Падающие облака. 3-8. Ускользающие тени

Глава 8. УСКОЛЬЗАЮЩИЕ ТЕНИ



Лина медленно обернулась. Оцепеневшее сердце, ухнувшее, было, в пятки, облегченно забилось, наполняя теплом вмиг похолодевшие руки.
- Ганька, дура что ли? Это же дядя Олег, мамин муж и мой отчим.
- Юра… – та словно не слышала, царапала пальцами стену. – Юра…
- Дядь Олег, ты не обращай внимания, – Лина улыбнулась и затараторила, – тут у нас та-акое произошло! Мы перепсиховали, вот Ганя вас за главного злодея и приняла. Да! Вы же не знакомы. Это Гражина, моя подруга. Ой, нас тут похитили, мы сейчас в полицию собираемся. Только чай попьем.
Он стоял неподвижно, смотрел пристально и холодно, как чужой человек. Куда делась привычная мягкая улыбка, от которой в уголках темных глаз собирались морщинки? Ямочка на тяжелом подбородке стала резче, придав лицу с грубоватыми чертами неприятную мультяшность. Но больше всего Лину поразило его молчание. Обычно Олег моментально начинал прикалываться и шутить, сейчас же от его вида веяло опасностью. Она непонимающе посмотрела на Ганю, снова на Олега. Вспышка в мозгу моментально сложила все пазлы в целостную картину. Некстати вспомнился рассказ подруги о двойной жизни «Юры»: «Господи, если это он, мама не переживет!» В мозгу тупо бился вопрос: «Что делать?» – но ответа на него не было. Позвонить в полицию они не успеют. Протиснуться мимо крепкой фигуры, закрывающей дверной проем, не удастся. Может, попробовать выпрыгнуть в окно? Второй этаж, вроде, невысоко, но, скорее всего, они с Ганей просто не успеют это сделать. Единственное, что оставалось – это «включить дурочку». Глубоко вздохнув, Лина улыбнулась и подошла к Олегу:
- Дядь Олег, ты чего стоишь-то? Пошли с нами чай пить, – она взяла его за руку и потянула за собой. – Ты же нам поможешь? Я Гане так и сказала – мы все расскажем дяде Олегу, и он нам обязательно поможет.
Лина тараторила что-то еще, боясь остановиться. Он сделал шаг, другой, странно улыбнулся и дернул ее к себе. Она не поняла, что произошло. Ее волосы на затылке крепко сжала мужская рука. Что-то больно сдавливало ключицу.
- Умная девочка, – склонившись к ее лицу, тихо сказал Олег, – хитрая бестия. Ты мне всегда нравилась. Зря ты про полицию сказала. Зря! А могли бы остаться в живых.
- Но ты же получил все, что хотел! Отпусти нас…
- Поздно, милая, – прошептал он на ухо и сдавил ее горло.
Дальше все происходило в кровавой пелене. Ганя отошла от стены и бросилась к Олегу. Тот усмехнулся. Удар. Взмахнув руками, как тряпичная кукла, подруга рухнула на пол.
- У меня мало времени, а то я бы тебя…

Железные пальцы сжимают горло. Больно. Нечем дышать. В висках пульсирует дикое желание жить. Она тянет руки к его лицу, впивается в нос, царапая ему ноздри изнутри. Жуткий вой. В затухающее сознание врывается звук, похожий на глуховатое рычание мотора. Крик. Лай. Снова крик. Что-то падает. Уже неважно. В мозг, разрывая его на атомы, последней надеждой влетает пронзительное: «Лина! Лина!» Ее кто-то осторожно трясет за плечи, что-то холодное падает на лоб, горло. Выгибаясь, она пытается втянуть весь воздух, который существует на земле. Больно! Это больно. Но вот в горло врывается первый глоток… второй… Господи! Она дышит! Она снова дышит! Слезы скатываются куда-то на виски, в волосы, но вытереть глаза нет сил. Над ней кто-то склоняется, поднимает на руки, несет. Теплые губы касаются ее лица, щек, лба.
- Линка, как же ты меня напугала, – голоса почти не слышно, но она знает – это Стас. Он пришел, чтобы спасти ее. Сознание возвращается ужасно медленно, словно раздумывая – делать это или нет. 
- Ганя… что… с ней?
- Небольшое сотрясение, а в остальном все нормально.
- А… он?
- Теперь с ним будет полиция работать.
- Стас… Я все время не успеваю сказать тебе спасибо.
- Да нормально. У тебя еще будет шанс реабилитироваться. А теперь отдохни. Я рядом посижу. Ты не против?
- А кто здесь рычал?
- Как кто? Горох. Вон он, бандит, лежит, тебя охраняет. Я его еле от твоего отчима оттащил.
- Как ты узнал?
- Долгая история, друзья помогли кое в чем разобраться, – Стас гладит ее по волосам, и кажется, что это теплый ветер перебирает пряди. – Когда ты проснешься, я тебе обязательно расскажу все, что узнал.


