Падающие облака. 3-2. Неромео и Неджульетта

Глава 2. НЕРОМЕО И НЕДЖУЛЬЕТТА



- Не позволю! – закричала она, размахивая руками. – Не позволю, чтобы мой внук встречался с правнучкой убийцы!
- Дура что ли? – спокойно спросила прабабушка, величественно поднялась, вышла в коридор и приказала. – Сядь, Софья! Сядь, кому говорю! Ишь, влетела, как гусыня, крылья растопырила, только что клювом не щелкаешь. Мала еще на старших голос повышать.
Лина чуть не подавилась. Ничего себе «мала»! Да ей уже за семьдесят. Стоп! О каком внуке она говорила? Выходит… это бабушка Стаса? Эта всклокоченная невысокая старушка, яростно сжимающая в руке платок, та самая Софья, в убийстве матери которой обвинили ее прабабушку? Офигеть!
- Лина, поди, поставь чайник. А ты, Соня, не кипятись.
- Я с тобой чаи гонять не собираюсь! – вытерев лоб, Софья устало села на табуретку и погрозила кулаком. – Мать мою угробила, Раду чуть на тот свет не отправила. Думаешь, я в твоем доме угощение приму? Да я лучше сдохну!
- Мама твоя, Прасковья Трофимова, подругой мне была.
- Подругой! – горько усмехнулась Софья. – Знаем мы таких подруг! Была бы не виновата, не посадили бы!
- А то ты не знаешь, как тогда сажали. Лучше бы спросила, кто меня оговорил.
- Что? Оговорил? Да ты одна там была!
- Да не одна. – Лина увидела, как прабабушка подошла к Софье, села рядом. – С нами еще Беата Ковальчик жила. Ты, наверно, не помнишь. Дочка у нее еще была… как же ее звали-то?.. Зина? Нет, не Зина, имя еще такое, нерусское… Зося! Твоя ровесница… Подожди-ка. Только сейчас сообразила: вот почему ты меня всегда стороной обходила. Столько лет злобу таила, а подойти, спросить – мозгов не хватило?
Софья фыркнула, платок на плечи накинула, поднялась:
- Нечего мне больше в твоем доме делать. Ты или не ты, но посадили тебя. Значит, ты и виновата. И кончен разговор!
- Нет на мне греха, в котором ты меня обвиняешь. Потому и живу спокойно, и людям в глаза смотрю. И тебе. Ты бы лучше поинтересовалась, с каких это богатств Беата Ковальчик после войны жила так роскошно. Не с икон ли твоей матери?
Софья села, долго молчала, теребила концы платка.
- Про Беату откуда знаешь? – наконец спросила она.
- Искала я ее. В глаза ей хотела посмотреть.
- Нашла?
- Нашла.
- Где?
- В Ленинграде и нашла. Только к тому времени Беату уже похоронили. Муж ее Тадеуш на войне погиб, почти в самом начале, так она недолго горевала, сошлась с другим мужиком. Я с ее дочкой говорила, с Зосей. Беата после войны ее нашла в детдоме под Краснодаром. И в квартире ленинградской у них я была. Хорошая квартира, антиквариатом увешанная. А Беату убили. Говорили, что она с хахалем своим тогдашним что-то не поделила. Квартиру потом обокрали, все иконы и картины вынесли. Вот и думай, прежде чем человека обвинить.
Лина выглянула из кухни:
- Бабуль, чайник подогрелся.
- Ну, так, мож, перестанешь меня врагом считать, Соня?
- Ой, не знаю! – Софья покачала головой. – Говорить-то всякое можно. Не проверить сейчас. Вон, Раду-то…
- А ты вспомни-ка, Сонюшка, как ты Петра своего с Ленкой Захаровой застукала, когда он за кулисами в доме культуры тискал ее. Что ты сделала?
- А что я сделала? – Софья дернула головой.
