Странствия по утраченной Родине. День восемнадцаты

                22 июля

        Расстаёмся с турбазой Велегож   с грустью.  «Вернёмся, обязательно вернёмся сюда», -  как часто в нашем странствии мы обещали это друг другу и полюбившемуся месту. Жизнь впереди казалась нескончаемой, а все зароки и надежды осуществимыми. После завтрака в целости и сохранности сдали служительнице всё движимое и недвижимое имущество турбазовской  дачи.  В этот день предстояло успеть многое. Прекрасная погода обещала благоприятствование нашим планам. Отдохнувшие, подлеченные велосипеды готовы крутить  километры дорог. Мы полны энтузиазма. С Богом, и в путь!
        Первым делом - к Поленову. Не всё осмотрели там в первый приезд, непогода помешала, да и добрались  поздно. Сегодня сияло солнце, в его лучах рукотворная природа Борка заиграла. С удовольствием бродили по парку, с Тарусской аллеи созерцали далёкую уже Тарусу.    Отстояли длинную очередь на  экскурсию в мастерскую художника. И очень не зря. Мастерская расположена в  стилизованном замке. Его Поленов называл «аббатством».  Маленькое, уютное,  в европейском вкусе, окружённое цветниками  аббатство  навевало мысли о скандинавской старине. Внутри всё, как было при его создателе: мольберты, полотна, коллекции картин, стол, весь заставленный красками, кистями и прочим  необходимым   для живописи.
        Вот и Борок остался позади.  Нам путь  - в деревню Бёхово, что в двух километрах от усадьбы.  Здесь на деньги, полученные Поленовым от Александра III за картину «Христос и грешница», была построена церковь Троицы Живоначальной . Проект церкви разработал сам художник.  Её белый, сияющий силуэт   на холме  над Окой виден на много километров, даже в Тарусе. Далеко-далеко, она являлась нам как видение, как вспышка белого пламени среди тёмной зелени холмов.  Наверняка церковь была видна и из окон Цветаевского дома.  Храм одинок на холме, открыт всем ветрам, но  в этом одиночестве  не отрешённость, не покинутость, но  необыкновенная гармония  и спокойствие, эмоциональное созвучие идиллическому  русскому пейзажу. Холмы, луга, перелески, синий изгиб Оки, и над всем этим раздольем царит и парит прекрасный храм. По романтическому настрою это место не уступает знаменитому Покрову на Нерли.
         К сожалению, внутреннее убранство церкви не сохранилось, в годы гонений на православие его разграбили сами русские люди, не взирая на то, что в оформлении храма и его интерьеров участвовали знаменитые русские художники: В.Д Поленов, И.Е. Репин, А.Я. Головин. Осенью 1941 г. через  Бехово прошла линия фронта,  церковь довольно сильно пострадала. В 1965 г. ее взяли под охрану государства как архитектурный памятник. В семидесятые годы на энтузиазме московских студентов была проведены  реставрационно-востановительные работы. Сегодня церкви возвращен прежний облик, но богослужения  пока не проводятся. Здесь  филиал музея Поленова, его выставочный зал, в жаркий летний день  весьма прохладный и уютный.  С удовольствием осмотрели выставку русского пейзажа конца XIX,  начала XX века. Неброские, тонкие работы самого Поленова, Серова, Левитана, Крымова ласкали взор и душу.
        Неподалеку от храма  Святой источник.  В народе о нём ходит предание:  « Солнечным ранним утром, когда крестьяне отправились на богослужение, прогремел гром, у дороги в старый дуб ударила молния – и над верхними ветками дерева все увидели свечение. Один из крестьян залез на дерево и нашел там Казанскую икону. Верующие отнесли ее в храм и вручили священнику. Но на следующий день икона снова появилась в ветвях дуба. Крестьяне опять принесли ее в храм, а, когда и на третий день в церкви не оказалось иконы, священник вместе с прихожанами церкви крестным ходом пошли к месту ее явления. У всех на глазах икона, зависшая в воздухе, вдруг растворилась, а из-под дуба забил источник».
     На церковном кладбище покоится сам художник, его жена и дети, а также многие деятели советского искусства. Среди могил  встретилась одна, особенно  нам дорогая. Простой крест на поросшем травой могильном холмике. На металлической табличке имя - Касьян Ярославович Голейзовский.       Выдающийся советский балетмейстер, его самые знаменитые постановки Половецкие пляски к опере «Князь Игорь» и балет «Лейли и Меджнун».   
      После войны Бехово было любимым местом отдыха артистов Большого театра. До 60-х годов здесь работал театральный Дом отдыха. Старожилы с умилением вспоминают то время и творческую интеллигенцию,  одухотворяющую своим присутствием бёховские окрестности. Потом дом был передан профсоюзам, и профсоюзные отдыхающие не замедлили испакостить и прекрасные окрестности, и саму усадьбу Поленова. К счастью, мы этого безобразия уже не застали.  Застали сам Дом отдыха – обшарпанное желтоватое здание в  классическом стиле с неизменной лестницей, колонами  и  каменными вазонами для  цветочных клумб.  Вместо цветов в вазонах разрослись засухоустойчивые сорняки.
