Мой Будулай

         ОН никогда не учился «на артиста». Он возник как-то сразу, вроде бы ниоткуда, заполнив в театральной жизни страны одну из тех пустот, которая предназначалась именно ему. Однако тогда, тридцать лет назад, трудно было угадать в невысоком застенчивом пареньке будущего кино-Господаря Дмитрия Кантемира,прапорщика Волентира, и ставшего всенародным любимцем Будулая – главного героя телесериала «Цыган».
  На литературных вечерах  и при личном знакомстве, зная о том,что я многие годы прожил в Молдавии, люди интересуются: встречался ли я с Волонтиром,и вообще какой он?               
                Какой? Мы прожили по соседству, бок о бок более полутора десятилетий, дружили и продолжаем дружить. Его роли в кино и театре говорят о нём не только как об актёре Как человек он так же неоднозначен и неординарен. Хотя этими понятиями едва ли можно в полной мере обозначить характер.               
                Иногда ему кажется, что он до сих пор глубоко не знает себя. Принимая во внимание его профессию, этому можно поверить. Играя других, трудно не сыграть и себя самого,причём в самом выгодном для окружающих свете.
                К счастью, это не для него. Заложенное в генах корневое крестьянское начало, переданное от дедов и прадедов,позволяет ему не только сохранить душу,но и с неизменной иронией относиться к своей внезапной популярности.
                Волонтир – Волонтёр – «Доброволец Любви и Свободы».Это лучшее его качество высветилось в фильмах « Это мгновение», «Ответный ход», «Мужчины седеют рано», «Мосты», «От Буга до Вислы» ( где он сыграл партизанского комиссара, впоследствии писателя – генерала Петра Вершигору, с которым я был близко знаком и о котором не раз рассказывал Михаю , когда он готовился к этой роли), и особенно в картине В. Жалакявичуса «Это сладкое слово – свобода».
                В начале шестидесятых годов мы с ним виделись часто, но особенного сближения не происходило. Настоящее взаимопонимание пришло после того, как молдавская труппа Бельцкого драмтеатра поставила «Без вины виноватых» А.Н.Островского. Незнамов, сыгранный Волонтиром, поразил. Зал то замирал , то взрывался овациями, вслушиваясь в полный страсти и горечи. молодой, чуть вибрирующий от напряжения голос артиста. И ещё – нужно было видеть его лицо.               
                От того времени у нас осталось несколько фотографий,где мы сняты с его женой Фросей. Молодые, счастливые,полные нерастраченных сил и надежд.               
                -Знаешь,- сказал он однажды, - я уверен, что нам повезёт. Только надо работать… пахать, понимаешь… Глубоко!Принимая на себя всю жизнь!..               
                А ЖИЗНЬ эта летела среди репетиций, спектаклей, гастролей, отпусков. Товарищи по сцене снимались в кино,выходили на всесоюзный экран. А он всё ждал. Не звали. Да и кино до поры до времени и влекло, и отталкивало.
                Однажды он пришёл ко мне и прямо с порога спросил:
                -Слушай, ты когда-нибудь писал пьесы?
                -Пробовал, но…
                -Тогда так… Мы напишем с тобой пьесу!- Он упал в кресло и восторженно воздел руки к потолку.- Пьесу!Понимаешь?
                -Понимаю. Но о чём?
                -Да о чём угодно. О жизни!- его лёгкий молдавский акцент, усиливающийся при волнении, стал ещё заметнее.- О современности!
                -А сценарий?- хитровато запустил я пробный камень.-Ты,я и режиссёр. У меня есть неплохой материал.
                -Сценарий… можно,- Михай поморщился.- Но сценарий не то. Ты даже не представляешь, как прекрасно сыграть в собственной пьесе! А кино – что? Я живого общения хочу.Понимаешь?
                -Понимаю, -вздохнул я.- Пьесу так пьесу. Законы сцены ты знаешь. А там… чем чёрт не шутит.
                Несколько дней мы искали сюжет, размышляли, спорили. А потом как-то разом остыли, отложив драматургические потуги до следующего раза. Меня занимала новая книга стихов, его – новые роли в театре и, наконец,  в кино.
                Однако его энергия, напор, дружеская заинтересованность помогли мне взглянуть на себя как бы со стороны. И вероятно, именно под его влиянием, хотя он не догадывался об этом, я стал искать среди молдаван своего, точнее, их национального героя.               
                И вот сначала в стихи, а потом в поэму вошёл живой человек – солдат первой мировой и партизан Великой Отечественной, балагур, шутник, садовод, старый мудрец Бадя Никифор. Образом его вскоре заинтересовалось Молдавское телевидение и предложило мне сделать инсценировку. Лучшего исполнителя роли Никифора, чем Волонтир, я не представлял. Однако к работе уже привлекли актёров Кишинёвского русского театра имени Чехова, и главного героя сыграл другой знаменитый артист.
            Присвоение Михаю звания «заслуженного» не застало его врасплох. Но сомнения одолевали.«Достоин ли? Сумею ли оправдать?» Казалось, только вчера пришёл он из самодеятельности на подмостки профессиональной сцены. А за плечами уже целое десятилетие. Как далеки были теперь и каменный карьер в Рышканах, и известковый завод в Рыбнице, Оргеевское педучилище, нелёгкий труд в школе и в клубе…