- С праздничного стола нож схватила и на Ленку бросилась. Я ж помню. Да и не я одна – народу там тьма была. Ревность – она, паскуда, разрешения не спрашивает, когда войти. По мозгам тюкнет – и разгребай потом навоз лопатой.
- Ну да. Здесь ты права.
- Вот что. Снимай пальто, пошли чай пить. Я вареньем тебя угощу. Своим фирменным, из крыжовника. Заодно и на Лину мою посмотришь.
- А что мне на нее смотреть? Чай, под венец не вести.
- Ну, тебе, может, и не вести. Это их дела, молодые.
Софья скинула пальто на табуретку. Одернув вязаную кофту, она прошла в комнату, осмотрелась, подметив и подзор на кровати, и многочисленные фотографии на стене, и пузырьки с лекарствами за стеклом буфета. Она еще не успокоилась окончательно, но со щек уже сошел румянец негодования, и пальцы перестали дрожать. Лина слушала незатейливый разговор и не переставала удивляться. Как же переплелись судьбы нескольких поколений! Захочешь – не придумаешь.
В окно кухни постучали.
- Я посмотрю, – вскочила Лина.
Вернулась она веселая:
- Бабуль, я пойду прогуляюсь.
- Куда на ночь-то глядя?
- Да я не одна.
- Ты Стасу скажи, пусть потом проводит. – Софья постучала ладонью по столу. – А то нынче не те времена. Это раньше можно было гулять до рассвета и ничего не бояться. Вчера иду, смотрю – опять эти… возле вокзала ошиваются. Хорошо наши местные цыгане их сюда не пускают…
О чем говорили дальше, Лина не слышала. Ее ждал Стас.

Занавес осеннего вечера заглушил и без того блеклые краски улицы. Влажный воздух холодил лицо. Лина подняла воротник куртки.
- Замерзла? – Стас остановился, снял шарф. – Иди сюда, повяжу. И погреться-то негде – ни кафе, ни кинотеатров. Не понимаю, как здесь можно жить и не умереть со скуки.
- Наверно, для этого надо тут родиться или провести не один год. Я тоже как-то у прабабушки спросила, чем она занимается по вечерам. Говорит – читаю или смотрю телевизор.
- Где ж столько книг взять?
- А я ей электронную книгу подарила. Накачала туда столько, что не на один год хватит.
- И что, читает?
- Еще как! Так быстро освоила, что не поверишь, – засмеялась Лина.
- А моя до сих пор мобильного телефона боится. СМС-ки для нее – китайская грамота. Только звонит и отвечает на звонки.
Они гуляли и говорили обо всем на свете. Оказалось, на улице не так уж и холодно. И свет фонарей не тусклый, просто их мало. А если идти, взявшись за руки, то и перчатки не нужны.
- А пошли к нам, – предложил Стас.
- Не, это неудобно.
- Мы ж только чаю выпить. Или кофе. У меня бабушка большая любительница этого напитка.
- Не пойду. Всего час назад твоя бабушка приходила ругаться с моей прабабушкой. Идти в дом без хозяйки… Нет, увольте. Это не город, здесь другие порядки.
- Ругаться? – Стас усмехнулся. – Да моя бабушка такая тихоня, каких свет не видел.
- Ты бы на эту тихоню час назад посмотрел. В наш дом влетела фурия. Я, если честно, в тот момент себя Джульеттой почувствовала. Думаю – фигасе, какие пряники!
- Да ну, ерунда.
- Ты просто мало ее знаешь.
- Наверное. Представляешь, как я удивился, когда она, увидев твою фотку в моем телефоне, вдруг вскочила, оделась и куда-то ушла? Только спросила – ты с ней встречаешься? А из-за чего весь сыр-бор?
- Долгая история.
- А я никуда не тороплюсь. Расскажешь?
- Ты лучше у бабушки своей спроси.
- Спрошу. Но объективности ради хотелось бы знать мнение всех сторон, – засмеялся Стас.
- Ну и шуточки у тебя, – улыбнулась Лина.
- Давай, не отлынивай, рассказывай. Я весь внимания.
