Мадонна

Гришину не спалось. Одно из худших его качеств, которое он всей душой ненавидел в себе - просыпаться после жутких пьянок с первыми лучами солнца. Сколько не пытался Сергей исправить ситуацию, ничего не выходило, хоть пить бросай. Второе качество, вызывающее еще большее неприятие в сознании Гришина - ненавидеть себя с лютой силой всякий раз, когда вчерашнее удавалось вспомнить с трудом.
Мучаясь сразу от двух своих главных недостатков, лежал он на неубранном диване в большой комнате своей маленькой квартиры. Солнце едва показалось из-за крон не спиленных еще дурной цивилизацией сосен, но уже успело прогреть, буквально прокоптить, воздух до состояния зримой вязкости. Балконная дверца была настежь распахнута еще с вечера, но не давала и малой доли тех результатов, которых ожидал от нее мужчина.

Когда ты ненавидишь себя за то, что просыпаешься слишком рано и ничего не помнишь, возникает странное замешательство. Уже не раз Гришин лежал вот так, одновременно силясь вспомнить вчерашний вечер и мечтая уснуть хотя бы на час. В таком состоянии, которое, должно быть, чем-то напоминает контузию (будь это и правда контузия, Гришин давно бы заслужил инвалидность), человеческий мозг, а вернее мозг мужчины, который уже спился, но еще не изжил себя, способен выкидывать самые разные фортели.
Вот и сегодня дурная похмельная голова вдруг решила, что Сергей должен непременно посетить свой дачный участок. Если быть совсем уж точным, то участок был не его, а его бывшей тещи (если они вообще бывают бывшими), и посещал он не участок, а лишь саму дачку - небольшой летний домик с диваном и старым столиком. Сюда он приводил своих немногочисленных любовниц, найденных, как правило, на совместных пьянках. Впрочем, прошлым летом была у Гришина женщина постоянная и очаровательная, как он сам ее описывал. Оксана, так, кажется, ее звали, хоть и привыкла к жизни небедной, была отнюдь не против посещения дачного строения в летний период. Так Сергей облюбовал тещину дачу. Но долго счастье длиться не могло. Оксана, угодившая в водоворот алкогольных страстей, быстро теряла былую привлекательность и адекватность, Гришину приходилось напиваться все сильнее. В один из июльских вечеров Сергей со своей спутницей, ужасно пьяной и грязной - последствия нескольких падений - были пойманы на участке гражданки С. толпой не очень-то дружелюбных пенсионеров, среди которых были, вероятно, и соседи по участку. С огромным трудом Гришин смог вспомнить имя своей тещи, ставшее паролем на пути в вожделенный домик. Однако тот ужас, которого натерпелся мужчина в окружении пенсионеров-дачников, сделал свое черное дело - этой ночью Оксана крепко спала, а Гришин тяжело переживал неудачу, накрывшись с головой старенькой простынкой. На этом роман с очаровательной девушкой Оксаной закончился.
Новое лето принесло и новых любовниц. Не найдя других вариантов, и поборов страх быть побитым старыми садоводами, Сергей снова начал водить женщин в сад.

Он встал и сходил в туалет. Память возвращалась порционно, как будто по рюмочке выливалась наружу. Вчера он опять куролесил на Осипенко, а потом продолжил на даче. «Нужно пойти и прибрать там всё», - пульсировало в голове. Хотя прежде он никогда этого не делал, оставляя теще все подтверждения того, что нашёл замену её дочери. Сегодня же как будто черти его тащили в сад. Наверное, это и есть горячка, такая же белая, как палящее солнце над головой.

