Прянички...

 Основное зло нашей жизни состоит в том,
что мы стали невнимательны к каждому отдельному человеку.
М. Пришвин

Весна в этом году выдалась ранняя. Снег сошел в конце февраля. И только кое-где под деревьями лежали жалкие островки грязно-серого цвета. Небо приобрело нежно-голубой цвет. В воздухе пахло свежестью, сыростью и влажной землей. Теми ароматами, которые ни с какими другими спутать просто не возможно – так пахнет весна.
Егорыч сидел на крыльце и курил папиросу. Старый пес Рыжий лежал у его ног и лениво помахивал хвостом.
- Хорошо как, Рыжий, - сказал старик и стряхнул пепел в консервную банку. – Тихо у нас, спокойно. А воздух? Вот вчера в городе мы с тобой были. И чего там хорошего? Бегают все, суется, а машин сколько! Нет, не по мне это. Да, и тебе страшно было. Помнишь, как в машине забился в угол? Ух, и вид у тебя был!
Егорыч усмехнулся и потрепал Рыжего за ухо.
- Ну ,ничего, город тебе тоже посмотреть нужно было. Ты там, наверное, и не был-то никогда,  морда, твоя седая.
Рыжий при этих словах поднял голову и посмотрел на старика умными глазами и негромко тявкнул.
- Вот и я говорю, надо было тебя в город свозить, ветеринару лапу твою показать. И нечего было так себя вести, не съели тебя там, как видишь. Ладно, лежи, посидим еще с тобой немного. Вечер-то сегодня теплый, скоро совсем снег сойдет. Надо будет сыну позвонить, что б укрывной материал привез, а то я забыл вчера… Рассаду я посадил, сегодня смотрел – проклюнулась.
Но тут старик замолчал, он заметил, как на соседнем участке между деревьями мелькнул свет.
- Кажись, соседи у нас объявились, Рыжий. Надо же въехал кто-то.
Пес, услышав свое имя, встал и вопросительно посмотрел на хозяина. Егорыч затянулся папиросой и потушил ее о край банки.
- Ну что, Рыжий, пойдем знакомиться? Интересно же кто это там поселился. Я вот перед отъездом у рабочих спрашивал, да они так ничего и не сказали толком. Опять же  ноги надо перед сном размять.
И Егорыч бодро поднялся и зашагал к старому, но еще крепкому деревянному дому, что находился напротив его участка.
Егорыч жил в Ракитовке уже год. Старик поселился здесь сразу после смерти жены. Домик он приобрел еще десять лет назад. Все надеялся, что жена поправится и они будут жить здесь на старости лет, разведут кур, кроликов и посадят сад. Но как-то все не получалось: вначале сыну помогали с внуками, а потом жена заболела, начались хождения по врачам, больницы. Не до сада было. В Ракитовку Егорыч вернулся один, год назад. И уже сам завел двух курочек и петуха Яшку, сделал клетки для кроликов, посадил несколько яблонь и кусты смородины. А этой весной он решил заняться цветами. Жена очень любила цветы и мечтала, как будет сидеть на крыльце и смотреть на цветущие клумбы.
Соседний дом пустовал весь прошлый год. Егорыч пытался узнать что-нибудь о владельцах, но никто в Ракитовке ничего не знал, правда, все в один голос говорили, что дом и участок кому-то принадлежат. Но пока хозяин не объявлялся . Егорыч часто наведывался к соседям и рвал для своих кроликов траву. Она там росла сочная зеленая и ушастые с большим удовольствием лакомились ею.  И вот на прошлой неделе возле дома возник большой фургон и крепкие ребята стали разгружать коробки и носить вещи.
Егорыч обрадовался, он , бывало,  скучал один. Людей в деревне было не много, из развлечений- только поход в магазин и на почту. Да, еще беседы с Рыжим, который пришел к нему этой зимой с больной лапой, и без сил свалился у крыльца. Егорыч вылечил старого пса и теперь с ним вел длинные беседы. Пес был умным, зазря не лаял и не отходил от старика ни на шаг.
