Принудительная шизофренизация

    Чем отличается простой заблуждающийся от неадекватного фанатика? Оба думают неправильно, но первый готов пересмотреть свою позицию, а второй – никогда. Потому, что в нём стоит установка никогда и ни при каких обстоятельствах, не принимать никаких несовместимых со своей позицией доводов.
    Если ему приведут доводы против его позиции, он в ответ приведёт контрдоводы, которые он заготовил (или которые ему заготовили). Если ему приведут такие доводы, против которых его не учили, он будет придумывать свои. Если ему приведут такие, против которых у него вразумительного придумать ничего не получится, он приведёт невразумительные. И готов будет довести тему до любого абсурда, лишь бы не признавать то, на непринятие чего у него стоит установка.
    Если он почувствует, что сейчас ему начнут задавать такие вопросы, на которые у него нет ответа, он начнёт уводить разговор в сторону. А если его будут возвращать, он будет искать предлог выскочить из диалога, или прост отрежет: «Всё, хватит об этом – я не знаю, что ответить, но признавать всё равно ничего не буду!». И даже если его и насильно заставят выслушать все доводы, и поставят перед ультиматумом или отвечать, или признавать несостоятельность своей позиции, и ему придётся признавать то, возразить на опровержения чего ему нечего, это всё равно ничего не изменит. Потому, что он внутренне не согласится с раскладом дел, и впоследствии всё равно вернётся к изначально заложенным установкам. А всю враждебную им логику постарается изжить, выкинуть из головы, и забыть, как страшный сон, как будто его никогда и не было.
    Довести себя до такого состояния человек может самостоятельно, а может быть доведённым теми, кто управляют мышлением. Но если он поставит себе такие установки сам, то он будет знать, что за его принципами стоит его собственная воля. А если ему эту установку поставят его кукловоды, он этого знать не будет, и будет думать, что принял свои принципы сам. Поэтому спрашивать его об этом смысла нет – ответ в любом случае будет «нет».

    Существуют два вида рабства. В первом случае порабощённый должен делать всё то, что захочется его хозяину. Во втором случае он может делать всё, что захочется ему самому, но хотеть он будет лишь то, что позволит хозяин. В первом случае человека заковывают в кандалы, бьют плетьми, заставляют выполнять тяжёлую работу, и любыми способами добиваются того, чтобы использовать его как можно эффективнее, а содержать как можно дешевле. Такие рабы мечтают о свободе, норовят совершать побеги, а иногда при возможности поднять восстание и убивать хозяев. Это лишение свободы физически. Во втором случае свободы лишают человеческий разум. Если лишить его способности мыслить по своей воле, можно найти способ заставить его делать всё, что от него нужно, и делать без возражений. Тогда можно будет обойтись без затрат на его содержание, надсмотр, и даже на свою собственную безопасность. И такой раб не будет помышлять об избавлении, а будет делать, что от него требуют, и содержать себя сам, а своему хозяину будет благодарен за то, что тот над ним есть, и считать своим благодетелем. Такой вид рабства гораздо рентабельнее. Это есть рабство умственное.
    Чтобы лишить человеческий разум свободы, нужно заставить мыслить только тогда, когда ему разрешат, и только в том направлении, какое разрешат. Т.е., из всех возможных направлений, в которых может двигаться мысль, оставить только те, которые ведут в требуемую сторону. И перед всеми возможными дилеммами на её пути заблокировать все варианты, которые не ведут к нужной точке. И если к этой точке удастся подвести все пути, то можно пригнать его мысли туда, куда требуется, но при этом заставить его считать, будто он пришёл туда сам. И он сделает тот вывод, на который его запрограммировали, и оснует на нём решение, которое от него требуется, и будет понимать его, как своё собственное. Например, решение подчиниться. И если удастся построить всё его мышление из таких решений, он будет служить, как раб, только заковано будет не его тело, а разум.
    Суть технологий условно можно изобразить так. Представьте, что есть три противоположности из понятий «добро-зло», «правда-ложь» и «говорить-молчать», которые нужно увязать друг с другом. Первое, что приходит в голову большинству людей, это сочетание «говорить правду – добро; неправду – зло». Но, допустим, человека требуется заставить думать иначе. Для этого допускаются обстоятельства, что дело касается сведений, которые могли бы быть использованы против него врагом. Тогда напрашивается другой вариант: «добро – молчать правду». Получается, что теперь надо в разных вопросах применять разные подходы, и каждому подобрать правильный. Но, допустим, что от человека всегда требуется считать только второе. Тогда можно подставить следующие обстоятельства: он не знает, кто друг, а кто враг, и любой выдающий себя за друга может оказаться врагом. И если лучше что-то недоговорить другу, чем что-то лишнее сболтнуть врагу, тогда логика сведётся к «добро – не говорить правду никогда». И т.д., если что-то подставлять и исключать другие варианты, можно гнуть линию туда, куда будет нужно (более подробно – тут). И чтобы посредством этого управлять человеком, нужно приучить его самого подставлять для себя обстоятельства самостоятельно, чтобы приходить именно к тем выводам, которые от него требуются.