Дорога к садовому товариществу по злой иронии являлась дорогой на городское кладбище, отделяясь от последних крутым поворотом налево в момент, когда скорбный вид могил и крестов уже заставляет задуматься о вечном.
Дискутировать с самим собой о вечном с похмелья - хуже нет. Любая такая дискуссия сводится к поиску виновных. С каждой новой мыслью, с каждой проговоренной про себя фразой, круги поиска виновных расходятся все дальше от эпицентра, охватывая сперва жену, потом - соседей, после - начальника, правительство, страну, мироустройство... А виновник, словно эпицентр разрушительного землетрясения, находится где-то глубоко под грудой развалин и совершенно незаметен ищущим спасения пострадавшим.
Сады цвели всеми возможными и невозможными оттенками. Солнце скользило по крышам и окошкам дачных домиков. Хозяев участков в такую рань практически не было видно. Гришин брел по дорожке, устланной опавшими лепестками вишневых и яблочных цветов, подгоняемый лаем сторожевых собак и нестерпимой жаждой. Добравшись до участка бывшей тещи, Сергей настороженно огляделся. Встречаться еще раз с теми свирепыми пенсионерами ему вовсе не хотелось. Он, как всегда помучавшись с хитроумной системой запора на калитке, наконец, справился с ней и тут же ринулся к кранику садового водопровода. Руки его предательски дрожали, поэтому он решил не утруждать себя поисками кружки - все равно все расплещется.

Думаю, следующая сцена вполне могла бы присутствовать в дешевом и банальном фильме ужасов. Особенно если бы солнце катилось к закату, а не торчало в зените. Похмельная голова Гришина прильнула к водопроводному крану. Каждый, кто напивался хоть раз до подобного состояния, знает, что это не вода струится по трубам - в этот самый момент в организм поступает само избавление, анафема из глубин земли, прощение всех вчерашних грехов от хозяина подземных владений. В этот момент Дьявол равен своему заклятому врагу.
В домике послышался какой-то звук. Точнее определить Гришин не мог – какой-то звук. Домиков на участке было два. В старом хранились лопаты, вилы, ведра. Там жил в летний период кот, которого приносила бывшая жена. В новом домике был диван, стол, старый шкаф, ковер на стене. Там Гришин мстил бывшей жене.
В таком состоянии определить, откуда был шум, практически не реально. Да и был ли он? Что вообще реально в состоянии жуткого похмелья? Только жажда и головная боль. Мужчина снова наклонился к живительному источнику. Звук повторился, теперь уж точно из нового домика.

Первым желанием было просто убежать. Может это теща? А может и бывшая жена с новым парнем? Неудобно получается.
Второе желание было ближе к истине - взять в старом домике топор и ворваться в новый. А там уже по обстоятельствам. Гришин глянул на дрожащие руки. Топор, даже детский пластмассовый, в таких руках мог натворить дел. Тогда мужчина пронзительно крякнул, давая знать о своем присутствии. В домике все замерло. Это не оставляло сомнений - если там и есть кто-то, то это чужак.

Сергей осторожно подошел к двери. В дачном домике установилась полная тишина. Гришин тяжело вздохнул, не ожидая ничего хорошего внутри.
Тёща? Выговор обеспечен.
Бывшая жена? Чтение морали минут на пятнадцать.
Её новый хахаль? Получит, кобелина, по первое число!

Он рванул дверь и тут же отскочил. На пороге домика застыла женщина лет сорока, сжимавшая в вытянутой перед собой руке длинный ржавый нож.
Гришин даже машинально поднял руки, разве только «сдаюсь» не прокричал. Женщина, однако, в атаку не перешла, и Сергей руки опустил.

- Ты кто такой? – грозно осведомилась незнакомка.
- Хозяин дачи. А вот ты что тут делаешь?
- Не гони, я видела хозяйку, - огрызнулась незваная гостья. - Что тебе здесь надо?
- Я пришел навести порядок, - не найдясь, что ответить, буркнул Гришин.
- Я уже убрала твой ночной срач, так что можешь быть свободен.
- Так ты что, была здесь ночью?
- Допустим.

Сергей оглядел женщину. Вовсе она не похожа на коварную убийцу или разбойницу с большой дороги. А на его любовницу?
- Значит, мы с тобой...
- Ага, сейчас! До твоей вчерашней пассии мне еще далеко!

Дама вела себя агрессивно. Гришин, однако, немного расслабился. Ему не раз угрожали ножом пьяные подруги.  Заметив, что Сергей не пытается ничего предпринять, женщина тоже позволила себе немного успокоиться. Она опустила нож, но не выпустила его из крепкой на вид руки.

