Шайтанский рудник. Глава 3

3.

"Дёрнула же меня нелёгкая пригласить Наташеньку на чай! – ругала себя Арина. – Возьми пироги, скажи: "Спасибо! До свидания!" И всё! А теперь гадай: есть ли в её словах хоть доля правды? Вдруг у неё от горя крышу снесло.

Должно быть мучительно думать, что родной человек наложил на себя руки, и уже ничего не исправить. Поздно! Наверно, в голове постоянно крутятся варианты другого – упущенного – развития событий. Наверно, приходят одни и те же слова: "Нечего было его слушать! Чаще бы звонила, приходила, так глядишь и жив бы был!" Не удивительно и умом тронуться.

Я – чужой человек – и то вся извелась: мысли и страхи одолели. Покойника боюсь до жути! Кажется, обернусь, а он стоит чуть поодаль и пристально так смотрит. Днём повседневные дела отвлекают, ученики. А ночью – просто кошмар! Прислушиваюсь к каждому шороху, не могу отвести взгляд от тёмного угла. Кажется, только посмотрю в сторону, и краем глаза обязательно увижу какое-нибудь движение. Ужас! Навязчивость да и только!

А вдруг и у Натальи от безутешности развилось что-то вроде мании преследования? Может ни Шайтанского рудника, ни "женщин из Пентагона", ни "атипичной амнезии" нет и в помине? И это всего лишь попытка переложить вину за смерть брата на какие-то неведомые силы?"
 
Арина включила ноутбук. Сходила на кухню, заварила крепкий кофе на молоке. Поставила кружку на журнальный столик рядом с компьютером. Устроилась поудобнее на диване и "закинула удочку" в пучины Интернета.

Оказалось, что Шайтанский рудник – заброшенный, но реально существующий, посёлок на Урале. В конце XIX века там начали добывать известняк. В 1940 году протянули линию электропередач и проложили железнодорожный путь от карьера до стации Встреча.

"И Встреча есть", – огорчилась Арина. Ей хотелось уличить Наталью во лжи и со спокойной душой вернуться к прежней жизни.   

"В лучшие времена Шайтанский рудник имел контору, четырёхлетнюю школу, магазин, небольшой клуб. Сейчас всё заброшено. Население – 18 человек", – пробежала глазами статью Арина. – "Наверно, одни старики да старухи. Тьмутаракань! На кой ляд туда ехать?"

А пальцы уже набирали новый запрос: "Женщины из Пентагона". Почти мгновенно, Всемирная паутина, как и следовало ожидать, выдала длиннущий список статьей про американское военное ведомство. Арину эта информация совершенно не интересовала. Она уже хотела было прекратить поиски, но нечаянно кликнула какую-то ссылку, и та вывела её на сайт крупной строительной компании "Ирбис".

"Пентагоном" там называли давно уничтоженную пожаром загородную резиденцию генерала Кожаева, который, как сообщала Интернет-статья, погиб 13 марта 1998 года. Из-за густого тумана пилот вертолёта не заметил высоковольтную линию электропередач. Лопасти зацепились за провода, и машина рухнула в районе озера Алаколь. Никто не выжил. 

Дочь генерала Жанна Кожаева – холёная женщина лет сорока – рассказывала в видеоролике о желании увековечить доброе имя отца. Для этого семья решила восстановить в качестве зоны отдыха "Пентагон" и уникальную оранжерею. Компания "Ирбис" вызвалась быть инвестором и подрядчиком. Строители обещали завершить работы к концу 2016-го года. 

Глядя на старые снимки грандиозного, и правда похожего на Пентагон, сооружения, у Арины не укладывалось в голове, что им владел один человек. Особенно её впечатлила оранжерея: огромная и в то же время воздушная. Она примыкала к "Пентагону", но архитектурно с ним совершенно не сочеталась.

"Какой странный союз войны и природы! Как-то всё одновременно пафосно и фальшиво!" – подумала Арина и сразу вспомнила, что в конце 90-х генерал Кожаев был очень даже на виду и на слуху. О его внезапной гибели много говорили и писали в СМИ. Скорбели об "ах каком!" герое-афганце, "ах каком!" государственном деятеле, верном друге, любящем муже и отце. Собирались даже улицу назвать его именем, но не успели – всплыло что-то очень грязное и непристойное.

