Музыка дороги

Его окно выходило во внешнюю круговую площадку двора управления железной дороги. Прямо напротив стояла молодая берёзка, подняв свои ветви ко второму этажу. Над кабинетом Ивана Степановича, если пойти к центральной лестнице, затем по тому же обратному пути, но второго этажа, вернутся в комнату 212, можно попасть в кабинет Степана Ивановича, начальника общего отдела.  Но толстые межэтажные перекрытия не доносили никаких звуков вниз, до комнаты 112.   
Проект здания был послереволюционным, когда в административные круги молодой Страны Советов  пришло понимания важности тишины при работе. Да и удалённость от вокзальных путей была такой, что обычные хлопоты по прибытию и отбытию поездов происходили как бы в вакууме, если наблюдать за ними издали. Летом ещё при открытых окнах можно услышать, как работает железная дорога, но система вентиляции позволяла не заботиться об удобствах и характере сосредоточенности над бумагами. Окна были закрыты. Лишь строчили машинистки, перепечатывая с измызганными чернилами листы с его, Степана Ивановича, правкой.
Если подняться по уже мысленно начертанному пути в кабинет 212, откуда курьер разносил  подписанные для руководства к деятельности бумаги, то обязательно  разносчик продукта канцелярской кухни притормозит свой торопливый бег перед кабинетом 201. Табличка на двери извещала о том, что здесь находится сам начальник дороги. Фамилию часто меняли, потому что, несмотря на огромные полномочия, начальники долго не держались на этом месте. Были и такие, которых уводили с руками за спиной молодцеватые офицеры комитета государственной безопасности. Но чаще была бешеная ротация кадров, по которой можно судить о политической обстановке в стране. А та всегда была напряжённой, требовала митингов, собраний, парадов.
Иван Степанович, подписывая на «собачке» - специально разграфлённом углу оригиналов – очередной материал, подумал, как его воспримет новый хозяин железной дороги Стрельцов. Вчера его представил министр путей сообщения СССР Бещев на коротком собрании работников управления:
- Юрий Сергеевич наш человек. Работал первым заместителем начальника дороги на Дальневосточной. Теперь будет осваивать волжские просторы. Он прост, но требователен. Обиды не держит, за руку всегда поздоровается…
Министр говорил что-то ещё, но Иван Степанович примерял первое рукопожатие со Стрельцовым. Получалась накладка, главный редактор был высокий, а начальник - ниже на голову его получается. Как же сверху на него смотреть, не приседать же? А от этого и взаимоотношения не сложатся. А не получатся, жена запоёт известную песню: «Вань, да брось ты эту работу, смотри, какие круги под глазами, да и сердечко не сильное у тебя…»
О том, насколько крепкое или некрепкое его сердце редактор знал лучше супруги. Принесёт Киселёва материал, а там сплошной воды на бассейн для прыжков с трамплина хватит! Так и звали Марфу  Фёдоровну «Кисельными берегами» - вот-вот на вид была дородна, смущая мужиков большой грудью.  И предупреждала редактора: «Не режьте мой материал, так в нём всё красиво!»
«Да пусто!», - бурчал Иван Степанович, вызывая одну из машинисток, протягивая исчёрканные листы бумаги. А тут же бежит Марфа Федоровна со стенаниями и плачем. Какое сердце надо иметь!
«Увольте вы её, Иван Степанович, - советовал ответственный секретарь Григорий Малинин, - не в литературном журнале работает, а в рабоче-крестьянской газете!»
Принял Марфу редактор на работу после смерти её мужа, известного машиниста, попавшего в крушение. Бывший начальник дороги Любимов позвонил, потребовал хоть так помочь семье, где было трое детей. Рекомендовал: «Она стихи пишет и детям сочинения помогает слаживать».
Вот так, «слаживать»…
Резкий звук телефона оторвал от мыслей. Но в трубке не голос секретарши, а самого Стрельцова:
- Иван Степанович, поднимитесь ко мне, потолкуем.
Вот так, всё по-другому.
Юрий Сергеевич встал из-за стола, вышел навстречу редактору и первым протянул руку:
- Не тягу вызвал, а вас. Ночевать у меня не будете, а часто встречаться начнём, как же мне без газеты?
Улыбнулся и пригласил к приставному столу сесть, сам тоже к уголку придвинулся. У Ивана Степановича отлегло от сердца, всё по-простому. И растянул губы в доверчивой улыбке.
- Много здесь дел, редактор, - сказал начальник. – Станции старые, здания у многих рассыпаются. Путей на них мало, да короткие, куда до длинных поездов! Электрификации требуется ой, сколько! Да рельсы на новые менять. Удобные вагоны для людей требовать, а ещё много цистерн нужно, дорога же наливная – здесь нефть качают, вон в Башкирию только подавай! А дома? Трест слабенький, работников много! Обо всём этом надо писать! Мне не нужны отчёты, где я был, кому что сказал. По делам люди судить должны! А о делах газета рупором кричать должна, рупором! За грамматику не буду ругать, а за цифру или факт объясняться со мной придётся! Подписываетесь под эту программу, Иван Степанович?
- Я так и вижу свою работу, Юрий Сергеевич.
- Ну и добре. Поездил я по стране, успел. Везде бывал, но у вас «железка» особенная. Даром ли, что сто лет ей! Я не писатель, не поэт, не Чайковский, но ведь какая музыка в движении здесь! Заслушаешься! Так и пиши «Музыка дороги»!
- А вы её дирижёр? – настороженно, ещё чего-то опасаясь, спросил Иван Степанович.
- Ха, дирижёр!  Нет, дорогой, труженик коллектив её дирижёр! Она ему подвластна своей музыкой!