Пасхальное яичко

Вот и закончился этот воистину Великий пост. Радость-то какая! Наконец-то дожили, дождались Пасхи и Светлого Христова воскресенья! Это ведь только подумать и сказать легко, а выдержать пост длиною в семь седмиц или в семь недель и старому и малому ох, как нелегко.

Конечно, деревенский народ привычен к постам, да и семьёй поститься всё таки легче и проще – тут уж не выйдешь за рамки дозволенного: что подадут на стол – то и съешь. Бывают, конечно, и исключения. Ну, это когда кто больным скажется или немощным, малым деткам дают поблажку. Пост весенний, рацион скудный и однообразный. Как ни крути, а к весне и обычно-то запасы провианта иссякают. Тут, вроде, пост  даже и на руку: можно где-то сэкономить, растянуть на подольше оставшиеся после зимы запасы.

Большухе голову ломать, думать, чем семью накормить в пост, нечего. Рацион известен и определён даже по дням.  Каши на воде, супы без скоромного, квашеная да солёная капуста, галанка да свёкла пареная с квасом, горох, картошка с солониной из лесу, раба да сушёные грибы и лишь изредка дозволялось постное масло.

В пост ведь не только от еды воздерживались, но и от мыслей греховных, от веселья, от табака и хмельного. За благо считалось и супружеское воздержание. Пост – это время молитв, покаяний и раздумий. Главная его цель – общее очищение человека: телес и души его.

Уже с вечера пятницы и с утра субботы вся женская половина семьи Коробкиных начинала дружно хлопотать в упечи: стряпали куличи, готовили пасху, красили яйца. Правда, красить яйца отдавали детям. Для них расписать топлёным маслом яички было большой радостью. Однако, и здесь царил особый распорядок. Слушались все старшую сноху Настасью, которая считалась в доме большухой.

Настасья  принесла из чулана кружок топлёного масла и накрошила немного в плошку, оставшееся - далеко убирать не стала. Сгодится для стряпни. Плошку сунула в чело печки. Тут огонь не нужен - под у печки горячий, масло и так быстро растопится.
Яйца – крупные и белые – лежали в лукошке и ждали своей очереди на покраску.
Ребятишки, кто азбуку разумел, сгрудились вокруг залавка, зажав в ручонках, кто тоненькое куриное пёрышко, кто тряпочку, свёрнутую фитильком.

Настасья поставила рядом с лукошком большой чугунок с холодной водой и  обмоченной в неё луковой шелухой, вынула из печи  прихваткой  плошку с растопившимся маслом. Масло было ярко жёлтое и душистое. Оно шипело и пузырилось в плошке, заставляя ребятишек втягивать носом наполненный ароматом воздух.

Ванюшка, Анютка и Андрейка принялись за работу. Мальчишки уже красили яйца в прошлом годе, а вот Анютке предстояло сделать это впервой. Она, прежде чем обмакнуть своё пёрышко в растопленное масло внимательно посмотрела, как и что делают братья. Всё когда-то бывает впервой. Ребят научила красить яйца бабушка Анна, Анна Яковлевна. У неё это ловко получалось!

Ребятишки осторожно, чтобы не раздавить, брали в руки яйцо и, макнув, самодельную кисточку либо пёрышко в масло старательно выписывали буквы. С одной стороны яйца они писали букву «Х», а с другой – букву «В». Всё вместе это должно было означать «Христос Воскресе». Между буковками кто рисовал звёздочку, кто веточку, кто цветочек. Затем яичко осторожно  опускали на дно чугунка. И так – пока все яйца не раскрасят.

Настасья похвалила ребятишек за выполненную работу и поставила чугунок с яйцами в печь. Большого жара они не терпели, так как могли полопаться, а вот поближе к загнётке – самое то. Чугунок выставляли из печи уже ближе к вечеру. Яйца получалось варить у Настасьи отменно – треснутых яиц почти никогда не было. Цвет скорлупы выходил насыщенным – то ярко-красным, то тёмно-бордовым. Ярким жёлтым цветом выделялись на красном буквы «Х» и «В» да простенькие картинки. Когда яйцо облупали от скорлупы, в руке чувствовалась упругость белка. Желток снаружи был аж тёмно-зелёным, а внутри - ярко жёлтым, скорее даже оранжевым и напоминал по цвету одуванчик весной.