- В общем, рассказываю со слов моей прабабушки…
Стас слушал молча. В темноте, слабо разбавленной светом уличных фонарей, его глаза блестели. Вот напряглась рука, дрогнули губы. Он не просто слушал. Он сопереживал!
- Вот такая история, – Лина закончила рассказ и посмотрела на Стаса.
- Я в шоке. Неужели это правда? Ну, я в том смысле, что читал про такие дела, но как-то они проходили мимо.
- Правда. Я тоже раньше особо не задумывалась.
- У меня от твоего рассказа до сих пор мороз по коже. Жуть!
- Ага. А представляешь, как я бабушку слушала? У меня даже челюсти клацали. Как представлю, что это не ее, а меня подводят к пианино, где труп подруги лежит… бьют на допросе, руки прижигают… Ой, нет! Как люди через это проходили? Я бы, наверно, во все созналась, и в убийстве Кеннеди, и в сожжении храма Артемиды, и в том, что я – не я.
- А что это за кольцо, которое тогда украли?
- Ну… когда-то прабабушке мой, как оказалось, прадедушка подарил украшения польской королевы Боны Сфорца.
- Боны кто?
- Звали ее так – Бона Сфорца. Это еще в начале шестнадцатого века было.
- А у него откуда они взялись?
- Он их получил в наследство, как старший сын. По словам моих внезапно обретенных родственников, далекий пра-пра-пра по мужской линии служил офицером в охране Боны и был ее любовником. Вот она и подарила.
- С ума сойти! – Стас свистнул. – Да ты благородных кровей?
- Обычных, – слукавила Лина. Не рассказывать же еще и семейную сагу с расстрелянным князем Оболенским.
- Ну, и что с кольцом?
- Да ничего. Так оно и не нашлось.
- Совсем ничего не осталось?
- Осталась подвеска с большим аметистом.
- Аметист?
- Ну да, фиолетовый камень.
- А что еще было? Кольцо, подвеска…
- И браслет, – Лина махнула рукой. – Только браслет недавно тоже украли. Он у прабабушки хранился. Во всех трех украшениях есть один общий признак.
- Какой? – Стас слушал напряженно, он даже губу покусывал, что делал только в минуты сильного волнения.
- На камне с внутренней стороны небольшой... как бы это назвать… скол, что ли. На всех украшениях.
- Ёханбай! – не удержался Стас. На камне в браслете тоже был скол.
- Ты чего?
- Лина, тут такое дело… – он замялся. – Понимаешь, я недавно нашел одну штуковину. Вернее, не я нашел, а Горох. Браслет с аметистом.
- Где нашел?!
- Недалеко от дома моей бабушки, возле пруда.
- Покажи! – потребовала Лина. – Может, это тот самый?
- Он у меня дома. Я думал, безделушка, чуть не выбросил. Случайно узнал, что камень в браслете – аметист.
- Пошли! – Лина потянула его за руку. – Расскажем об этом бабушке.
- А если это не тот браслет? Или вообще фальшивка? Она обрадуется, а окажется, что все это туфта. Представляешь, какое расстройство?
- И что делать?
- Надо сравнить подвеску и браслет.
- Точно! Завтра едем в город.
- Согласен. Ты не замерзла?
- Да что-то меня потряхивает. То ли от холода, то ли от эмоций.
- От совокупности. Пошли, я тебя провожу.
Всю дорогу Лина вспоминала кражу кольца у Гражины. Она так увлеклась, сопоставляя одни факты с другими, что не заметила взглядов Стаса. Он усмехнулся:
- Слушай, а больше ты мне ничего не хочешь рассказать?
- О чем?
- Ну… о кольце, например.
- А почему ты спросил про него?
- Ты говорила, что его украли в блокаду.
- Ну да.
- Тогда откуда ты знаешь, что на камне в нем тоже имеется скол?
Лина не ожидала такого вопроса и растерялась, пожала плечами:
- Я так думаю, – попыталась она выкрутиться.