Вот и сейчас он шел на шаг впереди хозяина и часто останавливался, поворачивая голову, проверяя, идет Егорыч за ним или отстал.
 Дорожка к дому была расчищена, у старой кривой груши появилась новенькая скамейка. Егорыч обвел взглядом двор и удовлетворенно крякнул.
- Неплохо. Все, Рыжий, пришли, веди себя прилично. – сказал он псу и решительно постучал в окно. – Хозяева, здравствуйте.
Кружевная занавеска за стеклом качнулась и замерла. Старик подождал и постучал еще. Но за окном было тихо.
- Не общительные, видать, Рыжий.- вздохнул Егорыч и повернул было к обратно калитке, но дверь вдруг открылась и на порог, опираясь на палку вышла пожилая полная женщина.
- Здравствуйте. Вы уж простите, я быстро не могу ходить. – приветливо улыбаясь ответила она.
- Доброго вечера, вам, хозяйка. Я напротив вас живу, в соседнем доме. – и Егорыч махнул рукой в сторону своего участка. – Иван Егорыч, я.
- Клавдия Петровна. – представилась женщина.- А эту собачку как зовут?
- Это – Рыжий.
Пес негромко тявкнул в ответ.
- Он хороший, смирный. Вы его не бойтесь.
- А я и не боюсь. – Клавдия Петровна протянула руку, и пес ткнулся в нее холодным влажным носом.
- Знакомство, можно сказать, состоялось.- Егорыч явно приободрился. – Мы к вам познакомиться пришли и помощь свою предложить. Мы с Рыжим все тут знаем: и магазин где и расписание автобусов и кому животных пристроить если уезжать куда надумаете.
- Да не куда мне уезжать,- вздохнула Клавдия Петровна. – и зверей нет. Ноги у меня больные, а за животными сила нужна ходить. Только вот кот серый вчера пришел, соседский видно, я ему колбаски дала.
- Серый? Это с белым галстуком на шее?
- Он. Знаете его?
-А как же. Он по всем домам ходит, еду клянчит. Но кот не вредный, ласковый. Его Барсиком зовут.
- Спасибо. Теперь знать буду как звать его.
-  Вы , Клавдия Петровна, обращайтесь ко мне , если чего надо будет. Ну, там починить чего, сделать. Я дома почти все время бываю, только в выходные могу в город уехать. Сын у меня там, внуки. У вас родни-то много?
Клавдия Петровна на секунду замялась, а потом кивнула.
- Вот и ладно. Ну, я пойду, уже восемь скоро, мне внучка в это время обычно звонит. Пойду, а то телефон дома забыл.
 - Спасибо, что зашли. И тебе , Рыжий. Ты ко мне приходи, я тебе косточку в следующий раз приготовлю.
Рыжий тявкнул и потрусил следом за Егорычем. Клавдия Петровна проводила гостей взглядом, а потом вздохнула и, тяжело припадая на левую ногу, зашла в дом.
Егорыч часто видел соседку во дворе. Клавдия Петровна обычно сидела на скамейке у старой груши. Сидела, привалившись к шершавой коре, закутавшись в пуховый платок, и рассеянно гладила серого большого кота, который, как только она выходила из дома, сразу появлялся из-за сарая и мягко прыгал ей на колени. Несколько раз в неделю она медленно шла в местный магазин и так же медленно возвращалась, тяжело опираясь на палку, часто останавливаясь и ставя сумку на зеленую молодую травку.
- Петровна, давай я тебе чего-нибудь покупать буду? Тяжело тебе ведь ходить, я же вижу. – говорил Иван Егорович каждый раз, когда встречал свою соседку с тяжелой сумкой. – Ты говори, не стесняйся.
- Не надо. Пока на ногах стою, пока они меня держат – сама дойду. Не ходить нельзя мне, я потихонечку. Не торопясь, да и куда мне спешить-то? – говорила она всякий раз, отдавая соседу свою сумку. – Ты, Егорыч, чай ко мне заходи пить вечером. Я вот прянички купила мятные. Продавщица говорит, свежие.