Кулич и пасху стряпала сама Настасья с младшей снохой. Сдобы на кулич не жалели. Благо, и маслица скопили за пост, и яичек, и фунт изюма из лавки давно был припасён. Тесто вымешивали не единожды, последовательно сдабривая его. Когда кулич вынули из печи, Настасья смазала верхушку кулича растопленным  маслом и присыпала мелкой сахарной крошкой  да крашеным пшеном. Закинув кулич чистой льняной холстинкой, она оставила его остывать на залавке. Знатный получился кулич – высокий и большой, всем достанется!

К вечеру была готова и творожная пасха. Маслица и яиц на неё Настасья тоже не пожалела. Пасха имела желтоватый оттенок, когда её, сняв гнёт, осторожно переворачивали с холстинки в большую широкую плошку.

Всё! Теперь дело за малым – срядить себя, мужей да ребятишек к вечерней службе в деревенской церкви. Сундуки с нарядами начали трясти ещё задолго до окончания поста. С наступлением тёплых солнечных деньков  содержимое сундуков тут же перекочевало на жерди, протянутые со стороны улицы вдоль стен избы. Весеннее солнце просушило залежавшиеся в сундуке наряды, улетучился и запах затхлости, скопившейся в них за зиму. Каждый из семьи уже знал, во что обрядится на вечернюю службу.

Сборы были недолгими. Принарядившись и повязав под подбородком  палевый платок, Настасья взяла в руки кулич, завязанный в чистую коленкоровую тряпицу.  Пасху в широкой плошке она также увязала в платок и отдала младшей снохе. Яички, выложенные в лукошко на мягкую подстилку, напросилась нести Анютка.

Всё семейство Коробкиных  вышло на улицу и двинулось к церкви. Отовсюду сюда стекался народ. Принесённые святить куличи, пасхи и яички разместились на специально приготовленных помостах вдоль стены церкви. Служба была долгой, но радостной. Однако, когда она закончилась на утре, многие матери недосчитались своих отпрысков. Свернувшись калачиком, мирно спали они в укромных уголках церкви. Полусонных детей брали на закорки старшие дети или родители и несли домой.

Когда пришли из церкви, все подались поближе к столу. Не терпелось испробовать поскорее кулича и пасхи, крашеных яичек  и прочих вкусностей, что были наготовлены к празднику Настасьей, младшей снохой и бабушкой Анной.
Посередь стола Настасья выставила на медном подносе пасхальный кулич. Ах, как он был хорош! А какой дух шёл от него!

Максим Михайлович - свёкор Настасьи и глава их большого семейства длинным ножом  разрезал кулич по числу едоков на равные части. Из-за печи Настасья вынесла  решето с крашеными яйцами. Яйца были одно к одному. Настасья оделила всех сидящих за столом яйцами, и семейство принялось, соблюдая установленный распорядок, за трапезу. Сама Настасья примостилась с края стола, потому что она то и дело сновала за печку, поднося к столу угощенье.

Своё яичко Настасья так и не успела съесть вместе со всеми. Когда она его облупила, ребятишки яички уже съели и не прочь были бы ещё по одному съесть, но пока им больше не выдали. Материнское сердце жалливое, и Настасья, не раздумывая, разрезала своё яичко на равные части и раздала тихонечко ребятишкам.

Крашеные яички оставались ещё в лукошке на залавке, но это для молодёжи – для Лиды и Маруси. Да и Настасья с мужем Николаем  составят им кампанию, когда те побегут вечером на угор к церкви катать яйца. Очень уж у Лиды это здорово получалось! Бывало, по десятку яиц выкатывала. То-то была радость ребятишкам  от этого!  Ну-ко, ещё им яичко к празднику!