- Слушай, это дача моей тещи. Ну, бывшей тещи. – Гришин улыбнулся, пытаясь выглядеть дружелюбно. - Она может сюда заявиться в любой момент. И, поверь, она не так гостеприимна. Так что придется тебе искать другое место жительства. Я в принципе, даже готов помочь с переездом, если потребуется.
- Не беспокойся, я не собиралась здесь задерживаться.

В этот момент в домике вновь послышался звук. Но на этот раз это был плач ребенка. Женщина тут же вошла внутрь и хлопнула дверью. Гришин остался снаружи в полном замешательстве. Он так и стоял, пока плач не утих. И лишь после этого аккуратно приоткрыл дверь и шагнул внутрь.
Новая постоялица тещиной дачи сидела на диване, держа на руках ребенка, завернутого во множество грязных тряпок.

- Ты что, родила его здесь?
- Ты идиот? Ему же больше года, ты не видишь?
Он немного наклонился и вытянул шею, чтобы разглядеть дитя.
- В этих лохмотьях тяжело разобрать.

Женщина немного приподняла край пеленки и Гришин смог разглядеть крохотное личико неестественно желтого цвета.
 
- Муж выгнал? Или сама сбежала?
- Сбежала, но не от мужа.
Сергей смотрел на нее вопросительно. Вопрос напрашивался сам собой, но он молчал. Незнакомка прояснила ситуацию:
- Это не мой ребенок, ясно? Я украла его. Поэтому я в бегах. И поэтому ты должен свалить, если не хочешь проблем.
- Как это свалить? Вот так просто? Зная, что в моей даче сидит неизвестная с похищенным ребенком? – Гришин и сам удивился своему искреннему возмущению.
- Только не строй из себя моралиста. От тебя за версту несет мерзким алкоголиком. А разводишь кипеш, как будто отличник социалистического труда!
Женщина прижала ребенка еще крепче к своей груди:
- У меня не было выбора. Если бы я осталась там, этот мальчик, скорее всего, умер в течение ближайших недель.

Повисла долгая пауза. Гришин отчего-то вдруг заинтересовали его собственные ногти, которые он и разглядывал несколько минут, пока снова не заговорил.
- Не так-то просто в это поверить. Во всяком случае, без объяснений.
- Мне плевать, веришь ты мне или нет. Просто отвали, ладно? Мы скоро уберемся отсюда, не переживай. Сможешь снова водить сюда свою подружку.

От таких слов Сергею сделалось совсем уж обидно и грустно. Все-таки он ничего плохого этой женщине не делал.
- Слушай, если бы ты поделилась со мной, я бы постарался тебе помочь.
- С чего бы тебе помогать мне? Тебе своих проблем мало?
- Ну, вот такой я человек, - Сергей всплеснул руками и улыбнулся, но даже сам понял, что вышло это слишком уж наигранно.  - Ты можешь мне довериться. Какой мне резон обманывать тебя?
- Я уже никому не доверяю. – Незнакомка тяжело, почти обреченно выдохнула. – А, впрочем, чем я рискую? Как там говорят: у каждого есть своя история? Хочешь услышать мою историю?
- Я хочу вам помочь.
- Ты не можешь нам помочь. Никто не может. Только... Нет. Никто. Я расскажу, если так сильно хочется. Это будет даже полезно для психики.
Она отложила, наконец, нож в сторону, обняв ребенка обеими руками.
- Ты знаешь, кто такая мадонна?
- Певица, - пожал недоуменно плечами Гришин, - или какая-то библейская баба…
Незнакомка впервые улыбнулась. Грустно, почти как Джоконда.

- Слушай, не задавай глупых вопросов и не перебивай.
Я родом издалека, из Хабаровска. Прекрасное место: сорок градусов зимой и сорок летом. Китайцев больше, чем местных. Жила я там до 17 лет, пока не повстречала своего будущего мужа. Он из-под Владимира, проходил у нас службу. Познакомились мы на дискотеке в местном клубе. Танцы, так сказать. Потом стала я бегать к нему в лес, где стояла их часть. Полгода мы так встречались украдкой, если ему удавалось выбраться с территории. Благо, удавалось договориться за принесенный мною алкоголь. А как кончилась служба, забрал меня с собой во Владимир. Я была уже на третьем месяце. Жили мы во Владимире бедно, но дружно. Родила я ему девочку. А потом и еще троих деток - двоих мальчишек и крошку Леночку.

