II - 3

Младшие группы подмастерий собрали в студии. Старший Мастер зачитывал список учеников, перешедших на следующую ступень обучения. Прочие – продолжат совершенствоваться на той же ступени, совсем безнадежные возвратятся к родителям. Некоторых переведут из одних групп в другие, более соответствующие способностям ученика.
Мое сердце пропускало удар за ударом – список группы подошел к концу, а мое имя так и не прозвучало. Я заметила, что Ал, сидящий рядом со старшим Мастером Меча и Мастерицей-наставницей, тоже нервничает. Присутствие Мастерицы я толковала однозначно – изучает кандидатуры младших девочек, делать из которых мечников и лучников непозволительное расточительство. Если наставники заметили в детях хоть искру Дара, Орден тотчас возьмет их под свое крыло. На меня она не смотрела…
И все же мое имя было оглашено… Оно прозвучало последним:
– Никаэль, – начал было Мастер, но замялся. А затем быстро произнес нарочито твердым бесстрастным голосом:
– Никаэль-мечник – Мастер поднял на меня удивленные глаза, и поправил оговорку
- Никаэль-мечница переводится в группу егерей-подмастерий…
Взгляд у Мастера был странный. Не сочувствующий взгляд - пустой. Каждый второй будущий егерь – потенциальный труп.
Я приняла сообщение как должно… Что ж… придется выбирать себе киску…


__________


Мастеру Охоты не спалось. Он ворочался с боку на бок, мял подушку, то натягивал до носа ватное одеяло, то скидывал и комкал в ногах. Стоило прикрыть глаза, в голову лезли мысли. Всякие. Мысли, скользкие и тошные, безжалостно отгоняющие сон. Мастер предпринимал жалкие попытки подумать о чем-то приятном, но стоило ему смежить веки, как на ум опять приходили мысли гадкие и мучительные, да еще и живо иллюстрированные самым, что ни наесть, отвратительным образом.
Мастеру надоела бесплодная борьба, и он лежал с широко распахнутыми глазами, уставившись в плохо побеленный потолок, разглядывая причудливый рисунок трещин и пятен облупленной штукатурки.
Тонкие простенки между комнатами почти не удерживали звуки. Мастер слышал, как возятся в своих кроватях шалопаи-близнецы шести лет от роду. Вот проснулась и жена, зашлепала босыми ногами по гладкому деревянному настилу. Шаги затихли на минутку, а потом раздались вновь - подошла к детской кроватке, поправила одеяла и подушки и отправилась досыпать недолгие часы до скорого утра.

Нет, нельзя пойти вот так к ведьмам и заявить, что плевал он на их указания, и в своем корпусе сам будет решать, кому учиться на егеря, а кому нет. Нельзя…
Нельзя, потому что не бросаются вот так должностями старших мастеров. И быть старшим мастером в школе и старшим егерем хоть при бароне, хоть при герцоге - не одно и тоже.

Допустим, он скажет. Попытается сказать, что, возможно, произошла ошибка и эта девочка находится не на своем месте. Ну, что она такого могла натворить? Пускай выгнали бы из школы… Но убивать… его руками… Да пусть не его руками. Пусть на арене – да это все равно, что он собственными руками натравил бы на нее свору… Так даже было бы быстрее, и благороднее.
Смешно надеяться, что она справится. Да, возможно, ей повезет. Егеря успеют отозвать зверя и экзамен закончится увечьем… Может даже не сильным… Возможно, если бы она не была такая хорошенькая…  Было бы не так жаль.
Мастер ворочался в постели, липкой от пота. До сих пор он думал, что такая вещь как совесть – это выдумки богатых чистоплюев. Ан нет… Есть она, хоть и не полагается такая непозволительная роскошь, как совесть, подневольному холую.
Руки Орденских дев, как обычно чисты. Разве они сказали, что девушка должна умереть? Нет. Они решили, что ее способности, как нельзя лучше соответствуют егерьскому классу. Она просто должна учиться по обычным для прочих учеников правилам. Выбрать себе кошечку и перейти в подмастерья. Или не перейти.
В конце концов, егерей всегда не хватает… И какое блестящее будущее будет у этого дитя, если ей удастся дорасти до мастера? Любой двор с готовностью предложит ей место. И будет лопаться от гордости, что заполучил такую диковинку. Отряд валькирий есть практически у каждого герцога… А дева-егерь?
Мастер потер лоб – нет, так совесть уговорить не получится. Не дорастет она до мастера. И до  подмастерья не доживет. Говорят, из нее вышел бы неплохой мечник. Но ловкости мастера меча не хватит, чтобы справится с кошкой. Кошки это кошки. Если бы против них был бы так хорош меч, кто бы стал с ними возиться? И на арене меча не будет. Человеческое тело против дьявольски гибкого кошачьего. У кошки клыки и когти – а у человека только бич…
Глаза все же упорно слипались. Мастер охоты устало смежил веки и выставил на кон с совестью последний аргумент: она зайдет в зверинец, посмотрит на пятнистых бестий и уйдет сама. А если не уйдет – что ж… такова воля богов, и таково их милосердия - лишать человека разума, прежде чем подарить ему смерть…