    Чтобы научить человека подставлять требуемые обстоятельства, нужно исключить возможность анализировать и видеть альтернативные варианты для хода мысли. Т.е., установить систему, в которой порабощённый должен думать, что выбранный им вариант единственно правильный, и что других вариантов нет. Для этого нужно запретить думать в направлениях, ведущих к разоблачению системы, и заставить искать какие угодно способы обходиться без этого.
    Давайте подумаем: что будет, если под угрозой наказания запретить людям говорить (и думать) о какой-то вещи, и запретить делать то, что могло бы выдать запрещённый образ мышления? Кто-то сочтёт это настолько неприемлемым, что начнёт протестовать вопреки страху наказания. Кто-то станет изображать то, что от него требуют, но в тайне продолжать думать естественным для себя образом. А для кого-то всё это покажется слишком трудным, и он постарается приспособиться к новому порядку. Он пойдёт на сделку с самим собой, чтобы избавиться от груза вечного возмущения, и будет стараться не допускать мыслей, которые могут повлечь за собой проблемы. Будет искать альтернативные пути для мышления, по которым можно идти спокойно, не опасаясь наказания. Найдёт причины не думать на запрещённую тематику, будет говорить себе, что не всё так плохо, что можно обходиться и без запрещённых мыслей, и что в новом порядке есть даже свои плюсы, и т.д.. И со временем сфабрикует какие-то оправдания, поясняющие, почему правильно думать именно тем способом, каким от него требуют, и почему нельзя начинать думать в запрещённом направлении. А если не хватит сил достаточно квалифицированно сделать это самостоятельно, будет приветствовать помощь тех, кто за него разжуют и в рот положат то, что надо думать. И если он позволит за себя решать, какие вещи анализировать можно, а какие нет, значит, он прогнул свой разум под чужую волю, не захотев отдавать себе в этом отчёт.
    Если этот приём с кем-то получится провести один раз, можно будет попробовать делать это снова. Только на сей раз ограничив подопытного в понимании каких-то вещей ещё более жёстко. И если это получится делать многократно, можно будет постепенно сужать круг свободного принятия решений до максимально возможной степени.
    Далее: что будет, если каждый раз, переводя эксперимент на новый виток, повторять тот же приём с более жёсткими условиями? Может быть, кто-то сочтёт, что у всего есть свой предел, и своего предела подчинения он достиг, и, скажет: «Хватит!», взбунтуется. А кто-то повторит свои действия по тому же сценарию, но уже на новых условиях, и сделает это даже легче, чем раньше, потому что проделывать это будет ему уже не впервые. И, с такими, чем дальше, тем, легче, по проторенному пути, пока искажение не дойдёт до такой точки, что их можно будет заставить делать абсолютно антилогичные и антиморальные выводы, ни на секунду не сомневаясь в их правильности.

    После того, как нужный путь к заданной цели будет проработан, он должен быть соответствующим образом закреплён, чтобы мышление порабощённого стабильно работало по нему, и только по нему. Для этого нужен соответствующий стимул. Им может выступать желание оставаться на той позиции, на которой его поставят. Для этого нужно вложить в голову такое убеждение, от которого он не захотел бы отказываться. И тогда, чтобы его подкрепить, он сам начнёт придумывать для него основания, пока не укачает свою жизненную логику до нужной кондиции. А что может лучше подойти для ассимиляции с таким убеждением, как не наиболее важные для человека вещи, которые являются смыслом его жизни? Соответственно, нужен такой режим, чтобы сама возможность иметь таковые была только при принятии поставленных ему условий. Например: хочешь иметь любимых кумиров – выбирай из тех, кто демонстрирует любовь к системе. Хочешь иметь любимые произведения искусства? Выбирай из тех, которые прославляют систему. Или, по крайней мере такие, создатели которых демонстрируют таковую. Хочешь иметь какие-то в жизни достижения, которыми сможешь гордиться? Этого ты можешь достичь только в тех областях, где достигнуть чего-то можно, регулярно проявляя своё уважение к системе. А иных вариантов система не даст. И когда кто-то, взывая к твоей совести, от тебя потребует выказать негативное отношение к системе, тебе придётся вырвать с корнем из своей души так же и всё то позитивное, к чему было прикручено уважение к системе. А отделить будет очень сложно, и сделать такое захочет не каждый, и когда все жизненные ценности человека будут целиком базироваться на созданной системой платформе, он будет держаться за них, и любую борьбу против системы встречать в штыки. И его не нужно будет учить, зачем и как отвечать на разоблачающие ложь вопросы – он сам будет находить все нужные ответы.
    На практике реализация такого проекта может выглядеть примерно так. Например, берётся и возводится в абсолют авторитет какой-либо личности/организации (идеологии/учения). Какая-либо критика в их адрес полностью исключается. Разрешается только критика в адрес тех, кто неправильно интерпретирует их утверждения. А сами утверждения позиционируются истиной в последней инстанции и критерием истинности всего остального, в зависимости от соответствия им или несоответствия. И если кто-либо попробует оспаривать связанные с этим догмы, он должен быть преследован системой по обвинению во вредоносности, и устранён раньше, чем получит возможность достучаться до чьего-либо понимания.
    В любой другой области можно анализировать, критиковать и оспаривать что угодно самым строгим научным методом; на вышеописанную накладывается эксклюзивное табу. Нельзя мыслить на эту тему в запрещённом направлении. Нельзя говорить то, что думаешь, если думаешь не то, что от тебя требуют. Нельзя делать что-либо, в чём могли бы заподозрить не лояльный к системе образ мышления. Нельзя слушать тех, кто будет что-то подобное говорить (по крайней мере, нельзя их слушать молча, без возражений). Нельзя позволять им беспрепятственно что-то связанное с этим делать. А если кто-либо будет спорить, то, какие бы он не привёл доводы, соглашаться с ним ни в коем случае нельзя, даже если он приведёт такие, на которые возразить  будет ничего. Можно только сделать вывод о своей недостаточной подготовленности к такому спору, а его доводы считать уловками, которые обязательно потом должны быть разоблачены. А на него нужно или кинуться с угрозами/оскорблениями/кулаками, или сообщить тем, кто занимается расправами и ликвидацией таких элементов. И не сообщить о нём, конечно, тоже нельзя.
    Если человек принимает такую систему, его жизненная логика принимает двойные стандарты. Теперь для него во всех остальных областях, как и раньше, какое-либо утверждение анализируется адекватным методом. Но в области понимания особого вопроса истинность требуемых положений должна быть принята априори, на основании чего можно смело искать и анализировать всевозможные «за» и только в направлении «за». В направлении «против» анализ считается заведомо некорректным подходом, и постоянно увеличивающееся количество доводов в пользу первого и отсутствие приводимых доводов в пользу второго выступают лишний раз тому подтверждением.

