Агерон. Пробуждение часть 5

161
Жрец оставляет Тею. Проводник. Сборы в дорогу
     После служения девы по распоряжению наставницы собрались в соседней зале, что рядом  с храмовой комнатой. Пока одни вышивали, другие беседовали, а Леда, подперев рукой подбородок, смотрела в окно. Рядом пристроилась Ралмина и что-то читала, но подруга ее не слышала. Вспомнился сегодняшний сон, увиденный ночью. Из-за него едва не проспала, хорошо, что служанка вовремя разбудила.

     - Что ты делаешь? - открыла белокурая сонные глаза - над ней склонилась обеспокоенная Тика с чашей воды в ладонях.
     - Как вы меня напугали! Думала, не дышите! Если бы и это не помогло, - служанка указала на килик, - пришлось бы звать господина!
     - Этого еще не хватало! Разве не слышала дыхание?
     - Нет, в том-то и дело!
     - Надо было потрогать запястье, -  показала Леда на пульс, - и успокоилась бы тогда.
     - Я слышала можно уснуть надолго, даже годами спят! Вот и испугалась, что  спите  странным длинным сном!
     Взволнованное лицо женщины смягчило хмурую  хозяйку.
     - Это редкое явление, и правда, человека принимают за мертвого, дыхание почти не различимо, да и пульс… и вода не поможет при нем! – подпрыгнула дева с кровати и бросилась поспешно приводить себя в порядок.
     - Слышала, такой сон считают проклятьем, а  уснувшего человека - одержимым, - подала Тикавия платье.
     - Даже не знаю, что ответить, но, полагаю,  это суеверие - людям свойственно придумывать небылицы про то, чего не знают и не понимают. А сон действительно странный…
     В нем дочь Даана шла босиком по мягкой пушистой траве, растения приветствовали ее,  склоняя свои бутоны. На лазурном небе сияло белое солнце, а легкий теплый ветерок  окутал   худую фигурку  и подкинул вверх - земля ушла из-под ног, тело стало невесомым, словно малюсенькое перышко. Воспарила землянка над твердью и посмотрела вниз: там, далеко-далеко, были крохотные, едва различимые цветы на поляне,  они подняли свои головки и глядели на летящую деву.
     - Я скоро вернусь, только дотронусь до солнца! – крикнула она радостно всему миру.
     Разыгравшийся ветер подбросил ее еще выше, чтоб она могла оказаться, как можно ближе к светилу. Белокурая ахнула - у Арка мамино лицо!
     Солнце смотрело, улыбаясь,  отвечало знакомым голосом:
     - Доброе утро, дорогая! - Улыбка коснулась родных губ.
     - Мама! – просияла дочь в ответ. -  Как долго тебя не видела и очень соскучилась! Можно остаться с тобой, пусть ненадолго?
     - Я всегда с тобой, а тебе пора просыпаться! - отвечала звезда.
     Дуновение понесло  Леду обратно, на землю, а она брыкалась и плакала, пыталась зацепиться  за что-нибудь, чтоб остаться наверху. Она умоляла стихию подождать, но та медленно-медленно, с заботой, уложила ее на ярко-изумрудную травку. Огляделась и подивилась дева - к ней повернулись все обитатели поляны, но вместо цветков у них человеческие лица!  Каждого когда-либо видела, всех до единого!  Лепестки обрамляли приветливые лики, что улыбались и повторяли мамины слова.
     - Пора просыпаться! – пропели они.