Гришин смотрел на нее с нескрываемым интересом. Было трудно понять, слушает ли он ее рассказ или же полностью  поглощен изучением черт ее лица. Но женщина все же продолжила:
- Из Владимира пришлось нам переехать в деревню, где можно было хоть за счет огорода прожить. Стали вести хозяйство, худо-бедно. Ребятишек одели, обули, устроили в школу. Тут-то и начал муженек мой дурить. Завелись у него дружки деревенские. Стал выпивать. Потом - пить. Потом - не просыхать. Работы  нет, денег нет.
Устроилась я в сезон навигации на пароход поваром. Плавали по Оке, катали туристов. Деньги не большие, зато продукты под рукой. Вроде на лад дело пошло. Но мы же не можем спокойно-то жить. Начал меня муж ревновать. Мол, не работы ради я на этот пароход устроилась. А жизнь свою личную устраивать.

Ребенок на руках женщины снова расплакался, и она потратила несколько минут на то, чтобы успокоить его. Гришин так же решил еще раз утолить никуда не девшуюся жажду. А, вернувшись, поинтересовался у незнакомки:
- Кстати, как вас зовут?
- Меня Оля, а ребенка… допустим, Алеша.
- Очень приятно, Ольга! А я Сергей!
Гришин смутился от собственного официоза.
- Сережа, - добавил он, и смутился еще больше прежнего.

- Так вот, Сережа, узнав, что у нас все не очень хорошо в семейной жизни, к нам пожаловала мать моего Игорюши. Мужа то есть. Тут-то и грянул гром. Мы с ней были в её старом доме, разбирали какие-то вещи, когда прибежал старший сын с криками, что отец поджег дом. Пока мы бежали из одного конца улицы в другой, огонь охватил весь дом. У нас был большой дом. Четыре больших окна, огромный чердак. Всё сгорело. У меня была истерика. Дети рыдали всю ночь. А этого идиота мать забрала в город.
Потом разбирательство, развод, суд. Мужа посадили на два года. Но просидел он меньше половины - окочурился от цирроза. Мне, как многодетной матери, выделили жилплощадь - двадцать четыре квадрата в общаге на пятерых. Старшая дочь нашла какого-никакого жениха и сбежала от нас, оставив только телефонный номер. А я связалась с одной девицей, которая посоветовала мне обратиться в местный монастырь к отцу Федору, местному настоятелю. В монастырь нас насилу пустили, хотя и не обрадовались. А отец Федор показался мне добрым и светлым человеком.
Жили мы очень скромно, но других вариантов не нашлось. С детьми мы работали на монастырских полях, выращивая овощи. Младшая училась прямо при монастыре, а старшие сдавали экзамены экстерном.
Прожили мы так чуть больше года. В конце года мать мужа моего сообщила, что папка наш умер на зоне из-за отказа печени. Я не стала скрывать от детей, что отца их больше нет. У нас состоялось что-то вроде семейного совета. Старшие дети, переварив информацию о смерти отца, пожаловались, что жизнь в монастыре им стала невыносима. Мы решили добиваться в администрации Владимира более подходящих условий. Я начала собирать документы. Там я познакомилась с одним мальчиком. Ну, как мальчик - двадцать пять лет. Но все-таки молоденький. Не знаю, что он во мне нашел, но у нас закрутился роман.

Гришин хотел было сделать Ольге комплимент, что нет ничего удивительного во внимании к ней мужчин, но осекся. Хотя женщина действительно показалась ему симпатичной. Рыжие волосы ее спадали на плечи, высокая грудь мерно вздымалась при дыхании. Лишь руки казались неухоженными, ногти - грязными, а тыльная сторона ладони – покрытой морщинами.