Егерь уснул… Но сон, сменивший тревожные мысли не дал ему покоя. Ему снился белобрысый мальчик, несколько лет назад прибывший в Орден.

Колин был его племянником. Эрих смотрел на него, и ему казалось, что он видит свою сестру в детстве. Тот же наивный взгляд огромных кукольных глаз. Круглое лицо в веснушках и шапка прямых волос,  стриженых под горшок и выжженных солнцем до бела.
Сестра Егеря, Эриха, умерла вторыми родами. Ей повезло найти мужа и не куковать вдовий век одной – вот она и поспешила одарить супруга родным наследником. Чужой мальчик, с которым глава собственного большого семейства толком-то и познакомиться не успел, стал обузой отчиму, обремененному собственным младенцем-сиротой и еще целым выводком детей от первого брака.
Колин не был строптив. Он просто был чужой. Лишний рот, от которого проще всего избавиться, выслав к дяде.
Эрих принял мальчика. Он растил его как сына и даже не думал… Даже не думал, что ему придется когда-нибудь увидеть этот беспомощный кукольный взгляд с арены.
Тогда Эрих еще не был старшим мастером. Только вторым.

Колину было 12, когда Старший намекнул, что парня пора учить. Такова традиция. Кому как не детям егерей быть егерями? Эрих согласно кивнул, но внутренне запаниковал.  Дети Главного Егеря тоже учились в Ордене. Старшая дочь – последняя ступень, будущая валькирия, младшей повезло еще больше – у ней обнаружился дар. У Мастера Аргуса не было сыновей, которых можно было бы выучить на егеря -  его жена исправно рожала девочек – благословение для охотника.
Эрих тут же подал прошение в Орден, чтобы Колина взяли на обучение в мечники. И даже не удивился, получив отказ. Классы мечников переполнены, а у егерей недобор…
За долгие годы управления собственной сворой Эрих уже научился смотреть на простых людей, как на мясо. Мясо для кошек. Или ему казалось, что научился. Просто это был Колин, а не какой-то там чужой крестьянский мальчик. Колин, у которого были глаза хохотушки Эрихи, мягкая улыбка Эрихи и веснушки Эрихи. На Колина невозможно был смотреть как на мясо. Но на что еще мог походить этот пухлый мальчик с грацией тюфяка?
Эрих тренировал его. Сам себя ненавидел за жестокость, но неизменно жестокость проявлял. Корил себя, что не взялся за егерьскую науку раньше, пока из подростка не ушла еще детская пластичность. Эрих был жестоким – так было нужно, чтобы мальчик смог выжить. Он лепил из неуклюжего увальня гибкого юношу и сильного мужчину. Но то ли он был плохим гончаром, то ли глина была не ахти. Колин рыдал каждый вечер, а жена Эриха утешала мальчика, утирая слезы и сопли племянника. И смотрела на мужа взглядом раненой волчицы, у которой отнимают волчат. Разве не та же участь ждет ее новорожденных близнецов?
Эрих клялся любимой, что он сделает из парня мастера. Колин выдержит экзамен.