     - Леда! - потрясла худую  руку Ралмина. - Что с тобой? Как же ты далеко унеслась! Сон?  О чем на сей раз? Сейчас мы живем с тобой в разных комнатах и гораздо реже разговариваем!
     - Говорят, в молчании познается Истина, - рассмеялась дочь Даана.
162
     - Познаем?
     - Как знать?
     - А вы что сидите? Давайте бегом за всеми, болтушки! – поторопила подружек  Айри. -
Господин зовет, а у них, видите ли, свои дела! – шутя, погрозила пальцем  она. - Вниз, все вниз, побыстрее!
     Акатии и их последовательницы вышли на крыльцо западного крыла. Пока ждали благодетеля, успели заскучать и начали прогуливаться поблизости.
     - Далеко не расходитесь! – предупредила матушка.
     - Интересно, зачем он собирает нас? – спросила Леда.
     - А как ты думаешь? - повернулась к ней  Ралмина.
     - Мне это неведомо. Скажу по секрету,  со мной не делился, - шепнула в ответ дева.
     - Может, хочет рассказать, как идет восстановление храма? – протянула Салмия.
     Тут началась череда предположений, что да как.
     - Скажи свое мнение, молчишь и молчишь! - взяла она под руку черноглазую Вейко. 
     - Полагаю, скоро узнаем, - жрица кивнула в сторону основного здания – из-за поворота вышел Агерон и стремительно  приближался к подопечным.
     По нему было трудно определить, какую новость хочет сообщить. Леда предположила, что позвал по делу,  едва ли он хочет пожелать постоялицам  доброго дня.
     Гостьи тут же  выстроились  перед ним  полукругом.
     - Господин, мы все собрались, как вы велели, - вышла вперед Айри,  окинув взглядом воспитанниц.
     Сановник   убедился,   все  на месте.
     - Не отниму у вас много времени. Без лишних слов и церемоний собираюсь сообщить принятое мною решение.
     Слушательницы насторожились, понимая, что речь пойдет о старшей жрице. Нарушительница его  покоя поглядела на  красавицу,  которая  опустила голову, зная, что сейчас ее прогонят - она  ждала и вот, кажется, дождалась.
     - Ни для одной из вас не секрет, что произошло в  страшный день, некоторое время назад.
     Леда зажмурилась - не так давно ей грозило изгнание, а теперь…
     - Ваша подруга останется с вами,  но  прежде каждая  даст обет молчания, чтоб я был уверен в неразглашении! – прозвучали удивительные слова.
     Девы заахали, заохали и засияли от радости. Тея, не веря своим ушам, перестала дышать. У белокурой девы открылись очаровательные глазки  и милый ротик одновременно,  она смотрела на благодетеля - он  пренебрегает  правилами?
     - Господин…  свидетели? -  пришла в себя настоятельница.
     - Одни уже предстали перед Судом и не могут говорить. Оставшиеся  не опасны, - поправил  завязи на длинном  рукаве жрец,  показалось, выглядит недостаточно идеально.
     Тут к нему слуга подвел Лагуса, и оба направились к главной аллее. Оторопевшую акатию бросились поздравлять и целовать осчастливленные служительницы. Леда проводила всадника глазами.
     - Стоишь, словно статуя! Не рада, что ли? - потянула ее за руку к остальным Вейко.
     - Это правда? Мне не показалось?
     - Чистая правда, если и показалось, то всем и сразу!
     - Коллективное помешательство - дело исключительно редкое, небывалое! - ринулась  на шею старшей жрице дочь Даана.
     Еле-еле уговорила матушка зайти чересчур обрадованных сегодня прелестниц - они облепили милостиво оставленную господином жрицу и оглушали звонкими голосами здешних птиц, своим громким щебетанием составляли им конкуренцию.
     - М-м-м… - мечтательно завела глаза Ралмина, - он сменил благовония. Те были тоже хороши, но эти…   Чудный запах, правда?
     Салмия и Вейко дружно закивали.
163
     - А тебе не нравится? - повернулась соседка по комнате  к идущей сзади молчаливой дочери торговца.
     Она остановилась, огляделась.
     - Я не принюхивалась. Да и что мне за дело, чем он пахнет? Только ради вас,  - она  нарочито громко вдохнула.
     - Ну, как?
     - Хм… дорогие! - хихикнула дева, глядя на разочарованные лица.
     Постоялицы западного крыла готовились ко сну. Тикавия куда-то вышла на минутку, а госпожа села за столик и, расчесываясь, в очередной раз рассматривала зеркало.
     - Можно к тебе? - в приоткрытую дверь заглянула Тея.
     - От радости не спится? Я думала, все уже улеглись, - Леда улыбнулась, а гостья опустилась перед ней на колени. - Что ты делаешь?!
     - Спасибо тебе, -  поцеловала красавица худые  ручонки младшей.
     - За что?! - сжалась послушница. - Зачем падаешь в ноги?!
     - Великий жрец  оставил меня из-за тебя.
     - Ты ошибаешься, он знает, что  тело твое хоть и  поругано, но душа осталась чиста! Кем написаны законы? Мужчинами, пытающимися ограничить женщину?!
     - Что бы ты ни говорила,  благодаря тебе.
     - При чем здесь я?
     - Раньше, до встречи с тобой,  выгнал бы, не задумываясь. А сейчас переносит все на тебя и знает, что на моем месте могла быть и ты. И он бы принял, дорогая, - красавица Тея взяла расческу и начала  заботливо  расчесывать  светлые кудри.
     - Ты знаешь…  -  зажмурилась соблазнительница.
     - Конечно, я же видела вас вместе,  сомнений нет. Тяжела его ноша.
     - Я хочу, чтобы он выкинул из головы это недоразумение!  Абсурд!
     - Хорошо же о себе отзываешься, - улыбнулась гостья. - То, что испытывает господин, не забудется, поверь мне.
     - Благодарю, меня успокоили твои слова и всели надежду! Не понимаю, что привлекает такого человека? Я покрыта плащом…
     - Погоди-ка, - присела на корточки перед подругой Тея, - взгляни на меня. Ты   можешь скрыться за мифическими реками и горами, исчезнуть, но он будет хранить твой светлый образ в своей памяти, даже без близости и любования телом, ибо вне храма ты всегда укрыта  складками материи. Неужели не понимаешь, что можешь притягивать взгляды, потому как  у тебя есть красивая душа и те, кто видят ее, могут полюбить?
     - Нужно запретить себе!
     - Каким образом можно запретить любить? Не люби отца, братьев, матушку, солнце…
     - Это другое!
     - Да, она разная, но все та же любовь  -  это все проявления божьего дара.
     - Тея, ты не понимаешь! Неужели никто не понимает?!  Жрец не достигнет…
     - Понимаю, понимаю. Правда, не сможешь ничего изменить, если  только…
     - Только, что?  - замерла Леда в надежде.
     - Если станешь уродливой, злой и желчной Мегерой,  этакой богиней  мщения.
     - Шутишь!
     - Вовсе нет, очень даже серьезно. Сама подумай, он сразу же в тебе разочаруется и разлюбит. Но ты такой не станешь - судьба.
     - Падение не может быть судьбой, данной свыше!
     - Насколько я помню, ты самая любознательная среди нас. Поищи ответы в себе.
     - Что бы ты сделала на моем месте?
     - В первую очередь, прекратила бы винить себя, - Тея вновь принялась за волосы.
     - А во вторую? 
     - Слушала бы Богов и сердце.
164
     - Разве не так поступаю? – вздохнула Леда. – Я уверена, он должен бороться.
     - Да он и борется! За тебя!
     - О чем ты говоришь, не понимаю?
     - Хм. Что мы делаем в его доме, никогда не приходило в голову? Он бы мог разогнать нас по храмам и монастырям страны, однако, вместо этого…  - пожала плечами жрица.
     - Ужасно! - схватилась за кудрявую головку дочь Даана.
     - Чудовищно - мужчина любит женщину!
     - О, простите, - застыла  в дверях Тикавия, бросив недружелюбный взгляд на гостью.
     - Пойду спать, - поцеловала Тея в щеку хозяйку комнаты  и, улыбнувшись,  удалилась на радость сердитой служанки.
     - Почему так смотришь на нее? Она тебе не нравится? – подивилась Леда.
     - Да, не нравится, слишком красива и…  делает мою работу.
     - О, Великая Матерь, меня ревнуют! - рассмеялась госпожа. - Надо же, хорошо, что это  больше  никому  в голову не приходит! Наверное.  - Улыбка спала.
     Ночью прошел дождь, захватив с собой начало утра. Влажная  земля местами сохраняла  лужицы, довольные птицы барахтались в них. Наблюдая за новым восходом Арка, по увлажненной  брусчатке шагал человек в длинном светлом одеянии с тюрбаном на голове.    Весь его вид говорил, что  прибыл он издалека и ведет странствующий образ жизни.  Палка в руках, на которую опирался, мешок за спиной, стоптанные сандалии, смуглое загорелое лицо с глубокими морщинами, какими покрываются люди, когда часто глядят на солнце,  только подтверждали догадки горожан. 
     Незнакомец держал путь к дому, в котором  никогда не был.  Чтоб отыскать нужный - Мирею он знал плохо - приходилось спрашивать прохожих, называя имя хозяина.  Безграмотные  встречающиеся - рано встают обычно бедняки - не могли назвать, какой по счету  будет особняк, зато сразу утверждали, что он самый большой на улице, впрочем как и во всем городе, к тому же  не сыскать красивее. Главный ориентир был дан и путник отправился дальше в указанном направлении.
     Недавно он увидел сон, где Боги велели ему явиться в имение Великого жреца и сообщить о гибели обоих заклейменных, посягнувших на святыню, за то они получили сполна. Проводив очередной караван, проводник не посмел ослушаться высшего веления, свято веря в разговоры Богов с человеком разными способами, в том числе и  через сновидение, и отправился на поиски. Когда-то, давным-давно, он потерял во время эпидемии, обрушившейся на родной далекий оазис,  свою семью. Безутешное  горе накрыло страдальца. Он покинул стены опустевшего жилища, долго бродил  по разным землям,  много чего повидал по дороге.  Встречающиеся мудрецы открывали ему свои  секреты, да  незнакомец и сам познавал их в добровольном уединении. По прошествии времени он стал слабеть, тело старело, а душа оставалась молодой.
     Для продолжительных странствий требовалось крепкое здоровье, жаль начали подкашивать болезни. Надо отдать должное его немым учителям, что научили поддерживать стареющие члены и открыли в человеке спрятанные доселе таланты. Он знал, какие растения полезны, какие - страшный яд, умел читать по звездам, слушать, что говорит вода, дуновение ветра,  обыкновенная тишина…  Долгие годы он обучался у самой Природы, принимал ее науку, слушал людей,  что попадались на пути,  догадывался об их необходимости и верил - они  посланы  небесами. Анахорет мало говорил, предпочитая сохранять трепетное молчание, иначе, как услышит? В его  умных глазах   отражались  беда и радость, которые видел, скитаясь по свету. 
     Однажды  ему посчастливилось: песчаная буря застигла врасплох, и он сбился с тропы, но  открыл для себя новую страну, где и обосновался - Пелихория стала ему домом. Он прикипел душой к ее просторам, и зарабатывал на жизнь,  провожая   несведущих путников и караваны. Всякий раз, проходя по одной и той же дороге, видел нечто новое, с чем не сталкивался прежде. Он был уверен, познавать можно вечно. То же  говорили и  философы,
165
что живут в монастыре, под самыми облаками. Довелось побывать и там. В горах Даркийского хребта, что отделял вышеупомянутое государство от соседних, средь утопающих в облаках вершин, затерялся  древний храм. По преданию, он был построен самими основателями цивилизации. В  его стенах взрастили  немало отличных учеников и  великих мастеров. Именно оттуда вышел предшественник отшельника Отиса. Сначала жрецы-служители  построили святилище из красного кирпича, после оно начало притягивать паломников, что приходили сюда помолиться.  Некоторые из них оставались и  сооружали себе  жилища -  так  появились первые кельи. Через сто-сто пятьдесят  лет  многочисленные строения нарекли  монастырем. В нем был избран настоятель. По его велению возвели дополнительные подсобные помещения, после весь комплекс обнесли  каменным забором и  с того периода двери обители открыты всем заплутавшим, потерявшимся или людям, что решили посвятить свою жизнь служению Всевышним. Но последним приходилось преодолевать немало трудностей, зачастую проходить сложнейшие испытания, и те, кто справлялись, имели право остаться здесь навсегда.   
     Путник поднял голову: высоченная гора уходила  под небесный купол, чтоб столкнуться с синевой,  она едва не цеплялась  верхушкой за нее. У подножия растительность была очень разнообразной, но чем выше поднимался пришелец, тем скуднее представала перед ним зелень. С подъемом становилось труднее дышать, правда, это мало кого останавливало - кто дошел до подножия горы, обычно завершал начатое.
     Широкие ворота распахнулись и впустили искателей. На площади перед храмом выстроились в ряд вновь прибывшие верующие. Их встречало несколько монахов. Они добродушно отвечали на вопросы прихожан, если имели на то право, рассказывали историю возникновения Дома, знакомили с уставом и правилами.
     - Это место  святое,  зачем же водить сюда посторонних? - озадачился проводник.
     - Как же? Боги учат, что все едины, суть одно целое. Мы не вправе отказывать жаждущим. Человек пришел - даем, что просит. Если  он не в состоянии  принять -  уходит, - отвечал монах  в длинных льняных  одеждах. Его лицо светилось чистотой и излучало добродетель,  ему доверились все присутствующие.  Некоторые рассказывали свои секреты, расспрашивали,  искали и находили. -  Что ты желаешь?
     - Узнать, чего еще не знаю, и продолжить путь!
     - Тогда тебе придется потратить всю жизнь, - развел руками служитель.
     - У меня нет столько времени.
     - В таком случае зря пришел. Отправляйся назад - мы учим, как искать, но постигают везде, а это ты умеешь.
     Длинная дорога осталась позади. Зачем судьба привела в чиновничий дом, анахорет не знал, но противоречить Голосам - дело неблагодарное.  Он посмотрел на забор и  высокие  надежные ворота. Постучал в них, маленькое окошко открылось.
     - Тебе кого?! -  отозвался неприветливый  стражник.
     - Мне необходимо встретиться с владельцем имения, - ответил пришлый.
     - Кто такой?
     - Скажи, проводник.
     Через четверть часа дверь распахнулась, и любезный Цилий, после неласковых слов хозяина, проводил нежданного гостя к дому. Сановник  уже спустился и нервно переминался с  ноги на ногу,  предчувствуя неладное. 
    Странник склонил голову перед важным господином. Пришелец почувствовал невероятную мощь, исходившую от этого человека, будто лучи во все стороны, она-то и заставляла трепетать окружающих. Невидимые силы, заключенные в нем, бурлили и, если выпустить их наружу,  поглотят целиком  стоящих подле, хвала Богам,  господин умеет ими управлять.   
     - Мне велено тебя принять! Кто ты и зачем в моем доме?! – начал Агерон и выслушал коротко изложенное  дело.  Хмурое лицо скривилось от недовольства. - Предполагал такой
166
конец тех двоих, но не думал, что так скоро. Сколько дней прошло?
     - Около трех  декад со смерти первого, - ответил гость.
     - Значит, пока… будут лишь кости, - потирал лоб повелитель. - Где искать тебя?
     - В гостинице, возле набережной.
     - Тебя известят, когда приму решение! Заплатить за номер! – кинул Агерон Цилию и исчез.
     Для отшельника же осталось загадкой, что имелось  в виду,  но спорить с господином  не стал.    
     На следующий день покровитель снова собрал дев и сообщил о гибели злодеев. Пока остальные переглядывались, одна всхлипнула.
     - Я даю разрешение на их захоронение! -  шагнул он к Леде. - Ты исполнишь последний долг перед умершими! – произнес Агерон, она растерялась.
     - Господин, - всполошилась матушка, -  она же …
     - Справится,  с ними будет проводник.
     - С ними? - наставница отпустила  подопечных.
     - Конечно,  она не поедет одна,  будут провожатые.
     - Зачем вы это делаете?
     - Есть две причины и обе веские, - сказал священнослужитель, женщина ждала пояснений. - Первая -  мне велят, а, вторая - она не простит себе.  Да и мне тоже.
     Леда уткнулась в подушку.
     - Дитя мое, успокойся, твоей вины нет, - Айри обняла воспитанницу, которую застала в комнате.   
     - Матушка, - ринулась любимица на шею, -  я не хотела… не предполагала…
     - Разумеется, нет, откуда могла знать, что произойдет именно так?
     - Я так надеялась на то, что они воспользуются  данным шансом во благо!
     - Им повезло больше, чем остальным. Их могли казнить, заставить долго и мучительно умирать под видом исполнения  справедливого приговора  за нарушение закона. Их могли осудить на каторжные работы, хотя многие  предпочли бы им смерть.  По всей  вероятности, эти двое не раскаялись и продолжали прежнюю жизнь,  даже не попытались изменить что-либо. Тем двоим был дан шанс, один, последний, но они  им не воспользовались.
     - Один из них сам…  Значит,   раскаяние все-таки было?
     - Дорогая, он так решил, добровольно, это его выбор, не твой. Ты отнеслась к ним гораздо добрее, чем приговоренные сами к себе.
     - Как же справлюсь? Я ведь никогда не участвовала одна в такой церемонии?
     - Меня больше беспокоит дорога, сопутствующие опасности. И не забывай про тела, вернее, что от них осталось. А с обрядами справишься, в этом мы не сомневаемся.
     - Мы?
     - Ты думаешь, господину легко далось такое решение? Не думаю.
     По распоряжению хозяина шла подготовка к отбытию. Кроме того, он  лично отобрал четверых слуг, призванных неусыпно следить за каждым движением госпожи. Был проведен четкий инструктаж - что, как и когда предпринимать, чего следует избегать и  ни в  коем случае  не допускать. Притом без пререканий подчиняться деве, выполнять ее поручения, правда, с оговоркой, избегать прихотей - и как они отличат одно от другого? Агерон не забыл упомянуть, что слуги отвечают за  нее собственной головой.
     Затем он послал за проводником. Анахорет незамедлительно явился и согласился сопроводить до нужных мест людей, что выполнят волю верховного священнослужителя.
     - Мне нужно, чтоб их довели обратно до городских ворот! – произнес громогласный жрец.
     Проводник удивился, но кивнул. 
     - Позови! – велел сановник слуге.
     Пятеро мужей стояли в зале около кабинета,  слушали продолжительные наставления шестого,  и ждали  появления последнего героя развернувшейся драмы, участниками
167
которой им предстояло  стать.
     - Чаще делайте остановки, чтоб не стерла ноги, - продолжал повелитель, - не забывайте,  что…
     К ним  приблизилась молодая женщина, гость улыбнулся. Он  все ломал голову, отчего так нервничает господин из-за каких-то обыкновенных отлученных разбойников - обычное захоронение. Но вот  вошла  маленькая худенькая дева, и хоть покровитель  старался не смотреть на нее, но глаза выдавали его  полностью -  совершенно очевидно,  она  слишком ему дорога.
     - Эти люди будут сопровождать тебя!
     Подле Леды стояли разного возраста мужчины. Все высокие, статные, крепкого телосложения. По ним было видно, что хорошо натренированные в поединках,  выносливые,   
иначе бы на них не пал выбор. Самым старшим  был  седовласый слуга, его дева видела  пару раз,  он и был назначен  главным. Рядом с ним находились двое рабов помладше и  крупнее, они тоже были наполовину белесы. К ним примкнул  молодой,  привлекательный, темноволосый, яркий муж. Как он только оказался в такой компании? И, наконец, незнакомец -  почему-то белокурой подумалось, именно он будет играть ведущую роль. Его умное лицо, вызывающее доверие, и проницательный взгляд заворожил,  густые усы и борода  придавали внешнему виду серьезности.  Показалось, он действительно очень умен и  знакомство с ним не пройдет незамеченным. Как выяснилось позже,  Леда не ошиблась.   
     - Завтра на рассвете двинетесь в путь! - Агерон протянул полный кошелек деве.
     - Нет-нет! - запротестовала она. - Я не знаю, что нужно в дороге!
     - Разумно, Креос! – отдал хозяин мешочек  старшему слуге. - Все помнишь?
     - Да, господин! - Раб отчитался  без запинки.
     Хозяин жестом отпустил мужчин.
     - За мной! – скомандовал он подчиненной. - Не знает, что брать, - бубнил он под нос. - Едет надолго и не готова!
     Сопроводительница не понимала, с чего вдруг такое недовольство?  Самое главное она-то возьмет.  Перед ней сановник распахнул дверь в кабинет и пропустил вперед, оценивая вид сзади. Агерон вошел следом, поставил на стол  резной ящичек  из черного дерева и открыл его. Аккуратно расставленные баночки, коробочки и флакончики заняли всякий  сантиметр ларца, не оставляя пустого места в нем. Вслух целитель пояснил, что и для чего - это была ценная аптечка. От каких только недугов в ней не оказалось средств! И от укусов скорпионов, и гремучих змей, были снадобья, что используются при болях различного происхождения,  для заживления царапин и ран, колотых, рубленных, рваных и так далее. Даже лекарства на случай  появления первых признаков малярии, лихорадки и прочее. Невольно у девы возник страх - уж не  в  Гунорские ли болота ее отправляют? Там частенько вспыхивают очаги массовых заболеваний, так как по соседству есть заросшие топи - это рассадник всех  существующих  инфекционных заболеваний, слишком уж много всяческих противных насекомых, главных разносчиков заразы.
     - Запиши! – скомандовал серьезный господин.
     Леда замялась, подчерк у нее приличный, краснеть пока не приходилось, но вот  пишет  медленно - незачем было нарабатывать навык скорописьма, а потому постеснялась  задерживать  чиновника надолго, что если  он снова будет недоволен?
     - Я запомню, - буркнула она.
     Перед ней Агерон демонстративно  выдвинул  стул, положил лист бумаги и указал на стол -  оставалось только подчиниться. Послушница уселась поудобнее, серьезный глубокий  голос медленно повторял  все вышесказанное с самого начала, а гостья выводила букву за буквой, изредка макая палочку для письма  в черную  краску, любезно разведенную  заранее Цилием.  Рядом стояла еще баночка с красной. Ею пользовался благодетель, когда хотел что-либо выделить или акцентировать внимание на написанном. Список получался внушительным, как-то аж  боязно  стало. Тут одно неосторожное движение - и на столе
168
появилось - о, ужас -  пятно! Испугавшись, что испортила  драгоценный, не иначе,  стол,  Леда судорожно начала рыться в карманах в поисках платка. Жрец  приподнял бровь.
     - Оставь! - выдохнул он.
     По правилам полагалось  в его присутствии стоять, а воспитанница по-прежнему сидела,   но на этот раз бледная. 
     - Я сейчас все вытру! – выпалила она.
     Как назло, материи  не оказалось. Попытки найти что-нибудь подходящее, не увенчались успехом. Через секунду сановник протянул ей платок! Снова! Леда хотела было отказаться, но господин просто-напросто бросил его на кляксу.
     - Можешь не возвращать! – разрешил Агерон.
     Поспешно вытирая чернила, дева ругала себя за неуклюжесть и, главное, в каком месте, где и глотнуть  воздух  лишний раз боишься!
     - Закончила? - в нетерпении сложил руки на груди владелец дома, пока подчиненная усердно оттирала черную  грязь. - Можно продолжать?
     После написания Леду беспокоило только одно, как бы не потерять сам список. Священнослужитель очень предусмотрительно   сложил лист,   предварительно   потряс им, дал высохнуть, после вложил в аптечку, закрыл крышку и передал ящичек деве. Она едва удержала подношение - тяжелой оказалась ноша.
     - Мне же его не в руках нести, - попыталась было оправдаться  воспитанница, но ларец слишком был  увесист.
     Агерон нахмурился и громко вздохнул.
     - Дай сюда!  - отобрал он  тяжесть. - В случае надобности найдешь в поклаже!
     Леда не стала возражать, с благодетелем  все равно бесполезно  спорить.   
     Весь вечер Тикавия все перекладывала с места на место  вещи госпожи, согласно строгим инструкциям Великого жреца. Постоялица безмолвно наблюдала за процессом, боясь вмешиваться в странную и настораживающую процедуру - раскладывание  одежды, включая теплую, туалетных  принадлежностей,  покрывал, не известно зачем, подушек  на кровать. За этим следовало их дальнейшее укладывание в ящики и тюки, после длительная поверка и снова перекладывание!
     - Остановись! Зачем?!  - не выдержала Леда.
     - Я должна быть уверена! – вздохнула Тикавия.
     - Ты уже проверила шестнадцать раз!
     - Вы считали?
     - Нет, после пятого сбилась. Но судя по времени, не менее шестнадцати проверок! Все уже давно собрано, осталось вместить стул и кровать, чтоб было удобнее отдыхать в дороге! Посиди, отдохни, лучше поговори со мной, только не о… в общем, о чем-нибудь легком.
     - У меня тяжело на сердце, как вы будете без…
     - Тебя?
     - Я хотела бы сопровождать вас, но вы не разрешите.
     - Конечно, нет. Зачем тебе уезжать? Я чувствую свою причастность к гибели поджигателей и ответственность. Мы только предадим их земле, чтоб души успокоились и назад. Тебе незачем оставлять Макура.
     - Мой сын взрослый и самостоятельный.
     - А я требую заботы? - рассмеялась  Леда в ответ. - Зато честно.
     - Позвольте хоть проводить вас завтра.
     - Если пообещаешь не пускать слезу, - пропела дева.
     Тика сделала клятвенный жест.   
     Еще до зари служанка разбудила хозяйку и передала кладь рабам. Когда миссионерка спустилась вниз, увидела, как у конюшни в очередной раз проводит инструктаж покровитель и подчиненные повторяют все сказанное  им слово в слово. Но вот молодой слуга замешкался  на одной фразе. На него глянул взглядом хищника жрец, и раб с перепуга
169
сразу все вспомнил. Троих коней с поклажей уже вывели конюхи.  Оказалось у Леды груза меньше, чем у остальных. Сколько же всего на спинах несчастных животных? Пожалуй, не было только чего-то спасительного, что могло б обезопасить мир от разрушения. Зачем же столько, коль путники будут останавливаться  на постоялых дворах или в гостиницах? Но, на всякий случай, благодетель  распорядился захватить с собой полдома - вдруг случится непредвиденное и путешественников  настигнет песчаная буря  или того хуже, пустыню зальет дождь? У Леды сложилось впечатление, что ее возращения не ждут, либо хотят, чтоб дольше отсутствовала. Это она могла понять.
     Тревожный Великий жрец заставил послушницу пересказать дословно, что ей нужно делать и как себя вести в различных ситуациях. Начала она с палящего солнца и закончила,  не приведите  Боги,  потерей самой себя. Она перечислила все пункты длинного списка с точностью до запятой, без запинки, и устала от столь продолжительных речей, составленных самим владельцем особняка.    
     - Ох, не нравится мне это! – поставил он  руки в боки и,  притоптывая ногой,   глядел  на стоящую подле воспитанницу.
     Ей почудилось, будто он сейчас передумает и отменит мероприятие. Леда тут же   развернулась и направилась прямиком в конюшню. Она произвела  впечатление  своими  внушительными размерами и невероятной  коллекцией чистокровных животных, о которых заботился целый штат слуг - ни у отца, ни у братьев не было такого выбора  первоклассных красавцев, хоть они тоже  не равнодушны к данным представителям животного мира.   
     Немалое количество сопутствующих помещений и построек было поблизости, но туда не разрешалось ходить акатиям, и потому дочь Даана  не знала, где  выгуливают, тренируют и  объезжают скакунов-новичков. Вокруг царили чистота и порядок, почти что до блеска вычищенные питомцы сияли вместе с металлическими деталями на сбруях.
     Длинный  широкий коридор с просторными стойлами по обе стороны от него уходил далеко вперед и терялся из вида. Внимательные конюхи, знающие толк в своем деле,  вывели подготовленных подопечных и, поглаживая их, ждали прихода  наездников.
     - Где мой красавец? - шагнула к ним Леда.
     - Красавица, - зевая,   поправил ее  главный конюх. Его подняли в несусветную рань из-за какой-то девицы, даже не умеющей отличить коня от кобылы.
     Но он ошибся, дева неплохо для женщины разбиралась в лошадях. Выросшая и воспитанная до шести лет среди братьев, она успела перенять их  мужскую  привязанность и очень неплохо держалась в седле - опыт, так сказать, никуда не девается. Ей выбрали покладистую надежную, по мнению господина, верховую берберийской породы. На таких лошадях нумиды, берберийское племя,  в свое время налетели на Карфаген, а позже  на Рим и нанесли урон этим городам-государствам.
     На Леду добрыми глазами смотрела элегантная чалая, чуть серебристая красавица, невысокого роста, не более полутора метров. Ее прямой  профиль резко отличался от профиля арабских скакунов, длинным  крепким  ногам можно было позавидовать, они как раз то, что нужно в походе. Густая грива и пышный хвост незнакомки  переливались на свету,  впору желать себе такие!  Весь ее вид  говорил о том, что она чрезвычайно устойчива в дороге, вынослива,  способна справиться с длинными дистанциями, и может дать фору любому здешнему  скакуну.   
     - Как ее зовут? - потянула руку Леда, дабы погладить берберку. Кобыла опередила гостью  и подставила огромный нос под ладонь.
     - Фарика приветлива, - улыбнулся конюх.
     - Берберийцы всегда приветливы, - пропел голосок.
     Слуга выпучил глаза, акатия разбирается в породах? Что-то новое!
     - Я думала, господину нравятся жеребцы.
     - Почему? Иногда предпочитаю кобыл, - прервал диалог глубокий голос.
     Леда  нахмурилась - ей не понравилось, как позвучали последние слова.
170
     - Погребальные сосуды я подготовил, - указал Агерон на ящик, закрепленный на одной из груженых лошадей. Всемилостивейший господин был настолько любезен, что облегчил участь нарушительнице своего покоя и выполнил часть обряда вместо нее.
     Процессия оставила позади вышедших попрощаться жриц и мрачного сановника, погруженного в  думы. В его кармане по-прежнему лежал талисман, приобретенный  в храме не совсем честным путем. Когда становилось тяжело, жрец теребил кулон в руках, питая  крошечную каплю надежды.
     - О Боги, храните ее, - прошептал Агерон  -  в этот момент со сторожевой башни взлетел огромный черный  ворон.










