- Он как мог, помогал, морально и финансово. К весне мы уже собрали нужные документы, мальчик мой постарался. Нашли адвоката хорошего недорого. Но...
Видимо, не суждено мне жить спокойно и счастливо. То ли я, на волне моего нового романа, стала вдруг более привлекательной, то ли сказалось весеннее обострение... Но только доселе добрый и практически святой отец Федор начал приставать ко мне.
- Как это, приставать?
- Грязно и недвусмысленно. Как все мужики. Святого в этом козле оказалось меньше, чем даже во мне. Он начал домогаться, шантажировал. Угрожал отобрать детей. Я долго держалась, скрывала от детей и любовника своего, надеялась дотянуть до получения своей жилплощади и свалить подальше от этого придурка. Но однажды этот выродок подкараулил меня в темноте, прижал к стене своим жирным телом, его борода касалась моего уха. Он все знал. Про то, что я почти сбежала от них. Он сказал, что я и мои дети особенно, уже никогда не смогут покинуть это место. Я попыталась вырваться, но он несколько раз ударил меня по лицу.
Я пыталась скрыть это от своего ухажера. Соврала, что упала. Конечно, он мне не поверил, как и дети. Пришлось открыться ему. Сперва он рвался лично свести счеты с моим обидчиком. Но после, остыв и подумав, решил, что нам стоит обратиться в полицию.
- Здравое решение, - поддержал Гришин.
- Не в нашей реальности. Мы вошли в кабинет следователя вместе, а вышла я одна. Капитан, увидев заявление на отца Федора, позвал майора. Тот кому-то позвонил. После чего меня попросили вернуться в монастырь, а заступника моего оставили выяснять обстоятельства. Я прождала его на порогах отдела до глубокой ночи. Но он так и не вышел. Били они его или пугали, я боюсь собственных догадок. Но больше я его не видела. И сама не стала искать. Мне вдруг явственно представилось, во что я его втянула. Он сделал для меня даже больше, чем мог бы сделать обычный человек. А я, возможно, сломала ему жизнь.

Женщина снова замолчала. Сергей хотел было что-то прокомментировать, но ему показалось, что женщина что-то шепчет. Она, видимо, молилась. Гришин смущенно отвернулся, пока она снова не продолжила свой рассказ:
- Конечно, я ехала в монастырь, как на казнь. Я знала, что теперь этот маньяк не даст жизни мне и моим детям. И ему за это ничего не будет. И я не ошибалась. Следующую неделю мы жили мирно. Ни одного единого раза отец Федор не обратился ко мне. Я чувствовала, что ничего хорошего это не сулит.
Ровно неделю спустя явились полицейские и какая-то комиссия по делам неблагополучных детей. Всего в каких-то пару дней эти твари отняли моих детей, лишив меня родительских прав по выдуманным обвинениям. Детей погрузили в фургон силой и отправили в детский дом.
Мне ничего не оставалось, как идти к отцу Федору. Я была готова на всё. Умолять. Стоять на коленях. Отдаться.
Этот урод вновь включил сладкоголосого святошу. Он уверял меня, что желает мне лишь добра. Что это Господь велит ему быть рядом со мной. Что я та, кто нужна ему. Мне было все равно, что он скажет. Я пыталась лишь выторговать нужную цену - вернуть детей. Он умолял меня простить все его грехи. Тогда я сказала, что отдам ему всю себя, лишь бы мои дети были рядом. Отец Федор поцеловал мою руку и сказал: «Одна ночь и они будут здесь завтра же».

Ольга опустила глаза, пытаясь скрыть замершие в них слезы.
- Он насиловал меня всю ночь. Бил и унижал. Такого я не могла даже представить. А утром, насытившись мной и одевшись, он наклонился надо мной, все еще лежащей без одежды, грязной и замученной. Он поцеловал меня в лоб и сказал:  «Такая сука, как ты, должна была быть наказана. Но это еще не все. Мне пришлось отдать этим скотам в погонах двести тысяч. Сперва ты отработаешь их, а потом поговорим»! Я смертельно перепугалась и молила не делать из меня проститутку. А он засмеялся: «Нет, ты слишком хороша для проститутки. Для тебя это будет слишком легко».
Так я оказалась на улице. В числе уличных попрошаек. Там из меня и сделали мадонну.