Год назад пришел срок выхода на арену. Да, в этом широкоплечем юноше было не узнать прежнего упитанного малыша. Но… Колин было скроен грубо. Крепкий костяк простого крестьянского мужика.
А хороший егерь, не обязательно должен быть сильным. Силу проявляет вожак стаи, Мастер Охоты - это прежде всего ловкость помноженная на хитрость, умение сродни таланту успешного вора.
Колин же был прост и бесхитростен. Все его мысли читались с лица как открытая книга, а любое задуманное им движение отражалось в синих глазах прежде, чем сам Колин осознавал, каким образом та или иная часть его тела переместится в пространстве.
Колин вырос, но не перестал при этом оставаться мясом для кошки. Его сильные руки сгодились бы для мастерового (почему Эрих сразу не отправил его в город к цеховщикам?), а не для плети и поводка. Что там лукавить, из племянника не вышел бы и хороший воин.
В редкие минуты отдыха Колин вырезал всяких забавных зверушек из дерева. У него очень хорошо получались кошки…
Деревянные своры вот-вот, казалось, сорвутся со своей подставки и ринутся за воображаемой добычей. Он превращал коряги в кошек со взглядом убийц, а на лбу самого Колина тем временем боги высекали не менее четкую надпись: «жертва». 
Да, юноша научился сдерживать чувства при виде трупов, перестал давать волю слезам и стонам. Он научился получать учебные раны от когтей и зубов зверей с бесстрастием настоящего мужчины. Только внешне. Внутри он был все таким же мягким и жалким, все тем же подобием нежной Эрихи.

То, что сделал Эрих для племянника, можно было бы посчитать за преступление. Преступлением против мастерства. Эрих сам себе был противен. Большей частью оттого, что этим своим действием он не спасал мальчика, а всего лишь оттягивал момент его гибели.  Когда пришло время экзамена, Эрих решил поговорить с Колином по душам. Он честно сказал, что у племянника нет ни единого шанса укротить кошку. И тут Колин уперся. Нет, он не уйдет. У него будет свора, и он станет мастером охоты.
Глупому тщеславному мальчишке было жаль своих пролитых слез и крови, жаль потраченного на тренировки времени…

Эриху ничего не оставалось сделать, как пойти ночью перед экзаменом в виварий и накормить эту тварь, которую Колин выбрал в напарники до отвала. Он не мог дать столько еды, чтобы коту сама мысль о мясе была бы отвратительна. Котам устраивают голодовку задолго до арены, и вспученный от жратвы живот был бы заметен зрителям. Вожак должен быть злым. Человек должен укротить злого и голодного зверя и тогда кот будет служить хозяину верой и правдой. Зверь должен покориться или умереть. Человек – победить или забыть об охоте с кошкой. Эрих не думал об этом. Он считал, что зверь должен быть голодным – потому что это традиция. Глупая традиция. Просто егерей не должно быть много. Они должны быть лучшими и потому проходили такой жестокий отбор.
А Колину – Колину не обязательно быть лучшим, ему надо просто выжить. Ему не обязательно зарабатывать охотой на жизнь, слава богам, его дядя скопил небольшое состояние, чтобы его дети и племянник могли начать свое маленькое и безопасное дело, к примеру купить ферму где-нибудь подальше от Реки…