171
Захоронение. Озеро
     Впереди ехал проводник, за ним старший, затем Леда и все остальные. Последними брели, отставая ото всех, грустные груженые животные, ведомые молодым красавцем, которого зрелые в шутку называли Малышом. Как и хотел хозяин, госпожа оказалась в центре, защищенная   закаленными мужами, готовыми прикрыть ее собой  в любую секунду.
     - Смотрите! Кто это? - крикнул один из слуг, когда процессия  выехала за пределы города.
     - Ворон? Черный? Здесь они редкость! - подняла голову Леда, и с восторгом  глядела, как кружит над ними в утренней синеве, расправив огромные темные крылья, необыкновенная  птица. 
     С земли было трудно  разглядеть ее, как следует, но дева поняла, что она чрезвычайно  крупна и красива - лучи-пионеры, окрашивая в золото рассвет,  едва успели коснуться  черноты и слегка позолотили перья летуна.   
     - Надо же,  не отстает! - подивился старший.
     Проводник лишь улыбнулся.         
     Наездники делали привалы скорее для отдыха, чем для Леды. Она ни на шаг не отставала, но Креос заботливо, с чуткостью любящего отца, справлялся о  ее самочувствии, всю дорогу ей не было отказа ни в чем. Не на что было жаловаться послушнице - водой и едой она снабжена полностью, защищена,  лекарства в избытке. Бояться нечего.
     По предписанию всемилостивейшего господина на ночлег путники останавливались в гостиницах, а наутро, с новыми силами, чистые и выспавшиеся отправлялись дальше. Сопроводитель составил план, прикинул, где, когда и на сколько делать остановки, где будут ночевки и, так как  спутница  неплохо справлялась  со своей Фарикой, посчитал, что можно идти обычным ходом, экономя время, и  без излишних  затрат.
     Леда не сетовала, даже если не все нравилось, но считала черной неблагодарностью во всеуслышание  объявлять об этом. Мужчины  старались ей угодить, и даже  молчаливый проводник чувствовал любую перемену в хрупком создании и сообщал о том ответственному.
     Любуясь красотами природы своей необъятной родины, наездница вертела головкой по сторонам, не забывая и о летучем друге, неотступно следовавшим за ними. Вечером он,   ворон, провожал людей до ксенона, а утром, когда они выходили на крыльцо гостиницы, невесть откуда взмывал в небо.
     - Зачем лететь за нами? - дивился Малыш. - Уже который день!
     - Спроси у него! - хохотнул зрелый, кинув на того лукавый  взгляд. - Может, ответит. Если нет, возьми вина, оно развязывает языки  и дает волю вымыслу!
     Прочие слуги рассмеялись, молодой посерьезнел - ему не нравилось, что  над ним насмехаются в присутствии женщины. Старший одернул сквозь  слезы веселья  других, напомнив, что рядом акатия, и они попритихли,  подавляя   смешки.
     - Я знаю, есть люди, умеющие разговаривать с животными! - разозлился Малыш.
     - Угу, выпей, сколько они, и ты заговоришь, с кем захочешь!
     Шквал хохота обрушился на всадников, молодец  сжал кулаки.
     - Тише, тише, - остановил весельчаков анахорет. - Ты прав, есть такие, но их мало, вот и придумывают несведущие, будто это небылицы.
     - Видите! Что я говорил! - выкрикнул Малыш, гордо вскинув голову.
     Леда сдержала улыбку. Ее не интересовали выпадки трех зрелых мужей, ополчившихся ради забавы на  Желторотого -  имя данное любезным Креосом. 
     Дорога вела путников то мимо гор, то напоминала о существовании Сатийской пустыни. Когда становилось слишком жарко,  дева повязывала на голове нечто вроде тюрбана,  чтоб  не напекло макушку, и прятала под него  волосы. Так она становилась похожа на сказочную принцессу из северной страны, что попала на Восток, где ее ждет не дождется прекрасный принц - старая детская сказка. Близ каменистых, грозно вытянувшихся  к самым небесам возвышенностей, растительность резко отличалась от скудной пустынной, но и там она  была
172
не менее загадочной.   
     Остановившись на очередной привал, Леда взяла подушку, положила ее на расстеленную циновку, уселась поудобнее и, пока слуги кормили и поили лошадей, зачерпнула рукой горсть песка и  разглядывала  его.
     - На что смотришь, дитя мое? - приблизился проводник с чашей воды и подал ее деве.
     Он редко заговаривал с ней, да и вообще мало говорил с ведомыми, но тут не смог промолчать: вид у прелестницы был слишком задумчивый.
     - Рассматриваю  песчинки.
     - Что же в них такого необычного?
     - Сами по себе необычные,  нет одинаковых, все разные.
     - Разноцветные?
     - И это тоже. Удивительно, но не бывает двух абсолютно одинаковых даже таких крошек! Как не бывает  в природе однородных красок – Великие Родители раскрасили в разные оттенки все сущее!
     - Раз ты способна видеть в мелочи прекрасное, можешь видеть и дальше.
     - Будущее? Ох, мне бы с настоящим разобраться, - стряхнула  Леда с ладошки песок.
     - Не обязательно грядущее и далекое настоящее равным образом привлекает. Людям интересно их будущее, но зачем оно им, коль не замечают того, что под носом? В итоге  они пропускают то самое впереди идущее, принимая  его за ненужное уходящее. 
     - Как зовут тебя?
     - Зови, как хочешь, у меня много имен.
     - Я буду звать тебя Мудрец, - пропел голосок.
     Проводник рассмеялся.
     - Мое настоящее имя Замар.
     - Хвала Великой Матери Всего, полагала, ты его не помнишь!
     - Если не произношу, не  значит,  что забыл, - сказал провожатый. Читая в серо-голубых глазах вопрос, ответил: - Не скрываю, нет, - покачал он головой, но  погрустнел.
     Леда решила отложить расспросы до лучших времен.   
     После отдыха путешественники  тронулись дальше, а проводник сообщил, что сегодня они достигнут  останков первого преступника.
     - Мы успеем до города? – заволновался Креос. - Меня беспокоит насколько затянется… - повернулся он к оберегаемой служительнице.
     - Мне недолго, - пожала она худенькими  плечиками, - больше зависит от вас.
     - Слышал, как копать будешь! - подмигнул один из зрелых слуг Малышу.
     - Сам будешь копать, а я буду готовить лошадей! - ухмыльнулся в ответ на колкость молодец.
     Зрелый раб остался недоволен распределением работы.    
     По мере приближения к месту, у Леды усиливалась тревожная дрожь - слишком велика ответственность, возложенная на ее хрупкие плечи. Проводить в последний путь самоубийцу, добровольно сведшего счеты с собой, дело ответственное. Такие поступки не поощряла религия, они давили на  впечатлительное создание. Обстоятельство усугубляло чувство вины. Именно вины, которое дочь Даана испытывала из-за трагической гибели несчастного отступника. Уговоры и мнения, будто это выбор злодеев, никак не рассеивали угнетающего чувства - не вмешайся  она в решение Совета,  Семи их судьба сложилась бы по-другому.
     К моменту, когда экспедиция  достигла живописного холма, утопающего в зелени,  несмотря на жару, дева похолодела. Рядом шумел водный оросительный канал, но даже он не заглушил девичьей дрожи.
     - Он там! - указал Замар  на одинокое дерево, окруженное низкой травой.
     Густота начиналась дальше, за ним, и оттого картину ничто не скрывало - разглядеть останки Леда смогла еще издалека. В другое время она обязательно б подивилась красотам
173
природы, но сейчас  прелести живописного уголка природы  омрачало и нарушало столь  дивную гармонию висящее…
     Едва сдерживаясь от слез, напуганная и ослабевшая, послушница  спустилась с берберки Фарики и со всхлипываниями направилась к заклейменному. Огромную ветвь украшал  его скелет.   
     В небе все продолжал кружиться ворон. Он издавал  громкие  звуки, напоминая путникам о  себе, а взоры мужчин устремились на попутчицу. Пока они доставали лопаты, Леда подошла к дереву и остановилась у нетронутого камня, поставленного с одной-единственной целью. Никто ничего здесь трогать не стал - запрещено самим Великим жрецом. В мгновение ока миссионерка  оказалась у трупа отступника и, к удивлению оставшихся позади, рухнула перед ним на колени. Потерявшая мать и подругу, она тяжело переносила уход в лоно Матери любого, считая серьезной утратой  всякое расставание.
     Она низко склонилась перед отвергнутым, замерла.  На нем сохранились жалкие лохмотья,  ставшие совсем ветхими за последние недели. Они   говорили о тяжелой судьбе, постигшей  их  хозяина. Под  жаркими лучами солнца тело, казалось, не разложилось, а сгорело, как в свое время храм  Великой Матери. Оно, еле прикрываемое дряхлыми тряпками, заставило нахмуриться спутников. За свою жизнь Леде  не раз приходилось сталкиваться с бедняками, жаль не могла  им помочь и, видя теперь, к чему привела разумного и некогда здорового мужа нужда, не удержалась - из глаз покатились слезы.
     -  Я оплакиваю тебя, как оплакивала бы брата, как оплакивала ушедшую мать, - глотала дева слова. – Как же надеялась, что прощение и освобождение - ваш шанс на спасение и исправление. У любого должна быть возможность вернуться к Началу. Видит Великая Матерь, не желала я никому такой участи! – Поглядев на злодея, Леда продолжила: - Прости, Человек, что стала одной из причин страшного исхода - мы придадим тебя земле, больше ничем помочь не в силах. - И закрыла лицо руками.
     - Что это такое? - первым пришел в себя  Малыш. - Новый обряд какой-то?! Ничего себе! Может она, того?..  - мотнул он головой. - Меня не предупреждали! Знал бы, ни за что бы не поехал! Нам что, придется еще успокаивать истеричную акатию?!
     Молодой раб выронил из рук поводья при одной только мысли,  что будет заниматься самым ненавистным делом, да еще и от хозяина влетит.  Другие же сохраняли тишину.
     -  Помолчи, глупец, - остановил  болтливого слугу Замар, - она оплакивает его душу.
     Пятеро ждали сигнала, когда можно будет приступать к погребению. Немного погодя,   Леда махнула слугам, и двое тут же  ринулись к древу  с церемониальными атрибутами, остальные рыли яму, подходящую по размеру. А служительница, надев на череп  отступника венок из майорана,  запела нению:
Ждет тебя долгий и трудный Путь,
Но найдешь приют у предков далеких.
Погружаясь в Мировые Воды,
Готовишься к священной  встрече ты,
Отрекаясь от великого греха.
Мы молим об очищении Великую Матерь,
Благословляющую нас.
     Традиция требовала оплакивания самоубийц женскими слезами, что и было исполнено.  После останки бережно завернули в траурную материю и  опустили на дно могилы, ставшей последним земным приютом отступнику. К его ногам положили сосуды, по окончании обряда  на образовавшуюся горку упали ветки погребальной травы.
     - Опознавательный знак ставить? - тихонько, чтоб не тревожить и без того тревожную деву, спросил Креос.
     - В его случае – нет. Когда насыпь сравняется с уровнем поляны, он останется лишь в памяти тех, с кем приходилось встречаться. Других, вещественных следов, от него не должно быть. Так гласит предписание - он не закончил путь и остался незамеченным в
174
должном, а потому скоро  вернется, - прошептала будущая жрица.
     - Восстанет?!
     - Не восстанет, но возродится, чтоб продолжить Дорогу, - успокоила Леда напуганных слуг. - Отпевая его, мы облегчили участь самовольника, и он знает, что боролись за него до конца. 
     Проводник, сидевший доселе в тени деревьев, оживился и напомнил о приближении ночи.   Подопечные поспешно засобирались, а Замар одобрил выбор сановника -  кто еще будет так убиваться из-за падшего преступника? От маленькой попутчицы  исходило некое излияние света и теплоты, невидимое физическому глазу, но вполне ощутимое чутким пустынником-отшельником, вот оно-то и манило к себе знакомых с нею.   
     Пришло время для очередного привала. Одни  слуги  поили лошадей, другие разводили  огонь. Замар отошел в сторону и совершал молитву. Дева расположилась у магнолии с крупными бело-розовыми душистыми  цветами и крутила в руках веточку пахучего тимьяна, набирая полные легкие задушевного аромата. Рядом зелено-голубым ковром покрыла землю медуница, желтыми пятнами на поляне красовались дикие хризантемы. Дурман встречался здесь в изобилии - сюда бы магов, уж они-то знают, как правильно его  использовать. Поговаривают, для введения человека в экстаз, также  в лечебных целях, при тяжелых патологиях, но растение ядовито и следует избегать тесного контакта с ним, так что Леда разместилась  от него  подальше.
     Решив не мешать праведнику, отвернулась от него и наблюдала за крупными клубящимися облаками. Они переливались разными цветами и вовсе не казались скучно-однородными, как может показаться на первый невнимательный взгляд. Одно облако походило на крокодила, раскрывшего огромную зубастую пасть в попытке поймать зазевавшуюся антилопу. Другое очень напоминало кошку, притаившуюся в засаде - оба животных по религиозным представлениям египтян священны. Собек – бог воды и плодородия изображался человеком с крокодильей головой либо просто земноводным, а  Бастет, богиня радости, женщиной с кошачьей или в виде пушистого зверька.
     Если верить мифологии пелихориев, представительница животного мира способна облегчать боли, излечивать болезни, порой серьезные, предупреждать человека о скорой гибели и распознавать скрытые способности в нем. Когда-то в детстве белокурой рассказали  легенду о черной кошке с белым пятном на лбу, которую помнила до сих пор.
 
     В одной деревне жил состоятельный пожилой торговец, и было у него три дочери. Они  жили в разных городах со своими семьями. Как-то раз во время  бури  в дверь старика тихонько постучали. Хозяин открыл и, к своему удивлению, обнаружил на пороге лохматую зверушку со светящимися глазами. Обычай предписывал предоставлять приют приблудившимся, и он добродушно впустил гостью, а ночью, когда пришла пора ложиться спать, она заговорила с ним на человеческом языке.
     - О Боги, ты необычная кошка! - испугался старик.
     - Разве ты обычен, коль слышишь, о чем говорю? Раз не остался глухим к чужой мольбе,  вознагражу великим даром – ты будешь слышать голоса животных и немые речи людей.
     - Зачем мне читать посторонние мысли?
     - Можешь их не слушать, но помни, час твой близок, я оттяну его, как смогу.  Сделай за последний отведенный тебе год все, что считаешь необходимым.   
     Долго думал старик и никак не мог понять, что же главное для него в жизни. Он, и правда, все это время слышал голоса, но не знал, к чему такая награда. Что за польза, понимать зверьков да людей? Приближался названный миг, и тогда решил отец попрощаться со своими детьми. Подготовил повозку и поколесил по стране. Навестил старшую дочь, она принимала родителя  добродушно, приветливо,  вторая  не хуже, а третья оказалась странной - не устроила пиршества по поводу приезда, не пригласила гостей. Вместо этого повела отца  в сад и указала на самое высокое дерево, где пела песни малая певчая пташка. Она
175
заливалась, повествуя о ласковом ветре, о щедром дожде, о прекрасном полете в глубокой небесной синеве, о кратковременности человеческого века и о вечности Мира. Так заслушался волшебным пением старик, что забыл о предстоящем уходе, и остался жить, потому как узрел Истину.   