- Приду, отчего ж не придти. Часов в семь, подойдет?
- Да, и Рыжего приводи. У меня для него подарок приготовлен.
- А как же. Он без меня никуда.
Вечерам Егорыч, был у Петровны частым гостем. Обычно он приходил к семи, захватив для соседки десяток яиц или рассаду цветов. Петровна очень любила цветы, но только вот сил у нее не было их сажать и за ними ухаживать. Егорыч сам вскопал землю у старой груши, огородил участок половинками кирпичей и засадил все цветами.
- Вот смотри, Петровна, сейчас весна – у тебя тюльпаны будут. Это хороший сорт. Цветки крупные, ярко-красные. А вот на той клумбе я желтые посадил. Они отцветут, а на их место летние придут. Мне сын из города столько всего привез. Разные все: и желтые и красные, и голубенькие. Только как называются я забыл. Пакетики-то я выбросил, глупый. Но цветы красивые, не сомневайся. Ну, а к осени астры зацветут. Красиво будет и тебе в радость.
Петровна благодарно улыбалась.
- Спасибо, тебе, Иван Егорыч. Хороший ты человек, добрый, отзывчивый.
- Да ладно тебе. Отчего ж не помочь, если могу? Ты проси, не стесняйся.

 В домике у Клавдии Петровны было очень чисто и как-то светло. Егорыч всегда с удовольствием пил чай в маленькой кухне из большой чашки в красный крупный горох.
- Большая у тебя семья Петровна. - Говорил он всякий раз, разглядывая фотографии на стене.
- Большая. – и лицо Клавдии Петровны словно светило изнутри. – Вот это Павлик. Я его с рождения нянчила. Он неспокойный был, плакал много. А как подрос, так такой шустрый стал, не угонишься за ним. Мама его болела очень, куда уж ей за ним уследить. Хорошо, что меня позвали к ним.
- Позвали?
- Так я ведь в город поехала, поступать хотела в техникум. Да, по баллам не прошла. Из общежития меня выгнали. Я на завод пошла, но недолго там проработала, меня главный инженер в свою семью позвал. Я молодая была, сильная, крепкая, никакой работы не боялась. Да и разве это работа – с малышом сидеть? После литейного цеха -  и во все ерунда. Я и согласилась. А потом у них Верочка родилась. Она совсем слабенькая была, все в больницах лежала. Но ничего выходили.  Дети выросли, а Анна Васильевна слегла… Потом за ней ходила. Она лежачая была. Три года ходила. Андрей Василич работал много, да и Паша с Верочкой учиться в институты пошли, кто ж за ней ухаживать-то будет? Кроме меня и некому было. А потом с Андреем Василичем инфаркт случился. А Паша за границей уже работал, приехать не мог. Я к нему в больницу и ходила. Верочка , она тоненькая слабенькая и училась много, а потом мальчик у нее появился. Некогда ей было… Но ничего,  я справлялась, по диете строго готовила супы всякие там, котлетки паровые… А как же пришлось. Выходила. Домой его привезли и опять же я рядом: уколы, таблетки по часам. Кто ж кроме меня? А как его не стало в прошлом году, так Верочка замуж  собралась...
Петровна замолчала и с сосредоточенным взглядом шумно отхлебнула чай из чашки, посмотрела на вазочку с пряниками, но брать не стала.
- Жених у нее хороший, - продолжила она.- богатый и на лицо – видный. А я что… старая я уже, да и сил нету. Ноги вон болят, давление… Верочка предложила в дом престарелых определить меня, да я отказалась. Этот домик мне еще Андрей Василич, царствие ему небесное, купил. Я  сама из этих мест, только деревни-то моей уже нет давно, на том месте поселок стоит, дома богатые, машины... О чем это я? Ах, да, я так Верочке и сказала, что сюда поеду. Но она, молодец, переехать помогла и жених ее людей пригнал. Кабину мне душевую поставили, в ванне-то мне тяжело, ноги уж очень болят… Так что я тут теперь…
- Молодец? Молодец, говоришь, Верочка?