Гришин был шокирован рассказом женщины. Он не находил слов, хотя и чувствовал, что нужно что-то сказать. Ольга провела по щекам подрагивающей рукой.
- Мадонна - это женщина с грудным ребенком. Чем меньше ребенок, тем лучше. Одному богу известно, где эти сволочи находят этих бедных детей. Целый день на улице, практически без еды! Нормальный ребенок не сможет долго терпеть это. Тогда, чтобы ребенок не капризничал, ему вливают алкоголь. Сколько нужно хилому комочку плоти, чтобы заснуть? Двадцать, тридцать грамм? Никто не меряет дозировку. Никому нет дела до их здоровья. До их жизни. Редко ребенок проживает более трех месяцев. Конвейер живых мертвецов. Маленьких ангелов, обреченных на страшную смерть после невыносимой жизни.

Она снова покрепче прижала ребенка к себе.
- Этот мальчик слишком большой по тамошним меркам. Но, видимо, в этот раз у них не было особого выбора.
Я не питаю иллюзий по поводу своей удачи. У меня не было плана или помощников. Я сбежала, едва выпал шанс. Не сомневаюсь, что за нами гонятся. Я чувствую это!

- Даже в другом регионе? – недоверчиво спросил Сергей.
Ольга вновь грустно улыбнулась.
- Мальчика еще можно спасти, он оказался у нас меньше месяца назад. Даст бог, его органы еще не отравлены алкоголем. Но я не смогу скрываться с ним вечно. При первой же возможности я оставлю его где-нибудь. Как только буду уверена, что ему помогут.
Мой единственный шанс - дозвониться до старшей дочери. Только она сможет помочь мне. Если захочет, конечно.

- Может быть, и я чем-то смогу помочь?
- Чем, например?
- Ну, - потянул Гришин, - у меня двоюродный брат  майор полиции…

 Ольга поднялась и схватила нож, лежащий на столе.
- Не вздумай сообщать в полицию! Эти твари все продались! Все, до единого!
- Но…
- Никаких «но»! если ты хочешь мне помочь, просто помалкивай!
- Без проблем, - понимающе кивнул Гришин, - только присядь и положи нож.

Ольга заняла прежнее место. Она внимательно посмотрела в лицо мужчины.
- Единственная помощь, которую я приму от тебя - телефон. И еще молчание. Пообещай мне, поклянись, что никому не расскажешь об этом. Никому!
- Клянусь! – Гришин выпалил это, не задумываясь.

Ольга вышла из домика с его телефоном, а Гришин остался с ребенком. Он наклонился к нему совсем близко. Явственно пахло водкой. От этого в голове помутнело. Или от чего-то другого?
Женщина вернулась и протянула Сергею телефон, но тот ответил, что ей он сейчас нужнее.
- Денег там совсем мало, но, думаю, на пару дозвонов хватит.
- Спасибо.
Они оба помолчали.
- Мне придется остаться тут до утра, - заговорила, наконец, Ольга. – Я дозвонилась до дочери, но она не сможет ничего предпринять раньше завтрашнего дня. Надеюсь, твоя теща не заявится.
- Я тоже, - грустно согласился Гришин, представляя себе последствия такой встречи.

***

Дома Гришин не находил себе места. До самого вечера он не мог решить, что же ему делать. Он не мог заставить себя бездействовать. Ближе к вечеру затрещал домашний телефон.
- Ты почему не отвечаешь на мобильный? – это был Клим, друг и собутыльник.
- Я сильно болен. Да, сильно! Смертельно! – Гришин бросил трубку и тут же поднял снова.

Он набрал рабочий номер брата и, дождавшись, когда тот снимет трубку, без подготовки вывалил на него все, что узнал от Ольги.
- И ты ей поверил? - неслось из трубки. - Сережа, как брата прошу, бросай пить. В таких количествах. Тебя уже любая проходимка готова водить за нос.