     По воздуху разнесся  душераздирающий крик, а после  нецензурная брань, какой ругаются лишь отпетые мошенники. Подскочив, Леда понеслась на голос, нарушивший  уединение, который напомнил, что она не одна. По земле катался  Малыш, подогнув  колено к животу, и вопил от  боли. Завидев  попутчицу, замолчал  потому, что  нормальных слов в данный момент не нашлось.
     - Отчего он кричит?! - тут же выросли подле нее остальные.
     - Змея! - прохрипел укушенный раб. - Эта тварь… - он решил  не продолжать.
     - Что делать?! - Креос схватился за голову, как и другие глядел на корчившегося от боли спутника, у него начинались судороги.
     - Надо срочно высосать яд! Скоро он потеряет сознание, видите - уже покрылся потом и… - проводник склонился  над трепыхающимся  телом. - Держите его сильнее, чтоб отрава  не распространилась в  нем дальше! – и прикоснулся  губами к ранам.
     Он отпивал порченую кровь и выплевывал ее, затем снова припадал к ноге. Свидетельница  пришла в себя и помчалась к поклаже за  аптечкой.  Перерыв несколько ящиков подряд, наконец, нашла нужный, вытащила оттуда преподнесенный любезным жрецом  короб и едва не поранила пальцы, пытаясь открыть неподдающийся замок. Он долго не  сдавался, но девичье упорство и настойчивость взяли верх. Развернула Леда длинный список, поводила пальцем по записям, написанным собственноручно, нужно было немедля  отыскать  именно ту баночку, что нужна сейчас и, схватив ее, подлетела к мужчинам - там уже  заканчивали.
     - Теперь надо прижечь! Дайте огонь! - скомандовал Замар.
     - Не надо  палить кожу и причинять еще больше боли – у меня есть средство от укусов змей! - упала на колени перед Малышом Леда и тут же  смазала две крохотные ранки.
     - Угораздило же тебя наступить на змеюку! - ругался один из слуг.
     - Прикончил я эту… гадюку! - пытался отдышаться виновник инцидента. - Благодарю, госпожа,  не побрезговали дотро…
     - У меня есть дивное лекарство от лишних речей – кляп называется! – отозвалась дева.
     Мужи хохотнули.
     - И от необоснованного веселья тоже! – воскликнула Леда.
     Мигом возникшая тишина поразила слух. 
     - Давайте собираться, нужно еще до города успеть доехать, - улыбнулся Замар.    
     Перед сном послушница зашла проверить, каково самочувствие несчастного, заклеванного соседями по комнате Малыша и, убедившись, что он в порядке, ушла к себе. Для комфортности ей  всегда брали отдельный номер, без соседок, как для состоятельной госпожи - распоряжение, которому попробуй, не последуй.
     - Нужно ехать в город! - кинул проводник, глядя вдаль.
     - Еще же рано искать ночлег?  - подивилась Леда.
      - Смотри, - указал Замар на горизонт, - дует самум!
     - Шквальный ветер? Грядет песчаная буря?
     - Да! Поворачиваем обратно!
     - Мы успеем? Может, лучше найти укрытие здесь?
     - Нет! Здесь нет ничего подходящего – нас только накроет песками!
     Миссионерам пришлось немедленно возвращаться  обратно в поселение, из которого они недавно вышли. Там  они пополнили запасы и собирались продолжить путь. Торговый город готовился к празднику, потому-то в нем было много приезжих, желающих взглянуть на местные традиции. Креосу едва хватило терпения выстоять в толчее - он то и дело
176
переминался с ноги на ногу, когда дева и отшельник выбирали что-то с его точки зрения не нужное, но тем срочно понадобилось.
     Битый час путники  плутали  по местным улочкам в поисках ночлега - все гостиницы оказались переполненными, даже специально выстроенные деревянные пристройки около них были забиты бедняками.
     - И здесь нет мест! - вытер пот со лба Креос.
     - Что за праздник начнется завтра? - повернулась к провожатому Леда. - Полным-полно народа, не продохнуть, сплошная  давка. Вся страна хочет уместиться в одном городишке?
     - В действительности он  большой, - рассмеялся Замар. - Но  гостей много, к сожалению - мы попали в ярмарочный сезон.
     От взора послушницы не ускользнуло множество людей - они кишели повсюду, заполняя собой малейший, чудом оказавшийся свободным клочок земли. Длинные ряды торговых мест, лавки, лотки, что наводнили улицы и покупатели мешали передвигаться, потому путешественники постарались побыстрее покинуть толчею.
     В городе жили в основном торговцы и ремесленники, крестьян же не было, оттого не оказалось возделываемых полей за пределами огромного поселения. Оно располагалось подле пустыни,  с одной стороны очень выгодное расположение – волей - неволей зайдешь сюда закупить провизию, воду и  всякую всячину, которую нахваливают местные, и лишь бы они отвязались, покупаешь безделушки и прочие ненужные штучки, принося немалый доход продавцам. 
     Стояла духота,  уставшая экспедиция отчаялась найти пристанище, где можно б было переждать бурю, разгулявшуюся в безлюдье.
     - Поедемте за мной! - скомандовала Леда после долгого созерцания уставших мужчин.
     - Куда, госпожа? - подскочил Креос.
     - В дорогую гостиницу!
     - Нас не пустят!
     - Хотя бы попробуем!
     Местные сразу же указали дорогу к самому  элитному приюту, где останавливаются исключительно богачи. Из-за цен на номера простолюдинам там нечего было делать, и через полчаса  путешественники были у цели.
     Массивное  одноэтажное, но длинное здание с множеством колонн, расположившихся  по периметру постройки, не очень дружелюбно встретило гостей. Сначала на них неодобрительно посмотрел раб, открывающий огромные тяжелые двери, затем второй, проводивший  через галерею внутрь. И вот, наконец, миссионеры оказались во внутреннем дворе, окруженном собственно гостиницей. Здесь расположился управляющий, торгующий номерами, его помощники и замы. 
     - Постойте здесь, а я поговорю с ними, - кинула Леда спутникам, взяла у ответственного хранителя кошелек,  и направилась к неприветливым работникам.
     - Кто вы такие? - окинул пренебрежительным взглядом пыльных пришлых один из служащих.
     - Мы - путники, идущие выполнять поручение.
     - С чего вы взяли, что вам дадут место? Монеты-то хоть есть?
     - Что вы предпочитаете - сахты, клехи? - перед гордецом на стол Леда высыпала содержимое мешочка. 
     При виде горы серебряных и золотых монет у незнакомца  округлились глаза.
     - Но кто вы?
     - Не подумайте,  мы не украли эти деньги, нам их дали.
     - Кто же раздает  просто так состояние?!
     - Не состояние, его часть, - улыбнулась белокурая. - Нам их дал господин Великий жрец. - Она решила воспользоваться громким званием благодетеля, посчитав, что он  не очень-то  будет  против, если  разок им  воспользуется. Во благо, конечно.
177
     - Господин Великий жрец?! - растерялся служка, вспоминая, что наговорил девке, лично знакомой с высокопоставленным  чиновником.
     - Видите ли, я - служительница храма Великой Матери, направленная его светлостью со священной миссией в далекое место, и ваш город лежит на моем пути, но сейчас я не могу его продолжить, временно. Мне с моими попутчиками, -  указала она  на пятерых, - нужен приют.
     - Конечно, конечно! - засуетился служка.  - Но, постойте-ка, они же  простые рабы!
     - Не простые - они рабы господина, - шепнула дева, подняв указательный палец вверх. - Думаю, ему не понравится, когда узнает, как обошлись здесь с его слугами,  если тех  настигнет   песчаная буря, бушующая за городом.
     - Ох, госпожа, - покрылся потом прислужник, - мы предоставляем номера только свободным - таковы правила.
     - Предоставьте его мне, а прочие будут сопровождать - господин будет разочарован, если узнает, что они покинули меня, оставив без должного присмотра и заботы, - пожала плечами дочь торговца - она говорила истинную правду, потому и не покраснела.
     - Значит, им придется вместе с вами делить комнату!
     - Пусть так,  я их не боюсь, - улыбнулась Леда. - Только проследите, чтобы нам принесли ужин на шестерых.
     Напуганный гневом сановника  работник  гостиницы сообщил хозяину о странных гостях, и тот распорядился немедленно сопроводить их в свободный номер и обслужить по высшему разряду.
     Когда перед гостями открыли дверь, это сделал тот самый служка снизу, у постояльцев остановилось дыхание.
     - Ничего себе комнатушка, - не удержался  Малыш.
     Их всю дорогу убеждали, что номер маловат, так как остальные уже разобрали, но теперь он боялся даже представить, как выглядит большой. Комната была обставлена дорогой  мебелью, повсюду наблюдалось  обилие цветов и  зелени, чтоб   убранство   напоминало чудный сад. На дивный ковер, видимо откуда-то привезенный – в этом городе не плели ковров – миссионеры побоялись и ступить. На стене висело большое  зеркало, оно украшало и без того богатый интерьер - не то что прежние  лачужки.
     - Я боюсь тут все перепачкать! – сжался Малыш.
     - Не бойся, - смело шагнула внутрь  Леда, - гостиничные слуги уберут, - упала она на стул, подле огромного  ложа.
     - Рабы убирают за рабами, вот это да! - уселся у двери на пол один из зрелых.
     - Разве не так всегда происходит? Один пачкает, другой убирает и не имеет значения, раб он или нет. У всех своя работа, назначение. У меня - такая, у вас - другая. К тому же  грязь остается после всех.
     - Я не буду пачкать, обещаю, - сделал клятвенный жест Малыш.
     - Как твоя нога?
     - Благодарю, заживает, - показал он  голень, чтоб дева убедилась. - Но здесь одна кровать!
     - Хочешь сам спать на ней?! - гоготнул зрелый слуга. - Уступи хоть госпоже, раз не уважаешь старших!
     Тут загремели голоса давящихся от смеха  седовласых рабов.
     - Тише! - остановила их Леда. - Нас и так еле впустили.
     Шум разом смолк.
     - Вы будете спать  на полу в стороне, а я закрою балдахин, чтоб не смущать вас, - сказала дочь Даана.
     - Кто еще должен смущаться?.. - буркнул Креос Малышу.
     Они, улыбаясь, переглянулись.
     Наевшиеся вдоволь, едва не  до упаду, чистые и довольные невольники  повалились спать засветло, а дева  задумчиво  смотрела в большое окно.
178
     - О чем думаешь, дитя мое? - накинул на женские плечики покрывало Замар.
     - Скоро будет еще один разбойник. И  надо же… я всего лишь упомянула о господине,  и нас приняли, как почетных гостей. Не разозлится ли он?
     - Думаю, нет. С чего ему злиться?
     - Порой, бывает так сердит, к тому же это он заработал себе имя, а я  просто им бесчестно  воспользовалась.
     - Не будет злиться, поверь мне, - провел рукой по кудрям отшельник - он-то знал это наверняка. - Иди лучше мыться, - и повел деву в комнату с купальней.
     - Что ты делаешь? -  поглядела Леда  на спутника.
     - Готовлю тебе воду.
     - Но я и сама могу, поверь. Отчего считаешь меня такой неумехой?
     - Я так давно ни о ком не заботился,  позволь сделать это сейчас.
     Леда разрешила.
     - Теперь мне нужно остаться одной, - закивала она, когда любезный проводник закончил. - Негоже служительницам представать обнаженными перед мужчинами.
     - Разве никогда не представала? Ни разу? - прищурился отшельник, он  знал об обряде причисления.
     - По правде сказать, было один раз, давненько. Им оказался господин Великий жрец, но мне был тогда год, - улыбнулась в ответ Леда.
     - О, тебе не кажется, что он после этого обязан жениться? - еле сдержал улыбку повеселевший Замар.
     - Я освобождаю его от обязательств, - серьезно выпалила нахмуренная дева. - К тому же, жениться на каждой причисленной,  вот это да! Целая армия жен получится! Думаю, на такое способен пойти только безумец! - рассмеялась Леда.
     Замар  добавил в купальню содержимое синего флакончика - по комнате разлетелся  легкий аромат.
     - Как вкусно пахнет, - пропел голосок.
     - Да, очень, моя мать  любила этот запах.
     - Почему ты не женился?
     - У меня была семья, но всех потерял.
     - Почему же не  женился во второй раз?
     - Потому, что боялся повторения. - Замар отвел взгляд.
     - Почему-то мне кажется, ты чувствуешь себя одиноким.
     - Так и есть.               
     - Разве отшельники могут быть одинокими?
     - Ох, дитя мое, ты ошибочно думаешь, что мудрецы-аскеты не могут влюбляться в женщин. Слышала ли ты когда-нибудь учение о Инь и Ян?
     - Мужское и женское начала? Конечно. Отец и Матерь,  соединяясь, выделяют, творят, но при чем здесь отшельники?
     - Мало, кто  способен отречься от всего земного. А что касается  учения, так оно гласит, что дерево растет благодаря солнцу, светящему с неба, и воде, что оттуда же упала на землю и была впитана ею. Корни растения вбирают живительную влагу, оно  живет, радует взор. Светило и вода такие разные, но без них ничего не будет.   
     Всю ночь ворочалась дева, так и не погрузившись в  глубокий сон - как можно  спать, когда подле тебя храпят пятеро мужчин? Один громче другого. Они издавали  очень странные звуки: то булькающие, то прерывисто-каркающие, то угрожающие. Если будут спать под открытым небом, им можно не опасаться нападения хищных животных! А Ралмина еще жаловалась, что  соседка  посапывает - ей повезло, что она сейчас в своей теплой и уютной комнате одна! Услышь подруга такой хор, что б сказала? Диву б  далась,  как может человеческий организм извлекать трепещущие нервы аккорды из вроде бы нормального горла?      
179
     Неудивительно, почему невестки предпочитают выдворять мужей из своих спален. Раньше Леду  удивляло, почему они предвзято относятся к засыпанию любимых супругов на их ложах, теперь понимает, как никто другой. И хоть расстояние до спящих слуг было приличное, это не спасло от грохота, издаваемого Креосом, рычания Малыша, напевного стона проводника и прочих резких нот двух остальных попутчиков.
     Тут взревел молодец - напуганная воплем, привыкшая к прежней какофонии слушательница схватила подушку и накрыла ею голову, чтоб хоть немного заглушить порядком надоевшую  не мелодию. Не помогло, она почти не сомкнула глаз.
     Утром путники покинули шумную толпу, а по дороге слуги  все расспрашивали  госпожу, почему она  зевает.  Они обрадовались, что уход,  наконец-то, состоялся и  прибавили шаг – нужно было наверстывать упущенное время. Как потом расценила послушница, увидев  занесенное песком засохшее дерево,  Замар был прав - их бы похоронила бушующая  стихия, останься миссионеры здесь, где и днем с огнем не сыщешь укрытия.
     К полудню процессия с окрепшим окончательно молодым слугой достигла заветной рощи. Увиденное вновь не принесло ликования и без того печальной Леде. Останки второго отступника освободили от пут и повторили,  на сей раз без слез, к безумной радости мужчин, обряд погребения. Притом дева не забыла  вложить в руки состоящий из двух равных пересекающихся  медных прутиков  крест – символ единства духа и материи,  чело  украсила   майорановым  венком.   
     Проводник и Креос уехали в соседствующий с рощицей город пополнить припасы на обратную дорогу, а трое остались в  лагере при госпоже, давая ей возможность  отдохнуть и выспаться. 
     - Говорят, его пытали, - шептал старший.
     - Где? В тюрьме? – отозвался Малыш.
     - Да, затем он скитался по стране и, поговаривают, хромал сильно, - разжег костер слуга.
     - А веревки? Наверное, издевались?
    - Похоже на то. Замучили, до…
     - Тише, услышит, - сказал молодец.
     Но Леда  уже услышала и утерла слезы.
     - Кто убийца? – спросил Малыш.
     - Вроде, как хозяин постоялого двора, а там кто знает, кому он еще дорогу  перешел?
     Дочь торговца накинула плащ и вышла из тени.
    - Я погуляю! Фарика! – позвала она кобылу, которая послушно подошла к  полюбившейся наезднице и преданно  посмотрела в серо-голубые глаза своими невероятно умными и добрыми. - Пойдем со мной.
     Неподалеку каркнул ворон, все обернулись.
     - Госпожа, я буду сопровождать вас, - поднялся с циновки Малыш, в ответ получил только протест. - Но, госпожа!
     - Куда я денусь? Тем более буду рядом.
     - Нам велено сопровождать вас всюду, - пояснил другой слуга.
     - И слушать меня, - вскарабкалась ответчица  в седло, любезно приготовленное  и закрепленное беспокойным Малышом. - Если отойду на полчаса - мир не рухнет!
     Всадница пустила берберку Фарику спокойным шагом, а сама оглядывала окрестности. Богатая здешняя растительность помогала выживать в ней массе насекомых и птиц - рабы уже  расставили силки на последних и  к отправлению ожидали добычи. Помимо них здесь водились и животные, преимущественно травоядные, а вот к ним уже наведывались и плотоядные. Раньше хищников было много, но охотники резко подорвали их популяцию, оставшиеся ушли в горы, совсем недалеко отсюда и  приходили крайне редко, предпочитая охотиться где-нибудь в другом, более безопасном месте, куда людям сложнее добраться.
     - Надо же насколько человек опасен - даже клыкастые звери разбежались, - повертела головкой Леда.
180
     Чуть поплутав средь дубов да каштанов, она услышала шум воды и повернула на звук. Она тотчас определила направление и пришпорила лошадь, скакунья  понеслась,  почуяв свежий аромат живительной влаги. Деревья-стражи расступились, и перед путницами открылся  удивительный пейзаж - с вершины  горы обрушивался резвый водопад в круглое, как  огромная чаша,  с высокими берегами озеро. Казалось, поток ниспадает с самого неба, словно дар Богов, чтоб показать, каким прекрасным может быть Творение. Рядом разместились густокронный цветущий ароматный  миндаль,  барвинок с блестящими кожистыми листьями, белая ива,  протянувшая свои гибкие руки в попытке коснуться воды. На удивление она оказалась очень темной, но не грязной. На  поверхности озера отражалось и небо, и крутые каменистые берега, даже радуга, что зацепилась за макушку скалы.
     Взор девы скользнул дальше. У кустиков тимьяна листики скрывались за розово-фиолетовыми цветами, далее разросся шиповник, лепестками которого устилают путь новобрачным, но это ей не грозит. Ближе к краю обрыва зеленела вероника с синими бисеринками-цветами, а  красавец адонис застенчиво  спрятал стебель за листьями. По земле  до самой  кромки водоема стелилась травка - оставалось ахнуть. Решив не мучить  животное, Леда спешилась,  шагнула вперед,  прямо перед ней пролетел и каркнул ворон.
     - Что ты делаешь?! – Белокурая  отскочила от неожиданности  - под ноги упало  длинное перо, которое она подобрала.
     Густо черное с  зеленоватым отливом, напоминающим полоску ткани, что используется акатиями при обряде поминовения, оно было утеряно либо преподнесено летающим дарителем. Послушница скинула плащ, положила в карман подношение и оставила за спиной Фарику. Спускаясь с уклона вниз к водной глади, Леда слышала недовольный возглас  птицы, видимо, она  жалела об утрате. Летающий друг завел далекую от напевности  песню.
     Кобыла недовольно трясла шеей, пренебрегая одиночеством, а хозяйка разулась и осторожно, дабы не пораниться, ступала по острым камням, все приближаясь к зеркальной  поверхности.  Дева погрузилась в задушевные звуки трели и шелеста падающих капель,  они окутали сознание, заманивали в свои объятья. Все сильней  стремилась  душа, завлекая в сладкий плен живительной влаги хрупкую Леду. Ей хотелось смыть с себя все те ужасы, увиденные за последнее время. Она закрыла глаза и упивалась возникшей перед ней благодатью,  но, казалось,  видела все былое в мельчайших подробностях. Стопы  касались холодной россыпи  мелких обломков скал. Вскоре ножки  достигли кромки. Руки взлетели над кудрями, развевающимися по ветру, и  вмиг тело полностью погрузилось в кратер.   
     На удивление Леду поглотила ледяная  вода, сомкнулись  над головой волны, оставляя белые брызги в доказательство проникновения, но и они быстро исчезли. Незваная гостья, внедрившаяся без приглашения, растворялась в принявшей ее черни. Беды и горе стали общими, одна делилась с другой. Радость, страсти, трагедии превратились в совместные,  не было ни  первой, ни второй, только единое целое - больше ничего.
     Внезапно белокурую деву потянуло в сторону,  она попробовала сопротивляться – безуспешно. Как противостоять разбушевавшейся  стихии, сносящей целые города и страны?    Изо всех сил боролась земная оболочка, подчиненная  разуму, но зловещее течение было сильнее человечка. Леда работала, не переставая, воздуха  в легких не хватало. Она испугалась - если в ближайшее время не всплывет  на поверхность,  начнет задыхаться и захлебнется!  Нахлынувший страх сковал мысли, не давал ничего толком сообразить,  а меж тем,  деву с невообразимой скоростью  несло на скалу, с которой обрушивался водопад и… От удара она потеряла сознание - туман крови окружил локоны, добавляя новый оттенок в черноту. Бесчувственная плоть падала  в бездну. Вокруг были только ледяная вода и пустота. Казалось, прошла целая вечность, которой не будет конца, но удара о землю так и не случилось. Разве у странного озера нет дна? Вокруг ни души, Леда одна-одинешенька. Нет даже крошечных рыбешек и водорослей, что должны водиться здесь. Холод, холод, холод и … безмолвие.
     Жаль, как же жаль,  она не успела многого сделать, слишком молода,  не достигла, чего
181
могла бы. Как расстроится матушка, будет горевать отец,  опечалятся братья и подруги, они будут оплакивать и носить траур. Ее даже  не похоронят, ведь не найдут останки и придавать  огню будет нечего. Они, кости,  упокоятся здесь, пока не исчезнут вовсе. Меж  тем  темнота   все глубже и глубже тянула вниз,  унося Леду в Бездонную Нара,  в Великую  Глубь.
     - Возвращайся скорее, я жду тебя! -  прозвучал  призыв, сродни выкрику.
     Дева голос сразу узнала. Эхо подбросило ее, и она очнулась, услыхав  громогласный  зов. Тут ощутила небывалый  прилив сил, рванула вверх. Вот уже сквозь толчею вод пробивается  солнце, рывок, еще и…  ее подхватили под руки - и она оказалась на свободе.
     Жадно глотая воздух, с помощью проводника Леда выбралась на сушу. Резкая боль пронзила грудь, дева сжалась и рухнула наземь. Перепуганные слуги тут же накрыли  ее покрывалом, помогли усесться, засуетились вокруг, наперебой выспрашивая, что еще требуется спасенной госпоже.
     Мокрый Замар, пробиваемый дрожью, закутался в материю и, обтираясь, присел  у ног  посиневшей от холода послушницы. Серо-мрачные камни были более приветливыми и не засасывали в неизвестность, грозясь нанести последний в жизни удар. Они были теплее и заботливее, чем на первый взгляд влага – ужасно ошиблась Леда, доверившись не живительной воде, оказавшейся  жестокой тиранкой!
     - Напугала же ты нас, дочка, здесь нельзя купаться! - тряхнул Замар полулысой головой.
     Впервые миссионерка видела  сопроводителя  без тюрбана, так  он очень напоминал отца, что всегда скучал без внуков и любил свою взбалмошную дочь.
     - Про-про-стите,  – заикаясь, попыталась, как можно понятней  выговорить она. Зубы так и стучали, вводя в замешательство слуг.
     - Дайте еще чем-нибудь укрыться!   
     Малыш  скинул с себя тунику, обнажив мощный торс,  и накинул на плечи  попутчицы,  завороженно глядя  в серо-голубые глаза.
     - Будь осторожен, - прервал его Креос.
     Молодец отпрянул, но дева смотрела не на него, а на черную воду.
     - Что теперь будет?! – заметался  один из зрелых.
     - Головы оторвут и все! – сжался Креос.
     - Выпорют или к столбу привяжут! - потупил взор Малыш.
     - Хва-хва… тит! -  выпалила, заикаясь, Леда. - Ник-ник …  не вып…  вот! Гос… поддин не уз-з-нает, ес-с-сли не скаж-жи… те!
     - Он может увидеть или прочесть мысли!
     Невольник  разбил последнюю девичью надежду.
      - Я винн-но-вв-ват-та и от-твечу!
     Рабы подняли шум, но дева встала и пригрозила:
     - Не ус-спокоетесь -  вер-нн-нусь в вод-ду! – Она снова рухнула наземь, голоса смолкли. 
     - Идти нельзя, - протянул  анахорет, указывая на трясущуюся от холода госпожу.
     - Мо - мо… - пыталась возразить она, продолжая дрожать.
     - Дитя, ты не удержишься в седле,  -  сказал проводник.
     Тут послышалось карканье.
     - Я д-длж-на поб-бл… тебя, Замар.
     - Не меня, благодари его, - указал проводник  на птицу.