        Меня не покидало страстное желание опять попасть в Тарусу. В прошлый раз мы так и не дошли до  места, где стоял дом Цветаевых. И вот, оставив мужа и сына отдыхать на маленьком пляже возле причала, я на том же катере на воздушной подушке отправилась на противоположный берег.   Меня ждало свидание с духом Марины. Три часа в одиночестве бродила  по городу, пытаясь отыскать её затерянные следы. Поднималась  по белому серпантину дороги, ведущей от Оки на холм. Сколько раз пробегали здесь  быстрые ноги Марины. Серпантин выходит на улицу с аристократическими особняками, где жила Ариадна. Дальше, за оврагом когда-то стоял дом Цветаевых. Но от него не осталось и следов.  Место занял дом отдыха самого пошлого разбора, но весьма востребованный. А там, где стоял сам Цветаевский дом,  уродливая танцплощадка. Ни музея, ни памятника, ни мемориальной доски – ни намёка о Марине.  Грустно. Грустно.
      Ближе к вечеру я сошла с парома в полном духовном и физическом изнеможении. Полчаса отдыха с купанием в Оке, это всё, что я могла себе позволить. Надо было двигаться на север, к Серпухову. До него в тот день мы уже и не чаяли добраться.  Почему  мы так рвались дальше? Нам бы задержаться в местах благословенных, постоять на Оке до утра.
        Пустынная  просёлочная дорога  среди лесов и полей благоприятствовала быстрому продвижению. Сначала нас сопровождала Ока, мы постоянно чувствовали её присутствие в долине меж холмами. Потом резко повернули вправо и, казалось, распрощались с рекой. К восьми вечера выехали на прекрасное мало машинное шоссе. По указателю до Серпухова двадцать шесть километров. Вокруг лес.  Силы мои на исходе. Надо бы определяться со стоянкой,  но подходящего места  не находим. Свернули к пионерлагерю, однако и за ним выхода к реке нет. Просёлками, глухими деревнями ехали дальше, и вдруг опять к нам вернулась Ока. Но что   сталось с её берегами! Как обезображены они растущими аппетитами  человека. Долго тянулись  беспорядочные  песчаные  карьеры, где песок забирали вплотную, у самого берега, разрушая и уродуя его.  Карьеры сменились многокилометровыми плантациями овощей на Окских пойменных землях, безжалостно эксплуатируемых интенсивным земледелием. Урожаи  здесь снимают два раза за сезон.
    Смеркалось, на противоположном берегу показались светлые многоэтажки. . Это поселок Протвино - Центр физики элементарных частиц и высоких энергий. Ещё недавно его протонный ускоритель был крупнейшим в мире. И вот уже окна Серпухова засветились вечерними огнями. А до моста новой скоростной трассы по указателю ещё восемнадцать километров. Где-то далеко впереди его мощная рука приветствовала северный берег и вечерние небеса. Ближе старый железнодорожный мост с тёмными ажурными пролётами. Чтобы подъехать к нему пришлось сделать крюк. Мы очень надеялись, что на мосту есть и пешеходная или автомобильная линии.  И напрасно. Мост оказался сугубо железнодорожным.
       Время близилось к полуночи, когда мы пересекали Оку по вожделенному автомобильному мосту. Измождённых, обессиленных нас вдруг потряс вид ночной реки.  Потряс настолько, что мы застыли и  долго-долго смотрели вниз. Зловещая с высоты и вместе с тем величественная, спокойно-усталая, такая знакомая и даже ставшая родной река. Сколько дней  она сопровождала нас, манила,  обещала, разочаровывала, успокаивала, восхищала. Сейчас внизу были ночные огни, отражавшиеся в тёмных водах.  Берега потеряли свою первозданную красоту. Они  были облеплены баржами, судёнышками, кранами, платформами и ещё какими-то  механическими монстрами. Долготерпеливые берега. Долготерпеливые воды.  Днём они не привлекли бы нашего внимания, а сейчас, во тьме казались многозначительными, загадочными. Мы поняли позже, Ока прощалась с нами той ночью, на том высоченном скоростном мосту. Дальше наши пути расходились. Нам – на север, Оке – на восток.
         Переехав мост, свернули в кромешную тьму, в лес. Вдали мерцали огоньки, по нашему предположению, дом отдыха.
Добрались до его ограды. За оградой всё уже погружено в сон.  На полянке наспех поставили палатку.  Воды у нас не было  совсем, пришлось искать способ проникновения на территорию. Не нашли ничего лучшего, как перелезть через забор.  Аккурат к туалету и перелезли. Вода там текла в преизбытке. Костёр на полянке разводить  побоялись. Перекусили наспех и успокоились до утра.