            ЛЕТОМ 1969 года в Москве, в Центральном Доме литераторов я встретился с поэтом Петрей Дариенко, чьи стихи несколько раз переводил. Пётр Степанович до этого работал министром культуры Молдавской ССР, а теперь являлся главным редактором газеты «Советская культура». Я рассказал ему о нашей работе, о Волонтире, о том, что ему недавно присвоено почётное звание. Дариенко загорелся.
            -Напиши-ка ты нам очерк о нём. Страниц на десять- двенадцать. Идёт?
                -Конечно.
            И в сентябре того же шестьдесят девятого очерк «Крылья белого аиста» появился в «Советской культуре». Эпиграфом к нему стала придуманная мной фраза, якобы взятая из молдавской народной сказки:  «Если подарит тебе аист своё перо – ты будешь счастливым, если подарит крылья – крылатым станешь».
                О, как донимали меня впоследствии молдавские фольклористы, выпытывая из какой- такой их сказки я взял эти слова!
                Образ Волонтира – актёра и человека всегда ассоциировался у меня с образом Белого Аиста – великого и неприхотливого жизнелюбца, чему в немалой мере способствовал и знаменитый коньяк с этим названием,которому мы не раз оказывали заслуженную честь. К тому же Михай начал рано седеть. Седина ему шла, но он очень переживал.
                -Вот у тебя ни одного такого волоса, а я уже белый!
                Очерк прочли многие. Резонанс в театральных кругах республики был неоднозначный.
                Михай же светился радостью: ведь это был самый первый материал о нём в центральной печати. Правда, он заметил:
                -Мог бы и предупредить. Я бы тебе сам о многом рассказал бы.               
                -А зачем? Я и так всё про тебя знаю!
                Сейчас, вспоминая ту самодовольную реплику, я корю себя. Господи, да знаем ли мы по-настоящему даже самих себя? Детей своих? Родных и близких?
                Прости меня, Мишка! Я был не прав. Но обаяние твоей личности всегда довлело надо мной. И вместо строгого критического анализа я дал твой лирический портрет. Ты помнишь, как звучал тогда, в 1969-м, заключительный абзац этого опуса?
                «Не раз ещё встретимся мы с невысоким, темноглазым, рано поседевшим человеком. Замедляя шаги перед свежеотпечатанными афишами, мы привычно прочтём в них имя МИХАЙ ВОЛОНТИР и вспомним белого аиста, который дарит людям свои добрые прекрасные крылья…»
                Я не пророк, Михай. Но это предсказание сбылось.