     К привалу подъехали Креос и отшельник,  но не обнаружили на месте прелестницы   и заметались, почуяв неладное. 
     - Где госпожа?! - схватил крепче поводья старший слуга.
     - Она  ушла  погулять… -  оправдывались трое, но были прерваны гневной руганью.
     - С ума сошли! Нас… если хоть что-нибудь случится!
     Черное пятно промчалось мимо всадников. Они отшатнулись, напуганные лошади встали на дыбы.
182
     - Что это?! -  еле удержался в седле Креос.
     - Ворон! - Замар поглядел  на низко кружащегося крылатого сопроводителя, но через секунду тот снова пролетел рядом, едва не задев людей, и понесся  в сторону водопада. - О, нет! Он ведет нас…   Быстрее за ним! Если она попала в воду…    Это моя вина! - пришпорил коня человек в тюрбане.
     Остальные со всех ног бросились  следом.
     - Что там?
     Пешие не отставали от конных - такой скорости и прыти  можно было позавидовать.
     - Озеро!  Отбирающее озеро!
     - Что оно отбирает?! – выпалил Креос и тут же  догадался. – О, Боги!
     Спутники  оказались на месте за считанные минуты. Они увидели  одинокую кобылу  и, обуреваемые страхом, переглянулись. Наездники  тотчас спрыгнули  с животных, бросились вниз с утеса, едва не свернули шеи, однако на берегу никого не обнаружили.
     - Опоздали! - побледнел Замар и скинул головной убор.
     - Что ты делаешь? – другие замерли  от ужаса - без девицы им лучше не возвращаться.
     - Иду за ней! - бросил к ногам накидку смельчак.
     - Оно убьет и тебя!
     -  Вдруг  ее  можно спасти - я многих в своей жизни потерял. Какая мне теперь разница?
     Когда  он ступил в черноту, заметил, как  приближается к поверхности с открытыми глазами  бледная дева. В два прыжка приблизился к ней и вырвал из цепких объятий жадного озера худенькую пленницу. 
 
     Тут дала о себе знать заждавшаяся Фарика.
     - М-моя х-хо… ох, - покачала головкой госпожа.
     Подав знак слугам, чтоб увели ее обратно - она не могла идти - отшельник  кинул прощальный взгляд на злопамятный водоем,  поднялся вверх по каменистому склону и повел за собой едва  не ставшую сиротой скакунью.
    Слуги усадили Леду на  носилки из ветвей деревьев, что изготовили  на скорую руку, и  бережно понесли, дабы не укачать и не вызвать к холодовой тряске  еще и муку. Укутавшись с головой, дочь Даана приходила в себя. Она боялась и словом потревожить  обеспокоенных мужей, которым, скорее всего,  достанется за нее. Ох, и ей тоже.
     В лагере уставшие путники разместились вокруг костра и поглощали ужин.   
     - Придется идти медленнее, - сообщил проводник, сидя на бревнышке возле Креоса.
     Благодарность  последнего не имела границ.
     - Зачем? Я смогу удержаться! – пообещала дева, на это получила резкий протест. - Тогда мы задержимся! И так отстаем от графика! Представляешь, что будет…
     - Это лучше, чем ты, обессилив, упадешь с лошади и разобьешься.
     - Тебе легко говорить, - обронила послушница.
     - Ничего страшного не произойдет, если подождем до выздоровления.
     - Нет! – Спасенная дева едва не упала с сиденья, сооруженного из ствола дуба и покрывала  для ее  удобства крепкими руками Малыша.
     Сидящие вокруг огня миссионеры  притихли.
     - Рана почти затянулась! - Сразу по прибытии белокурая смазала затылок  чудодейственной кровоостанавливающей и заживляющей мазью с отвратительным запахом, но зато она вмиг вылечила ссадину.
     - Не рискуй, - заботливо отозвался проводник. 
     Расстроенная тем, что принесла массу неудобств, дочь Даана  бездвижно глядела  на языки пламени второй час подряд.
     - Не грусти, тебе ли грустить? Тебя отпустило озеро, а ты печальна, - произнес Замар.
     - Отпустило?
     - Так гласит легенда, - кивнул отшельник.
183
     - Расскажи, - придвинулась к нему слушательница.

     Некогда в городе, что близ  рощи, жил один парень, единственный сын и наследник богатого чиновника и, наконец, знатного человека. Однажды Бисар пришел к отцу и сообщил, что хочет жениться.
     - С ума сошел! Кто она?! - в гневе отец крушил все, что  попадалось ему  под руку  - он еще в раннем детстве отпрыска договорился с другом породниться с ним, женив сына на его дочурке.  - Ты знаешь, что…
     Посреди огромной просторной залы с высоченным потолком в роскошном доме перед грозным родителем  стоял молодой курчавый красавец, разодетый по последней моде.  Так хотелось отцу, дабы его потомок  блистал во всей красе. Юношу  повсеместно сопровождали  рабы, не давали ступить и шагу без ведома хозяина.  Но  Бисар чудом смог найти время для встреч со своей избранницей. Черноволосую с горящими глазками и гордо вздернутым носиком Сарию он заприметил давненько, ждал лишь повода подойти. Девушка ответила взаимностью, не зная, кто именно перед ней. Когда открылась тайна, погрустнела.
     - Нам никогда не позволят быть вместе - ты знатен и богат, - говорила она.
     - Мое богатство - ты, любимая. Я  скажу о нас  отцу, - отвечал молодец.
     Теперь он держал ответ перед суровым богачом.
     - Отец, не стану жениться на той, которую выбрали мне, лишь та, которая дорога сердцу, займет место подле меня! Она из обычной семьи, но… - произнес юноша.
     - Она еще и нищая! Ты не женишься на этой девке или  лишу наследства!
     - Пусть так!
     - Смеешь перечить, глупец?! Вон! Прочь! - покраснел от злобы богатый чиновник.
     - Зачем гонишь, отец, коль пожалеешь?!
     - Вон, щенок! Еще  учить меня  вздумал?!
     В порыве гнева господин приказал запереть Бисара в его покоях,  несчастную   простолюдинку бросить  в озеро за городом, а чтоб никто не отыскал следов преступления, велел привязать к шее самый большой камень, что только  можно отыскать. 
     О случившемся узнал сын и,  убитый горем,  проклял  родителя. 
     - Я запрещаю нарушать наше уединение! - выкрикнул он на берегу. - Кто осмелится ослушаться, того ждет неминуемая гибель! - прозвучало громкое предупреждение и парень бросился  в воду. Больше его никто не видел.
     С тех пор здешняя влага и камни со скалой   потемнели  от скорби.  Поговаривают, будто влюбленные воссоединились в темной пучине и живут там счастливо, но беда ждет   нарушителя запрета курчавого красавца Бисара.

     - А что случилось с чиновником? -  подперла руками подбородок Леда, ловящая каждое слово повествователя.
     - Он лишился рассудка.
     - Ужасная участь постигла троих! Хм. Ты сказал, нарушителя ждет кара? А как же  объяснить?..
     - Эти двое, Бисар и Сария, отпускают  только тех, кого очень  любят, настолько,  что готовы  в любую минуту  все отдать  за тонущего, принести себя в жертву. - Замар улыбнулся.
     - Спасибо, что не спрашиваешь, - покраснела дева.
     - Мне и не надо, я знаю ответ. Между вами невозможно стоять,  слишком мощный поток устремлен  в твою сторону. Эта невидимая оболочка окутывает  тебя. Для нее  не существует преград, она бережет, а сегодня  спасла. Ты же жрица и знаешь, какова ее настоящая сила.
     - Она создала Мир, но…
     - Вот именно производящая, творческая.
     - Разве мы не призваны бороться со страстями?
184
     - Конечно, с пагубными. У господина другое, это не простое плотское желание, его несложно утолить. Он чувствует потребность в тебе, это дано свыше - редкое счастье.
     - Счастье не может быть редким, либо оно есть, либо его нет! Говорят, оно мимолетно, но это не правда! Счастье не случай, а состояние души! - тряхнула дева светлыми  кудрями. - Меня учили, что духовных высот достигают через отказ от  земных страстей, от себя, своего Я. Тогда человек соединяется  со Всем. И вот на полпути все бросить?!
     Девичий тяжелый вздох удивил мужчину.
     - Почему так боишься, что будут любить тебя, если сама любишь все сущее?
     - Не все,  боюсь гусениц, - прошептала Леда в ответ, проводник улыбнулся.
     - Господин  собирался стать святым? Разве?
     - Не знаю.
     - Боги создали мужчину и женщину, они должны быть вместе и составить целое.
     - О, мудрец или хитрец? - прищурилась собеседница. - Ведь ты знаешь, что были и другие существа, отличные от нас. Скажи, зачем Создатели разделили сущность на две части, если они снова призваны соединиться?
     - Дитя мое, зачем молодой цветущей женщине задавать подобные вопросы?
     - Хм. Разве сокровенные учения - привилегия противоположного пола?
     - Нет, конечно, нет.  Но ты интересуешься знаниями больше, чем всеми остальными.
     - Мужчины не интересуют меня. - Леда  не лукавила и Замар это знал. - Мужи смотрят на жен, как на сосуды – они любуются внешней красотой, забывая о содержимом. Их не занимает, что внутри. Но не хочу об этом говорить. Скажи, что за символ у тебя  на груди? - У провожатого в области солнечного сплетения  Леда увидела  крест Джайна.
     - Свастика. Не встречала  ранее?
     - Приходилось читать, и видела картинки  разных, но именно такого знака - нет.
     Мистический символ на теле анахорета  напоминал  обычный  крест, только с некоторыми
дополнениями. К нему добавилось что-то вроде ножек, именно поэтому его назвали «четвероногим». Они, ножки, как бы приводили в движение статичную символику, казалось, будто она  вращается,  словно колесо. Однако нательный рисунок больше походил на человечков, схематично изображенных на коже. Маленькие существа, подогнув коленки, следовали друг за другом, вырисовывая точь-в-точь странную для простого обывателя  крестообразную фигуру.
     - Мистики называют его древней диаграммой, создателем «Сорока девяти огней». У этого символа много названий, «печать сердца», например. Такой крест кладут на грудь умершим посвященным и встречается он повсюду на земле, куда бы не ступила нога человека.
     - Ты его сам нанес или, может быть, маги? – поинтересовалась Леда.
     - Скорее монахи в древнем храме. Туда не захаживают праздные, он стоит на высокой-высокой горе и скрыт облаками.
     - Вероятно, ты побывал во многих святилищах мира, много религий встречалось тебе на трудном пути. Остался ли ты верен своей?
     - Каждый сам волен выбирать близкое себе, я просто верю. Для меня Боги - Истина. Они - суть всего. Где бы  ни был, везде встречаю очень похожее. Взгляни вверх - там свод небесный, на нем восходит солнце, что обогревает землю. Так происходит в любом уголке нашего зеленого мира.  Вода - она для всех живительная влага, за редким исключением, - подмигнул отшельник. – А  земля. Она  вокруг, куда ни глянь, даже под толщей морей и океанов, и в холодных странах подо льдами. Понимаешь? Все, созданное везде, Одно, сотворенное  все  теми же созидательными всемогущими Силами.   
     - Надо же, повсюду единое. Зачем  мы тогда так разделяемся, отталкиваем себе подобных, усиливаем социальные различия? Почему огромную роль в нашей жизни играет происхождение - это же всего-навсего условности?
     - Это важно зачастую для богачей, а для божьих людей нет разницы, кто перед ними. Аристократ и бедняк, раб и свободный  имеют одно происхождение, -  показал Замар на
185
небо, покрытое облаками.
     - Твои уши слышат голоса, прости, но интересно?
     - Да. Мои помощники работают хорошо, они умеют слушать.
     - А я - нет.
     - Никогда не услышишь, если не будешь слушать.
     - Ты посвящен? – спросила Леда, но Замар покачал головой. - Как же так? - удивилась попутчица, предполагая, что лишь посвященные  ведают больше прочих.
     - Разные пути ведут к Истине - не обязательно входить в крипты. Можно и самому приблизиться, если на то будет воля Всевышних. У кого-то Он один, у кого-то двое - Отец и Матерь, а, бывает, поклоняются Троице.
     - Значит, постичь может всякий желающий?
     - Путем невероятных усилий, если опять-таки будет на то всевышняя воля, госпожа.
     - Какая же я госпожа? Это ты мудрец и… господин. А я простая послушница, ожидающая своей участи.
      - Видимо, нет, - улыбнулся странник, дева  зарделась.
     - Порой, мне кажется, что то, чему учили бессмысленно, ведь на деле  вижу иное. Все оказывается совсем другим: кто-то смиряется со своей участью, кто-то пытается бороться. Голову наполнили знаниями, а пользоваться ими не научили. Зачем они человеку, коль  также болеет, страдает, воюет?
     - Он гораздо гармоничнее в своем существе, нежели невежественный обыватель, - подкинул сухих веток в огонь Замар.
     - Он гармоничен, если это приносит ему радость.
     - Замерзла? – спросил проводник.
     Леда  дала понять, что желает продолжения разговора.
     - Тайные знания, дитя, пришли к нам из седой древности. Их переняли у доисторических рас сначала халдеи, после индусы, персы и прочие.
     - Халдеи?
     - Древнее племя ученых и магов, астрологов и предсказателей. Они изучали философию, этику и  были великими посвященными.
     - Может,  и сейчас существуют? Не исчезли же такие мудрецы с лица земли бесследно?
     - Как знать? Эти эрудиты говорили об обитаемости планет, которых не видим и о непостижимых  расстояниях между ними – у них даже  была  своя чудесная башня, с нее-то и наблюдали за звездами. К сожалению,  халдейская мудрость незаслуженно забыта, много могла б  дать она  человечеству, а теперь  известны лишь  крохи,  да и то единицам. Их последователями являлись египетские и критские маги, что с острова Крит.
     - Ты говоришь о магах, знаешь кто они  такие?
     - Жрецы,  последователи адептов, произошло это слово от…
     - «Маха»? Большой?
     - Скорее всего, есть такая версия. Магия - священная наука, неотделимая от религии и идущая с ней  рука об руку. Она является наукой сообщения с божественными силами природы, учит управлять ими, открывает сокрытое.
     - Ответишь на вопрос?
     - Задавай, посмотрим.
     - Ты, случаем, не алхимик? – спросила Леда и не услышала ответа. - Интересно рассказываешь,  в школе акатий учили по-другому.
     - Разумеется, вдруг не станешь жрицей, ведь сокровенные знания не даются, кому попало.
     - Там многое давалось поверхностно и было забыто из-за не востребованности, сейчас вдруг вспомнилось. Оказывается,  я не так уж и глупа! - рассмеялась послушница.
     - Хочешь послушать еще? Могу поучить понимать язык  деревьев, - произнес анахорет.
      Девичьи  глаза сверкнули. Он подвел ученицу  к вековому дубу, погладил его рыхлую кору и улыбнулся.
186
     - Это самое мощное дерево, оно дает энергию, и тебе отдаст часть. Посмотри, послушай.
     Учитель объяснил, что к чему, дал рекомендации  и отошел в сторону, чтоб  не мешать.   
     Прильнувшая к великану Леда обняла его широкий ствол. Затем положила помимо ладоней и голову, дала понять, что доверяет ему.  Сначала слышалось  лишь пение сидящих на  гостеприимных ветвях птиц, потрескивание поленьев в огне, приятный шелест листвы. Она чуяла запах растения, не похожий ни на какое благовоние, меж тем очень знакомый, даже близкий, именно близкий. Вскоре эти двое, человек и могучее растение,  сроднились, стали Целым. Послышалось журчание, это соки текли в жилах исполина! Он вбирал в себя своими огромными разветвленными  корнями, скрывающимися  глубоко в земле, влагу, что так необходима для  жизни и роста.
     От самых его кончиков, погруженных в твердь, поднималась жидкость, словно наша, человеческая, кровь. Она струилась внутри, бежала вверх, перешептывалась с тканями дерева, смеялась, шутила. Звонкий голосок у водицы, даже если она поглощена. Вода великого дуба разливалась по всему организму, придавала ему сил, а он, в свою очередь, отдавал ее другим.
     Белокурая прислушалась. Дуб рассказывал ей о богатстве растительного царства, какие бывают в природе  едва заметные крошки, какими были много веков назад гиганты, ныне исчезнувшие с поверхности планеты, рассказывал, какие будут после нынешних. И откуда все это известно древу?
     Кора стала теплой, приятной на ощупь. Поток тепла увеличивался, стал горячее, еще и еще, вот уже  все вокруг горело и Леда сама, изнутри, но руки убирать не хотелось. Тут из священного дуба вырвалась невидимая струя  и  попала в цель. Девичье  тело содрогнулось - вырвавшийся из груди стон заставил вздрогнуть стоящего рядом Замара. Но дева  продолжала наполняться даром, так благосклонно отданным благим растением до тех пор, пока оно само не отпустило.
     - Невероятно! Какое чудо! Так просто? - соединила ученица свои пылающие ладони.
     - Теперь понимаешь? -  улыбнулся анахорет.
     В ответ Леда просияла.