- Конечно. Телефон мне вот купили. – и Клавдия Петровна достала из халата мобильник. – Вишь, какой красненький. Ее номер у меня есть и Пашин тоже, только он сейчас за границей живет, в Россию редко приезжает. А Верочка звонила мне недавно, недели две как назад, интересовалась как у меня дела, как здоровье.
Лицо Клавдии Петровны вновь озарила улыбка.
- Я его, телефон этот всегда с собой ношу. Днем – в кармане, а ночью на тумбочку возле кровати кладу. А то вдруг, Верочка позвонит, а я не услышу или дойти не успею, ноги-то болят…
Егорыч молчал, он пил чай и что бы унять охватившее его волнение гладил Рыжего по голове.

Так они и встречались несколько раз в неделю. Днем у Егорыча было много дел в саду и огороде. Но вечером он часто сидел на крыльце, курил папиросу, разговаривал с Рыжим или шел к соседке в гости и слушал ее истории...  Последнее время Петровна все реже выходила . Она все больше сидела на скамейке, но смотрела не на клубу, а в сторону дороги…
 Егорыч теперь сам ходил для нее в магазин, а почтальонша Любочка привозила пенсию.
Как-то старик не выдержал и, несмотря на протест соседки,  все-таки позвонил в город Верочке, но  абонент оказался не доступен.

Местная фельдшерица только руками разводила.
- У нее тяги к жизни нет. Одна она, плохо это для старого человека. – объясняла она Егорычу, который всякий раз караулил ее у калитки. – Вот у тебя Егорыч сын есть, внуки. Звонят они тебе, приезжают.
- Все так, Ольга Васильевна, внучка каждый день почти звонит около восьми. Она у меня гимнастикой занимается. Вчера говорит, деда, я, наконец , на шпагат села. Такая молодец! У нее не сразу получилось.
- Вот и я о чем говорю. А к Клавдии Петровне только ты и почтальонша заходит. Тяжело ей, ждет она.
- Ждет. – согласился Егорыч. – Так с телефоном и ходит. Эх, а ведь Ольга Васильевна, ни слова она плохого о них не говорит. Как в воспоминания пускается, так лицом меняется, светлеет.
- Так это же ее жизнь вся. Эх, люди… Ты заходи к ней Егорыч чаще. Ну, пойду я, мне еще в 15 дом зайти нужно.
И пожав старику руку, фельдшер быстро пошла по дорожке.

- Смотри Петровна, какие цветы у тебя распустились. Ну как нравятся тебе?
- Очень. Вот сижу на скамейке и на них любуюсь. Сегодня с утра полила их немного, а то день жарким должен быть.
- Твоя правда. Солнце с утра палит. Может тебе в дом пойти, там все ж прохладнее.
- Да нет, здесь под грушей хорошо. А из окна у меня не очень-то цветы и видны.
- Ничего, я в следующем году те прям под окном клумбу разобью. А ты примечай, какие цветы тебе больше нравятся. Я семена соберу и в следующей весной посею вновь.
Петровна кивнула головой и неожиданно украдкой вытерла глаза.
- Ты чего это раскисла?
- Это от солнца, глаза слезятся. Я примечу, мне вон те синенькие уж больно нравятся. Веселенькие они…

Спустя две недели Егорыч отправился к сыну в город. Он рассчитывал пробыть с Рыжим там пару дней, но пришлось задержаться:  сына срочно направили в  командировку,  и он остался помогать невестке с внуками. Малыши были очень активными, все время куда-то бежали, чем-то гремели и куда-то норовили влезть – одной с двумя невестке было нелегко, а еще приходилось водить Машеньку на гимнастику. Эту обязанность и взяли на себя Егорыч и Рыжий. Три раза в неделю они вместе с розовым рюкзачком важно вышагивали в сторону спортивного комплекса, а потом сидели на лавочке и ждали Машу с занятий. После так же неторопливо все  троем,  они подходили к киоску и покупали всему семейству по мороженому.