    Т.о., в определённой области логического анализа у принявшего идеологию системы человека происходит сбой. Он уже не в состоянии вразумительно объяснить, как отличить истину от того, что за таковую выдаётся. Его объяснения остаются вразумительными только в рамках его восприятия, а для адекватного человека со стороны они таковыми уже быть не могут. Ибо места оснований и выводов у него заменены, что означает потерю логики в определённой области мышления.
    Потеря логики в определённой области мышления называется шизофренией, а создание искусственно устроенной шизофрении в голове у человека получается, соответственно, шизофренизацией. Шизофрения (если кто не в курсе) – болезнь заразная. Не в том смысле, что она воздушно-капельным путём инфицирует мозг находящегося поблизости; а в том, что любая душевная близость с больным несёт опасность индуцироваться его тенденциями. Любое сочувствие, сопереживание, попытка понять больного несёт опасность начать вести себя его на манер, и не прекращать, пока от него не отлучат и не дадут вернуться в исходное состояние. А в процессе массовой шизофренизации человеку отлучаться некуда – его со всех сторон окружают индуцирующие и превращают в такой же излучатель настроений и установок.

    Есть такие вещи, которые чем дольше не исправляешь, тем больше опасность перейти точку невозвращения. Если человек сутулится, ему говорят «не горбись»; но если у него уже вырос горб размером с арбуз, то ему уже ничего не говорят, а просто принимают таким, какой он есть. Нельзя просто взять его сзади за плечи, коленом нажать в спину, хрусь – и выпрямить позвоночник. Ни к чему, кроме ругани или травмы, это не приведёт. И на горбатого нельзя надеть пиджак, который на его тело не налезает. Потому, что каким бы он стильным и с иголочки сшитым не был, если он не рассчитан на его телосложение, то надеть его не получится, не порвав. А чтобы надевать, не порвав, его надо перешивать. И горбатый будет подбирать под себя пиджак не в соответствии с тем, насколько он стильный, а с тем, насколько он на него налезает. Аналогичным образом и сознание людей, перешедших точку необратимости, не примет простых и очевидных для других людей фактов, если они не согласуются с наращиваемыми всю жизнь установками. Они свой выбор уже сделали, и состроили такую базу, менять которую не собираются. И какие бы логичные и правильные доводы им не приводили, если они под неё не подходят, то будут отброшены под любыми предлогами. И им проще искажать все принимаемые ими положения до того вида, в котором они подойдут под их понимание, чем исправлять базу, чтобы с неё можно было правильно понимать то, что им говорят. А то, что не подходит, проще искажать до того состояния, в котором их не должно хотеться понимать и принимать вообще. И когда таким людям будешь предлагать альтернативные концепции, которые гораздо лучше принимаемых ими, они будут упорно приплетать им негативные кривотолки, чтобы сделать их гораздо хуже. И они не смогут это вразумительно обосновать, зачем они это делают (потому, что никакие их фокусы не пройдут у адекватного критика) но делать будут это принципиально, и обосновать им самим ничего не получится. Ибо когда человек поддаётся программе шизофренизации, мышление у него шизофренизировано.