187
Возвращение. Наказание. Приглашение на пир
     Проводник остался глух к увещеваниям спутницы в который раз - она уже четвертый день убеждала его прибавить шаг и сократить продолжительность и частоту привалов.
     - Прошу, умоляю, Замар, мне достанется за задержку! - стонала Леда, сидя на  подушках.
     - Зато так ты вернешься целой и невредимой,  это гораздо  важнее. До сих пор корю себя за неосторожность!
     - Не понимаю, о чем ты говоришь? Какая  еще неосторожность?
     - Моя вина велика -  я забыл предупредить о гиблом месте.  Хвала Богам,  Они тебя спасли! Спасибо птахе!
     - Зачем так убиваться?  Нырнула в воду все-таки я. 
     Над головами пролетело черное пятно, издав напоминающий возглас.
     - Да-да, мой заботливый,  помню о тебе! – помахала дева  вслед птице. - Уверена, что самая большая вина - моя.
     - В первый раз со мной такое. Видимо, годы берут свое, - грустно улыбнулся Замар. - Прежде помнил и предупреждал других об опасности.
     - Я не в обиде, - обняла Леда за плечи сидящего на циновке  задумчивого проводника и чмокнула его в щеку. - Как долго нам добираться до Миреи?
     - Держа прежний темп,  дней шесть-семь. Отдохни, дитя.
     Послушница тяжело вздохнула - у  жреца будет время подготовить речь или он выдаст экспромт? Она все строила догадки - сразу ли господин одарит ее плетьми или подождет, пока сбросит пыльный плащ?
     Поблагодарив анахорета, дева пошла побродить вдоль  ручейка. Позади неотступно шел, не сводя с нее глаз, слуга - после страшного случая ее не оставляли ни на минуту без присмотра. Леда питала надежду, что только до ворот господского имения. «Мы взяли здоровую и должны вернуть такую же», -  без устали повторял Креос. Фарика прохаживалась поодаль, поглядывала на хозяйку, словно понимая, о чем идет речь. Дочь Даана сняла  сандалии, перешагнула бегущую прозрачную  водичку,  с виду миролюбивую, и очутилась около самшитовых зарослей, служащих приютом для многих крох.
     - Где же мой спаситель? – повертела Леда головкой. - Что-то не видно. Подустал что ли?
     - Только что видел, - слуга поднял руку вверх, но спутница узрела лишь край темного хвоста.
     - Вернется? – вздохнула она, опечаленная столь длительной  задержкой. - Мне неловко, я  виновата. Замар волнуется и грешит на себя, да и вы тоже пострадали.
     - Что это там?!
     - Где?!
     - Вон, видите?! – охранник  помчался вперед. - Смотрите!
     Тут Леда вскрикнула и  замерла от ужаса. Под черным тополем,  его еще  именуют  осокорем, лежал тучный  человек, испустивший дух. По останкам можно было сказать, что  он очень болел и невероятно страдал, прежде чем скончался.  Тело, покрытое язвами, что мешали узнать их обладателя, разлучилось с душой совсем недавно. Незнакомец источал жуткий запах, который благодаря ветру - он дул в другую сторону - путники не учуяли ранее.
     - Не подходите, госпожа! - преградил дорогу телохранитель. - Это дерево проклятое!
     - Суеверие! – возразила послушница.
     - Нет-нет! От дерева надо держаться подальше. Наш народ обходит его стороной - оно нечистое!
     - Оно забирает энергию. Скорей всего, бедняга присел отдохнуть, и тут остатки  его жизни угасли, как затухают тлеющие угли.
     - Надо предать  бедолагу земле, - осматривая тело, сказал раб.
     - У меня… - всхлипывая, замотала головой Леда,  -  нет сосудов.
     - Какая ему теперь  разница? –  появился проводник и погладил худенькое плечико. - 
188
Ты только спой ему последнюю песню. 
     За спиной анахорета выросли вооруженные рабы, послушница нахмурилась.
     - Ты  громко испугалась, вот мы и подумали, - начал оправдываться Замар.
    - Зря вы так подумали, уберите! Оружие может обернуться против вас, лучше несите лопаты!   
     После дева подошла к разлагающейся плоти, прочитала молитвы, затем запела нению.
     Провожатый смотрел на смелую девчушку - иначе как объяснить, почему не боится? -  как она бесстрашно совершает обряд и погрустнел,  скоро придется расстаться с этой худенькой милой попутчицей, живущей на радость другим. Ее чистые светлые глазки, пленяющие с поразительной быстротой, сияют, словно далекие звезды в ночи, и не хочется отрываться от них, когда  рядом обладательница маленького, но все же чуда.
     - Кто он был? Ты  знаешь, кто это? – обернулась она, когда закончила.
     - Предполагаю,  это тот душегуб,  хозяин постоялого двора.
     - Он пережил всех врагов - мечта миллионов.
     - Но как? Какой ценой досталась победа? Главный враг - это он сам, жаль не понял,  с того  и надо было начинать.
     - Сие направление самое сложное,  вот он и предпочел другое. В бедах винил прочих, а себя чрезвычайно трудно судить.
     Рабы уложили  Тарока на дно могилы  и оставили под грудой земли, после водрузили  на образовавшийся бугор камень, получилось что-то вроде поминальной плиты. Где-то его заприметил Малыш и притащил сюда. Он оказался прав, госпожа одобрила поступок и выбор, похвалив трудолюбивого слугу.
     - Ох, ох, смотрите-ка! Обласкан, куда уж нам до него?! - едва сдерживал  смех один из зрелых.
     - Тю-тю-тю, как держится! Герой! - подыграл другой. - Нам-то до него о-го-го!
     - Да-да-да, - наигранно вздыхал Креос, - это точно - важный господин! Повезло ему!
     Малыш что-то пробормотал себе  под нос.
     - Да ладно тебе,  мы завидуем! – бросил старший слуга.
     - Тоже мне, завидовательщики, чтоб вас… - буркнул молодец.
     - Конечно, завидуем, молодости, а не безмозг…
     Малыш налетел на Креоса с кулаками.
     - Немедленно прекратить! - поставила руки в боки Леда. - Это вас ни на минуту оставить нельзя! За вами нужно следить, а не за мной! Надо же, что творят?!
     - Болван! - рыкнул Креос.
     - От болвана слышу! – прошипел сквозь зубы Малыш. -  Зато у тебя…
     - Хватит! – оборвала словесную перепалку послушница. - Еще один звук - и вас высекут!  - Тут она задумалась. - Хм. Другой вопрос: кто? 
     - Пусть по очереди друг друга колошматят, - предложил Замар, -  зато выплеснут все то зло,  что держат внутри.
     - Боюсь,  покалечатся, а  отвечать нам придется!
     - Лишь бы не поубивались  болтуны.
     - Ох, сколько оптимизма и веры в словах! Удивительно, как могут отшельники сохранять благоразумие при таких выпадках?
     Прогнозы совпали с реальностью, дорога обратно действительно  заняла почти шесть дней. На горизонте появились поля и луга, что окружали родной город со всех сторон, но до него было не менее трех-четырех часов пути. Процессию по-прежнему сопровождал летающий покровитель. Завидев городские стены, он приземлился на придорожный валун.
     Всадница  спешилась и направилась  к нему.
     - Госпожа, - собрался покинуть седло Креос, но был остановлен.
     - Попрощаюсь со спасителем  и вернусь! - прибавила Леда  шаг.
     Мужчины  покорно остались ждать.   
189
     Дул легкий ветер, он играл со светлыми волосами. Сорванный капюшон  упал на плечи и не собирался возвращаться на макушку. Не стесняясь неподобающего вида, белокурая  дева плыла по протоптанной колее  к  летучему  другу, что гордо вскинул умную голову.
     Он оказался гораздо крупнее, чем виделось издалека, почти что по колено человеку.    Теперь предстал во всей  красе: весь  угольно-черный,  цепкие и крепкие   ноги с  когтями, они вполне способны нанести серьезные раны, стоит только захотеть,  богатырская грудь, выставленная вперед, длинные крылья с зеленоватым отливом - как выгодно себя преподносит, как загадочно выглядит при  солнечном   свете! Посмотрев в глаза отзывчивого знакомого, Леда подивилась   невероятно осознанному взгляду - ворон действительно глядел  на нее своими густо-темными очами.
     Дева и огромная птица, рассматривающие друг друга на обочине дороги, приковали взоры  наблюдателей - провожатые не могли оторваться от немого диалога двоих. О чем им беседовать?
     Охранитель приоткрыл могуче-смоляной клюв, обнажил кончик языка, который резко отличался  от человеческого, горло  клокотало вовсю. Леда улыбнулась птице.
     - Я пришла поблагодарить тебя и вернуть потерянное, - запустила руку в карман путешественница.
     Ворон  же чуть наклонил голову и следил  за ее движениями. Она достала из одежд перо, протянула его хозяину, но он тряхнул хвостом и встал в прежнюю позу, не теряя самообладания. Полный достоинства красавец знал себе цену и  не терпел возражений.  Тут  Леда поняла, что подношение не принимается.
     - Что ж, тогда прими дар от меня. – Она развязала голубую ленту, отделяющую густую челку от  копны волос, и протянула спасителю.
     Невольники замерли. Ворон расправил мощные, переливающиеся крылья, поднялся в воздух, сделал круг над дарительницей, выхватил из девичьих рук материю, издал протяжный прощальный крик и полетел прочь. Слуги пооткрывали рты - отродясь  такого не видывали, чтоб люди с животными  вот так просто разговаривали и, главное, понимали. Только Замар улыбался.
     Чернявый титан  быстро удалялся, унося  с собой  девичью частичку. Невероятный полет летучего странника заворожил мирейцев, они,  не отрываясь, глядели ему вслед.  Изящные  взмахи умного существа потрясли хрупкую попутчицу. Вскоре птица превратилась в   пятнышко, но от нее остался глубокий след в душе. Даже отсюда была видна цветная полоска, все еще удерживаемая цепкими  лапами - она развевалась на ветру, завораживала и  случайных зрителей.
     - Ничего себе! - воскликнул один из рабов.
     - Зачем ему тряпка? - пожал плечами Малыш.
     - Повязывать перышки будет! – вновь  поддел молодого зрелый слуга.
     - Преподнесет любимой! – буркнул молодец.
     - Прекратите! Устроили здесь, понимаешь ли, представление! Глядите, как понимают животные и даже пернатые людей! Вы когда-нибудь такое видели? – выпалил  пораженный Креос. -  Живу на свете столько лет, а  до сих пор диву даюсь!
     - Дальше я не поеду, госпожа, - спешился проводник перед воротами Миреи и передал поводья старшему. - Нам пора расстаться.
     - Думала, ты побудешь с нами  еще немного,  - вздохнула Леда. - Может,  тебе что-нибудь нужно в…
     - Нет-нет, обещал довести до городских стен и сдержал слово. Если тебе понадобится такой старый зануда, как я, ты знаешь, где меня искать.
     Непреодолимая сила тянула  к родной стороне. Наездница  поглядела  на въезд, затем на   Замара,  не зная, как распрощаться  с хорошим знакомым, столько сделавшим для нее.
     - Меня зовут – я должна идти, - замялась дева. -  Прости и… благодарю за все, за все! - подъехала  она к нему и хотела спешиться, но он остановил ее.
190
     - Тебя уже заждались. Ступай, и пусть Боги осветят твой Путь! – губ отшельника  коснулась прощальная улыбка. Он  дотронулся  кончиками пальцев до лба, затем отвел  руку
в сторону. - Прощай… 
     Процессия умчалась, оставляя напоследок столб пыли.
     - Дорогая, - закончил фразу Замар, но прелестница его уже не услышала - город поглотил ее,  вобрал всю, без остатка, заключив в свои могучие объятья.
     Стражники  только открыли ворота, чтоб впустить пятерых, но их уже ждал пышущий от гнева  хозяин.  Он вышел на центральную аллею и выставил руки в боки. При виде грозной  стойки, путешественники оробели больше прежнего. Провинившиеся миссионеры  склонили головы. Сановник находился  недалеко от них, но все же  на некотором расстоянии, в случае нападения  был шанс…   Ох, будь  на то воля белокурой, убежала б отсюда, но надо выстоять  перед хмурым господином и выслушать все, что скажет, не переча ему. К тому же ей требуется  оправдать слуг, себя-то уж точно не получится. 
     - Вперед! - скомандовала Леда и шагнула первой в клетку с хищником.
     Остальные, дрожа от страха, проделали то же самое.
     За спиной  повелителя  выросли   акатии и замерли при виде его сурового лица.   
     - Как вы могли! - прогремел гром среди ясного неба - погода и правда была чудесной,   настроение омрачало лишь одно.
     - Господин, - начал Креос, - мы…
     Его пронзили темные глаза, он  с перепугу осекся.
     - Догони проводника и отдай! – кинул жрец  кошелек  Малышу,  тот немедля  умчался.
     - Они не виноваты, я сама… - дрогнул тонюсенький голосок.
     - А ты… - выпалил Агерон, несчастная дева остолбенела, -  быстро за мной! – зашагал он к особняку.
     Обреченно вздохнув, воспитанница подчинилась приказу. Она прошла мимо оторопевших подруг, что с волнением  глядели на нее, еще раз вздохнула. Все это время служительницы  очень беспокоились,  не случилось ли чего  страшного, коль так миссионеры задерживаются? Но Агерон уверил наставницу, что путешественники  вернутся. Как ни старалась подопечная  нагнать хозяина дома,  не смогла - ей приходилось едва  ли не бегом следовать за впереди идущим. Он лишь  единожды обернулся, чтоб убедиться, что за ним плетутся,  но нисколько не  замедлил шаг.  Он только раз остановился, нужно было открыть  тяжелую входную дверь  в здание, и влетел внутрь – створка  закрылась прямо перед носом Леды. Она  прикинула,  что еще есть  возможность сбежать, пока не поздно, но дверь тут же открылась – надежда рухнула, не успев появиться.
     - Ну! – рыкнул  сердитый господин.
     Послушница  юркнула в щель между ним  и деревяшкой.
     Агерон повел деву через залы и  коридоры по знакомому пути. Тут  она догадалась куда идут и похолодела. В кабинет! Где никто не помешает и, главное, не спасет! Дела плохи - туда идут, как на казнь! Открыв  очередную перегородку, священнослужитель  пропустил подопечную  вперед,  чтоб не  сбежала, после вошел  сам  и начал мерить шагами просторную комнату. Леда  рассудила - как  повезло, что  не попалась на глаза разъяренному господину несколько дней назад, не то б вмиг растерзал. Она пообещала себе сохранять  молчание в любом случае, чтоб он ей сейчас не  сказал.
     - Ты хоть понимаешь, что ты наделала?! Какого… вообще тебя понесло в эту  воду?! -  сжал руки в кулаки  Агерон так, что на них  проступили вены.
     Воспитанница вздохнула – и господину добрый день.
     - Неужели не понимаешь?! – продолжал он. - Что б я сказал  твоему  отцу?! Братьям?!  Что было бы с  Айри,   со…  Они  бы  мне никогда не простили! Да как бы  я  им в глаза  смотрел?! – потер сановник вспотевший  лоб. - О чем ты только думала, если женщины вообще способны думать?!
     Нахмурилась послушница и потупила взор - конечно же, она думает, иногда  у нее это   
191
неплохо получается.
     - П-п-почему в-вы… кричите на меня? - не сдержала обещание  она.
     - Что?! - подлетел ураган и, казалось, собирался снести ее. Но увидав рядом пыльную мордашку, к которой так и тянулись руки, жаль приходилось их сдерживать, Агерон рыкнул. – Букашка!
     Девичий  негодующий возглас  наполнил кабинет.
     - Я… н-не… б-бу-кашка!
     - Букашка и есть! - стукнул кулаком по двери жрец так, что белокурая вздрогнула.
     В створку  постучали и после разрешения вошли.
     - Господин, - на пороге возник  Малыш и протянул  хозяину деньги, - проводник не взял, сказал, что госпожа  безце… - глянул красавец на застывшую деву.
     - Я знаю… - оборвал его владелец, -  что он сказал, - тут же поправил жрец свое положение. Вмиг он напрягся - от него не ускользнул взгляд молодого раба на его. - Свободен!  Завтра отправишься в мастерские! 
     Невольник откланялся - теперь его ждет  ссылка, а ведь Креос предупреждал.