Гришин задумался. Безрассудство владело им безраздельно. Могла ли она врать? Безусловно. Но он был уверен, что какая-то часть правды в словах Ольги точно была.
- Валер, я прошу тебя, как брата, просто проверь это. И дай бог, чтобы это оказалось выдумкой. В любом случае, у нее чужой ребенок.
- Ты меня самого подведешь под монастырь. Ладно, если успею, вечером наведу справки. А ты пообещай, что не станешь напиваться до чертиков!
- Спасибо. Обещаю.
- Пока не за что.

Гришин улегся, наконец, на диван. Ранний подъем, похмелье и эмоциональные переживания сделали своё дело - он провалился в сон практически сразу. Ему снились странные сны. Сперва над городом кружил огромный дракон, отчего-то красный и жутко неприятный. Как будто одной жары было мало этому городу. Мужчина спасался от страшного гостя бегством. Он мчался по пустынным улицам, не встречая никого на своем пути. Пока в одном из переулков не заметил приближение вулканической лавы, столь же красной, как и дракон. И столь же огненной, как полуденное июльское солнце. Гришин опрометью бросился домой, дракон и лава преследовали его по пятам, но не смогли настичь. Дома он прильнул к экрану телевизора в ожидании хоть каких-нибудь объяснений. Телевизор предательски молчал. Вдруг из-под тумбочки выглянула злобная маленькая обезьяна, и, оскалив свои белые кривые зубы, ткнула Гришина черным сморщенным пальцем прямо в глаз.

Сергей дернулся и тут же проснулся. В дверь громко стучали. На часах – шестой час. Видимо, утра.

За дверью слышался голос бывшей тещи:
- Сергей! Ты что натворил?!
Гришин с тяжелым сердцем открыл. Глаза у женщины были красными от слез.

- Дача сгорела! Ты был там? Сколько раз я запрещала!
- Как сгорела?! Когда?
- Прямо сейчас! Петровы звонили, их дача тоже горит.
Гришин буквально оттолкнул женщину в сторону и помчался вниз по лестничным пролетам. Но тут же одумался и вернулся, чтобы обуться. Он остановился всего на мгновение.
- Как я мог ее сжечь, если я тут?!
- Не знаю! Но кто еще может это сделать?

Сергей не ответил. Не хотел даже думать об этом.
Дорога к даче на этот раз казалась бесконечной. Солнце едва пробивалось сквозь низкие серые тучи. Сомневаться в вероятности дождя уже не приходилось. Воздух был буквально пропитан запахом грозы.

От обоих домиков на участке бывшей тещи остались одни угли. Залитые водой, они источали резкий запах и белый дым, который окутывал дачу Петровых, пострадавшую, но спасенную пожарными. Один из них как раз опрашивал хозяина дачи, когда примчался запыхавшийся Гришин. Он не мог поверить своим глазам. Его мысли путались и извергались тихим шепотом.

- Что за машина? - расслышал Сергей вопрос пожарного и стал прислушиваться внимательнее.
- Легковая. Кажется, красная. Но в темноте я мог перепутать. Мужчина несколько раз прошелся здесь, заглядывая в наш сад.

Пожарный бросил взгляд на грунтовую дорогу. Кроме следов тяжелой пожарной техники, там уже ничего не возможно было разглядеть.
Гришин видел, как Петров указал на него рукой. Пожарный медленно подошел к нему.
- Вы хозяин участка?
- Нет. Моя теща. Бывшая теща.
- Товарищ говорит, вы бывали тут частенько.

Все подозрения падут на него, Гришину было это очевидно. И если Ольга с ребенком оставались внутри, если они не покинули это место раньше, если они...
- Извините, не дадите телефон? Пожалуйста, мне нужно позвонить жене. Бывшей.
Пожарный понимающе протянул телефон, но не сводил с мужчины глаз.
Гришин быстро набрал собственный номер. Тишина. Долгая и мертвая. Затем резкий, как выстрел, гудок. Еще один. Кажется, их было не меньше миллиона, прежде чем Сергей услышал в трубке до боли знакомый голос...
- Алло! - прокричал в трубку Валера под аккомпанемент детского плача.