Лето 1890 года, имение графа Александра  Белкина под Санкт-Петербургом


Едва солнце позолотило макушки деревьев, на хозяйственный двор выскочила босоногая девка. Воровато оглядевшись, она понеслась на пекарню. Травы, полные росы, цеплялись за новенький сарафинишко, наполняя подол тяжелой влагой. «Эх, не надобно было через лужайку иттить, – расстроилась девка и махнула рукой. – Зато короче». Осмотревшись – не глядит ли кто, подхватила подол выше коленей и, как заяц, перебежала цветущую колокольцами полянку. Тут же потянуло запахом свежепеченого хлеба и корицы. Девка утерла слюну, скатившуюся из уголка рта, и ринулась за дверь.
- Тетка Матрена! Тетка Матрена!
Бабы, месившие тесто в деревянных кадках, засмеялись:
- Пошто орешь, как оглашенная? Матрена ыщо ни свет, ни заря на мельницу подалась. Иль ты с Никиткой пришла свидеться?
- Ну вас! – отмахнулась девка и выскочила на улицу.
Завернув за угол, она тут же налетела на румяного и кудрявого парня. Широкий в плечах, рослый, в новехонькой рубахе с узорным тканьём по подолу и рукавам, красив бы он был, кабы не выбитый глаз – то граф спьяну много лет назад кнутом мальцу выщекнул, когда тот под горячую руку попался. 
- Не ко мне ли пришла, краса ненаглядная? – улыбнулся тот и ущипнул ее за бок. – Пошто вчера не вышла? Я до ночи прождал.
- Их сиятельство приезжает, так мы без продыху все моем и чистим. Не до гульбы теперича, Никитка. Слыхивал, – девка привстала на цыпочки и шепнула на ухо, – говорят, граф жениться подумывает, хочет перед будущей родней блеснуть своим хозяйством да конюшней.
- Выходит, тебе от Ляксандра Ляксеича нашего от ворот поворот? – парень озадаченно почесал затылок.
- Ой, хуже! Давеча я подслушала, как стряпуха с управляющим разговаривали, покуда он ее в углу за печкой тискал. Дабы конфузий не вышло, меня велено замуж срочно выдать. Приданого дадут да спровадят из имения.
- А коль приданого дадут, так иди за меня. Матушка моя будет рада.
- Дите у меня от графа. Будто не знаешь!
- Так, поди, за срам-то добавят в приданое деньжат? Сынку скока?
- Второй пошел. Ужо ходит. А мне и муженьку будущему службу обещали справную да содержание, лишь бы будущей графине на глаза не попалась. Уж больно Василек на батюшку свово похож – ну вылитый Александр Алексеевич. Он мне обещался каменья дорогие подарить, что метистами зовутся, чтоб, значит, я сынку, када тот вырастет, передала. Да, видать, запамятовал.
- Прям запамятовал! – засмеялся Никитка, притянул девку к себе, снова ущипнул за бок. – Поди, законнорожденному отдаст.
- Не, он говаривал, что старшему сыну, а Васильку его фамилия дадена – Белкин.
- Дура ты, Лукерья. Потешился с тобой граф и забыл. Тебе-то самой скока годков?
- Так на осень шешнадцать сполнится.
- А ну, как я тебя посватаю? Как думаешь, отдадут?
- Ой, посватайся, Никитушка! – жарко зашептала девка. – Штоб все честь честью. Один ты мне люб.
- А коли люб, пошли на сеновал, – потянул ее за руку Никитка. 
- Да ты што, окаянный?! На виду у всех греховничать?! Я тебе не девка гулящая! – она яростно вырывалась из сильных объятий. – От же, медведь проклятущий, пусти!
- Поди, с графом-то поласковей была? – руки Никитки полезли к ней под подол, сам он сопел, и лицо его покраснело, а сквозь холщовые порты проступило желание. – Все одно баба ужо, мужиком спробованная! Чаво ломаешься, дура?   
- Дура?! Ах ты, рвань деревенская! Замуж за тебя? Да я наизнанку свернусь, чтоб тебя сослали куда! Да с таким приданым, как мне будет дадено, я побогаче найду, чем ты, голодранец!
- А любить все одно тока меня будешь… – его ладонь нащупала под сарафанишком упругую ягодицу, стиснула ее, а потом скользнула промеж девичьих ног.
Лукерья охнула, так ее полыхнуло, в груди и животе затомило. Никитка ощупал ее всю и на сеновал уговорил. Металась она под парнем, ласкала, как одержимая, в любви клялась. И он с ума сходил от ее тела, от волос, дурмяно пахнущих травами, объятий жарких, что доселе ни одна баба не переплюнула. Опосля, развалившись на одеждах, чтоб сено голые тела их не кололо, мечтали они, как заживут сладко и в полной любви. А через три дня Лукерью обвенчали с Федотом – толстым рябым сынком мельника Кутепова. Приданое за девкой было дадено столь богатое, что про внебрачного графского сына с той поры ужо никто и не поминал. Лукерья никаких каменьев метистов не получила и, обозленная жадностью графа, поклялась, что когда Василий станет большим и сильным, она все, как есть, обскажет сыну, и тот заберет то, что ему по праву старшинства полагалось.   