Но это будет вечером.

Когда трапеза закончилась, ребятишки выпорхнули из-за стола и побежали гулять на улицу. За ними потянулись на припёку к завалинке и  взрослые. Сегодня Пасха, Христово Воскресенье, работать нельзя.  Всем праздникам праздник.

Настасья осталась в доме одна. Она сносила всё со стола на залавок к печи, смахнула кухонной тряпицей крошки со стола и принялась перемывать в деревянной шайке посуду. И тут, увидев в лукошке крашеные яички, Настасье так захотелось  попробовать яичка, что она не удержалась и взяла одно.

Но как съесть его после времени? Вдруг кто зайдёт в дом? И она придумала.
Взяв в руку широкую большую плошку, другую руку с уже облупленным яйцом  Настасья сунула под передник  и вышла в чулан. Тут она откусила пол яичка и, только его проглотила, как брякнула поцепка в сенях.

- Мам, а мам! Ты дома?- закричал Ванюшка, открыв дверь в избу.

Не дождавшись ответа, он снова выбежал в сенки.

Настасья скорее сунула оставшееся яйцо в рот и, дожёвывая его, опустила голову в  кадку. Благо кадка была широкая и более чем наполовину пуста. Настасья  начала торопливо жевать и проглатывать остатки яичка.

Ванюшка, увидев приоткрытую дверь в чулан, уже вбегал к матери.

-  Мамка, мамка, а почему у тебя уши шевелятся?!- в изумлении прокричал сынишка.

Настасья чуть не поперхнулась и, с трудом проглотив последние крохи, подняла голову из кадки и вынула руку с черпушкой крупы.

- Да это я так, Ванюшка, молитву читала,- отирая рукавом  кофты разом  вспотевший лоб, произнесла Настасья.

Ванюшка, что-то спросив у матери, пулей вылетел из чулана. А Настасья, взойдя в избу, тяжело опустилась на край лавки и как-то вся поникла. «Вот уж действительно, нечистая попутала. Право, как маленькая, неужели нельзя было перетерпеть? Ведь пост-то уже всё равно кончился, да и куры уже вовсю занеслись.  А тут – на тебе, такая оказия приключилась, стыдобушка»,- сокрушалась про себя Настасья.

 Яичек в большом семействе Коробкиных на еду всем хватало, и на стряпню с яишницей ещё оставалось.

Но, сиди не сиди, хоть и праздник великий, а у большухи  дела в упечи и в праздник находились.

Песни и пляски под гармонь в деревне Андронихе в то пасхальное воскресенье не смолкали допоздна.

Историю про Настасью и яичко мне однажды в детстве рассказала моя мама Лидия Максимовна. Это была история из жизни их семьи. А та умелая катальщица  пасхальных яиц стала моей мамой. Даже по прошествии многих лет в семье никто, кроме Лиды, не знал об этой истории с Настасьей и яичком. Только с Лидой однажды поделилась Настасья потаённым.

С тех пор, мама много раз рассказывала мне о своей деревне Андронихе, о том, как в родительском доме готовились и встречали Пасху. Но, больше всего, тронул моё детское сердечко рассказ про Настасью. Каждый раз я переживала за неё и удивлялась Ванюшкиной наблюдательности. Будучи не больно большой, дважды довелось мне побывать на родине мамы в деревне Андронихе.

В своей семье я давно отказалась от химических красок и красителей, а яйца как встарь предпочитаю красить  на Пасху луковой шелухой. Надписи по-прежнему, как в семьях моих дедушки и бабушки, моей мамы наношу на пасхальные яички растопленным сливочным маслом. Правда, если взять настоящее топлёное деревенское масло надписи будут гораздо ярче! Я и многих моих знакомых этому методу обучила. Для многих этот способ явился удивлением и открытием. Попробуйте, и Вам тоже понравится. А жёлтые буквы «Х» и «В»  на боках красных яичек сами за себя будут говорить: «Христос Воскресе!».
 
               03.12.14 г