Печаль

Эх, паря, скажу я тебе, как бывалый охотник! В мою-то молодость леса были на удивление богаты дичью! Вокруг нашей деревни зверя да птицы было столько, что лоси стадами паслись за огородами, зайцы в садах зимовали, а глухари с тетеревами прилетали во дворы зерном покормиться вместе с курицами.
Только прошли те времена! Нынче леса опустели, и во сей округе ни одного следа живности не увидишь. Кое-кто, конечно, из наших-то деревенских мужиков еще не бросил охоту, да и приезжие попадаются. Теперь и ружьишки у них не простые, а все больше многострельные и дальнобойные, а толку все равно мало. Дичь-то совсем повывелась.
А ведь я и сам, слышь, тоскую по охоте. Как наступит осень, аж все внутри меня трепещет. Особенно люблю сходить на рябчиков. Бредёшь, бывало, не спеша по тихой лесной тропинке, дышишь легко, и душа радуется. Какое это славное дело – посвистеть маночком, да птицу позвать! Целое искусство!
Вот, не далее, чем в прошлом году, сразу после дождливого лета, прихватил я старую берданку и решил попытать счастья, – отправился на охоту. Бродил все утро. Забрался в самую глушь, почитай верст за десять ушел от села, а никакого проку. 
Иду, значит, по лесу, вывожу трели, подзываю рябчиков-петушков. Сам-то, слышь, насвистываю по особому, чтоб петушки эти думали, будто их самка зовет. Я вроде как за курочку. Вот тебе смешно, а прелесть манковой охоты тем и хороша, что птица откликается, а ты потихоньку на этот отклик крадешься. В момент, когда рябчик поёт, он словно глохнет. Можно смело двигаться ему на встречу. Как только замолкнет, значит начинает прислушиваться: где ответят. Тут надо затаиться и через минуту снова звать.
И вот, таким манером, слышу, как на мой свист, вдруг отозвалась курочка. Поначалу даже обрадовался, но сразу удивился: почему курочка отвечает на зов курочки?  Вроде как такие ухаживания у наших рябчиков  не в чести. Не случалось! Ну, думаю, надо проверить. Подождал немного и опять посвистел.
Слышу, как эта курочка снова отзывается. Что за чудеса? Только голос у нее странный. Как будто простуженный. А допеть не успела, ты не поверишь, и вовсе поперхнулась.
Я, значит, тихонько пошел в ту сторону, откуда мне эта хриплая курочка отзывалась. Сам-то за порослью молодых елок прячусь, а впереди полянка. Скоро слышу – шорох. Глядь, а на поляне охотник стоит! По виду замечаю, что мужичок не из наших – ружье у него заграничное, одет с иголочки и на голове картуз новый. Видать, это он тут хриплым рябчиком прикидывается. Ну, грех меня взял, признаю, пошутить захотелось.
Дай, думаю, свистну еще разок. Вывел я трель, а этот, значит, молодец, услышал, встрепенулся и давай таким же звуком отвечать.  Я то про себя смеюсь: где ж это видано, чтоб охотники вместо добычи друг друга подманивали!
А тут парень, забодай его олень, посвистел, да как поднимет свое ружье и давай в мою сторону стволом поводить. Вроде приготовился стрелять в ожидании рябчика.
Тут уж мне в один миг не до смеха стало. Какой же из меня, к черту, рябчик. Досвистелся! Вот только пошевелюсь сейчас, а он услышит, так ведь и бабахнет враз. Захватило у меня дыхание. Поднял я медленно свою берданку и пальнул вверх первым.   
Выстрел оказался таким неожиданным, что вмиг подкосил  незнакомца. Он со всего маху плюхнулся на землю. Ружьё отлетело в сторону. Не понимая, что происходит, откуда и зачем стреляют, горе-охотник перекувыркнулся  и на четвереньках  кинулся в кусты. Да так резво, что только я его и видел.
А мне, слышь, от всего этого спектакля даже и грустно и неудобно стало. Вроде зазря напугал человека, а вроде как и сам перепугался. И все потому, что ходим с ружьями по лесу, где дичи-то кот наплакал. И до того дошло, что уже друг на друга охотимся! Только бы самим рябчикам над нами и смеяться. Так ведь и тех нет. Печаль одна!