                ВРЕМЯ разлучило нас. В 1978 году я вернулся из Молдавии в Россию. Михаил всячески противился этому. В городе , возле Центрального парка, стоял прекрасный ампирный двухэтажный особняк, и он предлагал отвоевать его для нас.
             -Поселимся семьями. Горсовет не откажет в этом поэту и артисту!..
            Горсовет, возможно, и не отказал бы. Но было уже поздно. В Молдавии назревала русофобия, и я всеми мыслями был уже в России.
           Вскоре Волонтир написал мне:
                «…Я, наверное, не умею дружить, но ценить дружбу умею. Ты и Павел ( Павел Гоя – молдавский композитор и дирижёр. В.М.) были мне близки. С тобою мы делили все планы на будущее. С Павлом некоторые осуществили. Теперь вы оба уехали и оставили меня. Значит, так надо! Я так понимаю. И где бы мы ни были, нести надо с честью своё послание к Миру – это самое важное. Ощущать время. Сегодняшнее время, полное надежд и тревог…»
           Да, мы уезжали. А он так и не изменил своему городу и своему театру, несмотря на многочисленные лестные предложения. До сих пор наша дружба помогает мне в некоторых ситуациях. И это прекрасно. Потому что в большинстве своём так называемые «служители муз»- писатели, художники театралы – обособлены и разобщены. А ведь общий творческий потенциал и в Москве и в тех же Бельцах очень богатый. Важно только обратить пристальное внимание друг на друга и попробовать работать сообща – на общее благо.

            ПРИЕХАВ с женой в очередной раз в Молдавию, мы не застали Михая дома. Он опять был на съёмках. Теперь к его имени прибавился самый почётный титул – народный артист СССР. В городе, в старой армянской церкви, где до этого размещалась юношеская спортивная школа, открывался Музей трудовой славы. Михаю был посвящён целый стенд.
                Казалось, у него теперь было всё. Кроме одного. В Бельцах не стало театра. Как когда-то наш старый Дом культуры, где я директорствовал,  снесли и на том же месте заложили современный, строительство которого ведётся уже несколько лет.
                Многие из артистов, не выдержав тягот кочевой жизни, уехали. Остались самые несгибаемые.
                Когда-то я написал о таких , как они, целый цикл стихов и посвятил его Волонтиру.Потом были новые стихи. Одно из них появилось в «Литературной России».
                «…Давай же, Михай, запрягай свою дикую тройку,
                пусть вскачь пронесутся сожжённые ветрами дни.
                Гони, Будулай, как бы ни было трудно и горько,
                какие б ни встали препятствия в жизни, гони!..»

            БУДУЛАЙ! Эта роль стала одной из любимых в творчестве артиста. Когда «Цыган» и «Возвращение Будулая» показывались по ЦТ, улицы наших городов пустели. Имена Волонтира и Клары Лучко были у всех на устах.
                Я смотрел первый фильм дважды. Ах, как летела по ночной дороге старая цыганская кибитка! Как гремела, в такт стуку копыт, прекрасная музыка! И на охапке сена, бережно поддерживаемое прозревшей, освобождающейся от тёмного страха цыганкой, покачивалось спокойное, одухотворённое высокой мыслью, скорбью и надеждой лицо Человека…
                На этом и надо было закончить фильм. На этом его и закончили. Но миллионы зрителей потребовали продолжения. И Будулай не умер. Но как же трудно стало жить его исполнителю.
                Летом прошлого года Фрося, жена Михая, знакомая зрителям по тому же «Цыгану», рассказывала мне: -
                -Ты знаешь Михая. Он не любит показухи, стесняется. А тут, куда ни пойди, толпа. Мы приехали в Ессентуки, у него диабет. Пришли один раз к бювету, второй… А на третьи сутки он спрятался в номере, и мы со Стеллой носили ему воду туда. Набегает народищу, смотрят в рот… как тут не захлебнуться?
                Что я мог ответить? Всеобщая народная любовь дарит не только счастье. Она порой рождает зависть, предательство, вражду. Разве мало сталкивался с этим в своей жизни актёр?
                Актёр и режиссёр! Потому что режиссура в последние годы стала ещё одной его профессией.
                Но вы, Михай и Фрося, наверное, не забыли и того, что каждое утро в столовой на столике, за которым вы сидели, неизменно появлялись свежие прекрасные цветы. Кто ставил их? Чья добрая рука?
                Хорошего в жизни всё таки больше. Так давайте думать и говорить о нём, потому что оно возвышает душу и делает всех нас добрее и лучше.
                ПЕРЕД самым отъездом мы снова встретились с Фросей.
                Посетовали на обстоятельства, помешавшие задуманным встречам. То Михай уезжал, то я…               
                -Он вот-вот вернётся и мы придём проводить вас,-пообещала Фрося.- Если только опять что-то не произойдёт…