     - Не про твою честь девка,  не суйся, пожалеешь, - похлопал он по крепкому  плечу.
     - Я и не думал,  знаю, что  она… - вздохнул Малыш.
     - Вот и забудь! Ох уж эти женщины, от них одни беды! Взгляни хотя бы на нашего проводника - глаз не сводит, в гиблое место полез, а ведь он отшельник, не должен испытывать нежную привязанность. Жил себе да жил и  что? Появляется эта… - протянул Креос, на него  бросил суровый взгляд Малыш, -  акатия и  все, конец  всему! Прощай счастливая жизнь!   
     - Ты так говоришь, будто испытывал подобное.
     - Конечно, и до сих пор расплачиваюсь.
     - Она досталась другому?
     - В том-то и дело, что мне. А ведь могло бы повезти, но нет - выбрала меня! - Хохот Креоса  напугал  отдыхающих после долгой дороги лошадей.
     - Жалеешь, что женился?
     - Нет, что полюбил.
     - А если бы жена предпочла  другого? – выпалил Малыш, зрелый слуга промолчал.

     - Не подходить к озеру! - продолжал  священнослужитель, поглаживая грудь в области сердца. - Еще  к фонтанам! Иди! 
     Выруганная  дева уже ступила на порог, как понеслись следующие распоряжения: 
     -  И к купальне тоже! Пока не отойду.
     - А мыться?  - изумилась Леда.
     - Над чашей! – прогремел жрец, глядя  на виновницу своих терзаний.
     Дабы не дождаться бойни, она  тут же ринулась прочь.
     Потирая лоб, Агерон выругал  себя - страшная буря вряд ли будет способствовать  развитию романтических отношений с чаровницей. Ему бы следовало говорить  помягче, но как он мог мягче, если больше суток считал погибшей и оплакивал  ее?    
 
     - О, друг мой, оно чудесно! - отпил из кубка еще  вина Канций. - Отменное! Чье оно? 
     Агерон угощал приятеля и гостя  результатом труда своих рабов. Господа  прохаживались по тисовой аллее у восточного крыла.
     - Правда, прекрасное! – восторгался сантариец.   
     - Не поверишь, мои виноделы постарались, - улыбнулся гостеприимный жрец.
     - Не может быть! В последний раз я пробовал  нечто подобное на празднике Зантурия.   Поразили тогда мастера!
     Эти торжества проводились в государстве с давних пор. Дата была выбрана далекими
192
предками еще в давние времена  вовсе не наугад. В этот день, сотни  лет назад пал  тиран и страшное чудовище Гах, что порабощал  каждого, кто имел несчастье встретиться ему на пути.  Он ходил по бескрайним просторам земли и вот, однажды, забрел в неизвестную ему страну, где крестьяне называли друг друга «пелих», то есть  «трудолюбивые, добрые». Монстр не понимал их языка, но заметил, как они, разговаривая между собой, частенько повторяли слово «хор», что в  переводе означает «начало».
     Задумал злодей завладеть  их телами и душами, велел собраться всем на поле, чтоб сразу всех сломить. Свободный народ пришел  на совет. Вперед вышли  старейшины, принялись за  обсуждение, все решали,  как  уничтожить душегуба, но  толком  никто ничего посоветовать не мог.   
     - Неужели не найдется человека, кто подскажет нам дорогу к спасению?! - возвел руки к небу первый старейшина.
     - Кто противился его воле, сгинул! - отвечал второй.
     - Что же нам теперь идти на погибель?
     - Мы всего лишь простые люди, наши жители - обычные  крестьяне, возделывающие виноградники и злаковые поля. Наше оружие - мотыга и плуг! Какие из нас  воины?
     - Надо идти на священные земли, где труд благословляют Боги, и просить помощи у Них, - сказал первый старейшина.
     - Возьмем с собой хоть палки! – предложил второй.
     - Должно быть, ты забыл, куда собрался, оружие против зла - молитва и чистота души, а не камни и деревяшки!
     - А если молитва окажется слаба перед монстром?
     - Можешь оставаться здесь, она уже потеряла силу! – отозвался первый старейшина.
     - Когда же произошло горе? – оторопел второй.
     - Когда ты стал сомневаться.
     Пошли напуганные люди в виноградники, упали на колени и возносили мольбы милосердным Богам до утра, а когда пришло чудовище, не вынесло аромата, исходившего от растений, и задохнулось. С грохотом упало наземь, насилу убрали.
     На месте, где скончалось поверженное, поставили высокий каменный столб  высотой с Гаха, чтоб врагам неповадно было.
     С тех давних времен в этот светлый день  празднующие люди украшают головы  виноградными венками и несут веточки лозы в руках. Торжественное шествие идет от центра города к полям, где и происходят основные праздничные гуляния.  Во время них поджигается  изготовленное из разноцветной материи и тростей  мифическое  чудовище. При первых же звуках молитв, что поются детьми, глава города подносит к чучелу факел. Затем останки злодея  покрываются  спасительными побегами и хоронятся.
     После вино льется рекой. Некоторые, хмелея, теряют самообладание, но в целом, народ веселится без страшных потерь и репутация остается не сильно пошатнувшейся.  На  деревянных помостах выстраиваются виноделы, желающие похвастаться своими достижениями. Они  предлагают покупателям попробовать отменный  продукт, оценить его качество и, коль будет на то  желание, приобрести парочку сосудов по доступным ценам - за сутки выручка  составляет полугодовой  доход винных ремесленников, чему они  несказанно рады.
     - Я перепробовал там немало, но этому вину дал бы, по крайней мере, одно из первых мест - оно способно поспорить с редкими выдержанными рубиновыми напитками. Такое не стыдно преподнести и государю! - продолжал Канций нахваливать угощение.
     - Какая похвала. Получишь в подарок еще, сколько захочешь.
     - Себе не желаешь оставить?
     - Оно у меня для гостей и подношений, а тебе пригодится в качестве запивки, - хохотнул сановник и  резко  застыл, как вкопанный.
     Он побледнел и похолодел одновременно, тело только и успело содрогнуться.
193
     - О, Боги, ты сам не свой! В чем дело?! - подхватил Канций кубок, выпавший из рук Агерона. - Скажи хоть слово! - тряхнул он друга.
     - Она… - сжался и простонал священнослужитель.
     - Она?! Кто?! Скажи толком!  Леда? Что с ней?!
     - В воде…
     - Хочешь сказать?..   Что если  просто-напросто плавает или решила помыться?!
     - Нет, не шевелится, - снова вырвался стон из груди жреца.
     Следом  побледнел и Канций.
     - Это произойдет в будущем? Все еще можно изменить?!
     - Сейчас.
     - Я  поеду…  к себе.
     - Благодарю, - закрыл лицо рукой Агерон.
     - Ну что ты, я  скорблю с тобой и… - промычал сын Ареда, - сообщишь, когда…
     Ему друг ничего не ответил.    
     Дальновидному господину открылось мрачное видение: прелестница, окутанная пеленой светлого платья, развевающегося, словно на ветру, падает в бездну. Ручки и ножки  бездвижны. Такая хрупкая и беззащитная, бледная. Грива распрямленных во влаге волос распушилась и создала вокруг лица некий ореол. Лучи света падали  на нее откуда-то сверху, придавали еще более зловещий вид черной воде, похоронившей деву вместе с ним.
     Уединившись в апартаментах, Агерон устроил погром - первый попавшийся под руку предмет выбил окно, его  пришлось ремонтировать, а красивейший стул отправился в печь. Лишь спустя  время  провидец узрел,  как  путники входят в ворота и облегченно вздохнул, но тщательно  готовился к приему.      

     Вернувшись в свои временные покои, Леда попала под водопад радостных речей по случаю ее долгожданного  возвращения. Едва она успела ответить Тикавии приветствием, как служанка стянула с нее грязные одежды, расчесала  запутавшиеся кудри, затем под руки сопроводила в смежную комнату. При виде дивной бронзовой  купальни  с рельефами и декоративными поручнями, отделанными слоновой костью, постоялица замерла. Она все глядела на приятно теплую воду и  вздыхала.
     -  Все готово, как вы любите - масла, корень валерианы  для спокойного сна. Ах, да и  лаванда! – щебетала Тикавия.
     - Не надо, - покачала головой Леда. -  Неси гидрию и большую чашу -  теперь буду  так мыться.
     Служанка застыла от удивления.
     - Душа-то ведь нет, - обронила дева.
     - Зачем вам душ? Не понимаю? Он у нас есть, но им господа не пользуются, в купальне комфортнее.
     Было стыдно Леде признаться, в чем причина такой перемены, ведь предпочитала плескаться  в воде, оттого и  решила умолчать о суровом наказании.
     - Приказ господина, - его слова  не оспариваются, потому и были произнесены.
     Тика отправилась за сосудом. Рабыни помогли ей принести широкую тяжелую емкость, поставили рядом с любимой купальней и принялись по очереди черпать из нее приготовленную ароматную водицу с розовыми лепестками и подавать обескураженной  служанке.
     Несмотря на новую церемонию омовения, дочь Даана смогла помыться, удалила с поверхности тела пот и пыль -  усталое,  оно начало дышать.  После на хозяйку Тика надела свежие с приятным запахом одежды и  взялась  сушить локоны.
     - Наконец дождались тебя, дорогая, - вошла в комнату и обняла  подопечную Айри, следом прошмыгнула старшая жрица. - Потрудись объяснить, что произошло? Почему вы задержались, и отчего так  зол господин?
194
     - Это длинная история, - обронила Леда, отводя взгляд.
     - Как ни странно мы не торопимся,  время позволяет.
     Гостьи присели рядышком.
     Поняв, что разговора не удастся избежать, послушница  замялась. Перед ней сидели две акатии, знающие о ней и  о хозяине дома больше, чем остальные, но почему-то даже им не хотелось выдавать  всякого рода подробности - они могли опечалиться. Обе жрицы смотрели на молчаливую деву, не знающую, как оправдаться. Через минуту Леда выпалила про случай на озере, решив сразу покончить со скверными тайнами, она хотела забыть о них и больше никогда никому не повторять.
     Первое мгновение акатии не могли и пошевелиться, но когда наставница пришла в себя…
     - Ты знаешь, чем это могло закончиться?! – вспылила она, такой подопечные видели ее впервые. - Чуть не погибла! О, хвала Великой Матери! Сберегла такую… негодницу!
     Тея схватилась за свою красивую голову – кого-кого, а матушку  трудно было разозлить.
     - Я же не знала о… - оправдывалась воспитанница.
     - Зачем ты вообще полезла в незнакомую  воду?! А если б там  водились  змеи или еще какие-нибудь опасные существа?! Это же не лимна! – подскочила с места настоятельница,  она не меньше покровителя  волновалась.
     - Из-за чего столько беспокойств? Я жива, здорова, - попробовала успокоить ее Леда.
     - И правда не понимаешь?! – спросила Айри, видя, как младшая замотала головой. – А  не думала об  ответственности за тебя?! Как бы встретил новость о твоей трагической кончине  отец? Какой скандал бы разразился?! Наш мудрый господин дал щедрое разрешение совершить важное и последнее для преступников дело, упокоить их серые души, а ты так подвела! Он места себе не находил! - махала руками Айри.
     - Матушка, он меня уже отругал и наложил запрет.
     - Запрет?  На что?
     Нахмурившись, дочь Даана поняла, что взболтнула лишнего, но все равно рано или  поздно старшие узнают правду.   
     - Подходить к воде,  к  фонтанам, даже к  купальне, само собой к водоемам, даже мыться дозволил только из сосуда, - буркнула Леда.
     Гостьи  хохотали до слез.
     - Ну и рассмешила! Давненько я не смеялась до упаду! Ладно уж, поговорю с Великим жрецом, чтоб сменил гнев на милость и разрешил хоть мыться нормально - негоже акатии являться перед людьми грязной! Ничего, он добр, - улыбнулась Айри, но сановник не даст разрешения. 
     - Сегодня он не очень добр, - заметила Леда. 
     - Сдается мне, твой рассказ неполон, - прищурилась матушка.  - Договаривай!
     - Собственно, добавлять-то нечего, только… в общем…  - смутилась послушница, - он  назвал меня «букашкой».
     Красавица Тея хихикнула.
     - Это не смешно! - возмутилась оскорбленная Леда - ее сравнили с насекомым, а подруга насмехается!
     - Нет, нет, нет, нет, нет и нет! Ни в коем случае, но забавно! Как ласково назвал ее господин. Ах, так миленько! - мечтательно завела глаза Тея. - А ей не нравится - это не справедливо!
     - Неужели серьезно говоришь? - вскочила со стула дева. - Что такого милого ты здесь разглядела?
     - Ну и что, подумаешь, господин назвал тебя  бу…  - осеклась старшая жрица, глядя на лицо послушницы. - Столько внимания тебе одной - разбойники  называли и похуже.
     - Разве можно сравнивать?
     - Почему бы и нет? Видишь разницу? Скажи мне,  какой  из нас господин смог бы еще  сказать  ненавистное словцо? Полагаю, найдется немало женщин, мечтающих оказаться на
195
твоем месте - внимание дорогого стоит. Тем более такого человека.
     - Зачем напоминаешь то, что хочу забыть? Надеюсь, вскоре пройдет  увлечение и, кроме всего прочего, разве это дает ему право называть меня, кем вздумается?! Что если завтра я окажусь Медузой Горгоной, от взгляда на которую мужчины превращаются в камень, или Пирией?
     В Пелихории существовало предание, в котором говорилось о красивой дочери богатого купца. Ее  насильно выдали замуж за крупного чиновника, но она  опустилась до разврата и была уличена в нем. За предательство законный супруг запер красавицу жену в сыром подземелье, но она просила нелхи помочь ей. Обернувшись змеей,  она выползла на свободу и жалила всех встречающихся мужчин, мстя за себя. Первой ее жертвой стал собственный благоверный.
     - Вряд ли, - предположила Тея. - Ты же не чудовище, скорее  напротив. Можешь быть уверена, в следующий раз господин одарит тебя дивным именем.
     - О, неслыханное везение и скандал! За что мне это? – тяжело вздохнула Леда.
     - Дочь моя, - усадила ее рядом наставница, - будь Агерон равнодушен, игнорировал бы тебя, наказывая за проступки. Господин не сделал  ничего дурного, а  незначительные выговоры и ограничения - мелочь, вызванные заботой. Будь терпимее, прошу.
     - Вы просите быть благосклонной? - опешила воспитанница.
     - Не благосклонной, иначе превратишься в распутницу, что одаривает своих поклонников сначала улыбками, а после и прелестями. Но ты - акатия и должна быть чистой. Не делай дурного, не причиняй боли даже врагам, относись с пониманием к чужому горю и страданию, принимай  как должное то, что есть, ибо оно твое испытание - вот о чем я.
     Айри и старшая жрица вышли в коридор, оставив Леду отдохнуть с дороги.
     - Вы были правы, она не допускает иного исхода, - шепнула Тея.
    - Меня  интересует  другое - кто же все-таки наденет этот злосчастный   венец? – поглядела на нее  матушка и   вздохнула. - Да, не позавидуешь ему.
     - Не то слово, - закивала синеглазая Тея. - Одно знаю точно – он  найдет тысячу причин, чтобы не присутствовать на свадьбе.
     Собираясь в город за дарами и жертвами, Леда накинула на плечи плащ и принялась за  завязи. После возвращения и  отнюдь не теплой встречи хозяина выходила  редко,  а он все ходил кругами, посматривал на нее, упрекал себя в недостойном поведении. Наедине с собой признавался, что  с появлением девы в его судьбе появилось чересчур много того, что  не нравилось в себе.
     В покои вошла заботливая Тикавия, держа перед собой  на большом блюде пищу, любезно предоставленную здешним поваром. Постоялице нравилась его стряпня, он обладал богатой фантазией и использовал ее в своем  нелегком труде, постоянно придумывая что-нибудь удивительное – финансовые возможности позволяли учитывать вкусы всех обитателей дома.
     Леда предпочитала без мясную диету, но и в этом мастер угождал. Его жаркое и печеные фрукты с  мятно-пряным  соусом - объедение. Из питья акатии считали за лучшее отвары и настои целебных трав, в которые добавляли мед. Частенько они пили простую чистую  родниковую воду, уверяя прихожан, что она  самая первая и необходимая целительница и щедрый дар природы.
     Кинув беглый взгляд на принесенную еду, Леда тут же  насторожилась.
     - Для чего столько? - указала она  на  горку лепешек.
     - Передали с кухни, поешьте, - поставила Тика приборы  на стол.
     - Сколько их? – Дева пересчитала хлеба  и ахнула. - Не может быть! Повар что-то напутал,  я столько не просила! Как же можно съесть десять лепешек за раз?!
     - Он не ошибся – это распоряжение…
     - Можешь не продолжать, - обессилено рухнула на стул  послушница.  - Мне  неловко.
    Выходит,  Великий жрец знал, что она не съедает вкуснейшие пышные из-за добавления
196
винных осадков вместо дрожжей  медовые лепешки с орехами и кусочками фруктов, а берет их с собой и раздает в городе нищим, в частности, той бездомной старушке, что сидит на одном и том же месте который год, никому ненужная  после гибели своих детей.
     Ее худая лачуга едва держалась изо всех  последних сил, пока не налетел на Мирею шквальный  ветер, принесший серьезный ливень, он-то окончательно и  разрушил ветхое жилище.
     За период знакомства - а Леда, бывало, с ней разговаривала, если позволяло время - она поведала историю своей длинной жизни. Потряс рассказ про детей. Надо же было случиться такому несчастью - пережить шестерых сыновей и двух дочерей!
     Самый старший из юношей после мучительной смерти отца принял  всю  заботу о семье на себя  и  обеспечивал ее,  как мог. Он нанялся к богатому судовладельцу моряком и приносил в дом крохи, но их не хватало на пропитание большой семьи. После  с ним стал работать и брат, пока стихия не упокоила их на дне морском.
     Через некоторое время  началось наступление  враждебно настроенных соседей. Оно  унесло жизни еще нескольких сыновей горожанки. Один из парней погиб на верфях. Дочерей поразила тяжелая болезнь. Первая испустила дух сама, второй помогли свои же солдаты, чтоб не заразила воинов.