Практически, экзамен это старт на всю оставшуюся егерскую жизнь. От того, какой был этот старт: высокий или низкий зависит, сможет ли подмастерье стать когда-нибудь старшим мастером. Необязательно в Ордене, да хоть при дворе какого-нибудь захудалого барона.
В свое время Эрих поставил высокую ставку, выбрал самого злого и сильного кота из имеющихся в виварии.  Что способствовало его продвижению в дальнейшем. Его кот удерживал свору из полутора десятков барсов, в то время как самый слабый из вожаков с трудом справлялся с двумя. 
Колин выбрал средненького зверя. Он не послушался Эриха и не согласился на едва прошедшего выбраковку молодого кота, но и не засматривался на элиту.  Эрих сделал вид, что ему безразличен исход экзамена. А ночью зеленоглазая бестия получила свежие потроха, щедро взбрызнутые зельем из  сон-травы.
Сильный молодой кот выглядел ужасно удивленным, когда бич Колина прочертил на его шкуре первую кровавую полосу. Он взвыл от боли, кинулся на обидчика и промахнулся. Конечно же, барс не уснул – доза была слишком мала для такой мощной туши. Но сон-трава подарила его лапам тяжесть. Его ум притупился, а мышцы обмякли. Барс был упрям и долго проявлял непокорство. Или казался упрямым. Скорее всего сон-трава притупила и боль, так что поединок выглядел до отвращения честным. Человек победил зверя. Точнее зверя победила боль, а не выносливость соперника. И зверь покорился. На очередной удар хлыста, кот сделал то, что от него требовалось. Сел у ног своего нового хозяина и принялся зализывать раны. А в зеленых кошачьих глазах вместе с покорностью судьбе застыла ненависть.
Вопреки ожиданиям Эриха, Грэм, вожак Колина был неплох, и показывал себя на тренировке выше всяких похвал. Через полгода у племянника было уже свора из двух рабочих котов кроме Грэма. Старший Мастер был приятно удивлен и приблизил к себе юного егеря. Мастер Аргус был рад поменять свои представления о Колине, как о мясе для кошки, в пользу образа перспективного юного помощника.
О том чтобы уговорить Колина оставить Орден и уйти из Охоты не могло быть больше и речи. Колин лопался от гордости, и Эрих заставил себя забыть о своем преступлении. Ему даже казалось, что высеченная богами надпись на лбу Колина уже больше не горит так ярко, а то и вовсе стерлась.
Но, увы. Богов нельзя обмануть также легко, как глупого юнца и дикую кошку, Старшего мастера и весь Орден. Боги выдают приговор один раз и навсегда. Его можно отсрочить, но не отменить.

Однажды Мастер Аргус потерял боевого кота. Кот погиб не в бою. Он сдох самым дурацким образом, наколов лапу об отравленный шип. Лесной народ был на редкость изобретателен в войне против сворных котов. Оборотней даже не останавливало то, что их собственные неопытные детеныши попадались в те же ловушки, что и Орденские барсы.
Потерять кота – знак дурной. Это был лучший Барс - вожак лучшей и самой крупной своры Ордена.
Свора же может подчиняться только одному вожаку, поэтому участь двух дюжин великолепных котов была решена – их загнали в клетки и отвезли для боев по богатым герцогским дворам. Еще бы! На битву со сворным котом главного орденского егеря стоит посмотреть!
Так что Мастер Аргус хоть и ощущал себя осиротевшим, но зато его кошелек изрядно потяжелел.

Старший Егерь не мог себе позволить кота, хуже прежнего. А коты, способные держать две дюжины полудиких бестий в своре рождаются раз в сто, а то и… несколько сотен лет. Мастер Аргус уже начал присматриваться к выводку новомодных черных барсов. Но по месячным детенышам ничего нельзя сказать об их будущих бойцовых качествах. Просто толстые котята-сосунки с лупоглазыми снулыми мордами, выглядевшие бы еще более умилительно, если бы не разъяренная бдительная мамаша на стреме.
Аргус не хотел ждать полгода, пока из этих чернышей вырастет кот, которого можно начать тренировать. Виварий наполнен был середнячками для мастеров попроще. Будь воля Аргуса, он пустил бы их только в свору. Воспоминания о партнере были не в пользу нынешним обитателям зверинца. У охотника даже возникло впечатление, что элитные вожаки начали постепенно вырождаться. И тут мастеру пришла в голову блестящая идея. Ведь пару недель назад, он как раз собирался поохотиться со своей сворой на зверя.

Прошел слух, что в лесу завелся людоед. Мастер готов бы был списать, приписываемые лесной бестии подвиги на проделки оборотней, но в существовании самого зверя не сомневался. Он был, уверен -совсем рядом, по соседству, в Орденских охотничьих угодьях хозяйничает белый барс.
Когда-то… когда-то давно первые охотничьи барсы рождались в лесу, а не в виварии… О тех прежних сворах в Ордене ходили легенды. Не спроста появилась традиция делать все возможное, чтобы рожденные в неволе хищники оставались не менее дикими, чем их свободные предки. И Аргус загорелся идеей сделать людоеда своим новым партнером. Чем он хуже легендарных мастеров охоты, которые удерживали свору из сотни бешеных кошек в одиночку. А у него были какие-то жалкие две дюжины.
Конечно, легенды склонны к преувеличениям, но… в них есть зерно истины.