- А я думаю, ты просто держала его в руках. Только почему-то не хочешь говорить об этом.
- С чего ты решил? Это всего лишь мое предположение.
- Лина, – Стас остановился, – давай договоримся не врать друг другу.
- Я и не вру.
- Ну да. Ты просто не все рассказываешь.
- Какая разница – видела, не видела. Ну да, видела и даже держала в руках. Потом оно куда-то пропало. То есть получается – минус одно украшение.
- Еще браслет.
- Да. Если проанализировать… – Лина так задумалась, что прошла мимо своего дома. Стас не остановил. – Вот смотри. У моей прабабушки было три вещи – подвеска, кольцо и браслет. Подвеска сейчас у меня. Браслет недавно украли. Меня интересует – каким образом? И главное – кто? Ведь этот «кто» не только пробрался в дом, он точно знал, где лежит украшение. Получается, кто-то из своих.
- Ну, может, подсмотрел, где твоя бабушка его прятала. 
- Вряд ли. Браслет пролежал в потайном месте много-много лет.
- Может, догадался?
- Стас, даже я не знала о нем. Неужели ты думаешь, что можно вот так взять и догадаться?
- Профессиональные воры умеют искать.
- Но тогда их кто-то должен был навести. Я, вот, думаю – может, это ювелир?
- Какой ювелир?
Лина рассказала, как бабушка Нина ходила оценивать подвеску. Стас о чем-то задумался. В тусклом свете фонарей лицо его с наморщенным лбом и закушенной губой показалось таким забавным, что Лина улыбнулась.
- Что смешного? – Стас почувствовал себя неловко. Пристальный взгляд почудился ему неуютным, холодным. – Лично я ничего смешного не вижу. Даже наоборот.
- Что наоборот?
- Думаю, теперь начнется охота за подвеской. Ведь они, наверняка, считают браслет окончательно потерянным.
- Вероятно. А кто «они»?
- Тот, кто за всем этим стоит. Ну, хоть режь меня, не верю я в такие совпадения – пропадает кольцо этой твоей польской королевы. Затем крадут браслет.
- И теряют.
- Неважно. Главное – крадут. Остается подвеска. Она у тебя надежно спрятана?
- Ну… – Лина на миг задумалась, кивнула. – Надежно.
- Отлично. Судя по твоему рассказу, каждое украшение стоит неимоверных денег, а все вместе – вообще огромное состояние. А уж если они узнают, что нашелся браслет…
- Это невозможно, – перебила Лина. – О том, что браслет нашелся, знаем только мы с тобой. И то еще не известно, польский это браслет или нет.
- Да, верно. И все-таки надо подстраховаться. Я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось.
- Да-а? – улыбнулась Лина. – Это почему же?
- У меня на тебя серьезные планы.
Стас притянул ее к себе, обнял. Они долго целовались, стоя возле калитки.
- Все, – прошептала Лина и отстранилась, – мне пора. Бабуля, наверно, волнуется.
- Подожди.
- До завтра. Встретимся на вокзале?
- Неа. Я за тобой зайду. Теперь тебе потребуется повсеместное сопровождение.
Улыбаясь, Лина пошла к дому, потирая замерзшие щеки. Шарф! Он же забыл забрать шарф! Добежав до калитки, она махнула рукой и… Слова застыли на кончике языка. Неприятно, больно заныло сердце. Вдоль позвоночника скатилась капля пота. Стас шел, разговаривая с кем-то по телефону. «… завтра. Мы приедем завтра, я же сказал!» – донеслось до нее.

Прикусив губу, Лина смотрела, как он уходит во мглу – высокий, решительный, умный, веселый… Эпитеты возникали сами собой, словно что-то вытаскивало их из лексикона и примеряло – подходит? нет? Она бы забавлялась этой игрой, если б не возникшая тревога. Что она знает о нем? Адрес. Пес Горох и кошка Фикса. Живет с родителями. Есть младший брат. Любит играть на гитаре. Работает. Все? Сейчас ей казалось, что Стас очень неохотно раскрывался перед ней – по капле, по глотку информации. На все вопросы отшучивался:
- Меньше знаешь, крепче спишь. Ты хочешь пробить меня по полицейской базе данных?