Лина осторожно посматривала на маму. Лучше бы она плакала, чем сидела вот так, безвольно опустив голову на руки.
- Мамуля, ну не переживай! Не стоит он того. Ты у меня, вон, какая молодая и красивая! Еще найдешь себе нормального мужика.
- Господи… – прошептала та, подняв отрешенное лицо. – Да что же я, проклятая какая-то что ли? Отца твоего любила – так безответно. Олега встретила – он проходимцем оказался. Ведь столько лет! Столько лет врал! Как, ты говоришь, его зовут?
- Юрий Иванович Белкин, потомок Василия – внебрачного сына графа Белкина и Лукерьи Каштановой.
- Выходит, он со мной сошелся только из-за каких-то дурацких камней?
- Мамулечка, эти дурацкие камни безумных денег стоят.
- Неужели все это из-за камней? – глаза женщины наполнились слезами.
- Не переживай так, пожалуйста! Жизнь его тоже наказала. Вон, пока следствие шло, его дамочка забрала аметисты и сбежала за границу с молодым любовником. Так что как не было у него ничего, так ничего и не будет. Да еще в тюряге просидит лет десять.
- Господи, как же жить-то теперь? – она вздрогнула. – Так это нам еще и квартиру разменивать придется?
- Не придется. Помнишь, я говорила, что у Стаса один из друзей, Женя, юристом работает? Я у него консультировалась. Наша это квартира, и никакому Юре ничего не светит. И брак, что вы заключали – недействительный, потому что по поддельным документам. Так что пинком под зад этого козла. Ой, а я тебе не рассказывала, про родословную книгу, которую мне Рада передала?
- Не помню.
- Значит, не рассказывала. Я такую штуку узнала, закачаешься! От этой тайны аж сердце замирает! Долго понять не могла, хорошо – Стас помог, – Лина замахала руками. – Сейчас покажу!
Впервые за вечер мамины глаза засветились. Она с любовью коснулась волос дочери:
- Какая же ты у меня все-таки славная девочка! Ну, где там твоя тайна? Показывай.
Лина выбежала в коридор и вскоре вернулась со свертком, небрежно обмотанным старой тканью. Положив его на стол, развернула, погладила толстую обложку:
- Вот. Я, правда, не во всем еще разобралась, но кое-что уяснила. Значит, смотри, – открыв первую страницу, Лина коснулась бумаги. – Был в Испании граф Дуарте де Виларес. А в это же время в Польше жила Анна Згурская, она из шляхтичей, служила камеристкой у королевы Боны Сфорца. Обманутая королевой, эта Анна поклялась отомстить Виларесам, потому что посчитала их виноватыми во всех своих бедах. Ну, потом долгая история с интригами и всяческими кознями. И по иронии судьбы случилось так, что оба эти враждующих рода сошлись в русском графе Александре Алексеевиче Белкине. Представляешь?
- Пока не очень. Но забавно. Ромео и Джульетта.
- Круче! Граф Белкин обожал женский пол, как поручик Ржевский. Он соблазнил некую девицу Лукерью Каштанову, она родила ему сына Василия, которому граф дал свою фамилию. Потом граф женился на Аиде – высокородной цыганке из дворян, и она родила ему двух дочек – Ольгу и Наталью. Ну, там опять долгая история. А соль-то всего этого знаешь в чем?
- Даже не догадываюсь, – мама слушала с интересом, и Лина воодушевленно замахала руками.
- Мы с тобой – потомки Ольги Белкиной. А потомок Натальи…
- Кто?
- Гражина! Представляешь?! Мы с ней родственницы! Я вообще была в шоке, когда узнала это. Она, кстати, тоже. Наша с тобой пра-пра Ольга Белкина впоследствии стала княгиней Львовой, а ее сестра, Наталья Белкина, вышла за поляка Ковальчика и уехала в Польшу. Сестры меж собой не дружили и не общались. Думаю, они просто мужика не поделили – там какая-то странная история с графом де Касальбороном вышла.