Аргус денно и нощно думал, как возрастет его вес в Совете, и упрочится положение в Ордене, какой страх будет вызывать его свора под предводительством чертовски красивого и беспощадного белого вожака.
В очередной раз лесная тварь ушла из приготовленной для него ловушки. Зверь был неуловим подобно призраку. Он почуял преследование и пошел в наступление сам. Зазевавшиеся егерские помощники еще  куда ни шло, но сворные коты, немного отбившиеся в сторону от костяка стаи… Все как один погибали быстро и беззвучно.
И вот, наконец, Аргус не выдержал и собрал большую охоту на людоеда. И Колин со своей новой, свежеобученной сворой выступал в первых рядах. Он горел желанием отличиться, услужить старшему мастеру, от которого слышал только похвалу в свой адрес. Мастер Аргус последнее время выделял Колина и всячески ставил в пример перед прочими подмастерьям. И Колин не видел другой причины, кроме зависти, в дядюшкином ворчании. Уж точно, Эрих боится, как бы племянник не обскакал его, вечно второго мастера…

Эрих ужасно не хотел участвовать в этой охоте. Во-первых, он не очень верил в существование белых барсов. Во вторых, он думал, что зверь, обладающий таким сверхъестественным умом и хитростью, не может быть никем другим, как демоном в зверином обличье. А то и вовсе перевертышем. Но отпустить Колина одного он не мог.
И участие Эриха в этой охоте было абсолютно бесполезным. Он просто не успел. Зверь был слишком быстр, слишком ловок для грубо скроенного Колина, ставшего подмастерьем и младшим мастером благодаря обману его дяди. Белая бестия почувствовала его страх. Почуяла страх вожака и страх его своры, первой спущенной с поводков. Грэм, надевший ошейник обманным путем, не был готов беспрекословно слушаться своего господина, у него не было рабской покорности, которая в данный момент могла бы спасти и его и Колина. Грэм медлил, обнаружив перед собой более сильного врага, и поплатился за свой страх.
Дикарь атаковал не отчаянно, он делал это с такой уверенной небрежностью, мимоходом, что просчитать его действия было невозможно. Грэм отлетел, и упал, корчась в судорогах, на корни старого платана. Молниеносный, едва уловимый глазом взмах когтистой лапы, подловивший зверя в прыжке  - и стая замерла, потеряв вожака. Вот казалось бы, только что звучал в голове призыв к атаке - вперед на врага, и вот уже связь с Грэмом утеряна, а в ноздри бьет пьянящий запах свежей крови. Бич Колина взвился и обрушился на спины сворных котов, вызвав лишь приступ недоумения и злости, но никак не призвав их к подчинению. И воспользовавшись этим смятением, дикарь рванулся не прочь в гущу леса, а вперед на людей. Свист бичей не остановил барса, он дрался за свою свободу, в то время как своры охраняли своих повелителей.
Колин запаниковал. Страх покрыл сердце ледяной коркой и отнял уверенность рук. Колин не смог бросить сеть, она скользнула мимо зверя, ловчий сам же ступил ногой в крупную сетку и упал нос к носу с белой бестией, которую уже накрывала сеть мастера Аргуса.  Никто так и не понял, как и что произошло, но когда угодившего в ловушку барса оттащили прочь, Колин остался лежать в растекающейся луже почти черной на солнце крови…

Больше всего мастер Эрих боялся увидеть его голубые кукольные глаза застывшими. Маленькие замерзшие озера и отраженное в них небо. Боги избавили его от этого зрелища. У Колина больше не было глаз. У него больше не было лица, похожего на личико Эрики. У него теперь вовсе не было никакого лица – пред взором мастера Эриха, поспешившего перевернуть тело недвижного племянника на спину, предстал окровавленный череп, рваные лоскуты кожи у основания шеи и нечто похожее на перепачканный краской белокурый парик чуть в стороне от тела…

Эрих возненавидел белого барса всем сердцем. Он потребовал у Старшего мастера уничтожить тварь и, конечно, же получил отказ. Аргус ликовал – наконец-то его мечта сидит под замком в клетке вивария, а не наводит ужас на случайных путников. Он уже представлял белоснежного кота на коротком поводке и мысленно купался в восхищенных взглядах толпы. 
Старший Егерь не верил в приметы, которые гласят, что потерять своего вожака не на охоте – дурной знак.