     - Разве это может быть правдой? - усомнилась в речах старушки Леда.
     - Посмотри на мои глаза - раньше я была зрячей. -  Война и горе никого не щадят, но врагами не всегда  бывают  иноземцы.
     - Пелихории? Ими были наши соотечественники? – переспросила дева. Хотя чему удивляется, коль сама едва  не пострадала от них же.   
     - К сожалению. Кому нужны бедняки, тем более больные?

     Леда все ломала голову, откуда жрец узнал о ее маленькой тайне, в которую была  посвящена только Ралмина, а Тика могла лишь догадываться? На улице больше не  встречалась с господином, она оглядывалась во избежание повторения. К тому же полагала,  покровителю  не понравится, что за его счет кормят свору. Но раз так и хозяин не против, будет помогать  нищенке и ее соседям по несчастью и дальше.
     Отказавшись от еды - есть не хотелось (то ли совесть не давала покоя) – Леда отправилась выполнять поручения, а по возращении обнаружила послание от отца, точнее приглашение, да еще куда - на пир!  Поразили две вещи - родитель никогда не любил писать и, кроме того,  разве не знает, что акатии не посещают увеселительные заведения, в том числе и праздники в отчем доме? И уж совсем не вызывало сомнений, что ее все равно никто никуда не отпустит. Но Даан сделал ставку на дружественные отношения со старинным приятелем. Дескать, он, если хорошенько попросить  его и господин будет настолько любезен и отпустит на часок другой любимую дочурку, будет очень счастлив. Купец умолял прийти, чтоб повидаться с семьей,  быть может, в последний раз, ведь  он стар, и того  и гляди помрет. К тому же братья с племянниками  соскучились. Леда улыбнулась и  покачала головой - как отец любит преувеличивать.  Она догадывалась, что одновременно было отправлено письмо и сановнику с приглашением-просьбой, да еще какой! Ох, он будет несказанно рад - запоздалое возвращение из путешествия,  чрезвычайно «радушный»  прием. Что она еще забыла? Ах, да, отказ, нанесший тяжелейший удар по господину, и бесконечное непослушание и пререкания - куда уж хуже?
     Не стоит забывать, что повелитель  содержит в своем доме ряд девиц - пожалуй,  это своего рода подвиг,  такое  не проходит бесследно. С чего вдруг  родитель решил, что священнослужитель будет настолько добродушен и позволит ей прибыть  на развлечения? И вообще, странное дело - что-то она не припомнит, чтоб отец  присылал ей когда-нибудь длинные письма, даже когда жила в другом городе.  Он не очень-то любил изъясняться на бумаге. Любое сообщение переводил в буквы красноречивый  Идан и отправлял, куда
197
следует.
     Конечно же, глава семьи был человеком грамотным, но он неустанно повторял, что марать ценные листы попусту не имеет смысла, если нет склонности к писательству и определенных талантов. У братца же хорошо получалось задурить голову любому мало-мальски поддающемуся влиянию существу. В то время как отец  обычно посылал слугу, и уже раб передавал послание, так сказать,  из уст в уста, повторяя все слово в слово, либо приносил крохотные записки с важным и не очень содержимым.
     Ознакомившись с посланием, Агерон отложил его в сторону.
     - Когда пришло? – продолжил он работу.
     Цилий разбирал корреспонденцию перед хозяином, недавно вернувшимся из  поездки.
     - Вчера, - подал он следующее письмо, от Канция, с поздравлениями по случаю возвращения дражайшей милашки.
     Агерон прочел послание, уголок его рта приподнялся - друг все  шутит.
     - Госпожа  получила?
     - Да, ей сразу доставили. - Раб заметил довольство владельца его работой и повеселел - не зря он борется с гневом на акатий.  - Будут распоряжения для?..
     Повелитель махнул рукой - определенно дева не придет испрашивать разрешения, к тому же он еще  ничего не решил.    
     - Повар выполнил свою работу? – спросил жрец и выслушал отчет Цилия. – Пусть  Тикавия в следующий раз будет внимательней - она должна знать, что творится под носом.
     Речь шла о проступке  служанки,  она едва не оставила  послушницу без хлебов, правда, успела  вовремя  сообщить в поварню и не навлекла на себя гнев.
     Проснувшись под утро, Леда лежала к кровати без сна. До служения оставалось довольно много времени, спи да спи, но нет. В окошко стучался дождь, желая зайти в гости, и нарушал тишину, царящую в западном крыле. Давно заметила дева, что дом не отличается  шумностью -  суровый владелец предпочитал спокойствие  всякому  веселью.   
     Звонкие  капли звали на  встречу. Бессонная дева подошла к окну, давненько она не  попадала под серые струи. Через  минуту,  одетая по всей форме,  она выбежала на крыльцо.   
     К  концу подходил сезон дождей,  так называли в Пелихории самый дождливый месяц, когда он  шел ежедневно, делая короткие паузы, почти тридцать дней. Однако давал возможность напитаться земле, пополниться реке и каналам на оставшееся время.  Влага в водной артерии и озерах прибывала с огромной скоростью, выходила из берегов, затопляла прибрежную территорию, но  насыщала ее  ценным илом. 
     Близ городов Паэрти облачили в каменные одежды, чтобы не причиняла неудобств разливами и не наносила вред жилым кварталам, не сносила  исторические памятники и прочее. Ими являлись древние религиозные храмы,  в них служили еще далекие предки, но с рассветом культа Великих Родителей они были заброшены,  впоследствии забыты.
     О прежней религии  теперь напоминали  только полуразвалившиеся обломки, охраняемые законом - государь, как  его отец, дед, прадед и другие предшественники приняли мудрое решение сохранить их, ведь они отголоски не менее величественного прошлого. Эти останки  повествовали  о скверных временах, когда  разрозненные города  враждовали друг с другом, о былых победах над страшными и  жестокими врагами. Владыки желали  сохранить их как памятники архитектуры. На старое  сейчас  основываются нынешние зодчие, возрождаются  знания  давно ушедших дней – «мудрая архаика»  называют творения прошлого строители.   
     Серо-голубые глаза смотрели на  мокрые, покрытые бисеринками деревья, светящиеся при свете ламп. Утяжеленная трава и цветы клонились к земле, чтоб скинуть груз. После дождя появились лужи и не пропали попусту - по ним скакала Леда, смочив ноги в холодной воде, и взрывалась от необъяснимой радости. Тут тучи расступились, открыв ночное светило - девичье лицо хоть и загорело во время поездки,  но сейчас  казалось бледным, однако,  не менее прекрасным. Скорее наоборот, влага придала  больше очарования  гостье, что нарушила  покой ночи.  Дождь окропил ее  с головы до ног, облюбовал  игривые локоны.
198
Дочь Даана осталась довольна.  И вот  лунный свет упал на бесчисленное множество живых капель, в каждой из них отразилась Сома. Она посеребрила все, что видела, в том числе и  бессонную деву. Тропинка превратилась в лунную дорожку, сверкая ярче бусинок.
     Ветерок шутливо отбирал у ветвей мокрые листья и крохотные чаши падали на землю, выстилали дивный ковер. Утром его уберут и никто, кроме пары слуг не увидит, как старалась природа украсить обитаемую.
     Бабочкой порхала Леда по оживающему предрассветному саду меж густокронных   растений, промокла насквозь. Вскоре порывы разогнали остатки туч, и Луна заторопилась прочь, уступая место Солнцу - обоим пришла пора вернуться обратно. 
     Белокурая только успела  взяться за ручку двери, как она распахнулась - и дева  столкнулась нос к носу с… Великим жрецом! Тут же послушница отпрянула назад, негоже служительнице кидаться в мужские объятья.
     Окинув своим серьезным взглядом мокрую воспитанницу, Агерон сдвинул брови. Влажное и  румяное после пляски девичье лицо зарделось,  с распущенных (вероятно, он подумал, что и подопечная такая же)  волос капала водица. Сырой плащ облеплял фигуру,  не очень тесно, но…  Светило поднялось выше, и представшая перед взором Леда засверкала в  лучах первородного Арка ярче  любой драгоценности - мужчина напрягся.
     Неверно истолковав жест, полагая, что господин сердится из-за нарушения запрета, послушница  опередила его.
     - Промокла под дождем! – выпалила она в оправдание. - Под ним-то я не могу утонуть при всем желании! -  По крайней мере, такие случаи ей  не были  известны.
     Потом нарушительница тряхнула кудрями и - о Великая Матерь! - обрызгала благодетеля!  Поджав губы Леда сжалась, снова ее будут ругать. Но религиозный глава по-прежнему  безмолвно стоял  в проходе. Он учуял запах, стоящий после осадков, оглядел сад и ухмыльнулся.
     - Что ж тебе не спится?
     Дочь Даана подивилась речам, где же выговор? Но вместо ответа пожала плечиками.
     - Ты со мной не разговариваешь?
     Удивление возрастало - господин не хмур, напротив,  говорит, как… со старой знакомой!
     - Нет, так я не скажу ничего лишнего, о чем пожалею после, - честно призналась мокрая Леда.
     Агерон  подавил смешок.
     Через секунду послушница  чихнула и мужская улыбка спала.
     - Бегом в тепло - не хватало еще простуды! И  когда придешь на праздник, скажи отцу, что  я задержусь, но непременно буду! – пролетел серьезный жрец мимо и скрылся из вида.
     Оставалось закрыть ротик, после того как он непроизвольно открылся - вот это да, Даан повлиял на сурового господина? Что такое  написал родитель, что друг согласился отпустить дочку в гости?  Что бы там ни было - нужно поучиться у него. Пригодится!
     Тихонько, на цыпочках, поднималась воспитанница к себе, старалась прошмыгнуть незамеченной, но ее окликнула наставница, к которой как раз и приходил повелитель.
     - Ужасный вид! Что с тобой?! – заторопилась навстречу матушка.
     - Попала под дождь, - сказала Леда, бессмысленно было скрывать - улики на лицо.
     - Опять за свое? - рассердилась Айри. – Надеюсь, господин… - Но подопечная  вздохнула, и акатия  поняла, что  встреча все-таки  состоялась. - Приведи себя в порядок и поторопись,  скоро служение!
     Когда  Леда  зашла в покои, первым делом взглянула в зеркало.
     - О, Великая Матерь! – оторопела она. 
     Замерзла и побледнела, лишь щеки оставались розовыми, а голубые губы...   Волнистые волосы слиплись и, в дополнение ко всему прочему, перепачкала подол одежд - работа служанке сегодня предстоит нешуточная.
     Тут же Леда заметалась по комнате в желании поскорее придать себе приличный вид.
199
     С восходом солнца следы бушевавшей стихии исчезли, и наступила привычная жара. Сейчас вряд ли кто скажет, что ночью шел ливень, свидетельницей которого стала белокурая. Как же жаль, ведь маленькое чудо досталось немногим, остальные мирно спали в своих кроватях, не подозревая, насколько прекрасен обычный дождь.
     Мысли никак  не укладывались должным образом, все время куда-то улетали  далеко-далеко, за моря и океаны,  внезапно они вернулись к религиозному главе и немало удивили думающую. Неужели  он настолько поразил ее,  что  думает о нем?
     Ничего в том необычного, столько раз оказывал помощь, спасал от насилия и гибели, извлек из зловещего кустарникового плена, за который до сих про стыдно, разрешил похоронить по-человечески злодеев, оставил Тею! Вздохнула Леда, конечно, господин достоин уважения и почитания, а высокий духовный пост занимает по праву.
     - Дорогая, - позвала  деву настоятельница, - вернись к нам, ты нам нужна.
     - Матушка, позвольте мне… - замялась воспитанница, вдруг повелитель не сообщил ей   о походе в город с целью повидаться с семьей? – Позвольте мне побывать у…
     - Если Великий жрец позволил, куда мне-то запрещать? Только умоляю, не намокни, - улыбнулась Айри.
     Любимица зарумянилась,  подруги не поняли, о чем идет речь,  они слишком были заняты  своими поручениями в той самой  зале, где  проводили и совместные вечера. Здесь присутствовало  столько  света и пространства, что не было  чувства скованности и  некой неуверенности, стены не отторгали, но добродушно  принимали. Тут царила атмосфера благополучия. Конечно,  дева не помнила, какой комната была до  прихода  акатий, однако  сейчас дело обстояло именно так. Хозяин изредка заходил в западное крыло и лишь по крайней необходимости, но также отмечал  изменения.  Некоторое время назад он и мысли не допускал о пребывании женщин в его особняке. Сейчас воочию видел, как эти шумные суетливые болтушки создают прекрасное одним своим присутствием.
     Девичий взгляд упал на Тею - светится от счастья, ей и солнца не надо.
     - Ты меня  смущаешь, - обернулась  красавица.
     - Сколько меня смущает, - загадочно пробормотала подруга.
     - О чем говоришь?
     - Да так, пустяки.
     - Не договариваешь что-то,  - протянула синеглазая Тея.
     - Просто думаю.
     - О чем же?
     - Рада за тебя, очень.
     - Да, господин  самый щедрый  и чуткий из всех, кого встречала.
     - Когда ж успела повстречать столько? Ты же много  лет в  храме.
     - Все-таки я старшая жрица и сталкиваюсь с людьми больше тебя, он и правда…
     Тея  продолжала, а Леда поняла, что человек, приютивший их своем в  доме,  завоевал еще и акатию, как  завоевал в свое время Тикавию и остальных, в том числе отца и ветреного Канция.