- Запутанно все как-то, – Лина с удовольствием смотрела, как мама разглядывает родословное дерево. – Хотя…
- Нет, все просто. Теперь надо будет заняться твоей ветвью. Оказывается, это так интересно! Мне Стас обещал помочь и кое-кого подключить из своих друзей. Заодно и Гане чего-нибудь накопаем.
- Как ее мама?
- Все нормально. Представляешь, к ним недавно Ян Витольдович приходил, просился обратно в семью.
- Да ты что?!
- Правда! Жалеет, что тогда ушел. Только тетя Ирена его не простила. Во всяком случае, пока. Но цветы уже принимает.
- Ну, дай Бог.
- Как?! Он же их бросил! Разве такое прощают?
- Линочка, в жизни не все так просто. Иногда человек погонится за синей птицей, поймает ее, глядь – а это сорока, и вместо сердца у нее – стекляшка.
- Не знаю, я бы никогда простить не смогла. Измена – это подло. А оставить семью так, как это Сикорский сделал, вообще ни в какие ворота не лезет! Они ж едва от голода не умерли.
- Не судите да не судимы будете. Знаешь такую поговорку?
- Дурацкая поговорка! Вот у меня все будет по-другому, я уверена.
- Дай-то Бог. Счастливое дитя – самая лучшая награда для матери.
- Жалко только, что мы с тобой без богатства остались. А ведь я уже даже с ювелиром встречалась, был клиент, готовый купить наши аметисты.
- Да и ладно. Не жили богато, не стоит и начинать. Как ты думаешь?
- Ужасно хочется попробовать – как это, когда у тебя все есть.
- А представляешь, если это «все» как-нибудь закончится? Люди от таких дел иной раз в петлю лезут.
- Ну, да. Это же надо думать, куда пристроить богатство, чтобы его не только не разворовали, но чтоб оно еще и прибыль приносило.
- Вот именно. Не стоит жалеть о том, что ушло. Значит, не наше это. Разве ты так не считаешь?
- Наверно, ты права. Я, знаешь, что для себя поняла? Чего ты улыбаешься? Правда, вот прямо сейчас и поняла.
- Ну?
- Самое главное богатство человека – это его родные люди. С ними любые беды преодолеешь, а радость и счастье – в десять раз сильнее. Ведь это так здорово – придти и с кем-то поделиться хорошим настроением, увидеть, как засияют любимые глаза… Нет, никакие деньги этого не купят!
- Согласна. А теперь давай-ка займемся ужином – скоро Стас придет.
- Мам, а он тебе нравится?
- Главное, чтоб он нравился тебе. А судя по тому, как заблестели твои глазки – ты влюблена в него.
- Ну-у, скажешь тоже – влюблена! Мне кажется, чтобы понять, любовь это или нет, должно пройти время. Разве не так?
- У всех по-разному. Кто-то с первого взгляда понимает – вот она, судьба. Кому-то и всей жизни мало. Но если между нами, девочками, – Лина невольно склонилась ближе, потому что мама понизила голос, и вид у нее стал совсем загадочный, – твой Стас мне нравится. В нем есть стержень, мужественность. Он из тех, кто для своей любимой горы свернет и луну с неба достанет. В нем нет примитива и максимализма. Это человек, который умеет слушать и слышать, который знает, что он делает и зачем. И вообще он – романтик, а в наше время – это бесценно.   
- Да, мой Стас такой! – Лина гордо вскинула голову, и они засмеялись.
- Ладно, пошли на кухню ужин готовить, княгиня ты моя.
- Угу. Между прочим, классно звучит – княгиня Эвелина Турчанникова. Правда, у нас получилось как в фильме «Корона Российской империи». Остается развести руки и сказать: «Полковник Кудасов нищий, господа!»
- Линочка, самое большое в жизни богатство – это любовь. Именно любовь – тот источник, из которого душа черпает силы, чтобы нести наши грехи. И я хочу, чтобы это ты запомнила на всю жизнь. И дай Бог тебе встретить именно такую любовь!



(продолжение http://www.proza.ru/2016/03/25/846  )