: «Эти люди служили себе…»

Наконец, запыхавшись, под пристальными взглядами охраны, Вениамин и Семёновна ворвались обратно на выставку американских картин. Последнее слова Вени были как пощёчина всему капитализму: «Эти люди служили деньгам…»

– Выбирай. Смерть, Бог, люди, эгоизм, деньги. Твоя свобода только в выборе служения. Твоё счастье зависит от того, что ты выберешь…–  с надрывом почти выкрикнул он, распугивая любителей изобразительного искусства.

– Спокойнее, Венечка. Люди смотрят… Я ещё не выбрала, мне ещё рано выбирать, я ещё не готова. Может быть, я буду служить детям, семье… – Семёновна ласково гладила возбужденного Веню по щеке. – Зря я у тебя спросила.

– Прости меня. Зря я тебе так ответил. Я и сам ещё не выбрал, да и буду ли выбирать…– обычная рассудительность вернулась к Вениамину.

– А знаешь, Веня, я уже успела понять, что жизнь слишком хороша, чтобы искать в ней смысл, –  прошептала Семёновна. Веня молча кивнул и поцеловал ей руку.

– Вот вы где! Я сосчитал все бутылочки из-под кока-колы, Рыбон возвращён из транса обратно в наш дерьмовый мир, но нуждается в немедленном расширении сознания путём умеренного употребления напитков, –  громогласно возвестил Кабан и решительно повёл всех к выходу.

Солнце постепенно погружалось за горизонт. Золотая дорожка пробежала по воде до самых каменных ступеней Пречистенской набережной, как на картине Айвазовского [18].
      Они сидели и смотрели на закат. Выбор был в будущем, а сейчас было хорошо…

[1] Клод Мост Чаринг-Кросс», 1900 г., Художественный музей, Моне. «Индианаполис.

[2] До костей пробирает (фр.)

[3] Петров П.К. О лжи и женщинах. 2015 г.

[4] Цезарь ван Эвердинген  «Вертумн и Помона» ок 1650 г., музей Пола Гетти, Лос-Анджелес.

[5] Карл Брюллов "Вирсавия",  1832 г., Третьяковская галерея, Москва.

[6] И.Е. Репин «Мефистофель» 1898 г. (Этюд с картины художника С Е Девяткина),  Пермь.

[7] Герой романа С. Ричарсона «Кларисса, или История молодой леди», 1748 г.

[8] Ян Матейко «Астроном Коперник. Разговор с Богом» 1872 г., Краков

[9] Мауриц Эшер «Относительность», 1953 г., Музей Израиля.

[10] Корнелис де Вос «Триумф Вакха» 1584 г., Антверпен.

[11] За разговором время бежит быстрее (фр.) Рыбка любит вставлять французские фразы в речь, он думает, что это изящно и поэтому должно нравиться женщинам.

[12] Божественно красивым телам (фр.)

[13] Албертс Б., Брей Д., Льюис Дж., Рэфф М., Робертс К., Уотсон Дж. (1994) Молекулярная биология клетки». М.: Мир. Извините, анахронизм. Меня оправдывает только то, что эта книга – настоящий научный шедевр. Можно сказать, что это Мона Лиза научной литературы.

[14] Способность системы сохранять постоянство своего внутреннего состояния

[15] Научный факт (фр.)

[16] Мерзкий самец (фр.)

[17] Представление о том, что выставлялось, можно получить по «Фрагменты картин музея Метрополитен» М., Советский художник, 1975 г.

[18] И. К. Айвазовский «Вид Константинополя и Босфорского залива», 1856 г., Частная коллекция.