- Почему полицейской? – удивилась Лина.
- Потому что ни в гаишной, ни в банковской базах меня нет. Машину не вожу, кредитов не брал. Правда, законов я тоже не нарушал. Хотя, говорят, что при желании можно найти любую инфу.
Почему ее тогда это не насторожило? Повода не было? А теперь? Теперь тоже нет повода? А если, отбросив романтические бредни, подумать хорошенько? Ведь как удачно все сложилось! Его появление было неожиданным и почти невероятным. Много ли на слуху случаев, когда люди приносили чужие письма, случайно к ним попавшие? Вряд ли. Выставят на почтовые ящики – и душа не болит. А тут, надо же, сам пришел, напросился на чай. Ну, положим, на чай она его сама пригласила. Но ведь пришел! И на этом их отношения не закончились. Он позвонил на следующий день, пригласил в кино. Потом в парк. И они со Стасом стали встречаться каждый день. Лина проваливалась в него, как в пропасть. Он держался непринужденно, попыток тут же затащить в постель не предпринимал, но любил целоваться. А получалось это у него суперски. Когда его губы касались ее губ, сердце у нее сжималось до махонькой трепещущей птички, а затем появлялось что-то такое… особенное, ни с кем раньше не испытанное.
Романтик? Да, наверно. С ним невероятно интересно! Иногда Лине казалось, что они знакомы сто, нет, тысячу лет, и в прошлой жизни уже были вместе. Ее тянуло к нему. Хотелось слушать смешные рассказы, смотреть в глаза антрацитового цвета. Его длинные светлые волосы вились крупными завитками, но не придавали женственности, а, скорее, наоборот – подчеркивали мужественные черты лица. Чуть тяжеловат подбородок? Это его не портило. И что, парень, обладающий удивительной притягательной силой, среди всех особ женского пола выбрал ее? Не смазливую красотку, а просто симпатичную девчонку без гроша в кармане? Просто так – шел мимо и выбрал? Сейчас это казалось не просто глупым. Это наводило на определенные мысли. И ведь снова удачное стечение обстоятельств – его собака нашла якобы потерянный браслет – отличный повод выудить информацию про подвеску. Пропажа кольца? Ну, наверно, этому тоже может найтись объяснение.
Лина почти наощупь добралась до кровати. Одеяло, натянутое до носа, согреться не помогло. Ее трясло. Дрожь начиналась в плечах и спускалась до колен. Спать! Надо немедленно уснуть, иначе голова лопнет от избытка мыслей! Ноги как ледышки, пришлось подняться, чтобы надеть носки. С головой под одеяло. Глаза закрыть. Дышать носом и ровно.
Не помогло. События, связанные с украшениями польской королевы, складывались в мозаику, рушились, снова складывались, словно смеялись над человеческим рассудком. Вопросы вставали один за другим. Их было много. Но вокруг одного крутились все остальные.
Кто?
Кто часто бывал у нее дома? Кто мог случайно узнать о браслете, спрятанном за фоторамкой, и при этом спокойно ходил по избе? Гражина! У нее было достаточно возможностей украсть кольцо, когда она приходила к Лине. И в доме бабушки ее никто не контролировал. Но подруга ничего не знала о подвеске. Понятно! Она подослала Стаса с якобы найденным браслетом, чтобы Лина ему рассказала про все остальное. Во многих фильмах показывают, как раскалывают шпионов через любовь и секс, а она, дура наивная, сразу кинулась в объятия незнакомого парня и выложила ему все, что знала о безумного дорогих украшениях. Кстати! Неужели современный двадцатипятилетний парень, встречаясь с девушкой два месяца, не предпримет попытки затащить ее в постель? Выходит, ему это не надо, потому что у него другая цель. Теперь понятно – какая. А весь его показушный романтизм – это запудривание мозгов.