       Поезд «Кишинёв – Москва» уходил в 18-30 вечера. До последней минуты мы надеялись, что Волонтиры успеют… Дали отправление. Попрощавшись с провожатыми, мы вошли в вагон, и первым, кого увидели, был… Михай. Он улыбался нам со старого «огоньковского» портрета, стоящего на столике в распахнутом купе проводницы.
                Ну, вот мы и встретились – наперекор всем препятствиям.
                А теперь гони, Будулай!               
                Под ту свою памятную цыганскую песню.
                «Чистая дорога…светлая дорога…               
                добрая дорога в жизни после нас…»

                Сколько ещё дорог впереди!

P,S. …Телефонный звонок был тревожен и резок. Я поспешно снял трубку.
                -Володя!- раздался в ней знакомый, с усилившимся акцентом голос.- Я прочел в «Литературной России» стихотворение, посвящённое мне. Спасибо! Как жаль, что нам не дано повторить всё, что было…
                Да что говорить Михай! Разве в этом дело? Кто же захочет повторить свою жизнь, не думая о новом? Хотя, если бы нам представилась такая возможность, мы, несомненно, выбрали бы ту самую счастливую и трудную стезю.
                Так что гони, Будулай! Го-о-они-и…


ПОЯСНЕНИЕ: Этот очерк был опубликован в журнале «Театральная жизнь» вскоре после выхода на экраны «Возвращения Будулая».          

                P.S. А теперь ты ушёл, Михай. Ушёл, совершенно больной, ослепший, получив запоздалые почести от твоей непредсказуемой родины.
                Да, были у тебя  роковые ошибки. Особенно после распада СССР,  когда поддавшись общему националистическому угару, ты, баллотируясь в депутаты парламента, вдруг на встрече с избирателями в русском, по сути, городе заговорил на молдавском, да ещё и через переводчика.
                И это было оскорблением всех тех, кто тебя хорошо знал и любил. Затем не раз ещё были русофобские высказывания. Зачем? Почему? Чтобы понравиться перекрасившимся в румын коммунякам?   
                И что скрывать, многие не простили тебе этого до сих пор.  Но когда ты терял зрение и почти умирал от диабета, и твоим националистам ты стал не нужен, именно русские, именно Россия, спасала тебя. Клара Лучко подняла на ноги всех, кого смогла, ты прибыл в Москву и тебя встретили как самого дорогого друга.
                Так было, и этого не забыть.               
                Но теперь, перед твоим уходом, власти словно опомнились и с почётом проводили тебя в последний путь, похоронив на самом престижном кладбище столицы, и пообещав поставить в Бельцах тебе памятник на аллее Славы, рядом с молдавскими писателями-классиками.
                Я надеюсь, что так оно и будет. И ты, каменный, будешь смотреть на город, который тебя выпестовал и прославил. Так же, как и ты в какой-то мере прославил его.
                И ещё не одно поколение зрителей будет с восторгом смотреть твои прекрасные фильмы и с добрыми чувствами вспоминать тебя.
                Прощай же, Михай! Я счастлив, что долгие годы мы были с тобой близки и нужны друг другу. И не было у нас никакого национального различия, потому что были мы в ту уже далёкую пору не только друзьями, но и братьями.               
                Прощай, Будулай. Вечная тебе память!

Михай, Фрося, Стелла, Владимир.