Три недели пролетели быстро.
Из города Егорыч вез большой кулек с мятными пряниками и пачку черного чая – для Петровны.
Но на скамейке под кривой грушей никого не было.
- Отдыхает, наверное, Рыжий. Мы с тобой вечерком зайдем на чаек? Правда?
Рыжий внимательно посмотрел в сторону дома и неожиданно жалобно заскулил.
- Ты чего это? Соскучился? Мы вечером к ней заглянем. Сейчас ее беспокоить не будем. Отдыхает она, наверное. Пойдем Рыжий, вещи положим и проверим, как Василий за нашими курами ухаживал.
И Егорыч заторопился к своему дому.
Но и вечером скамейка оказалось пустой.
 Егорыч постучал в дверь, подождал, но занавеска на окне осталась неподвижной.
- Эй, Петровна. – постучал старик сильнее. – Выходи, встречай гостей с подарками.
Но дверь никто не открыл.
-Ты чего стучишь-то, Егорыч?
Мимо дома на велосипеде ехала почтальонша Любочка.
- Умерла она. Как неделю уж схоронили.
-Как умерла? – неожиданно хриплым голосом спросил Егорыч. - Как же так?
И Егорыч тяжело привалился к забору.
- Ты чего это? – испугалась Любочка.
- Да ничего. Не ожидал. Пряники ей вот вез. Что случилось –то.
- Да, где уж неожиданно. Болела она ведь, последние дни и не вставала почти. Все на скамейке сидела. Десятого числа я ей пенсию принесла. Стучу, а она не открывает, ну я вошла, а она за столом в кухне сидит. Остыла уже. Мы ее всей деревней хоронили. Скинулись, кто, сколько мог, гроб купили, венок, поминки справили.
- Что ж мне-то не сообщили? – еле слышным голосом спросил Егорыч.
- Так тебя ведь не было в деревне. Чего беспокоить-то?
Егорыч долго еще сидел в саду на теплой скамейке и смотрел на цветы, сжимая в руках пакет с пряниками.
- А ты права, Петровна, синенькие и впрямь самые красивые. Пойдем – ка,   мы с Рыжим воды принесем, польем.
На следующее утро Егорыч срезал в саду восемь крупных красных роз и, захватив с собой чекушку водки и два пряника, отправился вместе с Рыжим на кладбище. Могилу он нашел быстро. Постоял, положил цветы и, сев на поваленный ствол дерева, достал пачку папирос.
- Опоздал я, Петровна. Жаль, не свидимся с тобой больше. Но я приходить к тебе буду. Мы с Рыжим часто будем приходить, ты не сомневайся. Я вот тут пряники тебе вез. Мятные, как ты любишь. Я их на холмик положу и рюмочку налью. За упокой твоей души выпью.
Егорыч достал из кармана две маленькие рюмки. Разлил водку. На одну положил большой пряник и поставил рядом с холмиком.
- Это тебе, Петровна. За тебя, Царствие Небесное, пусть земля тебе будет пухом.
Он опрокинул рюмку и снова закурил. Рыжий сидел у его ног, положив седую голову на его колени. Егорыч рассеянно потрепал его по голове.
- Вот так вот, Рыжий, бывает... А ты, Петровна,  не волнуйся, я клумбу твою поливать часто буду, а весной, как и обещал, посажу тебе здесь цветы, те самые, голубые. Если жив буду.
Егорыч еще какое-то время  сидел возле могилы,  потом допил водку и тяжело поднялся.
- Пойду, Петровна. Ты жди скоро опять приду. Хотя нет, ты не жди , тебе итак пришлось… Просто, знай, что приду. Царствие тебе, Небесное. Светлая у тебя душа, Петровна…
Старик перекрестился и медленно пошел с кладбища.