Что-то она пропустила. Кража браслета. В тот день, когда она с бабушками ходила на кладбище, а, вернувшись, обнаружили открытый замок со сломанным ключом. Точно! Лина всегда ругалась, что прабабушка прячет ключ за наличник окна. Знать об этом мог только кто-то из близких. Тут же всплыло имя. Гражина. Она видела, как Лина доставала ключ. И кольцо – ее рук дело. Шкатулка с украденными Линой безделушками стояла на шкафу в комнате, достать ее оттуда и стащить кольцо – дело пары секунд. Теперь им осталось достать подвеску. Ну уж это фигу! Получив украшение от бабушки, Лина при первом удобном случае на всякий случай положила ее в банковскую ячейку. Хотя когда это кого-то останавливало в погоне за состоянием?
Да, теперь мозаика сложилась. За всем этим стояла Гражина. Стас – ее подельник и любовник. Конечно! Именно поэтому Лина его не интересовала как женщина. Последняя мысль оказалась самой обидной, и, закусив губу, она заплакала, проклиная свою доверчивость.

Народу в электричке было мало, но подвыпившая тетка с фингалом под глазом горланила песни, то и дело фальшивя и заполняя собой весь вагон.
- Окрасился месяц багря-а-анцем, где волны шумели у скал, поедем, красо-о-тка кататься, давно я тебя поджидал, – спела она и тут же прокомментировала, ни к кому не обращаясь. – Это он, сволочь, обманул девку когда-то, а она сейчас ему отомстит. Так вот, продолжаю. Я еду с тобою охо-о-отно, я волны морские люблю, дай парусу полную во-о-олю, сама же я сяду к рулю. Дура она набитая, одним словом. Разве ж можно так мужикам доверять?
Лина сидела у окна, глядя на тоскливый пейзаж. Стас пытался ее разговорить, но она сослалась на головную боль, плохо проведенную ночь и отвернулась. Бесплатный концерт сначала раздражал, но вскоре Лина забыла про неприятности и стала смотреть на тетку.
- Не, это песня грустная, – сказала та и поднялась. Она поправила русую прядь, выбившуюся из-под вязаного берета, расстегнула куртку и поклонилась. – Я вам сейчас веселую спою.
- Может, не надо? – спросил с усмешкой мужской голос.
- Аха, боисся, что я про вас, мужиков, всю правду пропою? Нет, я вас выведу на чистую воду! Ну, слушайте. Ой, нет. Есть еще и хорошие мужики. Вот про них и песня. Живет моя отрада в высоком терему, а в терем тот высокий нет хода никому. Я знаю у красо-отки есть сторож у крыльца. В общем, он решил броситься к ней в ноги. Да, такая хорошая песня. И парень оказался смелый. А теперь шансон. Про Мурку все поют, а я спою из Розенбаума. Про гоп-стоп.
На остановках заходили люди, опасливо косились на шумную женщину и садились как можно дальше. Концерт продолжался с полчаса. Лина смотрела на тетку и жалела ее. Кто ж так разукрасил ей лицо? Не пропитое, как у алкоголички, а какое-то отрешенное, несчастное. Неудавшаяся жизнь? Безответная любовь? Потеря близкого человека? Ведь если присмотреться, она вполне так себе. И лет ей не больше сорока. Странная? А кто сейчас не странный? Трудно не выпасть из обоймы однообразных болванчиков. Выделишься – затопчут, сожрут. «Еще одна жертва индивидуальности», – подумала Лина. Тетка, устав, застегнула куртку, поклонилась, выслушала жиденькие аплодисменты, повела руками, словно щупая воздух, села и уснула.
- Ты чего все молчишь? Сама на себя не похожа. Я тебя чем-то обидел? – Стас взял Лину за руку, она дернула плечом. – Да что случилось-то?
- Ничего. Говорю же, голова болит.
- А мне кажется, ты на меня рассердилась. Только не понимаю, за что.