Словно в подтверждение Арининым воспоминаниям Интернет выдал статью "Сколько верёвочка не вейся...", написанную неким Есениным.
– Ого!!! Журналист Есенин? Это как-то даже кощунственно. Наверняка псевдоним, – вырвалось у Арины. – Почитаем. Вдруг что-нибудь оригинальное. 

Но статья оказалась заурядной. Журналист Есенин, не ссылаясь ни на какие имена и экспертизы, настаивал на другой версии происшествия. Он утверждал, что в хвостовой части вертолёта произошёл взрыв, что гибель генерала – закономерная расплата за его неджентльменский бизнес: наркотики, казино, притоны. 

"Какие странные статьи раньше писали, – подумала Арина. – Ни статья, а намёк шантажиста заинтересованным лицам. Дескать, смотрите! Я о вас кое-что знаю! Хотите договориться? Милости просим! Вот он я!" Но когда Арина нашла дату выхода статьи – ноябрь 2008 года, то была удивлена ещё больше. Не поздновато ли перетряхивать грязное бельё спустя десять лет после смерти его владельца?

О каких-то особенных женщинах из "Пентагона" Арина не нашла ни слова. "Возможно, всё гораздо прозаичней, – подумала она. – Может речь идёт всего лишь о проститутках, которые работали на генерала? Хотя вряд ли! На них сенсацию не сделать. Тут что-то не то. Что-то скрыто... В лоб найти не удастся. Надо подумать хорошенько!" 

На Аринин запрос "Люди со стёртой памятью" поисковая система Google моментально выдала ссылки на документальный фильм с таким же названием. Его сняли журналисты "Первого канала" ещё в 2006 году.

В нём рассказывалось, что, начиная с 2000-го года, в разных городах России стали появляться люди, не помнящие о себе ничего. Это всегда мужчины. В основном среднего возраста. Абсолютно здоровые физически и психически. У них сохранены профессиональные навыки, но, как будто ластиком, стёрта информация о самих себе.

Врачи уверены: болезнь вызвана вмешательством извне. На теле многих пострадавших есть следы от уколов. Все потерявшие память приходят в себя на вокзалах, на железнодорожных путях, на обочинах дорог. Никакие ухищрения врачей, так и не возвращают таким пациентам воспоминания о случившемся. Для новой болезни даже ввели специальный термин – "атипичная амнезия", потому что она не похожа ни на какие другие, известные медицине потери памяти.   

Единственный пострадавший, у кого всплыло несколько эпизодов происшедшего, находится в психиатрической больнице №7 г. Москвы. Он называет себя Олегом, потому что это имя ему нравится. Настоящее имя остаётся загадкой.

Память Олега сохранила площадь, здание вокзала, на фасаде название города, заканчивающееся на "инск". Олег пьёт чай в привокзальном кафе, выходит на улицу, закуривает сигарету. Мельком замечает мужчину, который стоит спиной к солнцу. Оно слепит глаза, и лица мужчины не видно. Олег не обращает на незнакомца никакого внимания, а через мгновение чувствует укол в бедро.   

Следующее, что всплывает в памяти Олега – заднее сидение автомобиля, маленькая комната, видеокамера под потолком. Охранник приводит его в операционную, заставляет лечь на высокий стол, застёгивает наручники. Входит человек маленького роста в военном камуфляже и хирургической маске. Олег решает, что это главный. Тот говорит: "Всё, что мы будем с тобой делать, тебя не касается! Сбежишь, родственников уничтожат!"

– Сначала мне ставили уколы, – рассказывает несчастный. – Я кричал. Помню, что меня рвало и манило в туалет. У меня сильно болели почки, а на спине и шее появились уплотнения. Помню ещё, что меня "сканировали". Вернее, помню это слово.   

Олег уверен, что провёл в заточении два года, и всё это время на нём ставили опыты. Однажды его связали, бросили в кузов грузовика и куда-то повезли.

– Я очнулся от холода, – рассказывает пострадавший. – Решил, что эксперимент закончен, и меня везут убивать. Стал думать, как спастись. Несколько раз ударился о задний борт машины. Высвободил руки. Выпал наружу, вывихнул плечо. Кое-как добрался до ближайшего города. Это был Новосибирск.

Два года Олег бродяжничал, пока ему не подсказали: в Москве есть клиника, где занимаются потерей памяти. Денег на проезд не было, и он отправился в Москву пешком. Говорит, что шёл четыре месяца и преодолел за это время три с лишним тысячи километров.

Олег до сих пор боится того невысокого человека в хирургической маске.

Врачи не исключают, что подавление воли – это первый этап воздействия. Второй – стирание личной памяти, которая хранит не только конкретные даты и события, но и чувства человека к другим людям, к самому себе, к миру в целом. Третий этап – внедрение иных пристрастий, иного мировоззрения.

Врачей на эти мысли наводят рассказы родственников потерпевших. Все говорят, что потеряли одного, а нашли совершенно другого, в психологическом плане, человека. Кто раньше пил, становится трезвенником. Кто не задумывался о своих поступках, принимает веру. Кто любил приврать, стремится жить без обмана.

Большинство пострадавших страстно желают знать, кто и зачем сделал с ними такое. Им приходят в голову тревожные мысли: "А вдруг мы что-то совершили? Нарушили закон. Мы же не знаем, где и как нас использовали".

Но есть среди вернувшихся и безразличные. Им неинтересно, что с ними произошло. Они принимают рассказы родственников о себе, как данность, и продолжают жить, как жизнь течёт. Врачей такое равнодушие не успокаивает. Никто не знает, какая информация введена этим людям, и с какой целью они отпущены. А вдруг приказ к действию может быть активирован в любой момент. 

Попытки создать психотронное оружие велись в Советском союзе с середины 40-х годов ХХ века. Пси-оружие – это особое излучение, подавляющее психику человека. Финансировали исследования такие мощные структуры, как Минатомэнерго, КГБ и Министерство обороны. Работы были строго засекречены.

В июле 1991 года, за месяц до распада СССР, изыскания по психотронному оружию были публично признаны порочащими имя советской науки. Для "полного покаяния" обнародовали даже имена разработчиков: академика Анатолия Охатрина, генерала Фирьяза Ханцеверова, доктора наук Валерия Канюки.

Советский союз распался. Деятельность разработчиков пси-оружия вышла из-под контроля государства. На телевидении стали появляться интервью вышеупомянутых учёных. Они утверждали, что ещё тогда, в конце 80-х, создали специальные излучатели для управления поведением людей на расстоянии. Информация вводимая таким генератором, воспринималась человеком, как собственное руководство к действию.

В мирное время аппараты планировалось использовать для избавления людей от пагубных зависимостей. В военное – для зомбирования солдат противника: стирать их настоящую память, заполнять ложной, вводить директивные команды, отсроченные по времени. Другими словами, превращать человека в "запрограммированную мину замедленного действия".   

В период Перестройки секретные разработки вполне могли попасть к нечистым на руку людям. Подавление воли дало бы им колоссальные криминальные возможности.

"Вот это да!" – Арина не знала, что и думать. У неё, как у физика с университетским образованием, не укладывалось в голове, что открыто и освоено некое излучение, стирающее воспоминания, а вместе с ними и личность человека. Если бы не Сергей и не его смерть, Арина бы решила, что увиденный фильм – всего лишь хорошая подделка, что такого просто не может быть!

Но Сергей умер у неё на глазах. Его последние слова были адресованы ей. Не пошутил же он! Перед смертью так не шутят. Он хотел предостеречь. Но от чего?   

Арина заварила ещё кофе, и снова обратилась к Интернету. Оказалось, что академик Охатрин, генерал Ханцеверов и доктор наук Канюка начинали свои изыскания ни где-нибудь, а в космическом бюро академика Сергея Павловича Королёва. Они изучали природу биологического поля живых организмов, конструировали приборы, влияющие на энергетику человека. 

Арина была ошеломлена. КГБ и Минобороны не стали бы финансировать проекты, не приносящие никаких результатов. А вот путать следы, выставляя серьёзные дела чем-то несуразным – это вполне в их стиле. И тема – управление волей людей – тоже из их репертуара.

Арина вышла на балкон. Всё было, как всегда. Никаких видимых изменений.

Но она уже не сомневалась: вдали от будничной суеты зреет нечто зловещее. Оно, наверно, ещё не набрало силу. А потому до поры до времени незаметность ему просто выгодна!

"Входная дверь у меня уж больно хлипкая, – подумала Арина. – Надо бы поставить металлическую".