- Да нормально все. Спать хочу. Сейчас приду домой – и в кровать.
- Давай сначала ко мне. Я тебе браслет отдам.
Она недоверчиво посмотрела на него, но он не заметил. Всю дорогу Стас о чем-то думал. «Прикидывает, как у меня подвеску спереть, – решила Лина. – Иначе сидел бы тут, улыбался, байки свои травил». Она хотела разозлиться на него и не могла. Что-то мешало, останавливало злые слова. В голову назойливо лезло: «Не уверен – не обгоняй!»
Электричка мягко притормозила у вокзального перрона, распахнула двери. Народ проходил мимо странной тетки, которая продолжала, чуть посапывая, спать. Никто не делал попыток ее разбудить. Лина не выдержала, подошла, наклонилась, тронула за плечо:
- Женщина… женщина, мы приехали, проснитесь.
- А? Что? – вскинулась та, шаря руками в воздухе, нащупала палку, поднялась. Лина ахнула. Женщина была слепа.
- Вам помочь? – горло перехватило спазмом, вопрос прозвучал сдавленно.
- Благодарю вас, не надо. Я давно привыкла. Спасибо, голубушка. На перроне меня встретит муж.
Воображение Лины тут же нарисовало тщедушного пьяного мужичонку. Когда она вслед за Стасом вышла из вагона, удивленно подняла брови. Исполнительницу песен обнимал статный, хорошо одетый и очень симпатичный мужчина лет сорока с пышными темными усами. «Наверно, щекотно, когда тебя целует такой гусар», – подумала Лина и улыбнулась.

Разговор не клеился. На вопросы Стаса она отвечала односложно, почти не задумываясь над словами, и, в конце концов, он замолчал, продолжая держать ее за руку. Ладонь его была сухой и теплой. «Странно! Наверно, в таких ситуациях люди должны волноваться. Ну, хоть немножко. Или у него железные нервы? – думала Лина. Она заметила, что Стас смотрит на ее отражение в оконном стекле автобуса. – Изучаешь? Надеешься, я себя выдам? Нифига! Можешь думать, что я ни о чем не догадалась».
Теперь ее мучил другой вопрос. Она однажды заходила к Стасу домой. Ее очень дружелюбно встретил Горох, Фикса по-хозяйски запрыгнула на колени, дала погладить себе живот и ушла, смешно подергивая хвостом. Родители Стаса были в театре, брат где-то развлекался, и Лина почувствовала себя неуютно. Она отказалась от кофе, забрала сборник произведений Анатоля Франса , извинилась и быстро ушла. Как повести себя сейчас? Сказать: «Я подожду тебя у подъезда» – глупо. Подняться к нему – страшно. Хотя, пока он не знает, что она вычислила их с Ганей, ей ничего не угрожает. Лина очень на это надеялась. А, может, он с ее подругой не знаком? Может, она все придумала? С чего вообще пришла мысль, что Стас во всем этом замешан? Почему не может быть так, как раньше – весело и беззаботно?
Всю дорогу он держал ее за руку, словно боялся, что она сбежит. В лифте, тесном и темном, попытался приобнять. Не без трепета Лина вошла в квартиру. Горох наклонил голову, принюхался, повилял хвостом.
- Ты ему нравишься. Я это сразу заметил, – Стас потрепал пса за ухо. – Проходи в комнату. А хочешь, я могу чай поставить.
- Нет, спасибо.
- Я сейчас принесу браслет, а ты можешь пока посмотреть фотки у меня в телефоне. Я тебя в парке фотографировал.
- Да? А я не заметила.
Лина села на диван, открыла альбом в мобильнике, стала листать. Стас умел поймать момент! Вот она на фоне роскошного багряного клена. Сквозь крону пробиваются солнечные лучи, делая картину невероятно сказочной. Вот Лина кормит уток на пруду… А это кто? С дисплея телефона на нее смотрели знакомое лицо. Это была Гражина. 



(продолжение http://www.proza.ru/2016/03/25/796  )